Неужели в Европе происходит революция? Как посмотреть. Конечно, никто не строит баррикады, насильно не свергает правительства и не вешает бунтовщиков вдоль дорог. Это не политкорректно и недемократично.
По современным европейским меркам, революцией уже можно считать идущее в странах ЕС брожение умов, отражающееся в таких результатах различных выборов, которые вынуждают к забытым содержательным дискуссиям и даже к оглядке на нестандартные мнения в текущей политике.
Поясню свою мысль.
Примерно с 1980-х годов в странах ЕС утвердился стандарт на проводимую правительствами политику. С некоторыми вариациями социально-экономического и национального свойства президенты и премьеры проводили единый либеральный курс, имевший тенденцию к глобализации. С начала 1990-х годов эта тенденция только усиливалась. Этой линии придерживалась любая партия или коалиция, приходившая к власти в той или иной столице. У штурвала могли оказаться социалисты или консерваторы, либералы или христианские демократы, могли меняться первые лица – их имена, пол, возраст, фотогеничность. Но основные направления политики не изменялись. Прекратилось чередование правителей, предлагавших разные модели, пусть и остававшиеся в рамках капиталистической системы. Любая альтернатива не только объявлялась маргинальной, но и действительно таковой была, не имея никаких шансов на воплощение.
Все изменилось с глобальным кризисом 2008 года. Это был не обычный циклический кризис, нечто вроде утренней мигрени у метеозависимых людей. Это оказался кризис самой модели глобального либерализма, которая начала утверждаться в западном мире после победы в 1945 году, постепенно охватывая все новые регионы.
Что позволяет так считать? С первых проявлений кризиса 2008 года правительства по обе стороны Атлантики (и не только) стали принимать стандартные, проверенные меры, которые много раз давали нужный результат. Но раз за разом эти меры не срабатывали, кризис то давал себя приглушить, то снова прорывался наружу каким-нибудь необычным образом, то вдруг вылезал по другую сторону планеты, то выкидывал ещё менее предсказуемые коленца.
Ладно, в США кризис за несколько лет удалось на время залить дешёвыми долларами, благо американцы могут их безнаказанно печатать в неограниченном количестве, не опасаясь инфляции. Но другим-то такая роскошь недоступна. Вот Европа и Япония продолжают барахтаться в болоте, а теперь забуксовали даже страны БРИКС, которые в 2008-2009 годах удержали кризис под контролем, не позволив ему смести все на своем пути. Снова заговорили о валютных войнах, о битвах вокруг нефтяных цен и так далее. Кризис продолжается уже седьмой год, а света в конце тоннеля не видно, успехи остаются локальными и временными, общая картина печальна, эффективных лекарств никто так и не нашёл. Между тем, множатся кризисы, глобальный мир меняется, но как именно – никто толком не понимает.
Это значит, что болезнь какая-то другая, и лекарства тоже должны быть другие, это значит, что сбой дала сама модель. Следовательно, нужно думать, что делать в новых условиях. Следовательно, европейский политический конформизм и единообразие больше не годятся. Следовательно, нужно обращаться к подлинным политическим дебатам, возвращаться к реальной конкуренции в политике, к соревнованию альтернативных моделей.
Однако политические потребности сталкиваются с реалиями: нынешний европейский политический класс не способен отойти от шаблона, следовать которому обучен. А, может быть, он вполне искренне убеждён, что ничего принципиально менять не надо и курс правильный. И все же в обществе формируется заказ на политическую альтернативу, причем на такую, носители которой могут оказаться у власти, а не просто служить декорацией в благостной картине торжества плюрализма.
Здесь положительную роль сыграли выборы, которые в Европе хотя и давно перестали выявлять победителя в битве альтернативных предложений, но оставались четким, отработанным и реальным механизмом фиксации народного волеизъявления. В итоге уже несколько лет в разных европейских странах стали набирать вес вчерашние политические маргиналы. Это могут быть националисты или антиевропеисты, борцы с исламом, безнадежные популисты или леваки. Но во Франции и Нидерландах, Финляндии и Польше, Венгрии и Испании, Италии и Чехии истеблишмент все больше страшился конкуренции, а избиратели все реже боялись поддержать очередных альтернативщиков.
Пусть среди них нет единой политической тенденции, пусть в отдельных государствах не совсем ортодоксальные лидеры (возьмем венгерского премьера Орбана) вынуждены постепенно приспосабливаться к принятым правилам хорошего тона. Факт налицо: есть потребность в политической альтернативе, и она появляется.
Это происходит даже в Великобритании, где правящая каста с большим трудом справилась с попыткой Шотландии отделиться, огромным напряжением сдержала напор антиевропейца Фараджа, так теперь на нее сваливается новая напасть: лидером лейбористов может стать давний борец с политикой жесткой экономии Корбин (см.«Джереми Корбин: вторая молодость левака-динозавра», №7-8(101), 2015).
Ему 66 лет, он сын инженера и учительницы математики, гламурной внешностью не обладает, с 1983 года представляет в Палате общин один и тот же избирательный округ в северной части Лондона. Корбин принципиально не владеет автомобилем, борется за ядерное разоружение, за отмену монархии, считает, что Карл Маркс во многом прав, и предлагает отдать под суд своего однопартийца, бывшего премьера Блэра за участие в агрессии против Ирака… Истеблишмент, в том числе лейбористский, эта перспектива ввергла в панику. Против Корбина развязана эффектная кампания в СМИ, но на встречи с ним собирается все больше людей, а его внутрипартийный рейтинг растет.
Но зеркалом начала этих революционных изменений в европейской политике стал другой деятель – греческий премьер-министр Алексис Ципрас, который недавно подал в отставку и объявил о досрочных парламентских выборах. В начале 2015 года он возглавил запутавшуюся в долгах прежних правительств, раздутых накручиваемыми кредиторами процентами до титанических размеров, измученную негодными лекарями Грецию. Получил четкий мандат своего народа: найти другое лекарство от недуга, которое не убило бы пациента. Молодой политик, который принципиально не носит галстуки, искренне взялся за дело, но в результате многомесячных переговоров беспощадные дяди и тёти в строгих деловых костюмах переломали ему кости.
Официальные поборники демократии проигнорировали волеизъявление греческих избирателей, финансово придушив их, заставив подчиниться внешнему диктату. Буквально под пытками (так выразился один из участников переговоров) они заставили Ципраса согласиться на новые драконовские меры, которые не дадут никакого результата, не помогут Греции и лишь обострят имеющиеся проблемы – с этим согласны практически все, включая Международный валютный фонд.
Тогда в чем же суть всей затеи? Уж, конечно, не в стремлении спасти Грецию. Нужна была показательная порка, чтобы другим европейским альтернативщикам преподать урок: вот что бывает с непокорными выскочками. В этом смысле Ципрас становится трагической, жертвенной фигурой. Но для начинающейся европейской революции не важно, сгорит ли он как политик, став этаким Че Геварой европейской революции, впишется в конечном итоге в политический мейнстрим ЕС или продолжит путь к новым политическим горизонтам. Он уже показал, что вчерашние маргиналы могут прийти к власти, могут пытаться что-то изменить. Как Прометей из древнего мифа, он показал путь.
И пусть Корбин никогда не станет британским премьером – но политическая дискуссия в Европе ширится, набирая новые обороты, охватывая новые страны, слои и проблематику.
Новой модели нужна будет новая политика.
Валерий ВАСИЛЬЕВСКИЙ