Уве Баршель: убит или покончил с собой?
Эту историю можно отнести к числу самых больших политических скандалов в послевоенной германской истории. Уве Баршель, отставной глава правительства земли Шлезвиг-Гольштейн, восходящая звезда политического небосклона, чья карьера была в одночасье разрушена, был обнаружен мертвым в 317 номере женевского отеля «Бо риваж». Что это – убийство или самоубийство? Однозначного ответа не найдено до сих пор, много лет спустя.
…Уве Баршель был категоричен: вместо предлагаемых ему денег, он потребовал от своего собеседника доказательств. Окончательных и убедительных доказательств, которые могли восстановить его репутацию и обеспечить возвращение в первый эшелон германской политики. Хорошо, ответил собеседник, но ему надо на некоторое время уйти, чтобы кое-что принести.
В ожидании гостя Баршель выпил несколько глотков «Божоле» из бутылки, принесенной гостем. Когда в 317 номер вошла команда киллеров, состоявшая из пяти человек, отставной политик уже крепко спал, оглушенный сильным снотворным. Его переложили на кровать и через желудочный зонд накачали смертельными дозами различных медикаментов.
Затем бесчувственного Баршеля отнесли в ванну и бросили в ледяную воду. Через несколько минут сильнейшие судороги свидетельствовали о том, что в ночь с 10 на 11 октября 1987 года жизнь прежде здорового 43-летнего мужчины оборвалась. Убийцам оставалось только тщательно уничтожить все следы и никем не замеченными покинуть гостиницу…
У этого детективного ужастика есть только один недостаток: Виктор Островский, в 1994 году поведавший о нем миру в своих мемуарах, хотя и бывший агент «Моссада», но сам в этой операции участия не принимал, а узнал о ней из рассказов коллег.
Однако, несмотря на откровенно голливудский антураж, следствие не могло просто так отмахнуться от истории о «банде моссадовских убийц», убравшей Баршеля, якобы представлявшего ужасную угрозу для израильской спецслужбы. Тут же выяснилось, что некоторые неаппетитные детали убийства, приведенные Островским, не совпадают с результатами вскрытия, а кое-что вроде ванны с ледяной водой и вовсе смахивает на откровенное чудачество. Не говоря уже о том, что в книге экс-агента хватает и политических неточностей, вроде той, которая приписывает Уве Баршелю близкую дружбу с тогдашним канцлером ФРГ Гельмутом Колем.
Итак, в 1998 году любекская прокуратура сделал окончательный вывод: «моссадовский» след завел в тупик, а свидетельства Островского недостоверны.
Закономерен вопрос: а чем же так насолил израильской спецслужбе германской политик, что его пришлось лишить жизни? Островский утверждает, что Баршель угрожал разоблачить тайные израильско-иранские сделки по продаже оружия, транзитом проходившие через Шлезвиг-Гольштейн. Кстати, эту версию поддержал не кто-нибудь, а бывший до 1981 года президентом Ирана Абульхасан Банисадр, уверявший, что Баршель «играл важную роль в торговле оружием с Ираном».
Конечно, в отставку с поста главы шлезвиг-гольштейнского правительства Уве Баршелю пришлось уйти не из-за этих – кстати, совершенно недоказанных – подозрений, а из-за куда более реальных обвинений в грязной предвыборной игре против главного политического соперника – социал-демократа Бьорна Энгхольма. На Баршеле повис тяжелый груз – ложь под присягой. Специально созданная парламентская комиссия долго ковырялась в этом деле, но прояснить ничего так и не смогла.
Ударом для молодого и перспективного политика стало то, что Христианско-демократический союз, с 1949 года бывший ведущей политической силой в Шлезвиг-Гольштейне, уступил первенство социал-демократам и мог остаться у власти, только создав коалицию со свободными демократами. А СвДП готов был вести переговоры «с ХДС, но не с Баршелем», попавшим в касту «неприкасаемых».
Заметка на полях: через несколько лет, в 1993 году, Бьорн Энгхольм сам был пойман на лжи и вынужден уйти в отставку. Дополнительный шарм этой истории придало то, что речь шла ни больше, ни меньше о подкупе Райнера Пфайфера, с признаний которого и началось падение Баршеля. Этого человека, ранее судимого за клевету – не правда ли колоритная деталь? – Баршель призвал под свои знамена из издательского дома Акселя Шпрингера для сбора предвыборного компромата на Энгхольма и проведения соответствующих кампаний.
Социал-демократы, почувствовавшие слежку за Энгхольмом, собрали «добровольные пожертвования» в сумме 50 тысяч марок, в те годы весьма изрядные деньги, и вручили их Пфайферу. Вот такие картинки политических нравов подлинно демократического общества.
Столь неожиданный оборот событий позволил христианским демократам объявить Пфайфера специально засланным в окружение Баршеля провокатором и потребовать заново учинить все разбирательство. Что и было сделано. Причем часть обвинений с покойного была снята! Хотя то, что он побуждал подчиненных лгать в его защиту под присягой, так и не было опровергнуто.
Однако вернемся к обстоятельствам смерти Уве Баршеля. Для полноты картины заметим, что есть обширный ряд версий того, кто помог ему уйти из жизни.
Одна из них – в те годы она просто не могла не появиться – связана с ГДР. Действительно, Уве Баршель, не в пример многим другим германским политикам, особенно старшего возраста, часто бывал в ГДР и Чехословакии – были в те годы на европейской карте такие государства. В Варнемюнде он часто останавливался в отеле «Нептун», в котором сотрудники министерства государственной безопасности ГДР не однажды проводили конспиративные встречи. Следователи любекской прокуратуры утверждают: им удалось добыть свидетельства того, что там заключались сделки, нарушавшие запрет на ввоз в соцстраны ряда товаров и технологий, и контракты по торговле оружием. Тем не менее, ничего об участии в этом Баршеля у них так и нет. Всплывали сведения и о том, что в гостинице «Бо риваж» после смерти Баршеля побывали сотрудники 1 Главного управления МГБ – загранразведки ГДР. Называли даже имя Петера Фойхтенбергера, близкого сотрудника самого Маркуса Вольфа, легендарного руководителя восточногерманской разведки с 1950-х годов почти до самого конца существования ГДР. Сам Фойхтенбергер это энергично отрицал. А вот Маркус Вольф, когда его уже в 1990-х в обстановке глубокой тайны судили в ФРГ, признал, сказав только, что «посылал своих людей покопаться в обстоятельствах шумного дела, но они ничего не нашли».
Не обошлось и без разговоров, что в дело замешана разведка ФРГ – Федеральная информационная служба, она же Бундеснахрихтендинст. В ночь смерти Баршеля в «Бо риваж» присутствовал как минимум один сотрудник оперативного управления этой разведслужбы, утверждает автор книги «Секретные документы БНД» Удо Ульфкотте. В это же время в Женеве был и Вернер Маусс, доверенный человек западногерманской разведки, посредничавший в её интересах во многих деликатных делах. Его швейцарский платный подручный – женевский частный детектив Жан-Жак Гриссан – показал, что по заданию Маусса оборудовал один из номеров «Бо риваж» видео- и звукозаписывающими устройствами. Поподробнее расспросить Гриссана любекским следователям не удалось: в 1992 году он, будучи в гостях у цюрихской проститутки, скончался от сердечного приступа. Занятное совпадение: именно на этот день у него были назначены две деловые встречи – с представителем Федерального криминального ведомства ФРГ и с агентом «Моссада».
И, конечно же, в такой теплой компании не могло не оказаться и Центральное разведывательное управление США. Южноафриканский торговец оружием Дирк Штоффберг в 1994 году под присягой показал, что в Женеву Баршель приехал для того, чтобы встретиться с Робертом Гейтсом. Да-да, тем самым, который позднее стал сперва Директором ЦРУ, а потом – министром обороны США. Баршель якобы угрожал разоблачениями оружейных сделок, которые могли бы вовлечь в свою орбиту многие правительства и влиятельных деловых людей. Представьте себе, Штоффберг после столь яркого свидетельства тоже не зажился на этом свете: в июне 1994 года покончил с собой. Вывод следствия: двойное самоубийство: решил, дескать, со своей любимой рука об руку уйти из жизни.
Между тем, эксперты-психологи, проанализировавшие показания Штоффберга, признали их заслуживающими доверия. Есть и косвенные доказательства того, что американский разведчик в тот уикенд был в Женеве: в том самолете, которым прилетел из Франкфурта-на-Майне Уве Баршель, сидел и человек по имени Роберт Гейтс. Билет он, между прочим, получил из рук капитана этой машины, принадлежавшей компании «Люфтганза». Сейчас пилот, уже вышедший на пенсию, категорически отказывается разговаривать на эту тему. Его жена немного пооткровенничала с берлинской «Вельт»: их с мужем серьезно запугали.
Собственно, то, что в этом деле многое крутится вокруг торговли оружием, признала и вдова покойного Фрея Баршель, урожденная фон Бисмарк. «Он часто говорил о вооружениях и о решениях, которые принимались до того, как он занял свой пост и оттого ранее ему не известных. Он сказал мне также, что есть вещи, о которых ему не сообщили во время вступления в должность в 1982 году. И он хотел кое о чем открыто сказать перед комиссией по расследованию («дела Баршеля». – Прим. ред.)».
Зачем Баршель полетел в Женеву? Вдова отвечает на это вопрос так: «Он хотел там встретиться со своим информатором. Этот человек должен был передать ему оправдательные материалы. Важные фотографии. Информатора звали Ролофф. До этого он много раз звонил моему мужу».
Был ли Баршель и в самом деле так опасен для организаторов тайных оружейных сделок, что его только и оставалось, что прикончить?
В материалах следствия собраны признаки того, что Баршель не однажды оказывался подозрительно близко от оружейного транзита, шедшего через Шлезвиг-Гольштейн, а потому, даже будучи изгнанным из политики, по-прежнему мог представлять угрозу. Может быть – вспомним свидетельства его жены – он и занимался этим против воли, поскольку таково уж было наследство, доставшееся ему от предшественника – Герхарда Штольтенберга.
Однако свидетельств его прямого участия в подобных операциях нет. И, тем не менее, можно предположить, что он предлагал влиятельным людям своеобразный размен: я остаюсь в политике, несмотря на все грехи, и продолжаю молчать о махинациях с вооружениями. А иначе…
Вот тут кто-то из могущих принимать подобные решения людей, счел: чтобы гарантировать молчание Баршеля, надо прибегнуть к радикальному средству.
Ведь нетрудно представить себе, какой красочный вышел бы скандалище, если бы выяснилось, что Израиль втихую поставляет Ирану, воевавшему тогда с Ираком, детали для самолетов F-4 «Фантом». А израильские инструкторы обучают иранских пилотов на соответствующих симуляторах, да не где-нибудь, а в ФРГ, еще точнее – в Шлезвиг-Гольшейне. Все вместе это называется операция «Ганнибал», как описывает её в мемуарах Виктор Островский. А БНД тоже в деле, как минимум в качестве активного наблюдателя.
Нужно ли было Израилю обнародование всех этих секретов? Вопрос риторический. Так что у «Моссада» – если мы принимаем на веру версию Островского – был серьезный мотив для того, чтобы ввести в игру бригаду «чистильщиков».
Недавно на чашу весов израильской вины была брошена еще одна гиря. Свое слово сказал швейцарский профессор химии Ханс Бранденбергер, в ходе давнего расследования выполнявший обязанности эксперта-токсиколога. Именно он недавно призвал по-новому оценить версию, предложенную Островским, ныне живущим в США.
Одна из областей научных интересов профессора – обмен веществ, происходящий в организме человека и то, каким образом разлагаются попавшие туда лекарственные препараты.
Так вот, в своем заключении от 1994 года Бранденбергер отметил, что снотворное циклобарбитал, которое убило Уве Баршеля, попало в его организм позднее других седативных химикатов. Именно циклобарбитал был обнаружен в желудке покойного в высокой концентрации и в нерасщепленной форме. Вывод эксперта: Баршелю его ввели тогда, когда он уже был в бессознательном состоянии, сам его принять он не мог. Тогда мнения экспертов разделились: не все согласились с Бранденбергером.
Давнее дело по сей день не дает профессору покоя. Пересматривая имеющиеся у него данные анализов, он, по его мнению, вышел на новый след и не хочет «уносить доказательства с собой в могилу». Так он понимает свой долг перед семьей покойного.
В организме Баршеля было обнаружено еще одно снотворное – нолудар, химикат сильнодействующий и вызывающий привыкание. Причем, профессор, опубликовавший не одну статью об этом препарате, подчеркивает, что обнаружен он в неметаболизированном виде и в таком количестве, которое позволяет сделать вывод, что его ввели ректально, то есть так, как это и описал Виктор Островский. К тому же Бранденбергер уверяет, что пришел к этому выводу еще до знакомства с писаниями экс-агента.
Что же, если это и в самом деле так, и профессору, достигшему уже весьма солидных лет – 89, это вам не шутка! – не изменяет память, то перед нами независимое подтверждение описания, приведенного Островским со слов коллег-агентов. И его версию надо анализировать всерьез и заново.
Однако расследование смерти Уве Баршеля являет собой пример классического «висяка», которому кто-то очень помогает остаться таковым. Важные свидетели, которые то кончают с собой, то умирают от внезапного сердечного приступа, невесть куда исчезающие материалы дела, пожары, крайне вовремя случающиеся в архивах – против следствия играли профессионально и в полную силу.
Все началось с того, что осмотр места происшествия и фиксация обнаруженных следов были проведены «халтурно, если не сказать чудовищно», как писал «Шпигель». Скажем, не была взята проба воды из ванны, в которой обнаружили тело Баршеля, не была измерена её температура. Съемка места происшествия была настолько пересвечена, что использовать её не представляется возможным.
Но хотя на голове Баршеля даже на этих снимках на правой стороне лба отчетливо видна гематома, женевские следователи исходили из того, что следов насилия на теле покойного обнаружено не было. Ни оторванная пуговица, ни непонятно как перекрученный галстук, ни пятна на покрывале, ни разбитые стаканы тоже никого не насторожили, словно всего этого и не было. Отпечатки пальцев снимал какой-то сугубый дилетант, и ими тоже воспользоваться не удалось.
Воля ваша, но как-то трудно представить себе, что на место смерти иностранного политика, пусть и отставного, в Швейцарии выезжает не матерая «убойная» бригада, а компания новичков, разбавленная стажерами-неумехами. Неслучайно «Базлер цайтунг» 15 октября 1987 года – заметьте, тогда прошло меньше недели со дня смерти Баршеля! – написала: «По очень заслуживающей доверия информации, политики и органы правосудия влиятельной немецкой стороны по многим каналам сообщили свое пожелание: в общих интересах было бы квалифицировать это дело как самоубийство». Давняя традиция почтения к могучему северному соседу сделала свое дело: швейцарцы решили не быть самыми умными и пойти немцам навстречу.
Но давно известно, что нет ничего тайного, что рано или поздно не стало бы явным. В уже не раз упоминавшемся следствии, проводившемся старшим прокурором любекской прокуратуры Хайнрихом Вилле, были собраны многочисленные свидетельства насильственной смерти Уве Баршеля. Особенного внимания заслуживает, в частности то, что одно из лекарств, обнаруженных в организме покойного, в то время нельзя было приобрести ни в Швейцарии, ни в Германии, ни в Испании, где чета Баршелей побывала незадолго до той самой ночи в гостинице «Бо риваж».
Словом, основания для возобновления расследования, как считает адвокат семьи Баршель, вполне наличествуют, особенно если учесть, что по делам об убийстве срока давности в ФРГ нет. Будет ли сочтена самой перспективной версия, обвиняющая израильскую спецслужбу?
В глазах министерства иностранных дел этой ближневосточной страны недавно обнародованные умозаключения профессора Бранденбергера «не предоставляют основы для того, чтобы связывать это дело с Израилем». А возобновлять следствие или нет – дело германской стороны, которой мы не можем указывать, чем ей заниматься, сообщил официальный представитель тель-авивского МИДа Игал Пальмор.
Однако даже если следствие и будет возобновлено, надежд на то, что удастся найти виновных в смерти Уве Баршеля, весьма немного. Такова уж специфика политических убийств…
Андрей ГОРЮХИН