Скептики утверждают, что влияние права в международных отношениях падает. Дескать, в Уставе ООН, главных многосторонних международных конвенциях записано одно, а государства и группы государств, особенно ведущие мировые игроки, ведут себя совершенно иначе. Мол, на деле все плюют на общепринятые правила игры и преследуют на международной арене исключительно свои шкурные интересы, регулярно злоупотребляя добытыми ими силой и влиянием. Они абсолютно неправы.

Или, скажем так, не во всем правы. В действительности все обстоит совершенно иначе. Но мировое экспертное сообщество не должно и не может закрывать глаза на то, что нигилизм по отношению к международному праву получил широкое распространение. Оно не может не считаться с тем, что мифы по поводу слабости и неадекватности международного права приобрели устойчивый характер.

Поэтому на своей очередной 4-ой научной конференции, проводимой раз в два года, Европейская ассоциация международного права решила приоритетное внимание уделить коренной проблеме современного мирового порядка – соотношению силы и права в международных отношениях*1.

Является ли баланс сил юридической категорией

Не мудрено, что первая же секция Форума получила броское название «Международное право и концепции баланса сил и сфер влияния»*2.

С наиболее общим стартовым докладом на нем выступил Милош Век из Института европейской истории права Макса-Планка*3. Он сходу постарался перекинуть мячик на площадку политических наук, указав на то, что именно политики и политологи обычно пользуются терминологией баланса и склонны выстраивать свое видение мира, оставаясь в плену подобных волюнтаристских концепций. Произносимые ими филиппики гуляют по медиапространству, заражая его понятиями силового решения проблем, политической целесообразности и т.п.

На деле баланс сил всегда был и остается политическим понятием. Он не вырастает из международного права. Не имел и не имеет к нему прямого отношения. Концепции баланса сил активно использовались задолго до появления классических представлений, ассоциируемых с вестфальской системой международных отношений. С ее утверждением они получили качественно иную легитимацию. Тогда баланс сил объяснял атомизацию международных отношений, главенствующими, суверенными, неприкасаемыми участниками которых были провозглашены государственные образования. Концепция баланса сил обслуживала нужды базовых представлений о невмешательстве во внутренние дела и абсолютной власти суверена, экспансии и территориальных захватов.

Венский конгресс поменял парадигму. Теперь баланс использовался для легализации определенного типа внутригосударственного устройства и его защиты всеми имеющимися средствами, включая насильственные (предтеча нынешних идей гуманитарных и продемократических интервенций). Нынешний мир отвергает концепции баланса сил. Он настаивает на их неприемлемости. На том, что они должны быть приданы остракизму. Обращение к теориям баланса сил освистывается. Оно вызывает отторжение и неприятие. Но международному праву оно всегда было чуждо. По крайней мере, модернистскому международному праву, построенному на совершенно иных представлениях и ценностях.

Хорошей практической иллюстрацией того, о чем говорил германский исследователь, послужил анализ всех перипетий многочисленных разделов Польши, предложенный профессором Лондонского университета Виктором Каттаном*4. Отправной точкой для их разбора послужило вроде сходное утверждение о том, что концепции баланса сил являются отрицанием права. Соответственно разделы Польши были совершены в нарушение неотъемлемых прав польского народа. Однако логику рассуждений британский юрист выстроил прямо противоположным образом. В ее основу он положил безусловную констатацию того, что вся практическая политика предшествующих веков была построена на балансе сил, и баланс сил или поиски баланса сил объясняли все происходящее на европейском континенте и за его пределами. Любопытно, не правда ли. Итоговые выводы совершенно одинаковые. А логика, стоящая за ними, – прямо противоположная.

Третий основной докладчик, Грегор Новак из Венского университета*5, пошел еще дальше. Он четко указал на то, что конкуренция между государствами является объективной реальностью. Она никуда не делась. Она не меняется. Конкуренцию вводит в разумные рамки как раз баланс сил. Его антитезой является полнейшая анархия в международных отношениях. Именно с позиций баланса сил можно объяснить большинство международных инициатив запретительного характера, суть которых, как и раньше, состоит в сдерживании друг друга. В их числе – соглашения о контроле над стратегическими вооружениями между Россией и США, российско-китайские инициативы, направленные на недопущение милитаризации космического пространства (американцами), большинство многосторонних международных договоров, регулирующих доступ к общим пространствам (космосу, Мировому океану, Антарктике) и пользование ими.

Более того, право пространств общего пользования вырастает из реальности базового характера баланса сил для международных отношений. Вместе с тем оно оказывается эффективным инструментом предотвращения возникновения ситуации, когда такие пространства оказываются ареной баланса сил. В том, что касается международных конфликтов и, прежде всего, вооруженных конфликтов, подобные сдерживающие факторы отсутствуют или не работают. Отсюда – их возникновение и разрушительный характер. Получается, что баланс сил ни в коем случае не является правовым принципом и не имеет правового содержания.

Однако практика иная. Получается: чтобы привести реальность в соответствие с идеальными предписаниями, необходимо конструировать международное право соответствующим образом. Его следует выстраивать, исходя не из абстрактных схем и представлений, а так и таким образом, чтобы ограничивать и сдерживать естественную предрасположенность ведущих участников международного общения к тому, чтобы действовать, исходя из логики баланса сил, иначе говоря, играть в такие игры, сердцевину которых баланс сил как раз и составляет.

Столь несхожие выступления, имеющие в то же время много точек пересечения, вызвали оживленную дискуссию. Ее участники, следуя примеру докладчиков, высказали самые противоположные, хотя и взаимосвязанные суждения. Вот только некоторые из них. Баланс сил необходим для обеспечения безопасности и продвижения национальных интересов. Отрицание концепций баланса сил связано с переосмыслением базовых представлений о суверенитете. Попытки отрицать очевидное – основополагающее значение баланса сил для обеспечения организованного характера международных отношений – свидетельствуют только об одном: бессилии международного права, его неспособности выступать в качестве эффективного регулятора международных отношений.

Как представляется, при осмыслении концепций баланса сил и провозглашении их безвозвратно устаревшими нельзя не учитывать естественное стремление к власти, присущее и людям, и их объединениям, и государствам, и группам государств. Для ее достижения используются правомерные и неправомерные средства. Борьба за власть ведется военными, экономическими, технологическими средствами. Особое значение последнее время получило стремление к усилению мягкого влияния. Власть же очень часто вырождается в монополию. Монополию на экономическую и точно также на политическую власть. На национальном уровне с этим научились справляться.

На международном получается похуже. Или вовсе не получается. Но инструментов много. В их числе – СБ ООН, всемирная система коллективной безопасности, базовые универсальные многосторонние международные соглашения, создание Группы-20 и т.д. Международное право стремится поставить под контроль действия государств и других игроков, которые исходят из логики баланса сил. Оно предлагает альтернативу. Закрывать глаза на реальную роль в международных отношениях поведения, исходящего из логики баланса сил, контрпродуктивно. Лучше прямо указывать на сдерживающую, регулирующую роль международного права и конструировать его соответствующим образом. Подобное видение проблемы вряд ли может вызвать сколько-нибудь глубокие расхождения. Вот и на Форуме, когда автор этих заметок выступил с его обоснованием, оно не вызвало серьезных возражений.

Вызов универсальному действию нормы международного права

Другой секцией, теснее других связанной с попытками отыскать болевые точки международно-правового регулирования, стала посвященная противопоставлению универсального и специального в рамках современного международного права. Она получила официальное название «Фрагментация международного права, регионализм и «большие пространства» — вызов универсальности»*6. Пафос первого же прозвучавшего на ней выступления*7 был вызван стремлением доказать, что исламский мир во многом выпадает из современного правопорядка. Его программные документы, в том числе Каирская декларация Организации исламских государств, прямо противопоставляют традиционные, традиционалистские принципы и институты общепринятым принципам и нормам международного права. С одной стороны они закрепляют дискриминацию детей, женщин, других религиозных групп, юридических лиц. С другой стороны, устанавливают приоритет архаичных норм поведения и отношений над нормой международного права, сдерживая и ограничивая ее применение во внутреннем правовом порядке.

Несколько иной пример «огораживания» универсальных норм и институтов современного международного права привела Мария Вараки*8 в сообщении «Темная сторона» правосудия». На конкретных и достаточно очевидных примерах она показала, что изъятия из общего режима, регулирующего деятельность Международного уголовного суда, дают возможность государствам закрывать свой внутренний правовой порядок. Они позволяют выводить его из-под действия Римского статута и защищать «своих» нарушителей международного уголовного права от международного уголовного преследования.

О другой стороне той же самой проблемы рассказала Фабиа Векосо из университета Сан Пауло*9. В рамках межамериканской системы защиты прав человека все крупнейшие страны Латинской Америки (Аргентина, Бразилия, Перу и т.д.) были признаны виновными в грубых и массовых нарушениях прав человека. Однако раз за разом национальные законы об амнистии сводили действенность принимаемых решений фактически на нет. Межамериканский суд прав человека неоднократно признавал соответствующие законы противоречащими обязательствам, взятым на себя государствами. Примеры – решения по делам Barrios Altos v. Peru, 2001; Almonacid Arellanos v. Chile, 2006; Gomes Lund et al. v. Brasil, 2010; Gelman v. Uruguay, 2011. И что? Дальше этого дело так и не пошло.

Четвертое выступление было посвящено консульской и дипломатической защите граждан Европейского Союза (не только за пределами объединения), когда их национальное государство не представляет их интересы*10. Причины значения не имеют. Венские конвенции закрепляют распространение защиты только на своих граждан. И с согласия третьих стран. ЕС согласие третьих стран не интересует. Как равно и то, что международное право не предусматривает подобное представительство интересов и подобное гражданство. Все это находится в откровенном противоречии с Венской конвенцией о праве договоров. Внутреннее право ЕС никого кроме ЕС больше не связывает. Однако по факту ЕС навязывает всем свое внутренне право как превалирующее над международными конвенциями. Самое смешное, что никто этого не видит, или делает вид, что не видит, или предпочитает не возражать. Может, колониальные традиции неискоренимы? А, может, подобные злоупотребления правом для практики особого значения не имеют?

Хорошие примеры. Интересные. Важные. Иллюстративные. Только что они доказывают? По поводу экспансии правового порядка ЕС. В том, что касается консульской и дипломатической защиты, его просто не происходит. Соглашаясь с новым порядком вещей и новым прочтением международных конвенций, третьи страны элементарно формируют обычную норму международного права, и ничто другое. Изъятия из-под действия МУС и предписаний Межамериканской системы защиты прав человека также ничего не доказывают. Страны Латинской Америки совершили грандиозный скачок в демократизации своих правовых и политических систем. Но забегание вперед, пренебрежение ценностями политического примирения и политической стабильности рассматриваются многими в качестве откровенно нежелательных. Наконец, в связи с неприятием исламским миром определенных ценностей, которые Европа трактует как универсальные. Может, лучше на себя стоит взглянуть несколько более критично. Декадентство, которому придается социум европейских стран, вседозволенность, уничтожение моральных и нравственных ориентиров, иезуитство политической корректности зачастую отвергаются традиционалистскими обществами вполне заслуженно. Поэтому к тому, как исламские государства следуют предписаниям международного права, нужно относиться очень деликатно и с должным пониманием. Котлеты отдельно, а мухи отдельно.

Гораздо полезнее было бы посмотреть на соотношении двух диаметрально противоположных тенденций, интрига которых заключается в универсализации мирового правового порядка под влиянием процессов глобализации, с одной стороны, и ставке на создание региональных бастионов против глобализации – с другой.

Мессианская роль европейской правовой культуры

Вот пример деятельности Европейского суда по правам человека – совсем другое дело. Логично, что ее анализу была посвящена работа отдельной секции Форума. В фокусе секции, прежде всего, оказалась культуртрегерская роль ЕСПЧ*11. Со стартовым докладом на ней выступила Ольга Буткевич из Киевского государственного университета им. Тараса Шевченко*12. Она отвергла предположение о евроцентризме в его деятельности. Объяснила, почему чрезмерная активность национального государства в законодательной сфере не всегда дает ожидаемые результаты. Вскрыла соотношение между правом прав человека и внутригосударственным правовым порядком. Главным образом на примере Украины.

Логическим продолжением ее выступления стал доклад Валентины Грохотовой из Новгородского государственного университета*13. Молодой ученый показала в нем, как и в какой степени участие в Европейской конвенции по правам человека повлияло на правовое развитие и государственно-правовое строительство страны. Основное внимание, вместе с тем, она уделила анализу структурных, системных, эндогенных проблем в функционировании национальной правовой и судебной систем, вскрытых постановлениями ЕСПЧ.

Первые два доклада в какой-то степени подготовили выступление Массимо Старита из Палермского университета*14. Итальянский исследователь предложил обобщенную интерпретацию опыта демократизации стран с переходной экономикой и политической системой, начиная с Испании и Португалии, с учетом прецедентного права ЕСПЧ. В частности он подчеркнул, что все молодые демократии смогли воспользоваться широкими рамками усмотрения при конструировании и совершенствовании новых государственных, политических и правовых институтов. ЕСПЧ всегда стоял на защите именно такого подхода.

Еще одно крайне важное измерение деятельности ЕСПЧ разобрал Джеймс Свини*15. Он показал, что ее стержнем всегда выступало понятие справедливости – исторической, личной, вневременной. Совершая радикальный поворот в своем развитии, государства континента стремились избавиться от своего прошлого, которое они развенчали, преследуя, в том числе, его носителей, его символы, его легитимность. ЕСПЧ этому никогда не мешал.

Не все так просто

Завершился первый рабочий день Форума выступлениями почетных его участников – действующего и бывшего судей ЕСПЧ соответственно А.И.Ковлера и Рейт Марюсте*16. Российский судья посвятил свое выступление культурному релятивизму. Вопрос, на который он попытался ответить, был сформулирован им следующим образом: как можно примирить стремление к универсальной интерпретации европейских ценностей прав человека с требованиями уважения всех и любых культур в рамках единого глобального сообщества государств и народов? Как уйти от обвинения Европы в навязывании другим странам своих подходов? Как вырваться из порочного кольца подозрений в империалистических неоколониалистских устремлениях?

Известный правовед предложил различные варианты. Среди них – сотворчество народов, инклюзивность, диалог цивилизаций. Все что угодно, но только не мессианство, не новую библию прав человека для отсталых народов. С учетом этого, отметил он, в своих постановлениях ЕСПЧ пытается без потерь пройти между Сциллой и Харибдой стремления стричь всех под одну гребенку и придавать чрезмерное значение специфичности тех или иных традиций, привычек, верований, семейных, политических или конституционных предпочтений и т.д.

В дальнейшем, подчеркнул российский юрист, ЕСПЧ придется все больше и больше считаться с новой реальностью. Проявлений этой реальности очень много. Европейский социум утрачивает гомогенность. Все более весомую его часть начинает составлять мусульманское население. Оно воспринимает многие проявления европейского образа жизни как элементарную распущенность. Это с одной стороны. С другой – восхождение народов ЮВА, арабская весна, приобретение быстро растущими экономиками все более весомой мягкой силы и влияния означают, что надо по-настоящему считаться с тем, как неевропейцы оценивают, понимают и ощущают демократию, свободу, права человека.

Кроме того, нельзя не видеть, что право прав человека само сталкивается со многими неразрешимыми проблемами. Ответ на вопрос о том, с какого момента у ребенка-эмбриона они появляются, является ли право на эвтаназию составной частью права на жизнь, признавать ли за осужденными на пожизненное заключение активного права на участие в парламентских выборах и т.д., ЕСПЧ не знает. Его сначала должны дать национальные власти. Еще одна опасность, которая подстерегает тех, кто безоглядно выступает за отождествление европейских концепций прав человека с их универсальным пониманием и применением заключается в инфляции прав человека.

Эстонский парламентарий в основном солидаризировался с высказываниями своего коллеги по цеху юристов. В том числе он несколько развил его соображения об актуализации каталога прав человека. Да, со времени принятия международного Билля о правах много воды утекло. Окружающий мир сильно поменялся. И потребности, и образ жизни, и устремления людей сейчас принципиально другие. Каталог прав человека не может этого не учитывать. Вместе с тем, есть и оборотная сторона медали. ЕСПЧ захлестывает поток жалоб. Он перегружен. Ему все сложнее справляться с уже закрепленными за ним обязанностями. Думать об актуализации каталога, может, пока лучше в преимущественно теоретическом ключе. И уважать чужие системы права и традиции нужно тоже с некоторой осторожностью. Все-таки шариат не во всем согласуется с базовыми представлениями европейцев о том, как должны выстраиваться отношения между членами современного социума.

В фокусе – Российская Федерация

Работая над концепцией Форума, его организаторы, не боясь недопонимания или спекуляций, сочли, что своего рода персонификацией его тематики является Российская Федерация. Она остается единственным по-настоящему влиятельным европейским государством, чья политика, мол, по-прежнему проникнута идеями баланса сил и сфер влияния. Естественно поэтому, что они предложили специальную секцию Форума посвятить анализу понимания и применения современного международного права Российской Федерацией*17.

Из огромного числа специалистов, выразивших желание выступить на секции, оргкомитет отобрал тех, кто представил наиболее интересные, глубокие, представительные статьи. Таким образом в число докладчиков попали пять специалистов, работающих как в нашей стране, так и в Соединенных Штатах и Франции. Антон Бурков из Екатеринбургского гуманитарного университета основное внимание в своем выступлении уделил проблематике господства права и прямого действия международных судебных решений во внутреннем порядке Российской Федерации*18. Он показал, как складывается в стране отношение к прецедентному праву ЕСПЧ. Высказался за большую активность Верховного Суда и большую последовательность в его деятельности по обеспечению соответствия внутренней судебной практики правовым позициям, развиваемым ЕСПЧ.

Затем микрофон подхватила функционер Организации американских государств Кристина Сема*19. В своем выступлении она попыталась сопоставить отношение российских и американских властей к различным механизмам контроля, предусматриваемым универсальными международными конвенциями по правам человека. При этом она использовала терминологию и лексику, которой организаторы конференции наконец-то дождались.

На многочисленных конкретных примерах она показала естественное недоверие великих держав, сверхдержав к международному контролю. США постарались изъять себя из-под международных режимов. Что касается России, она, подчеркнула докладчик, весьма настороженно относится к международным рекомендациям и предписаниям. Более того, зачастую их игнорирует. Внутригосударственная практика обеих стран общим знаменателем имеет ставку на внутреннее, а не международное право, и свое собственное прочтение нормы международного права.

Поразмышляв немного об отношении к демократии, господству права и правам человека, участники секции взялись за обсуждение более широких общих подходов России к международному праву. Они постарались идентифицировать основные базовые черты современной российской доктрины международного права, в той степени, в какой о ней вообще можно говорить.

Так, преподаватель Тюменского государственного университета Сергей Марочкин*20 привлек внимание аудитории к тому элементарному факту, что международные отношения не должны оцениваться через розовые очки. Государства, как и прежде, руководствуются своими собственными интересами, а не общим благом. Соблюдение предписаний международного права оставляет желать лучшего. Концепции гуманитарной интервенции вызывают ожесточенные споры. Международное сообщество все чаще прибегает к силовым методам пресечения массовых нарушений прав человека. Но подобная практика оценивается очень по-разному.

В России много думают о влиянии глобализации на развитие международного права. Видные российские юристы подчеркивают важность сохранения целостности международного права, недопустимости его фрагментаризации. Широкое признание получает понимание того, что бенефициарами международного права должны быть не только государства, но и частные лица.

В целом же, российская доктрина международного права, подытожил ученый из Сибири, мало чем отличается от общепринятой. Она во многом похожа на отстаиваемую другими странами, с которыми Россия стремится установить партнерские отношения.

В этом его активно поддержал Алексей Моисеев из Дипломатической академии*21. Он разобрал соотношение национального и международного права, напомнил, что во многих конституциях, в частности Российской, провозглашается примат нормы международного права во внутреннем правопорядке.

Вместе с тем российских эксперт призвал не приуменьшать значение суверенитета. Особенно для организации современных международных отношений. Суверенитет остается главенствующим институтом современного международного права. В соответствии с его требованиями структурируется внутренний правовой порядок. Он продолжает играть доминирующую роль.

Единственно, докладчик не упомянул, что по всем этим вопросам в России последнее время высказываются разные суждения. Многие специалисты справедливо указывают на то, что совместное пользование суверенитетами оказывается более эффективным, нежели отгораживание друг от друга с их помощью.

На еще большие высоты абстракции поднялась молодой исследователь из университета Лион-3 Рима Ткатова*22. Она напомнила знаменитые слова поэта «Умом Россию не понять», и, оттолкнувшись от них, попыталась поразмышлять вместе с аудиторией, целесообразно ли противопоставлять российскую доктрину международного права принятой в других странах, и что такое противопоставление может дать. Она проанализировала преемственность российской доктрины по отношению к советской. Сопоставила ее с базовыми концепциями, разрабатывавшимися во времена Российской Империи.

Но, усилиями модератора, перечисленными сюжетами обсуждение, конечно, не ограничилось. Были затронуты также такие вопросы, как отношение Российской Федерации и российской науки международного права к построению более справедливого мирового порядка, реформе валютно-финансовой системы, переосмыслению политики развития, созданию новых элементов более общей системы управления международными связями таких, как Г-20, БРИКС и т.д.

Особый интерес вызвал такой важный сюжет, как преподавание международного права и, в частности права прав человека, в высшей школе. По завершении дискуссии ведущий – ваш покорный слуга – пригласил всех участников продолжить ее через год в рамках регулярной встречи Европейского общества европейского права (ФИДЕ), которая состоится опять же в Таллинне летом/осенью 2012 года.

Индивидуальные подходы государств к праву на применение вооруженной силы

В русле основной тематики Форума была проведена и секция о военно-политических доктринах и практике постоянных членов СБ ООН*23. Стартовый доклад на ней организаторы конференции решили посвятить сопоставлению позиций пятерки в отношении ядерной программы Ирана. Докладчик Йел Ронен*24 не стала преувеличивать, описываю ситуацию так, как если бы контактная шестерка состояла из лебедя, рака и щуки. Вместе с тем, она четко противопоставила позиции США, с одной стороны, России и Китая – с другой, и тройки ведущих европейских стран (Великобритания, Германия, Франция) – с третьей.

США выступают, как она постаралась показать, за односторонние действия. Россия и Китай пытаются, дескать, все спустить на тормозах. Европейцы стремятся добиться, похоже, правового решения, т.е. такого решения, которое бы описывалось в юридических терминах.

Результат обескураживающий. Иран легко, умело, тонко обыграл и вновь и вновь обыгрывает международное сообщество. Он продолжает осуществление своей ядерной программы. Ни на какие уступки он не пошел. Вернее, шестерке так и не удалось получить их от него. Вывод – всем основным странам давно пора переосмыслить свои позиции и адаптировать их к все более насущному требованию, суть которого очевидна – остановить Иран. Отступать некуда.

Второй доклад был посвящен анализу позиции России по широкому кругу военно-политических вопросов. Известный российский правовед, действующий судья Международного трибунала по Руанде Бахтияр Тузмухамедов дал глубокие профессиональные пояснения к базовым документам Российской Федерации – законам, доктринам, концепциям, стратегиям*25. В частности он подчеркнул, что они предусматривают возможность осуществления превентивных мер в ответ на внешние угрозы национальной безопасности. Особое внимание эксперт уделил сопоставлению российских директивных документов с определением агрессии, выработанным ГА ООН. По просьбе аудитории кратко разобрал шесть возможных сценариев использования вооруженных сил за пределами государственной территории, предусматриваемых национальным законодательством и политико-правовыми актами, включая, в том числе, для защиты граждан Российской Федерации, находящихся за границей.

В отсутствие других докладчиков все вопросы, заданные в контексте последующей дискуссии, были адресованы в основном российскому правоведу. Они касались правового содержания понятия неотвратимой угрозы, российской политики защиты соотечественников, процедуры принятия стратегических решений, механизмов введения санкций при наличии и в отсутствие резолюций СБ ООН, соотношения между политическими и нормативными документами.

Солируя, судья Международного трибунала дал по большинству из них короткие, но четкие и емкие пояснения. В том числе, он разъяснил, насколько непростительные ошибки были допущены грузинским руководством, посчитавшим, что сделанная им оценка неминуемой угрозы национальной безопасности со стороны России дает ему право напасть на Южную Осетию. Последующие события хорошо известны.

Суть нынешней доктрины Российской Федерации в том, что касается применения ядерного оружия, уточнил ученый, состоит в том, что Россия считает себя вправе прибегнуть к нему первой, если она подвергается настолько масштабной агрессии, что это угрожает основам существования страны. В том, что касается защиты своих граждан за рубежом, Россия, скорее, взяла на вооружение силовой подход США, нежели несколько более нормативистский, проповедуемый странами ЕС.

Некоторую пикантность дискуссии, правда, придало то, что китайский эксперт*26 к концу обсуждения, за пару минут до обеденного перерыва, все же появился. Выяснилось, что ему удалось заблудиться в «огромном урбанизированном» Таллинне. Тем не менее, все согласились задержаться, чтобы получить подтверждение тому, что китайская внешнеполитическая и военная доктрина носит исключительно мирный, дружественный и позитивный характер. Она отрицает легитимность вмешательства во внутренние дела. А все американские «домыслы» об излишнем военном строительстве в Китае являются не более чем преувеличением.

Консервативная изменчивость международного права

Заключительная часть Форума прошла в режиме пленума. Своими размышлениями на нем по поводу будущего, которое ожидает международное право, поделился японский аксакал международного права Ясуаки Онума*27. Он подчеркнул, что на его развитие, конечно, будет влиять расстановка сил в мире. Но оно не будет китайским, или арабским, или европейским. Вот на вопрос о том, насколько эффективным оно станет, еще предстоит ответить.

Пока действующее международное право часто критикуют за недостаточную силовую составляющую в принуждении к соблюдению его норм, в их обеспечении. Однако было бы ошибкой сводить международное право к совокупности норм, пользующихся судебной защитой. Пока нет достаточных оснований поднимать на щит значение судебных решений в обслуживании международного права и международных отношений. Поэтому разрыв между нормой международного права и международной практикой будет сохраняться.

В то же время международное право существенно ограничивает свободу поведения государств на международной арене, хотя и признает за ними широкую свободу маневра. Оно определяет вектор эволюции международных отношений. Оно формирует социальные связи в соответствии с некоторой заданной идеальной моделью. Оно является материальным воплощением некоторого вполне определенного видения мира.

Это видение было задано плеядой выдающихся западных юристов. Кто-то другой почти не принимал участие в утверждении господствующих идей, задавших все базовые характеристики международного права. Вряд ли, в этом отношении что-то поменяется. Хотя задача наращивания вклада других народов и их интеллектуальной элиты в эволюцию современного международного права и стоит. И стоит достаточно остро. Ведь Китай и Индия стремительно превращаются в сверхдержавы, которые будут задавать новые правила игры на международной арене. Помимо мощной современной экономики и военно-промышленного комплекса, растущих опережающими темпами, они обладают необходимым культурологическим ресурсом.

В развернувшейся дискуссии выяснилось, что не все согласны с выводами многоопытного юриста. В частности специалистами из разных стран, включая автора этих строк, отмечалось, что утверждения о том, будто бы современное международное право является сугубо западным, будто бы остальные вынуждены были ему лишь подчиниться, не слишком корректно.

Во-первых, огромный вклад в его эволюцию внесли народы, поднявшиеся на борьбу за освобождение, за деколонизацию. Соответственно в международное право вошли такие институты, принципы и нормы, как суверенитет над своими природными ресурсами, общее наследие человечества, отказ от присвоения космических объектов и космического пространства и т.д.

В-вторых, международное право уже стремительно меняется под влиянием восходящих государств. Так, Индия с лидирующих позиций выступает за либерализацию рынков программного обеспечения. Страны третьего мира требуют от западных держав отказаться от субсидирования своего сельского хозяйства и либерализации рынков. Страны БРИКС настаивают на скорейшей реформе мировой валютно-финансовой системы и т.д.

В-третьих, очевидно появление новых элементов управления международными отношениями. Среди них – Группа-20, БРИКС, целый ряд других.

В-четвертых, под влиянием научно-технического прогресса и непрекращающегося взрывного развития коммуникационных технологий началось переосмысление многих базовых понятий международного и национального права, которые еще совсем недавно казались незыблемыми. В их числе узловые понятия авторского права, права интеллектуальной собственности и т.д.

Следует признать, правда, что все приведенные резоны на японского юриста никак не повлияли. Он вновь уверенно заявил, что в ближайшем будущем сколько-нибудь серьезная эволюция международного права мало вероятна.

Общий итог Форума подвела председатель Европейской ассоциации международного права Анна Петерс*28. Сославшись на самые различные суждения, высказанные в ходе двух дней напряженной работы, она подчеркнула, что международное право тысячами нитей связано с балансом сил. Оно меняется с изменением баланса сил. Одновременно та или иная его часть, которая при других обстоятельствах остается спящей или только провозглашается, с изменением расстановки сил между основными игроками на международной арене приобретает оперативный характер. Из некой абстрактной возможности, требующей для своей реализации некоторых дополнительных условий, она превращается в правовую действительность.

Так это или не так, юристам-международникам предстоит еще долго спорить. Тем более что неопределенность в функционировании современной системы международных отношений и многоуровневых механизмов управления ими и их регулирования достигла критических параметров. Однако спор будет продолжен теперь уже на иных площадках и в рамках других форумов.

*1 4th ESIL Research Forum, Tallinn, Estonia, 26-28 May 2011.

*2 Panel 1. “International Law and the Concepts of Balance of Power and Spheres of Influence”.

*3 Milos Vec, Max-Planck-Institute for European Legal History, «Were “Balance of Power” and “Sphere of Influence” Legal Principles?»

*4 Victor Kattan, University of London, «The Balance of Power and the Three Partitions of Poland: War and the Law of Nations in the Eighteenth Century».

*5 Gregor Novak, University of Vienna, «The Balance of Power Today».

*6 Panel 4. “The Fragmentation of International Law, Regionalism and ‘Greater Spaces’ – a Challenge to Universality?”

*7 Ioana Cismas, Geneva Academy of International Humanitarian Law and Human Rights, «Religious Actors and Fragmentation of International Law».

*8 Maria Varaki, International Criminal Court, «The “Dark sides” of Justice».

*9 Fabia Vecoso, Sao Paulo University, «The Inter-American System as New «Grossraume»? Assessing the Case-law of the Inter-American Court of Human Rights».

*10 Annemarieke Vermeer-Kunzli, University of Amsterdam, «Lex Generalis and Policy Specialis, or How the EU Changed the Law on Consular Relations».

*11 Panel 7. “The Role of the European Court of Human Rights in Transition from Totalitarianism: the European mission civilisatrice of our Time?”

*12 Olga Butkevych, Kiev’s National University of Taras Shevchenko, «The European Court of Human Rights decisions as a Driving Force of Democratization of Court Practice in Ukraine».

*13 Valentina Grokhotova, Novgorod Yaroslav the Wise State University, «Russia and the ECtHR`s practice».

*14 Massimo Starita, University of Palermo, «Transition democratique et notion de democratie dans la jurisprudence de la Cour Europeenne des Droits de l’Homme».

*15 James Sweeney, Durham University, «Successor Trials in the Post-Cold War Era: Universality and Transition in the Jurisprudence of the European Court of Human Rights»

*16 Keynote speech by Mr. Anatoly Kovler, Judge at the ECtHR, Human Rights in a Contemporary Society and European Values (Critique of Eurocentrism). Commentator: Mr. Rait Maruste, Member of the Estonian parliament Riigikogu, former Judge at the ECtHR.

*17 Panel 10. Russia’s Contemporary Understanding of International Law: Identical to Western Approaches? Chair: Mark Entin, Moscow State Institute of International Relations (MGIMO).

*18 Anton Burkov, University of Humanities, Yekaterinburg, «Motivation for Direct Application of the Convention for the Protection of Human Rights and Fundamental Freedoms (the Convention) in Russian Courts».

*19 Christina Cerna, Organization of American States, «Comparing Russia and the United States as Regards International Human Rights Law».

*20 Sergei Marochkin, Tyumen State University, Tyumen, «International Law Today: Some Contemporary Approaches of the Russian Doctrine».

*21 Alexei Moiseev, Diplomatic Academy, Moscow, «Russian and Western Understandings of Sovereignty and Statehood: are There Any Differences?»

*22 Rima Tkatova, Universite Jean Moulin Lyon 3, «Russian Spirit, Soviet Heritage and Western Temptation: «peaceful coexistence» in international legal theory in Russia».

*23 Panel 15. International Law in Foreign Policy and Military Doctrines of the UN Security Council’s Permanent Members: A Critical Comparison.

*24 Yael Ronen, Sha’arei Mishpat College, «Oh the Times, they are A-Changing: The P5, Iran and the NPT».

*25 Bakhtiyar Tuzmukhamedov, United Nations International Criminal Tribunal for Rwanda, «Transboundary Use of Force: Ban or Regulation?»

*26 Shitong Qiao, Yale Law School, «Wither China’s Non-Interference Principle?»

*27 Keynote speech «Power versus International Law, Power of International Law: Global Legal Order and Changing Power Constellations in the 21st Century» by Professor ONUMA Yasuaki, Meiji University, Japan; Vice President of the Asian Society of International Law.

*28 Plenary session “ International Law and Power Politics: Old Questions and Some New Answers?” Participants: Anne Peters (University of Basel; ESIL President), Barbara Delcourt (Free University Brussels), Rudiger Wolfrum (Max Planck Institute for Comparative Public Law and International Law, Heidelberg). Moderator: Lauri Malksoo, University of Tartu.

Европейские юристы о силе права и праве силы в международных отношениях