Елизавета II: последняя из английских монархов?
Это случилось! 9 сентября долгожительница по всем меркам, 89-летняя Елизавета II превзошла свою прапрабабушку, достославную королеву Викторию, по времени пребывания на троне. Абсолютный рекорд на тот день составил 23226 дней, 16 часов и 30 минут. Унаследовав престол 6 февраля 1952 года в возрасте 25 лет после кончины своего отца, Ее Величество пережила 11 премьер-министров, считая от Уинстона Черчилля, и имеет все шансы проводить на покой Дэвида Камерона.
Нельзя не воздать должное этому мощному ростку от древа Виндзорской династии (см. «Елизавета Вторая: подновленная версия», №11(60), 2011). За почти тринадцать пятилеток Британия изменилась до неузнаваемости: канула в пучину империя, а ее наследница уже не «правит морями»; бывшая мастерская мира прошла интенсивный курс деиндустриализации, и теперь треть ВВП создается банкирами и финансистами, а не талантливыми рукоделами и ремесленниками; она с третьей попытки стала членом Европейского Союза, но с репутацией ворчливого и вечно жалующегося брюзги, выторговывающего себе преференции, не чураясь шантажа (как с предстоящим референдумом о членстве в ЕС).
Зато Британия, как мне объясняли правоверные патриоты в Лондоне, себя «открыла заново» и «переформатировалась». Что это означает, остается для меня столь же туманным, как ноябрьский рассвет над Темзой. Впрочем, логично предположить, что Британия вынужденно подстраивается и под свой понизившейся статус в мире, и под меняющуюся социально-демографическую структуру общества. Но все равно прямолинейное сравнение между тем, чем была островная метрополия в викторианскую эпоху, и чем стала во вторую по счету елизаветинскую эпоху, однозначно не в пользу правительницы дня сегодняшнего.
Прапрабабушка Виктория могла бы отнести в свой актив и индустриальную революцию, подхлестнувшую развитие государства и общества, в том числе искусства, а также апогей колониальной империи, над которой никогда не заходило солнце. Правда, все это можно списать на цикличность развития, на то, что кому-то посчастливилось жить в условиях расширяющейся вселенной, а кому-то досталось наблюдать, как она скукоживается.
Да, опросы неизменно указывают, что Елизавета II превзошла в популярности свою тезку, которая значится под номером один, а заодно Вильгельма Завоевателя, Генриха VIII и даже свою прапрабабушку Викторию. Но далеко не все соотечественники суверена испытывают к ней пиетет и трепетное чувство как к «матери нации».
Не будем голословны. Например, Дэвид Старки, знаток династии Тюдоров, утверждает, что королева «ничего не сказала или сделала такого, чтобы оставить о себе память». Она «отточила до блеска искусство произносить слова, при этом ничего не говоря по существу». Ее единственная цель, брызжет сарказмом этот анти-монархист, – «чтобы королевский цирк продолжал свой путь».
В Британии подпиливают устои трона активисты организации, именуемой «Республика». Ее руководитель Грэм Смит бахвалится тем, что их приглашают в парламент, осаждают журналисты, у них в обойме 5 тысяч зарегистрированных членов, более 30 тысяч активных сторонников. И, по словам Смита, от 10 до 12 миллионов верноподданных королевы, на самом деле, разделяют их убеждения.
Но вот статистика опровергает эту сомнительную похвальбу. Опросы регулярно подтверждают, что желающих провозгласить республику не более 17%, в то время как приверженцев монархии – 77%. Любопытно, что такой расклад сил не смущает мистера Смита, и он оперирует знаковым в наши времена смены режимов доводом: «Сегодня Соединенное Королевство более демократично, более транспарентно благодаря интернету и социальным сетям, и нынешний консенсус (в отношении монархии) может измениться быстрее, чем вы думаете».
Не менее крамольно звучит мнение правозащитника Питера Татчела, столь же последовательного борца с английским конституционным самодержавием: долгожительство на троне Елизаветы II, «это, скорее, заслуга ее генов, а не ее деяний». После ее смерти, продолжает свои дерзкие откровения мистер Татчел, процитированные парижской «Фигаро», «придет момент, чтобы закрыть эту страницу пережитка феодализма, что несовместим с демократией». В качестве аргумента Татчел припоминает эпизод, когда на престол чуть не воссел правнук королевы Виктории, испытывавший симпатии к нацистскому режиму в Третьем рейхе (см. «Эдуард VIII был готов стать марионеткой Гитлера», №7-8(101), 2015).
Аргументы звучат убедительно, но общественное мнение настроено по-прежнему промонархически. И с этим нельзя не считаться. Приверженность привычному укладу и традициям – суть охранительный инстинкт. Нации таким образом оберегают себя от резких потрясений. Американский историк Фрэнк Прохазка в книге «Республика Британия» расшифровывает психологическую черту британцев. Они делают ставку «на социальную стабильность, которую для них олицетворяет монархия. Естественно, никто не провозглашает сегодня монархию, но никто и не спешит выкинуть на помойку институт, существующий уже тысячу лет».
Так станет или нет Елизавета II последней из английских монархов? К бабке не ходи: вероятность такого излома в истории составляет пятьдесят на пятьдесят.
Надежда ДОМБРОВСКАЯ