Выпуск №5(77), 2013

Уважаемые читатели! Вышел в свет новый 77-й номер интернет-журнала «Вся Европа», издаваемого Европейским учебным институтом. В нем, как и во всех предыдущих, рассказывается о происходящем в Европейском Союзе и отношениях между Россией и ЕС. Анализируются последние события и новейшие тенденции в политической, экономической, социальной и культурной жизни и правоприменительной практике ЕС и его государств-членов, интересные для российского читателя. Европейскому Союзу не позавидуешь. Как следует из многочисленных публикаций, помещенных в новом и предшествующих выпусках журнала, ЕС оказался в странном каверзном положении. Оно чревато неприятными, опасными, трудно предсказуемыми последствиями. Для него самого. Для соседей. Для мировой экономики. Мотор европейской интеграции работает с перебоями. Его нужно спешно чинить. Вместо этого, или наряду с этим, экипаж до самого последнего времени занимался бесконечными спорами и взаимными обвинениями. Капитан обращался к его членам с умными проникновенными речами, но ни призывов, ни советов никто не слушал. Да и кто сейчас в роли капитана, поди разбери, – красивые кители пошили себе многие. Дальше – больше, в рубку набилась масса штурманов. Они яростно требуют повернуть штурвал. Настаивают. Возмущаются. Орут в мегафоны. Куда там – штурвал заклинило. Якоря оборвало. Тем не менее, судя по струе за кормой, крейсер, вроде бы, должен двигаться в правильном направлении. Тихая гавань ждет. К торжественной встрече все готово: столы накрыты, приветственные выступления заготовлены, оркестр репетирует. Ан нет, мощный, многопалубный, красиво расцвеченный лайнер сносит в открытое море. К тому же пассажиры на палубе, вместо того, чтобы проникнуться моментом, дружно тащить кровное в шапку с пожертвованиями и восхвалять самоотверженный труд экипажа, бузят и устраивают черти что. Не ровен час, вообще посудину перевернут. Суть проблемы, как косвенно подсказывают наши авторы, похоже, заключается в том, что в ЕС частично нарушилась обратная связь. Причем, по крайней мере, в трех отношениях. Во-первых, предпринимаемые действия приводят к результатам, в какой-то степени противоположным ожидаемым. Тяжелым. Негативным. Ложащимся тяжелым бременем на плечи населения. Во-вторых, наднациональные начала в ЕС усиливаются. В сфере проведения общей экономической политики. Контроля над фискально-бюджетной сферой и т.д. Однако отдача от использования значительной части делегированных полномочий вызывает вопросы. Не говоря уже о легитимности процедур принятия решений и их качестве. В-третьих, государства-члены делают все от них зависящее для укрепления ЕС и спасения еврозоны. По крайней мере, на словах. Но доверие к интеграционному объединению стремительно падает. Все чаще недовольство электората вызывает не что-то там еще, а бесхребетность национальных правительств, их неспособность противостоять внешнему диктату, следование курсу, вырабатываемому не ими самими, а навязанному непонятной, невидимой, бесконтрольной брюссельской бюрократией, преследующей какие угодно интересы, только не простого среднего человека с улицы. Во всяком случае, она, в смысле институты ЕС, воспринимается именно таким образом. (1) Еврогруппа и ЕС в целом совместно с ЕЦБ и МВФ разработали детальные требования к санации национальных экономик. Их выполнение, согласно консенсусу, сложившемуся между правительствами и институтами глобального и наднационального управления, должно дать сугубо положительный эффект. Правда, не сразу, в одночасье, а в среднесрочной перспективе. Некоторые позиции отражены теперь даже в недавно дополненных учредительных договорах ЕС и сопутствующих документах. Имеется в виду, что будет произведена переналадка национальных финансовых и банковских систем; национальное государство освободится от ранее взятых на себя непомерных обязательств перед социально уязвимыми слоями населения, бизнесом и обществом; стоимость рабочей силы, чтобы вновь сделать производство и предоставление услуг конкурентоспособными, удастся привести в соответствие с производительностью труда. В результате деньги, брошенные на выход из экономического кризиса, перестанут уходить в песок. Частные и государственные капиталовложения окажутся намного более производительными. Правительства и общество начнут жить по средствам и тратить пропорционально зарабатываемому и собираемому. Пузыри (долговые, кредитные и проч.) исчезнут. Возникнут предпосылки для здорового экономического роста. Пока они все еще отсутствуют. Предписанное лечение повсеместно примерно одинаковое. Искусственно сдерживается рост заработной платы. Ее больше не индексируют. В определенных случаях она даже сокращается. Применительно к государственной службе соответствующие решения принимаются волевым порядком. На производстве и в сфере услуг могут записываться в трудовые и коллективные соглашения. Сокращается объем социальных выплат. В том числе, всевозможных и всяческих пособий. Прежде всего, в связи с утратой работы. Доступ к ним обставляется жесткими условиями. Снимаются ограничения на увольнения по причине реструктуризации и рационализации бизнеса. Снижаются финансовые обременения, которыми увольнения ранее были обусловлены. Распускаются ассоциации, от участия в которых зависел выход на рынок труда или предоставления услуг. Государство режет расходы на культуру, образование, здравоохранение, социальную сферу. Оно отказывается от обязательных взносов в разнообразные фонды поддержки и помощи. Предоставление государственных гарантий в ряде случаев также становится невозможным. Откладывается срок выхода на пенсию. Схемы подсчета пенсий пересматриваются в сторону понижения. Ограничение накладываются на инвестиционную активность государства. С его баланса сбрасываются производственные и иные мощности. Повсеместно запускаются программы разгосударствления и приватизации. На наднациональном уровне все эти мери дополняются необходимым для сдерживания инфляции и обесценения общеевропейской валюты. Вот, например, перечень того, чего ждут от Франции взамен на согласие Европейской Комиссии дать Парижу отсрочку на два года для выхода на минимальный стандарт сбалансированного бюджета. Перво-наперво, Президент Франсуа Олланд обязуется сократить государственные расходы на 60 млрд евро[1]. Ужиматься придется все то время, пока он будет оставаться у власти. За счет чего: без сожаления придется пройтись ножницами по бюджетам 37 тыс. региональных органов и местных советов, которые традиционно служат источником влияния социалистической партии. Кроме того, он вынужден был пообещать реформировать пенсионную систему. На практике это будет означать, что французам придется работать дольше, чтобы получать столько же. Далее, ему потребуется пересмотреть систему выплат по безработице, как равно и систему выплат всяких и всяческих социальных пособий. И та, и другая считаются слишком расточительными и неподъемными для государства, некогда стремившегося к поддержанию общества всеобщего благоденствия. Другое направление реформ – принятие новой серии мер, направленных на либерализацию рынка труда и ослабление защищенности работника в его взаимоотношениях с работодателями (с учетом недовольства местных предпринимателей тем, что сделано: по их мнению, этого слишком мало). Оценивая вырисовывающийся курс, харизматический лидер Национального Фронта Мари Ле Пен, как пишет все знающая «Файнэншл Таймс», вполне ожидаемо обвинила Президента в предательстве национальных интересов, ласково обозвав его «либеральной марионеткой» в руках Брюсселя и Берлина[2]. Считается, что наиболее последовательно режима жесткой экономии придерживалась Португалия. Наряду с другими мерами, здесь, например, правительство подняло НДС на 77%, и, начиная с 2011 г., были заморожены все пенсии свыше 250 евро. Пенсии свыше 650 евро – урезаны на 10%. Кроме того, их обложили т.н. «налогом солидарности» в размере от 3,5 до 40%(!). Правда, эти меры были восприняты как суровый, но необходимый шаг, чтобы пенсионная система вообще не рухнула, и нынешняя молодежь впоследствии тоже могла получать из нее выплаты. А вот предложения поднять пенсионный возраст и еще больше залезть в карман выходящим на пенсию государственным служащим такого понимания не встречают[3]. Как и связанные с дальнейшими увольнениями среди государственных служащих и переходом к удлиненной рабочей неделе[4]. Свидетельство тому – призыв профсоюзов к проведению в конце июня общенациональной забастовки. (2) Режим жесткой экономии, предписанный всем странам ЕС, как входящим в зону евро, так и оставшимся вне ее, осуществляется с 2010 г. Казалось бы, улучшения, которые все от него ждали, должны были бы уже наступить. Не только для Германии и части северян, которые многие реформы провели заранее, сыграв в какой-то степени на упреждение, но и для всех. Не тут-то было. В том виде, в каком политика жесткой экономии проводилась все это время, она лишь усугубила положение. Приведем выборочные данные, позволяющие получить достаточно представительную картину сложившейся ситуации. По состоянию на середину 2013 г. объем промышленного производства все еще был на 10% ниже, чем в преддверии глобального экономического кризиса, разразившегося в 2008 г. (Падение в Греции, Испании и Италии составило 25, в Германии – 5%). За полдесятилетия перерабатывающая промышленность потеряла 3,4 млн человек из занятых в ней тогда 35,4 млн рабочих[5]. Крупнейшие ТНК, в том числе «Форд Мотор», «Дау Кемикл», производитель ветряных турбин «Вестас» и др. объявляют обо все новых и новых увольнениях[6]. Обанкротилось колоссальное количество малых и средних предприятий. Настолько большое, что крупные фирмы начали испытывать нехватку субпоставщиков. С производителями запасных частей также появились проблемы, что, естественно, существенно осложнило ведение бизнеса, как жалуются газете «Файнэншл Таймс», выражающей их интересы, крупные предприниматели. Возникли трудности и на рынке квалифицированной рабочей силы. Уровень подготовки местных инженеров стал вызывать нарекания. Такого никогда не было. К тому же европейская система образования прекратила выпускать их в достаточном количестве. Производительный сектор одной только Германии испытывает нехватку в 70 тыс. инженеров. Руководство «Вольво Груп» с обеспокоенностью говорит о том, что до 2025 года компании понадобится 500 тыс. инженеров, которых неоткуда взять. Тогда как в Китае и Индии каждый год получают дипломы инженеров сейчас соответственно 400 и 100 тыс. молодых людей[7]. Европейские компании теснят конкуренты. Причем отовсюду: из США, Японии, Китая и т.д. Все они получили те или иные рыночные преимущества. Американские компании – благодаря доступу к дешевой энергии. Японские – из-за снижения курса иены. Китайские – вследствие использования дешевой рабочей силы, но уже не на сборке готовой продукции, а на производстве полного цикла, к которому они переходят в массовом порядке. Это ощутили на себе даже ведущие германские автоконцерны и производители коммуникационного оборудования[8]. За последние десять лет количество патентов, получаемых европейскими фирмами, выросло со 160 тыс. в год до 260 тыс. Китайскими за тот же период – с 80 до 650 тыс. Цифры могут быть обманчивыми. Свидетельствовать о деформациях и о чем угодно. Но все же… Реагируя, Европейская Комиссия и государства-члены взяли курс на восстановление своего промышленного потенциала. Сейчас доля промышленного производства в ВВП составляет 15,6%. Ими поставлена задача поднять ее к 2020 г. до 20%. Для этого они разработали целую систему мер. На майском заседании Европейского Совета объявили о том, что будут добиваться снижения цен на энергоносители за счет создания подлинно единого рынка в этой области и усиления конкуренции. Ранее запустили подготовку схем, направленных на предоставление компаниям облегченного доступа к длинным деньгам. Вроде бы, делают ставку на реформу рынка труда и увеличение капиталовложений в человеческий капитал и т.д. Однако пока относительный рост европейской промышленности, по признанию ведущих европейских промышленников, идет за счет новых предприятий и лабораторий, открываемых здесь внешними конкурентами, прежде всего из быстро растущих экономик[9]. Особенно пострадали отрасли промышленности, процветание которых зависит от роста благосостояния или, по крайней мере, от устойчивого экономического положения населения. В первую очередь автомобилестроение, стройиндустрия и т.д. Так, за годы экономического бума в Испании были построены современнейшие автозаводы. Однако в 2012 г. автосалонам удалось продать всего 700 тыс. новеньких машин. Это худший показатель с 1989 г. Если сравнивать даже с 2010 г., когда началась катастрофа с политикой затягивания поясов, падение колоссальное. В 2010-м были проданы 1,1 млн «железных коней». И улучшений не видно. За первый квартал 2013 г. реализовано всего 180 тыс. единиц – на 11,5% меньше, чем за тот же период годом ранее. И хотя автомобилестроители кое-как приспосабливаются, у них получается снижать издержки и потери во многом лишь благодаря прямой и косвенной нерыночной поддержке национальных правительств. Так, заводы, производящие марку “Seat” (элементарно борющуюся, кстати, за выживание), сократили текущие потери с 225 млн евро в 2011 г. до 156 млн. Но нужно учитывать, что испанское правительство оплачивает уже несколько раз возобновлявшуюся программу замены старых авто на новые и душит профсоюзы с их практикой коллективных соглашений. Фактически трудящихся принуждают договариваться с нанимателями о снижении заработной платы и минимизации социального пакета[10]. Резко ухудшились положение на рынке труда и ситуация с малым и средним бизнесом. На них снижение спроса и изменения в поведении потребителей, вызванные мерами жесткой экономии, сказались особенно тяжело. Так, Португалия испытывает самую тяжелую рецессию за последние 40 лет. Десятки тысяч малых и средних предприятий закрылись. Огромные аутлеты и супермаркеты – пантеоны консюмеризма стоят пустые. По данным национальной конфедерации предприятий торговли и сферы услуг, в 2011 и 2012 гг. уровень «смертности» магазинов составил 75 единиц в день. Согласно недавно опубликованному докладу известной аудиторской ТНК «Прайсвотерхаускуперс», за 2012-2013 гг. страна не досчитается 39 тыс. кафе и ресторанов. Это порядка 48% от их общего числа[11]. Безработица подобралась к отметке в 19% трудоспособного населения и продолжает расти. Среди молодежи она достигла 40%. Как ожидается, с закрытием кафе и ресторанов еще 100 тыс. человек потеряют работу. Симптоматично, что на месте магазинчиков открываются ломбарды и точки скупки золота. Нищающее население вынуждено продавать нажитое ранее, чтобы как-то перебиться. Как пишут португальские экономисты и политологи, сумевшие получить профессорские ставки за рубежом, с 2000 по 2012 гг. доходы на душу населения упали в стране сильнее, чем в Штатах за годы Великой депрессии 1929-1941 гг.[12] Внешний долг Португалии составил 110% ВВП. Задолженность корпораций и домашних хозяйств – 200%. Госдолг к началу 2013 г. превысил 123% ВВП. Стремительно деградирует ситуация во Франции. По данным на май 2013 года количество ищущих работу за прошедший месяц выросло еще на 39 800 чел. Общая численность безработных составила 3 264 400 чел. Это абсолютный рекорд (со знаком минус). Безостановочный рост выброшенных на улицу продолжается уже 24 месяца подряд. В пересчете на год он достиг 12,5%[13]. По данным французского Национального статистического управления «Insee», в последнем квартале 2012 г. ВВП сократился на 0,2%. В первом квартале 2013 г. он сжался еще на 0,2%. Таким образом, технически Франция вошла в рецессию. Деловая активность крупнейших французских компаний в первом квартале 2013 г. снизилась в стоимостном выражении по сравнению с первым кварталом 2012 г. на 1,8%. С учетом темпов инфляции – на 3%[14]. В 2012 г. впервые с 1984 г. снизилась покупательная способность населения. Она упала на 0,9%. Вообще все показатели ушли в минус. Доклад «Insee» не оставляет места для разночтений. Его подзаголовки рисуют безрадостную картину: «Совокупное производство замерло на мертвой точке; потребление вялое; инвестиции падают; экспорт продолжает снижаться»[15]. Задолженность в 2012 г. достигла 1833 млрд евро, что равно 90,2% ВВП. По 27 тыс. евро на среднестатистического француза. На обслуживание долга в 2013 г. будет направлено 46 млрд евро[16]. По некоторым оценкам экономическая ситуация настолько ухудшилась, что на кону оказалось реноме Франции как кредитоспособного партнера[17]. В целом по ЕС количество безработных среди молодежи в возрасте до 25 лет приблизилось к 6 млн. человек. Согласно Евростату (статистическое агентство интеграционного объединения), это почти четверть от общего числа молодых людей, выходящих на рынок труда[18]. Уровень безработных среди них во многих странах региона вдвое выше, чем среди остальных возрастных групп населения. А в таких странах, как Греция или Испания, «особенно пострадавших в результате спровоцированных политикой жесткой экономии сокращений социальных услуг и других выплат», он зашкаливает за 50%. Чтобы исправить положение, ЕС и его государства-члены планируют упростить получение кредитов мелкими и средними предприятиями, запустить новые программы профессиональной подготовки и переподготовки, облегчить мобильность. С тем чтобы молодым людям было легче и проще искать работу за пределами своей страны, выделяются деньги на обучение иностранным языкам и выплату подъемных. На финансирование программ Европейский инвестиционный банк уже отложил 6 млрд евро. Кроме того, запущено подписание соглашений между странами с низким уровнем безработицы, как, например, Германия, и теми, которым из экономического кризиса еще выбираться и выбираться. В них речь идет об облегчении доступа на рынок труда и возможностях получения второго или дополнительного образования и профессиональной подготовки. Германия уже заключила такие соглашения с Португалией и Испанией. Переговоры о возможности заключения двустороннего соглашения с Францией, как стало недавно известно, тоже ведутся[19]. Как образно и не без юмора озаглавлена одна из статей на эту тему в газете «Монд», «Германия становится у изголовья молодых европейских безработных»[20]. Не без корысти, ехидничают ее спецкоры. Германия проваливается в демографическую яму (отсюда и хорошая статистика по низкому уровню безработицы среди молодежи[21]). Поэтому в отличие от остальных ей надо наращивать предложение на рынке труда. Удачная смесь пиара, помощи южанам и продвижения своих собственных интересов. В несколько грубой и прямолинейной формулировке одного из лидеров португальских профсоюзов: «Германия никому не делает подарков. То, чего она хочет добиться, так это закрепить на будущее свое доминирование»[22]. Режим жесткой экономии наложил отпечаток на все стороны жизни среднестатистического европейца. Сломал привычный образ жизни. Сказался на ожиданиях, планировании семейного бюджета, отношении к тому, что можно себе позволить, а что нельзя. Включая летний отдых. Так, согласно опросам общественного мнения среди большой выборки опрошенных из Австрии, Бельгии, Великобритании, Германии, Испании, Италии и Франции, количество тех, кто планирует уехать куда-либо на отдых летом текущего года и может себе это позволить, по сравнению с 2012-м сократилось на очередные 4 процентных пункта. Если сравнивать с 2011-м, на 12 процентных пунктов. Необходимость экономить абсолютно на всем приобретает характер императива. О своем намерении сэкономить на каникулах заявили 47% от общего числа проинтервьюированных и 58% тех, кто все же решился потратиться[23]. И несколько цифр, дающих обобщенное представление о последствиях политики жесткой экономии для региона. В первом квартале 2013 г. общий ВВП «двадцати семи» сократился на 0,1%, еврозоны – на 0,2% после снижения на 0,6% в последнем квартале 2012 г. Таким образом, в еврозоне впервые после ее создания в 1999 г. рецессия затянулась аж на шесть кварталов подряд. В пересчете на год спад составил 0,8%. Тогда как в США ожидается рост на 2,5%. В Японии – на 2,8%. Китае – на 7,7%. Однако по прогнозу международного рейтингового агентства «Мудис» совокупный рост двадцати крупнейших экономик мира (G20), тем не менее, не превысит 1,2%. Все из-за плохих показателей ЕС, по поводу чего комментаторами, кстати, делается вывод о том, что времена, когда совместными усилиями вкачивали деньги в мировую экономику и тем самым спасали ее от развала, давно прошли[24]. В 2013 г. уровень безработицы поднимется до 11,1% по ЕС в целом и 12,2% в еврозоне. Согласно майскому прогнозу Европейской Комиссии, он не снизится и в 2014 г.[25] Сравните с 2012 г., когда в безработных по ЕС в целом числились 10,5% трудоспособного населения, а в еврозоне их насчитывалось 11,4%. В Испании безработица охватит 27% трудоспособного населения. Рост на 2 процентных пункта. В Греции, уже три года получающей предписанное ей лечение по рецептам жесткой экономии, также поднимается до 27%, но с 24,3% в 2012 г. Объем государственного долга Греции к 2014 г. взлетит до 175% ВВП. Португалии – составит 124,3% ВВП. Кипра – 124%. То есть будет выше, чем в 2013 г. Италии – зашкалит за 132,2%. У северян же, иллюстрируя тенденцию к углублению раскола ЕС на две части, ситуация останется относительно благополучной. В Германии безработица сократится на 0,1% - до 5,4%. В Австрии вырастет на четверть процентных пункта, но не превысит приемлемого уровня в 4,7%[26]. В докладе, содержащем оценку бюджетных планов, которые государства-члены представили на ее одобрение, Европейская Комиссия предупредила: социальные страховочные сети во многих частях континента опасно истончились, обнищание население зашло слишком далеко[27]. (3) Как указывали знающие экономисты, к мнению которых только сейчас стали прислушиваться, иного в результате осуществления политики жесткой экономии, т.е. применения ко всем странам ЕС того алгоритма завоевания конкурентоспособности, который подтвердил свою пригодность для Германии, и не могло получиться[28]. Германия – европейская сверхдержава. Она обладает колоссальным промышленным потенциалом, мощным сектором услуг, разветвленной и устойчивой экономикой. В системном отношении с ней никто сравниться не может. Это очевидно. Спорить бесполезно. Второе отличие Германии от остальных – она способна осуществлять маневр профицитом внешнеторговых операций, снижая его в период роста внутреннего спроса и увеличивая в случае его падения. Экономическая база для такого маневра имелась. Проведя либерализацию рынка труда и другие структурные реформы и заморозив почти на десятилетие заработную плату, Берлин получил все преимущества экспортно-ориентированной экономики. Соответственно императивы стабильности цен и сбалансированности бюджета являются для него катехизисом. Он даже не мыслит себе иного. Оно ему и не к чему. Но все потому, что у него под боком имеется самый емкий в мире есовский рынок, на котором он в предкризисный период и за годы кризиса занял доминирующее положение. Колумнист «Файнэншл Таймс» приводит такие выкладки. В 2000 г. Германия свела баланс текущих операций с дефицитом в 1,7% ВВП. В 2007 г. – с профицитом в 7,5%. За годы кризиса экспорт превысил импорт, по разным подсчетам, на кругленькую сумму более чем в 1 трлн евро. В основном за счет партнеров по ЕС. В других странах еврозоны произошло все до наоборот. К 2007 г. Греция свела баланс текущих операций с дефицитом в 15% ВВП. Испания и Италия – в 10%. У, казалось бы, динамично развивающейся Ирландии он составил 5% ВВП. Германия искусственно сдерживала потребление. Южане и некоторые другие продолжали надувать пузырь личного кредитования и корпоративных заимствований, тратя то, что они не заработали, на импортные товары. Когда грянул глобальный кризис, приток капиталов прекратился. Рынок сдулся. Долги остались. А поступления от налогов катастрофически упали. За период с 2007 по 2009 гг. в Испании профицит бюджета порядка 1,9% ВВП превратился в дефицит объемом 11,2% ВВП. В Ирландии скромный, но все же профицит порядка 0,1% ВВП – в дефицит объемом 13,9% ВВП. В Португалии дефицит с 3,2 вырос до 10,2% ВВП. В Греции с 6,8 до 15,6%. В Берлине и Брюсселе случившее окрестили бюджетно-финансовым кризисом. Как следствие заставили всех снижать бюджетные расходы. Причем принудили к этому не только проблемные, но и преуспевающие страны. Катастрофический итог снижения расходов в условиях сокращения налогооблагаемой базы – быстрый рост структурных дефицитов и спад практически во всех секторах экономики. За 2008 – 2012 гг. ВВП сжался на 8,2% в Португалии. На 8,1% - в Италии. 6,5% - в Испании. 6,2% - в Ирландии. В еврозоне в целом ВВП застыл на уровне третьего квартала 2010 г.[29] В действительности произошла серьезная разбалансировка хозяйственного механизма региона, порожденная стремительным восстановлением конкурентоспособности Германии и Ко. в условиях надувания пузырей потребления, кредитования и всяческих заимствований, трансформировавшихся при их сдутии во все виды задолженности. Огромные дисбалансы возникли между профицитом внешней торговли Германии и ряда других северян и дефицитом внешней торговли условных южан, т.е. в торговле между ними. Попытка следовать прежним рецептам преодоления кризиса суверенной задолженности ничего не даст. Маневр, предпринятый Германией, для ЕС в целом невозможен или губителен. Сокращение потребления внутри и наращивание экспорта может дать желаемый эффект, только если есть рынки, на которых такая стратегия осуществляется. Есовский рынок такой перспективы не сулит. Интеграционное объединение обрекло свой рынок на стагнацию. Прироста, который мог бы отойти к восстанавливающимся экономикам, ожидать не приходится. Делать ставку на перераспределение от Германии к другим бессмысленно. С одной стороны, для ЕС в целом это далеко не лучший путь. С другой – не получится. У Берлина стартовые позиции намного сильнее. К тому же в Германию, как Мекку, устремились сейчас всё и все – свободные капиталы, предприниматели, одаренные кадры. Получение кредитов для малых и средних предприятий и старт-апов обходится здесь на порядок дешевле, чем в других местах. Перераспределять мировые рынки в свою пользу – тоже нелегкая задача. Однако ее решение будет означать, что ЕС намерен выходить из кризиса за счет других. Такую стратегию в принципе трудно назвать порядочной: опять выезжать на горбе развивающихся стран как-то не очень прилично. Но дело даже не в этом. С одной стороны, и в этом случае нет уверенности, что получится. Новые индустриальные страны развиваются гораздо динамичнее. С другой – даже если получится, это будет означать, что ЕС и его государства-члены перекладывают на плечи других свои проблемы. Вместо устранения дисбалансов они планируют создавать новые, только вгоняя в кризис других. При любых обстоятельствах такую стратегию трудно не назвать худшей из всех возможных. Однако именно она уже пару лет как реализуется. Правда, насколько можно судить по приведенным выше выкладкам, без особого успеха. Некоторые комментаторы в пылу полемики забывают азы политкорректности и сдержанности и называют проводившуюся ранее политику жесткой экономии «безумной»[30]. Искренне радуются тому, что ее несостоятельность теперь сделалась очевидной для всех – не только добросовестных экономистов, но и политических и предпринимательских кругов, государственных деятелей Севера и Юга ЕС. Предрекают, что фискально-бюджетный пакет постигнет такая же плачевная участь, как ранее пакт стабильности. Для проформы институты ЕС и его государства-члены будут делать вид, будто бы это обязательные нормы, табу, которые ни в коем случае нельзя нарушать. На самом же деле будут игнорировать их. Отмахиваться от них как от противных и назойливых мух. Непохоже. Хотя объяснений тому, почему политика жесткой экономии, проводимая в масштабах целого региона, в принципе работать не может, дается сейчас предостаточно. В наиболее доходчивой форме показать, почему она была обречена с самого начала, взялся известнейший экономист Поль Кругман[31]. Хозяйственный комплекс, растолковывает он, живет по принципиально иным законам, чем те, которыми мы руководствуемся в своей повседневной семейной жизни. В семье все складывают то, что они зарабатывают, в общий котел. Затем совместно решают, какую часть общего бюджета потратить и на что. Совместно определяют, сколько отложить на черный день и т.д. Специфика – расходы не влияют на доходы. В хозяйственном комплексе совершенно иначе. Расходы одной части участников комплекса являются доходами другой. Значит, если все одновременно решают снизить расходы или вынуждены это сделать, пропорционально уменьшаются и доходы. В этом суть. Ее-то апостолы жесткой экономии на протяжении всех последних лет отказывались признавать. В 2008 г. грянул глобальный кризис. Люди поменяли свой образ жизни. Они перестали тратить в прежних объемах. Одни – потому что нечего стало тратить, или они склонились к тому, чтобы попридержать деньги (лопнул пузырь на рынке жилья). Другие – потому что их к этому вынудили кредиторы (эффект скачка суверенных долгов). Как бы то ни было, произошел обвал в доходах. Он, в свою очередь, вызывал безудержный рост безработицы. Экономика скатилась в депрессию. Она находится в ней до сих пор. Но главное – иначе и быть не могло. Что нужно было делать? Сейчас, когда настрой общественного мнения, деловых и правительственных кругов поменялся, ответ кажется намного более очевидным. Если у бизнеса нет свободных денег, он терпит убытки, ограничен в возможностях, и инвестиций от него ждать не приходится, государство должно тратить больше, чем обычно, и делать это до тех пор, пока не переломит ситуацию. Когда частные инвестиции снова пойдут, и экономика войдет в стадию роста, тогда настанет время заниматься консолидацией бюджета, отказываться от непроизводительных расходов, снижать бюджетное финансирование. Делать все это на нисходящем тренде равносильно тому, чтобы еще глубже загонять себя в пике, создавая ситуацию, когда ни бизнес, ни государство не делают того, что нужно для преодоления спада, не заставляют деньги работать. Все именно так просто, убеждает читателей Поль Кругман. И с объяснением происходящего, и с тем, что нужно делать. «Но влиятельные люди не хотят этому верить. Некоторые из них испытывают порочное чувство, что страдание – это правильно, что мы должны расплачиваться за прошлые грехи (даже если грешники и жертвы – совсем разные группы людей). Некоторые из них видят в кризисе подходящую возможность для того, чтобы разобрать социальные страховочные механизмы. И почти все в политической элите ориентируются на богатое меньшинство, которое-то особенно не страдает». Сейчас с политики жесткой экономии спал «интеллектуальный фиговый листок», и она предстала тем, чем всегда была: выражением «пристрастности, оппортунизма и классовых интересов». Вместе с тем, у всех появился шанс вместо нее заняться тем, что нужнее всего – выходом из депрессии[32]. (4) Кроме указанных выше неблагоприятных экономических и социальных последствий, иллюстрируемых материалами нынешнего и предшествующих номеров журнала, фронтальное единовременное навязывание всем жесткой экономии привело в политической области к временному распаду франко-германского тандема. Оно вызвало перегруппировку сил внутри ЕС и рост напряженности в отношениях между теми, кто предписывал ее другим (Германия и остальные северяне), и теми, кто в ущерб себе вынужден был эту политику проводить. Дело зашло настолько далеко, что мысль о губительности продолжения прежнего курса принуждения зашатавшихся экономик к слишком уж тугому затягиванию поясов, наконец-то, дошла до лидеров ЕС и германских политиков. Они в какой-то мере осознали, что заботиться надо не только о достижении среднесрочных целей и приверженности абстрактным принципам, но и о текущем моменте, иначе ослабление южного фланга ЕС и всего интеграционного объединения зайдет настолько далеко, что будет уже не до решения более амбициозных задач. Переполошило их и то, насколько сильно пострадал имидж Германии и иже с ней[33]. Не секрет, что чуть ли не все подряд стали возлагать именно на них вину за все те беды, которые обрушились на простой люд и предпринимательские круги более слабых стран. За спад. Безработицу. Падение жизненного уровня. Разорение мелкого и среднего бизнеса. Утрату надежды на экономический рост вследствие навязанного всем «параноидального», узко корыстного, однобокого курса на урезание бюджетных расходов[34]. Портреты Ангелы Меркель с гитлеровскими усиками на улицах Афин произвели эффект взорвавшейся бомбы[35]. Одновременно и Франсуа Олланд разобрался с тем, что, посягая на франко-германский тандем, Париж сам себе подставляет ножку. Он очень много теряет. Позиционирование же страны во главе группировки, противостоящей северянам, дает не такую уж большую отдачу. Эффективнее договариваться с Берлином и затем действовать вместе[36]. А от осуществления структурных реформ, бюджетной консолидации и в целом санации национальной экономики – все равно никуда не уйти. В результате, похоже, во внутренней политике ЕС и проводимом им экономическом курсе наметился ощутимый поворот. Однако в чем он состоит, еще предстоит разбираться. Как и в том, является ли он действительно субстантивным по сути или, скорее, не более чем набором пиаровских инициатив, призванных сделать прежнюю политику более приемлемой для потенциального электората[37]. Германия, указывают многие аналитики, отказываться от политики жесткой экономии и глубокой санации хозяйственного комплекса ЕС ни в коем случае не собирается. Ее лидеры, вообще весь истеблишмент уверены, без этого ни одну из долгосрочных целей, которые они перед собой ставят, достичь не удастся. Добиться отказа от расточительных, непропорциональных бюджетных трат, сбросить часть неподъемных социальных обязательств, привести расходы в соответствие с производительностью труда, обеспечить высокую конкурентоспособность, выйти на траекторию устойчивого экономического развития иначе просто не получится. Провести либерализацию рынка труда и раскрепостить бизнес, реформировать пенсионную систему и систему социального обеспечения, снять административные барьеры и открыть защищенные сектора экономики для свободной конкуренции все равно надо. Повсеместно. Но, что принципиально важно, этих воззрений придерживается и руководство всех стран ЕС. Недаром четыре популярных министра экономики, финансов и труда Германии и Франции в конце мая в открытом обращении к читателям подчеркивали, что бюджетная консолидация сделалась неотвратимой из-за взрывного нарастания госдолгов[38]. Значит, речь идет только о тактике. Ту же политику жесткой экономики будут проводить в новой упаковке. Как – уже видно невооруженным взглядом. Выведя лексику и терминологию жесткой экономии из публичной сферы. Дав команду мировым СМИ утверждать, что с ней покончено. Она ушла в прошлое. Перегибы исправляются. Нужды пострадавших экономик полностью принимаются в расчет. К ним не будут предъявляться драконовские требования. Выдвигая на первый план программы стимулирования занятости, в особенности среди молодежи. Всячески расхваливая меры, еще только разрабатываемые и, якобы, уже осуществляемые, призванные помочь мелкому и среднему бизнесу, облегчить старт-апы, повысить уровень капиталовложений в человеческий капитал, прикладную науку, инновационную деятельность и т.д. Показывая, что Германия и Ко. всячески радеет за южан. Она заставила Европейскую Комиссию проводить общую экономическую политику не так топорно. Она стоит за утверждениями председателя Европейской Комиссии Мануэла Баррозу о том, что затягивание поясов исчерпало себя, и надо думать о социально-экономических последствиях принимаемых мер и имеющихся ограничениях. Она разочарована тем, как медленно бюрократические структуры Брюсселя разворачиваются на решение задач реиндустриализации континента и повышения занятости. Ей, мол, и в этом отношении придется многое брать на себя, заставляя их следовать ее личному примеру[39]. Другая группа экспертов оценивает поворот под совершенно иным углом зрения. Как смену парадигм. Водораздел. Переоценку ценностей. Не только кампанию пиаровского типа, но и в целом смену алгоритма борьбы с последствиями глобального экономического кризиса и кризиса суверенной задолженности. Мол, ура, свершилось: Брюссель и Франкфурт иначе теперь будут расставлять приоритеты. На первый план выдвигаются задачи экономического роста. Бюджетная консолидация, сбалансированность, урезание госрасходов и прочее, связанное с режимом жесткой экономии, не уходит на второй, однако все же становится одним из пристяжных. Не единственным. Наконец-то, институты ЕС и государства-члены бросились работать над устранением однобокости проводимого ранее курса жесткой экономии. Во-первых, фактически официальной идеологией ЕС провозглашена связка бюджетная консолидация – структурные реформы – экономический рост. А не как раньше. Лучше всего, пожалуй, она растолковывается в совместной статье чуть ли не самых именитых политиков ЕС прошлых лет Герхарда Шредера и Жака Делора, опубликованной на страницах «Интернэшнл геральд трибюн». В ней в частности говорится: «Экономическая и политическая ситуация в этих странах также показывает, что одно лишь сокращение государственных расходов недостаточно для преодоления кризиса. Напротив: существует риск того, что жесткая экономия может чуть ли не задушить национальные экономики. В той степени, в какой эти страны продолжают проведение структурных реформ, им нужно оказывать помощь». И далее: «Противопоставление «либо рост, либо экономия» не соответствует действительности. Мы убеждены в том, что они могут и должны сочетаться разумным образом. Нам нужна бюджетная дисциплина; нам необходимы структурные реформы; но мы обязаны также дополнить программы жесткой экономии таким компонентом, как экономический рост»[40]. Во-вторых, бюджетно-фискальный пакет стал трактоваться Брюсселем гораздо более амбивалентно. В обмен на обещания комплексных структурных реформ Европейская Комиссия согласилась сначала в принципе, а затем и вполне официально удовлетворить ходатайства грандов ЕС – Франции, Испании и Нидерландов (а заодно Польши, Португалии и Словении). Они обращались с просьбой дать им отсрочку в год (Нидерланды) или два на достижение целей выхода на сбалансированный бюджет и получили ее. В отношении Италии Брюссель решил закрыть глаза на то, что с таким трудом сформированное правительство первым делом отменило ранее объявленное повышение налогов, и вывел ее из-под процедуры мониторинга – усиленного контроля бюджетной политики. В отношении некоторых других объявил, что пока не будет взимать с них штрафы за допущенные нарушения трехпроцентного требования. В случае с Португалией вообще пошел на неслыханный шаг. Лиссабон стали уговаривать не перебарщивать с осуществлением слишком уж радикальных мер жесткой экономии. Дескать, если вы не так быстро выйдете на полностью сбалансированный бюджет, не страшно. «Тройка» на этом больше не настаивает… Вроде бы достаточно, чтобы «на голубом глазу» сделать дежурный вывод: дескать, Брюссель «уходит от политики жесткой экономии»; он ослабляет требования к бюджетным дефицитам и будет подталкивать «вместо этого к осуществлению более масштабных реформ»[41]. В-третьих, фискально-бюджетный пакет не только на словах, но и на деле дополнили другими – помощи малым и средним предприятиям, стимулирования занятости, восстановления промышленного производства и т.д. Европейская Комиссия и государства-члены приступили к разработке механизмов и процедур их реализации. Они стали обрастать все новыми и новыми программами. Так, 28 мая восстанавливающийся франко-германский тандем на уровне министров экономики, финансов и труда презентовал «Новый курс для Европы». Им запускается конкретная реализация того, о чем в рамках ЕС в более абстрактной форме уже договаривались ранее. И по кредитованию реального сектора экономики, включая малые и средние предприятия. И по мерам в отношении стимулирования занятости выпускников средней и высшей школы. И по мобильности молодежи. Ведь Европейскому инвестиционному банку специально выделили на это 60 млрд евро под выгодные проценты. Он должен освоить их до 2015 года. Предусматриваются специальные кредитные линии, в том числе и для нужд малого и среднего бизнеса, для найма молодежи и т.д.[42] В-четвертых, плюс к этому Берлин бросился срочно латать бреши, пробитые недавней надменностью, менторством и неуступчивостью, в том, как он воспринимается партнерами по интеграционному проекту. Предпринятые им шаги носят вполне конкретный точечный характер. Их выигрышно рекламировать. Они дают чуть ли не мгновенную отдачу. Предоставляемыми ими возможностями может воспользоваться каждый. Берлин запустил серию переговоров с южанами о трудоустройстве и переподготовке молодежи, которые быстро увенчались ожидаемым успехом. Первой ласточкой стало соглашение с Испанией. Оно было подписано на уровне министров труда. По нему Германия берет на себя одностороннее обязательство ежегодно предоставлять работу и стажировки до 5 тыс. молодых испанцев. Для страны, где без нее сидят 1,8 млн человек, это может показаться каплей в море. Но ведь важно делать хоть что-то. К тому же в политике символические жесты стоят очень дорого. Следующий трек – адресная помощь малым и средним предприятия. На то, как она будет выглядеть, указывают договоренности с Португалией. Германский национальный банк развития выделил ей средства, которые должны использоваться для кредитования малого и среднего бизнеса страны. Ему прямой доступ к живым деньгам крайне важен. Ведь теоретически Европейский центральный банк дает возможность национальным банкам заимствовать чуть ли не любые средства и под очень низкий, почти символический процент. Но эти деньги до реальной экономики не доходят. Они используются банками для стабилизации своего положения. Для решения внутренних проблем. На состояние открытого рынка заимствований они почти не влияют. Каналы кредитования малого и среднего бизнеса закупорены. Крупняк находит выход из сложившегося положения. Для малышей оно чревато смертельным исходом. Им кредиты выдаются под гораздо более высокие проценты, чем в Германии (в Италии и Испании, например, на 3-4 процентных пункта). Под другое обеспечение. А от старт-апов требуют выходить на рентабельность намного быстрее[43]. Так что живые немецкие деньги очень даже кстати. И в Португалии, и повсюду в Европе. В-пятых (или в самых-самых первых, смотря как расставлять приоритеты), лидеры Франции и Германии начали повсеместно рьяно демонстрировать, что франко-германский тандем восстановлен. Что он работает. И приносит ощутимые плоды. Точнее, дабы полностью пресечь спекуляции, что он вообще никогда и не ломался. Просто раньше Франсуа Олланда, входящих в его правительство министров и руководство социалистической партии, а равно Ангелу Меркель и ведущих германских политиков неправильно понимали или интерпретировали. «Когда народ болтает о Франции и Германии, - творчески все всем объяснил глава V-ой Республики, - всегда происходит одно и то же. Люди думают, что мы не соглашаемся между собой, но мы в большинстве случаев соглашаемся, даже если порой имеются нюансы»[44]. Обидное друг для друга из французских и немецких СМИ вдруг исчезло. Париж стал усиленно избегать всего (или почти всего), что могло бы вызвать раздражение по ту сторону Рейна. Берлин – напрочь (или почти напрочь) отказался от уничижительной критики порой противоречивых, порой откровенно сомнительных реформ, осуществляемых по эту сторону панъевропейской водной артерии. Одна за одной пошли выигрышные односторонние и двусторонние инициативы. Франсуа Олланд в своем нашумевшем майском выступлении постарался обойти все острые углы двусторонних и внутрирегиональных отношений и призвал к осуществлению новых далеко идущих шагов по углублению европейской интеграции[45]. Германия дала отмашку Европейской Комиссии «не душить» нарушителей бюджетно-фискального пакета. Франсуа Олланд и Ангела Меркель предложили совместное видение того, каким образом надо строить банковский союз и решать участь проблемных банков, микширующее трудно сопоставимые подходы, которых Париж и Берлин придерживались ранее. Ключевые элементы оглашенного ими плана, представленного как вклад в подготовку июньского заседания Европейского Совета – вместо наднационального органа надзор за банками передается конклаву представителей правительств. Полномочия по принятию решений относительного того, как поступать с конкретными банками, передаются новой инстанции в составе глав соответствующих национальных агентств. На какие деньги спасать, проводить реструктуризацию или банкротить системообразующие и другие банки, остается в ведении национальных государств, создающих свои собственные, а не общий, как надеялись многие в ЕС, фонды секьюризации банков. Только если они не справляются, по их же просьбе подключается Европейский стабилизационный механизм. Деньги через него могут предоставляться и государствам, и спасаемым финансовым учреждениям напрямую. Институциональные и регулятивные меры на данном этапе осуществляются без внесения изменений в действующие учредительные договоры. В перспективе (правда неопределенной), если удастся договориться, межгосударственный механизм заменяется последовательно наднациональным. Во всяком случае, путь к этому намеренно оставлен открытым. Санация/ликвидация проблемных банков будут вестись, минуя национальные каналы и государственное вмешательство, через соответствующий фонд ЕС без посредников. Соответственно новую инстанцию ЕС и ЕСМ объединят в единое целое. То есть не исключается – но уже по итогам следующего витка переговоров и на следующем этапе развития ЕС – подлинно наднациональная система кризисного управления банковской системой региона, подразумевающая обобществление и капиталов, и ответственности[46]. Таким образом, по оценке авторов влиятельной ежедневной американской деловой газеты «Дневник Уолл-стрит», и Франсуа Олланд, и Ангела Меркель получили то, что хотели. То, что в разной пропорции, уже не так важно. Помимо демонстрации единства, согласия и сдвоенного лидерства, французский президент – стратегический выигрыш. Канцлер Германии – кучу весомых уступок, подаренных ей Парижем фактически от имени всех остальных партнеров по ЕС, в краткосрочной перспективе, что ей так необходимо в преддверии стремительно приближающихся выборов[47]. (5) Но политика жесткой экономии уже сделала свое черное дело. Она в значительной степени подорвала притягательность европейского проекта и доверие населения к своим правительствам и интеграционному объединению в целом. В этом заключается еще одна беда ЕС или несообразность, которую мы обозначили в начале. Вроде бы, лидеры ЕС и государств-членов могли бы рассчитывать на признание. Им удалось очень многое. Они купировали катастрофическое развитие событий, ведущее к развалу Экономического и валютного союза и самоликвидации еврозоны. Они существенно продвинулись по пути углубления интеграции, введению начал скоординированного экономического управления национальными хозяйственными комплексами, передачи на наднациональный уровень новых важных надзорных полномочий. В конце мая Европейская Комиссия, следуя предписаниям «европейского семестра» усиленной координации бюджетной и экономической политики, впервые обнародовала свои оценки представленных ей национальных бюджетных наметок и соответствующие рекомендации. Национальные правительства уже приступили к их изучению и внесению в бюджеты необходимых корректив. Созданы механизмы финансовой поддержки шатающихся экономик. Стремительными темпами идет строительство банковского союза. Список свершений весьма внушителен. Да и запущенные структурные реформы в чем-то уже начинают приносить плоды. Однако вред, нанесенный затягиванием поясов, в глазах населения перевешивает все остальное. Причем на порядок. Неверие и пессимизм проникли во все страты общества. Как в отношении своей собственной страны, так и ЕС в целом. Чемпионом в «посыпании головы пеплом» стали, похоже, французы. Вот о чем свидетельствуют не такие уж сухие цифры масштабного опроса общественного мнения по шести крупнейшим странам ЕС – обследовались Великобритания, Германия, Испания, Италия, Польша и Франция – комментируемые по понятным причинам в самых алармистских тонах газетой «Монд» от 7 мая 2013 г.[48] У французов, вроде бы, положение не самое плохое. В нынешних, условно посткризисных условиях, только 26% испанцев и 29% итальянцев удается откладывать на черный день. Во Франции эта цифра намного выше – 43%. Она выше, чем в среднем по ЕС – 37%. Почти такая же, как в Германии – 44%. Но немцы воспринимают кризис как абстракцию. Как нечто от них весьма удаленное. Французы же раздавлены горем. В среднем 92% есовцев считают, что впереди у их страны в основном лишь невзгоды. Во Франции 97% семей не ждут от будущего ничего хорошего. В Испании – «только» 94%. Италии – 91%. Более того, 85% французов уверены в том, что в дальнейшем ситуация будет лишь ухудшаться. Средний показатель по ЕС – так думают 75% населения. Иерархия того, что их больше всего обескураживает, выстраивается таким образом. На вопрос, чего вы больше всего боитесь, 7% опрошенных ответили: того, что приходится ограничивать себя в перемещениях. 7% - что не удастся больше уезжать на каникулы. 10% - не получится питаться, как раньше. 10% - не смогут расплатиться по долгам за кредиты. 12% - потеряют жилье. 14% - детям придется отказаться от получения высшего образования. 19% опасаются быть выброшенными на улицу. 24% не верят, что будут в состоянии расплачиваться по счетам. 40% страшит то, что они не смогут, старея, жить в достойных условиях. То есть самые страшные опасения связаны с будущим. С тем, что положение продолжит ухудшаться. Французы и в этом отношении – «чемпионы наоборот». Они не столько боятся потерять работу, таких 17%, сколько приближающейся старости, которую не удастся обеспечить. Мысль о бедной старости отравляет жизнь 47% французов. Государство всеобщего благоденствия, по их ощущениям, разваливается. Оно уходит в прошлое. 72% французов считают, что их дети будут жить хуже, чем они, по достижении их возраста. То, что настораживает социологов, прежде всего, – не гипертрофированные опасения надвигающихся бед, а пораженческая жизненная позиция, которую демонстрирует растущее число граждан ЕС. На вопрос о том, что можно было бы предпринять, они разводят руками: ничего или почти ничего существенного. Они более не чувствуют себя хозяевами своей судьбы. Интервьюируемым даже не приходит в голову, что кризис предоставляет уникальную возможность ускоренно произвести назревшие реформы, которые позволят в перспективе вновь выправить ситуацию. Большинство согласны ужаться, не возражать против сокращения социальных выплат, уходить в отпуск на два-три дня меньше, но полагают, что ничего хорошего из этого все равно не получится. 74% не сомневаются – страна выйдет из кризиса ослабленной. И здесь французы – аутсайдеры. Если британцы готовы побороться, то 51% французов отвечают, что все кончено. 60% - что будущее им не подвластно. Они не могут на него повлиять. Никак или сколько-нибудь существенным образом. Еще один крайне важный вывод, который делают комментаторы на основе опросов: французы причисляют себя к Югу, т.е. к лагерю проигравших/проигрывающих или, хрен редьки не слаще, считают, что они в проигрыше, поэтому относят себя к Югу, к южанам. Они за протекционизм. Против иммигрантов, которые, якобы, съедают слишком много социальных пособий и других выплат. За то, чтобы покупать лишь товары с наклейкой «сделано во Франции». Вот как в среднем жители «шестерки» выстраивают список проблем, требующих приоритетного решения. Плохая возобновляемость элит и руководства – 12% опрошенных. Преобладание корпоративных, групповых интересов – 13%. Низкая эффективность социальных лифтов – 14%. Чрезмерная открытость экономики для импортных товаров – 14%. Утечка мозгов, эмиграция молодежи – 15%. Неприспособленность системы образования к потребностям рынка труда – 16%. Слишком высокие заработки акционеров, хозяев и топ-менеджеров – 23%. Чрезмерный уровень иммиграции – 24%. Закрывающиеся заводы и фабрики (в широком смысле) – 25%. Эгоизм богатеньких – 27%. Неподъемные налоги – 35%. Очень интересны вариации между странами. Во Франции на первое место ставят закрытие предприятий. На второе – иммиграцию. На третье – зашкаливающие доходы бонз из мира бизнеса. Такого набора ни у кого больше нет. В Германии на первом месте чрезмерные выплаты. Далее – высокие налоги и эгоизм богатеньких (!). Банкротства предприятий немцев затрагивают в гораздо меньшей степени. Иная ситуация в Испании. Здесь в первой тройке – слишком высокие налоги, эгоизм состоятельных людей и закрытие заводов и фабрик, которое делит третье место с бегством молодежи из страны. И немцы, и испанцы спокойно относятся к проблеме иммиграции. Как и итальянцы. Итальянская тройка очень похожа на испанскую, только второе и третье места в ней перевернуты. Она включает завышенные налоги, закрытие предприятий и эгоизм состоятельного класса. Напротив, в Великобритании многие беды связывают с наплывом чужаков (вот вам и объяснение последних шагов Дэвида Камерона в этой области). На первое место среди проблем, требующих первостепенного внимания, англичане выдвигают слишком высокий уровень иммиграции. На второе – закрытие промышленных и иных объектов. На третье – эгоизм. Кстати, корпоративный налог в Великобритании недавно был снижен до 20%. Это почти вдвое ниже теперь, чем в Германии и, тем более, во Франции. Наконец, в чем-то похож, в чем-то отличен настрой общественного мнения в Польше, которая дольше других успешно противостояла кризису. Поляки выстраивают иерархию неотложных проблем так. На первом месте – эгоизм, как в Италии и Испании. Но на втором – совершенно иной вызов: плохая возобновляемость/смена элит и людей во власти. Третье делят банкротство предприятий и плохо работающие социальные лифты. Самое непосредственное влияние структура недовольства населения и испытываемые им опасения оказывают на отношение к ЕС. В среднем по «шестерке» народ по-прежнему считает, что интеграционное объединение, скорее, приносит пользу, нежели наоборот. В существовании и функционировании ЕС видят преимущество 52% опрошенных. Только 48% называют ЕС «гандикапом». Небольшое, но все же большинство. Во Франции, несмотря на страшное разочарование обывателя, в то, что ЕС больше дает, верят 55%. То, что страна, скорее, теряет от членства, полагают 45%. В Испании позитивное восприятие ЕС и надежды на ЕС намного выше. 59%, почти 3/5 настаивают на его выгодах и преимуществах. И только 41% в них не верят. Самые сильные позиции у евроэнтузиастов – в Польше. Здесь нахваливают ЕС 70% населения и ругают – 30%. На другом конце спектра – три ведущих экономики ЕС: Великобритания, Германия и Италия. Причем то, что во главе списка евроскептиков стоят англичане, вряд ли кого может удивить – такой настрой электората учитывают все политически силы Туманного Альбиона. 64% англичан считают участие в ЕС обременительным для страны, и лишь 36% полагают, что она от членства выигрывает. Рост негативных настроений в отношении ЕС в Италии также вполне предсказуем. Баланс лишь чуть-чуть склонился в эту сторону. 53% видят в ЕС гандикап и 47% - преимущество. А вот то, насколько подскочило неприятие ЕС в Германии, действительно настораживает. Уже 58% населения верят в то, что за счет снижения своего собственного уровня им приходится вытаскивать из трясины ленивых южан – лоботрясов и бездельников. Только 42% немцев по инерции отвечают, что ЕС им выгоден. Получается, пишет «Монд», что и по такому принципиально важному параметру, как самоощущение и восприятие кризиса, «Европа разделена на две части. На Севере располагается лагерь сильных, в котором доминирует процветающая Германия – завоевательница. На Юге – слабаки, неудачники и даже потерявшие надежду»[49]. Пока еще в себя и свою страну. Но завтра… Вот для того, чтобы это нежелательное завтра не наступило, да и все остальные показатели пришли в норму, и совершен разворот политического и социально-экономического курса ЕС, проанализированный выше на основе материалов, помещенных в текущем и предшествующем выпусках журнала. (6) Еще целый ряд событий, характеризующих одновременно и подвижки в политической и экономической жизни континента, и разнонаправленность тенденций, заслуживают упоминания. С февраля политики, эксперты и бизнесмены по обе стороны Атлантики с восторгом обсуждали скорое начало практических переговоров ЕС-США по договору о создании между ними зоны свободной торговли и инвестиций. Подсчитывали, какие выгоды его заключение принесет обеим сторонам. Настаивали на том, чтобы частные интересы отдельных стран ЕС не помешали приданию договору всеобъемлющего характера. Указывали, что переговоры будут сложными, затяжными, нервными, но обязательно завершатся успехом: слишком уж много новых преимуществ от создания ЗСТ получат ее участники. В конце мая Европарламент пролил холодный душ на головы оптимистов[50]. В принятой им резолюции государствам-членам и институтам ЕС предписывается исключить аудиовизуальную проблематику из сферы переговоров, чтобы защитить культурное своеобразие Европы. Аналогичное предписание сделано в отношении электронных СМИ. Формально резолюция никого не связывает. Она не имеет обязательной силы. Но Европарламент обладает широкими полномочиями по утверждению международных соглашений ЕС. К тому же он осуществляет надзор за ведением переговоров. Так что Совету ЕС придется поработать над переговорной позицией, которую в дальнейшем будет отстаивать Европейская Комиссия, конечно же, с оглядкой на пожелания представительного органа интеграционного объединения. Предложенные Францией поправки к резолюции получили убедительную поддержку. За них проголосовали 383 евродепутата при 191 «против» и 17 воздержавшихся. И по ту, и по эту сторону океана их восприняли как серьезно осложняющие еще формально даже не начавшиеся переговоры. В Штатах – поскольку ЕС продемонстрировал откровенное нежелание идти на уступки, без которых всеобъемлющее соглашение вряд ли возможно. В Европе – из-за того, что прокламированные изъятия ослабляют переговорные позиции ЕС и позволяют американцам обуславливать свое согласие на итоговый текст договора о ЗСТ именно теми требованиями, в отношении которых государствам-членам особенно трудно занять единую позицию[51]. На майском заседании Европейского Совета произошла промежуточная развязка в саге о любви, которой страны-члены вдруг воспылали к взаимному раскрытию информации относительно всех видов средств, находящихся в собственности или управлении нерезидентов, состоящих в гражданстве ЕС, и хранящихся в банках и других финансовых учреждениях, действующих на их территории. Австрия и Люксембург, ранее занимавшие особую позицию, дали добро на доработку и принятие давно уже подготовленной директивы ЕС (2008 г.), вводящей обязательный обмен банковской информацией, при условии, если аналогичные требования будут предъявляться к Швейцарии и нескольким другим «проблемным» странам (Андорра, Лихтенштейн, Монако, Сан-Марино). Европейская Комиссия тут же объявила о том, что приступает к переговорам. Таким образом, под прессом сразу же оказалась Швейцария[52]. Ранее ее уже вынудили сделать свою банковскую систему несколько более прозрачной. К тому же она не стала оказывать сопротивление, чреватое введением жесточайших санкций, нежно дышащему к ней Вашингтону и пошла на подписание соглашения об автоматическом предоставлении Штатам информации обо всех имеющихся у нее авуарах американцев. Причем ею была выбрана формула II, разрешаемая ФАТКА, согласно которой информация направляется самими банками. И нажиму ЕС Швейцария вряд ли решится противостоять. Таким образом, на сегодняшний день ситуация следующая. Крупнейшие страны ЕС достигли сепаратной договоренности, не дожидаясь других, об автоматическом обмене банковской информацией в полном объеме между собой и о передаче такой информации США. В соответствии с двусторонними соглашениями Швейцария и Люксембург (именно они как ведущие финансовые центры представляют интерес для Вашингтона) берут обязательство об автоматической передаче Штатам банковской информации в объеме, предписываемом ФАТКА. Только Швейцария выбрала формулу II, а Люксембург формулу I, означающую централизованную передачу данных. Раскрываемая информация касается граждан и лиц, имеющих вид на жительство, и всех видов средств – депозитов, акций и облигаций. В масштабах всего ЕС действует только директива ЕС 2003 г. Она разрешала как автоматический обмен информацией, так и автоматический перевод до 35% налога, взимаемого с источника происхождения доходов нерезидентов, в государства гражданства. Предпоследней из стран, давшей согласие отказаться от принципа источника доходов в пользу автоматического обмена, в апреле 2013 г. стал Люксембург. Для него эта схема начнет действовать с 1 января 2015 г. (в действительности несколько позже с учетом фактора окончания календарного года). Но весь фокус в том, что обязательства по директиве 2003 г. о раскрытии банковской информации носят очень узкий характер. Сообщается информация только о депозитах. Причем не о самих депозитах, а о суммах взимаемых с них налогов. В изменившейся обстановке грандов ЕС и институты ЕС такая ситуация устроить никак не может. Поэтому они будут добиваться единообразия по всем азимутам, чтобы максимальный объем информации раскрывался не только американцам, но и в отношениях между ними, а также между ними и третьими «проблемными» странами. Одновременно они будут вести дело к тому, чтобы завершить переговоры как можно скорее. Тогда новая всеобъемлющая схема могла бы начать действовать уже со следующего года. Но это цветочки в борьбе крупных держав за возвращение себе денег налогоплательщиков. Ранее при откровенном попустительстве властей они уплывали в известных направлениях при помощи самых разнообразных схем оптимизации налогов. Короче, туда, где их принимали «радушнее». Ягодки должны последовать уже вскоре. Брюссель принимается за разработку законодательства, предписывающего корпорациям отчитываться о структуре прибыли постраново. В идеале – раскрывать внутреннюю документацию о том, где она реально генерируется. В случае если такое законодательство будет составлено достаточно грамотно и продавлено через структуры Европейского Союза, корпорации утратят возможность манипулировать финансовыми потоками, показывая прибыль в тех странах или на тех территориях, где налоги ниже. Сначала в Европе, а затем во всем мире установится стандарт выплаты налогов по месту реальной деятельности[53]. Причем стремительно. Есовцы, в частности, вместо того, чтобы принимать отдельный нормативный акт, вполне могут внести поправки в тот, который уже находится на выходе. Тогда сформулированное еврокомиссаром по внутреннему рынку Мишелем Барнье требование, адресованное ТНК, раскрывать, «сколько налогов они платят, кому и где», обретет плоть и кровь уже летом 2013 г.[54] А Дэвиду Камерону, председательствующему сейчас в G8, будет легче ставить вопрос о тотальной перестройке всей глобальной системы налогообложения на ближайшем саммите Группы. Если, правда, есовцы не спохватятся и не передумают. Но это будет уже совсем другая мировая экономика. Пока же суть происходящего вполне адекватно передает шапка на развороте в газете «Монд» об уже предпринимаемых шагах, направленных на то, чтобы покончить с налоговой оптимизацией и свободой платить отчисления с доходов там, где выгоднее, а не на основании «штампа в паспорте». Она гласит: «Руководители крупных государств намереваются наложить руку на деньги, которые от них ускользают»[55]. Со своей позицией в отношении попыток 11 из 17 стран-участниц еврозоны ввести налог на транзакции негласно определился Европейский Центральный Банк. До этого его представители лишь в неофициальном порядке высказывали сомнения по поводу состоятельности проекта соглашения (директивы), подготовленного Европейской Комиссией. Ведь формально ЕЦБ не обладает компетенцией в этой области. Намерения «одиннадцати» вызвали неприятие со стороны партнеров по еврозоне и большинства остальных членов ЕС. Из ведущих экономик – Великобритании, Дании и Швеции. Великобритания даже решилась на то, чтобы обратиться по этому поводу в Суд Европейского Союза. (Английские экономисты подсчитали, что введение налога на транзакции «одиннадцатью», к чему Туманный Альбион вообще никакого отношения не имеет, приведет к удорожанию обслуживания государственного долга Соединенного Королевства на 3,95 млрд фунтов стерлингов[56].) Финансовыми кругами проект был встречен в штыки. Как вредный. Ненужный. Недодуманный. Бессмысленный. Популистский. Чреватый крупными потерями для всех – простых людей, бизнеса, кого угодно. На этом настаивали очень многие, эмоционально писала на страницах Файнэншл Таймс один из руководителей Альянса глобальных инвесторов Элизабет Корли[57]. Вслед за ними лица, вхожие во внутреннюю кухню ЕЦБ, тоже начали намекать на то, что в варианте Европейской Комиссии налог на транзакции может вызвать целый каскад отрицательных последствий. Он повлечет за собой инфляцию стоимости финансовых услуг. То есть поведет к их удорожанию. В конечном итоге это ударит по реальному сектору. Вместо того чтобы стимулировать капиталовложения в реальный сектор экономики и предупреждать спекуляции, на что надеялись разработчики налога, он осложнит взаимоотношения между финансовыми институтами и промышленниками. Кроме того, приведет к существенному оттоку капиталов в целом. Иначе говоря, даст эффект, противоположный ожидаемому. Особое беспокойство у ЕЦБ вызвало то, что налог может подорвать рынок репо. Его суть заключается в постоянной купле-продаже уполномоченными на то финансовыми институтами государственных облигаций для ежедневного получения ликвидности. Как следствие, ЕЦБ официально предложил Европейской Комиссии свою помощь в «доработке» проекта[58]. Финансовыми кругами это предложение было встречено с удовлетворением. Но, если ЕЦБ старается действовать максимально дипломатично, они позволяют себе говорить «правду-матку». Как указывалось на ежегодном заседании Ассоциации международных финансовых рынков (Копенгаген, Дания), вводить налог на транзакции в отношении операций на вторичном рынке государственных долговых обязательств – «все равно, что стрелять самому себе в ногу». Заимствования, без которых никуда не деться, будут обходиться властям дороже. Получать их станет сложнее. Вот и весь «выигрыш»[59]. Столь упорная оппозиция налогу Тобина в невразумительной транскрипции Европейской Комиссии, нелицеприятная критика со стороны самых различных участников рынка, «сомнения», деликатно и не очень высказываемые другими институтами ЕС и государственными структурами, похоже, в какой-то степени возымели действие. Единый фронт Европейской Комиссии и «одиннадцати», как выяснилось, оказался отнюдь не таким сплоченным. В нем появились зияющие бреши. Отдельные страны засомневались. Включая Германию. Особенно в преддверии выборов. Франция и Венгрия объявили, что введенные ими налоги на торговлю акциями национальных компаний приносят на порядок меньше, чем ожидалось. Управляющий Банком Франции Кристиан Нуае позволил себе заметить, что в нынешнем виде предлагаемый налог ЕС на транзакции может «уничтожить целый сегмент нашей финансовой индустрии» и «отрицательно сказаться на способности правительства занимать деньги и финансировать экономику»[60]. Куда уж дальше! Это вначале, когда остальные настаивали, мол, налог на транзакции не должен распространяться на все виды сделок, его надо делать намного более выборочным, и обязательно с участием всех мировых игроков, а не на региональной основе, «одиннадцать» предпочли пойти напролом. Им казалось, что именно они идут в ногу. Что остальные просто не осознают преимуществ налога. Что он приструнит спекулянтов, и даст общей казне ЕС, как утверждала Европейская Комиссия, дополнительно десятки миллиардов евро. Поэтому не надо никого больше слушать. Новая редакция учредительных договоров ЕС позволяет идти на продвинутое сотрудничество тем, кто к нему готовы, пускай они и остаются в меньшинстве. Этим надо воспользоваться. Когда со всех сторон начали поступать совершенно другие экономические выкладки, они заколебались. Очередные раунды переговоров внутри «одиннадцати» показали, рапортует всезнающая «Уолл-стрит-джорнел», что между ними имеются глубокие разногласия по вопросам фундаментального характера. Они разошлись и в отношении того, операции с какими ценными бумагами надо обкладывать налогом, и по поводу того, должны ли деньги поступать ЕС и/или государствам-членам и в какой пропорции. Германия категорически выступила против пополнения им общеесовской казны. Австрия и Бельгия – против распространения налога на операции пенсионных фондов. Другие – за изъятие из-под его действия личных накоплений. Раздались голоса в пользу того, чтобы вывести за его рамки операции репо с государственными долговыми обязательствами. В результате «одиннадцать» начали дрейфовать в направлении введения (условно на первом этапе) намного менее амбициозного и экстратерриториального налога – только на операции с акциями, причем своих кампаний, а не вообще, и склоняться к пошаговому подходу[61]. Правда, к чему пошаговый подход может привести в более отдаленной перспективе, все равно останется неясным. Реальность весьма далека от субъективных оценок, которые позволяют себе отдельные комментаторы. Суждение о том, будто бы «европейские правительства, наконец-то, начинают понимать: введение налога на транзакции не станет магической машинкой по производству денег, а, напротив, может обернуться катастрофой для европейской экономики»[62] – явное преувеличение. Скорее всего, экстремальные высказывания, типа «налогообложение и регулирование всегда имеют непредвиденные последствия, но европейский налог на транзакции просто набит нонсенсами; полный отказ от него Европейской Комиссией будет означать победу налогового и финансового здравого смысла»[63], все равно в ЕС не услышат. И еще один серьезный поворот в политике и экономике Европы – Швейцария и Китай успешно завершили переговоры относительно договора о свободной торговле плюс. Договор согласовали как раз под вояж нового премьер-министра Китая в Берлин, Берн и Цюрих. О его встрече с Ангелой Меркель, новых контрактах с ведущими немецкими фирмами и готовности Берлина остудить воинственный пыл Брюсселя в его спорах с Пекином по поводу солнечных панно писали очень много. Визит в Швейцарию прошел вторым планом. Однако его глобальные последствия для мировой экономики могут оказаться чрезвычайно весомыми. Швейцария стала первой страной континентальной Европы и первой среди «двадцатки» ведущих экономик мира, подписывающей с Китаем столь амбициозный договор. В этом плане она оставила далеко за спиной Европейский Союз. Он еще даже не признал Китай страной с рыночной экономикой. В его планах сначала заключить с Китаем соглашение о защите инвестиций и только потом приступить к работе над соглашением о создании ЗСТ плюс. Как отмечают комментаторы, усиливая давление на Берн, Берлин и Брюссель практически подталкивают его в объятия Пекина. У Швейцарии, разворачивающей свою экономику в сторону ЮВА, появляется реальная контригра во взаимоотношениях с ЕС. Вслед за другими она уходит от европоцентризма. Уже сейчас ее экспорт в Китай достигает 17,6 млрд евро. Эффект даже только от снятия количественных ограничений и снижения тарифов, по подсчетам швейцарских экономистов, может оказаться весьма весомым. Берн рассчитывает за счет этого увеличить экспорт в Поднебесную на 63%. Кроме того, Швейцария станет лидером среди мировых финансовых центров, занимающихся обслуживанием финансовых транзакций в китайской национальной валюте, отодвигая в сторону и Лондон, и Франкфурт. Со своей стороны, Китай также рассчитывает на значительную выгоду. Он стремится получить в лице Швейцарии плацдарм для завоевания более прочных экономических и финансовых позиций на континенте. В Швейцарии появится больше китайских банков, высокотехнологичных компаний, ресторанов, гостиниц и т.д. Договором снимаются, в том числе, классические для двусторонних отношений ограничения на свободу передвижения и учреждение предприятий[64]. В докризисные времена в Росси, до этого в СССР было принято шутить, будто бы на просторах ЕС и в государствах-членах почти ничего не происходит. Все пресно – ожидаемо и предсказуемо. Нынешний и предшествующие номера журнала показывают, насколько оживленной, интересной, противоречивой сделалась общественно-политическая жизнь у наших партнеров по континенту. Какими сложными неоднозначными событиями и явлениями пестрит мозаика, из которой складываются главенствующие социально-экономические тенденции. Будем рады, уважаемый читатель, если вы разделите с нами энтузиазм, сомнения и обеспокоенность, вызываемые их анализом. Интеллектуальное кушанье подано – приятного аппетита, т.е. приятного чтения! © Марк ЭНТИН, главный редактор, профессор МГИМО (У) МИД России Екатерина ЭНТИНА, доцент НИУ ВШЭ [1] Hugh Carnegy. Hollande needs show of steel to ensure delivery of reforms // Financial Times, May 22, 2013. – P. 4. [2] Hugh Carnegy. Hollande needs show of steel to ensure delivery of reforms // Financial Times, May 22, 2013. – P. 4. [3] Portugal. Demographics. Ageing population adds to economic strains // Financial Times, May 27, 2013. – P. 5. [4] Peter Wise. Lisbon in talks with unions on austerity measures // Financial Times, May 6, 2013. – P. 3. [5] Richard Milne. Alarm as Europe faces skills shortage. FT Series “Europe: Make or Break?” // Financial Times, May 27, 2013. – P. 13; Richard Milne, Chris Bryant. Industry still to beat the squeeze. FT Series “Europe: Make or Break?” // Financial Times, May 27, 2013. – P. 15. [6] Richard Milne, Chris Bryant. Industry still to beat the squeeze. FT Series “Europe: Make or Break?” // Financial Times, May 27, 2013. – P. 15. [7] Richard Milne. Alarm as Europe faces skills shortage. FT Series “Europe: Make or Break?” // Financial Times, May 27, 2013. – P. 13. [8] Chris Bryant. Berlin’s special relationship faces strains. China’s move up the value chain might ultimately challenge blue-chip manufacturing // Financial Times, May 27, 2013. – P. 2. [9] Richard Milne, Chris Bryant. Industry still to beat the squeeze. FT Series “Europe: Make or Break?” // Financial Times, May 27, 2013. – P. 15. [10] Miles Johnson. Spanish crisis takes toll on car sales // Financial Times, May 29, 2013. – P. 15. [11] Приводится по Peter Wise. Portugal. Waiting it out. As tough austerity policies bite, the family-run businesses that are the lifeblood of the Portuguese economy are failing at an alarming rate, stretching the country’s safety net and threatening social stability // Financial Times, May 27, 2013. – P. 5. [12] Приводится по Peter Wise. Portugal. Waiting it out. As tough austerity policies bite, the family-run businesses that are the lifeblood of the Portuguese economy are failing at an alarming rate, stretching the country’s safety net and threatening social stability // Financial Times, May 27, 2013. – P. 5. [13] Le chômage bat encore des records // L’essentiel, No. 1309, 31 mai 2013. – P. 10. [14] Annie Kahn. Les revenus du CAC 40 ont baissé de 1,8% au 1er trimestre // Le Monde, Eco&Entreprise, 16 mai 2013. – P. 6. [15] Приводится по Claire Gatinois. La France subit une nouvelle récession et un recul historique du pouvoir d’achat // Le Monde, Eco&Entreprise, 16 mai 2013. – P. 1. [16] Marie de Vergès. La charge de la dette grève les marges de manœuvre de l’action publique // Le Monde, 16 mai 2013. – P. 4. [17] Hugh Carnegy. France. End of the affair // Financial Times, May 6, 2013. – P. 5. [18] Приводится по Nicola Clark. Hollande pushes youth jobs // International Herald Tribune. The Global Edition of the New York Times, May 29, 2013. – P. 17. [19] Nicola Clark. Hollande pushes youth jobs // International Herald Tribune. The Global Edition of the New York Times, May 29, 2013. – P. 17. [20] Jean-Baptiste Chastand, Frédéric Lemaitre.  L’Allemagne, au chevet des jeunes chômeurs européennes // Le Monde,  24 mai 2013. – P. 4. [21] F. Le. Le faible chômage des jeunes, un miracle en trompe-l’œil // Le Monde, 29 mai 2013. – P. 2. [22] Цитируется по Claire Gatinois, Marie de Vergès, Frédéric Lemaitre. L’offensive de charme de Berlin. La France et l’Allemagne présentent une «initiative européenne pour la croissance et l’emploi» // Le Monde, Eco&entreprise, 29 mai 2013. – P. 2. [23] Данные Ipsos-Europ Assistance барометра приводятся по La moitié des Européens n’iront pas en vacances // L’essentiel, No. 1309, 31 mai 2013. – P. 2. [24] Приводится по James Kanter. Policy paralysis as recession in euro zone lingers // International Herald Tribune. The Global Edition of the New York Times, May 16, 2013. – P. 14. [25] Данные ЕК приводятся по James Kanter. E.U. warns of darkening outlook for economy. Euro zone jobless rate seen topping 12% and holding there through ’14 // International Herald Tribune. The Global Edition of the New York Times, May 4-5, 2013. – P. 8. [26] James Kanter. E.U. warns of further economic misery // International Herald Tribune. The Global Edition of the New York Times, May 4-5, 2013. – P. 11. [27] Peter Spiegel. Brussels hits brakes in drive to austerity // Financial Times, May 30, 2013. – P. 2. [28] Martin Wolf. The German model is not for export // Financial Times, May 8, 2013. – P. 7. [29] Martin Wolf. The German model is not for export // Financial Times, May 8, 2013. – P. 7. [30] Hugo Dixon. Rejecting austerity is not enough // International Herald Tribune. The Global Edition of the New York Times, April 29, 2013. – P. 19. [31] Paul Krugman. The story of our time // International Herald Tribune. The Global Edition of the New York Times, April 30, 2013. – P. 7. [32] Paul Krugman. The story of our time // International Herald Tribune. The Global Edition of the New York Times, April 30, 2013. – P. 7. [33] Entretien. Tom Enders s’alarme d’«une Allemagne seule contre tous». “Certains, en France, sont tentés de privilégier des alliances” contre Berlin, regrette le patron d’EADS // Le Monde, Economie&Entreprise, 30 avril 2013. – P. 4; Tom Enders: “L’Allemagne a toujours été accusée d’être trop forte ou trop faible”. Le patron d’EADS appelle à en finir avec les clichés et juge que «l’Allemagne n’est pas le temple de l’austérité” // Le Monde, Economie&Entreprise, 30 avril 2013. – P. 1. [34] Peter Spiegel. Germany’s charm offensive shows its disillusionment with Brussels // Financial Times, May 28, 2013. – P. 2. [35] Claire Gatinois, Marie de Vergès, Frédéric Lemaitre. L’offensive de charme de Berlin. La France et l’Allemagne présentent une «initiative européenne pour la croissance et l’emploi» // Le Monde, Eco&entreprise, 29 mai 2013. – P. 2. [36] О предшествующем столкновении мнений и позиций см. Entretien. Alain Juppé : “La France est totalement isolée”. L’ancien premier ministre UMP estime que le gouvernement a perdu tout crédit pour engager un «dialogue musclé avec l’Allemagne” // Le Monde, 28-29 avril 2013. – P. 3; Juppé dénonce le “péril mortel” d’une confrontation avec Berlin. Les problèmes français n’ont pas leur origine en Allemagne, riposte la chancellerie au PS // Le Monde, 28-29 avril 2013. – P. 1; Bastien Bonnefous, David Revault d’Allonnes. François Hollande sous la pression de ses fidèles. Les critiques sur l’austérité et l’Europe gagnent désormais le cœur de la majorité et de l’exécutif // Le Monde, 27 avril 2013. – P. 8; Thomas Wieder. Les socialistes français se déchirent sur l’Allemagne. L’appel à la “confrontation” avec Berlin sème le trouble dans la majorité et le gouvernement // Le Monde, 30 avril 2013. – P. 3. [37] Paul Taylor. The policy that can’t be named // International Herald Tribune. The Global Edition of the New York Times, May 28, 2013. – P. 22. [38] Ursuls von der Leyen, Wolfgang Shauble, Pierre Moscovici, Michel Sapin. Lançons un “new deal” européen pour promouvoir l’emploi des jeunes  // Le Monde, 29 mai 2013. – P. 22. [39] Peter Spiegel. Germany’s charm offensive shows its disillusionment with Brussels // Financial Times, May 28, 2013. – P. 2. [40] Gerhard Schroder, Jacques Delors. Democracy, jobs and growth in Europe // International Herald Tribune. The Global Edition of the New York Times, May 24, 2013. – P. 6. [41] Peter Spiegel, Scheherazade Daneshkhu. Europe looks to move away from austerity // Financial Times, May 29, 2013. – P. 1. [42] Ursuls von der Leyen, Wolfgang Shauble, Pierre Moscovici, Michel Sapin. Lançons un “new deal” européen pour promouvoir l’emploi des jeunes  // Le Monde, 29 mai 2013. – P. 22. [43] Chris Bryant. The best and the worst of times for industrials seeking finance // Financial Times, May 28, 2013. – P. 17. [44] Цитируется по William Horobin, Gabriele Steinhauser. Germany, France Find Common Ground on Banks // The Wall Street Journal, May 31 – June 2, 2013. – P. 6. [45] Его пока еще критический анализ, который вскоре сменился на более обтекаемый, дается в Philippe Ricard, Thomas Wieder. L’offre calibrée de M. Hollande a Mme Merkel. Le chef de l’Etat affiche sa volonté d’être à «l’initiative» en Europe, en prenant soin de ménager l’Allemagne // Le Monde, 18 mai 2013. – P. 6. Первые отклики – в Cécile Boutelet. Berlin s’interroge sur «la manœuvre surprise» // Le Monde, 18 mai 2013. – P. 6. [46]New Plan Presented For Bank // The Wall Street Journal, May 31 – June 2, 2013. – P. 1. [47]William Horobin, Gabriele Steinhauser. Germany, France Find Common Ground on Banks // The Wall Street Journal, May 31 – June 2, 2013. – P. 6. [48] Claire Gatinois. La France, championne d’Europe du pessimisme. Sans être  frappés par la crise aussi durement que les Espagnols ou les Italiens, les Français redoutent le déclassement // Le Monde, 7 mai 2013. – P. 6-7 ; C.G. Une “guerre éloignée” est déjà perdue pour les Espagnols // Le Monde, 7 mai 2013. – P. 6 ; C.G. Dans le Sud de l’Europe, la crise fragilise encore plus la confiance en l’Etat // Le Monde, 7 mai 2013. – P. 7. [49]Claire Gatinois. La France, championne d’Europe du pessimisme. Sans être frappés par la crise aussi durement que les Espagnols ou les Italiens, les Français redoutent le déclassement // Le Monde, 7 mai 2013. – P. 6. [50] James Kanter. Despite U.S. free-trade push, Europe would still protect films // International Herald Tribune. The Global Edition of the New York Times, May 24, 2013. – P. 1, 19. [51] Joshua Chaffin, James Politi. Fractures appear on trade pact // Financial Times, May 24, 2013. – P. 2. [52] Raphael Minder. Swiss brace for scrutiny on bank secrecy. Private wealth haven under pressure as E.U. puts tax fairness at fore // International Herald Tribune. The Global Edition of the New York Times, May 24, 2013. – P. 1, 4. [53] Editorial. EU sheds light on corporate taxes. Demanding greater transparency is a welcome first step // Financial Times, May 28, 2013. – P. 10. [54] Цитируется по Alex Barker, James Fontanella-Khan. EU orders companies to break down taxes // Financial Times, May 24, 2013. – P. 1. [55] Предпослана статье Anne Michel. La chasse aux fraudeurs fiscaux est ouverte // Le Monde, 27 mai 2013. – P. 18. [56] The Transaction-Tax Climbdown // The Wall Street Journal, May 31 – June 2. – P. 16. [57] Elizabeth Corley. Brussels should drop the tax on financial transactions // Financial Times, May 28, 2013. – P.11. [58] Ralph Atkins. ECB offers to recast “Robin Hood” tax amid fears over market impact // Financial Times, May 27, 2013. – P. 1. [59] Ralph Atkins. Europe’s FTT risks backfire from grumpy bond market // Financial Times, May 27, 2013. – P. 1. [60] Цитируется по Tom Fairless. EU Tax on Financial Transactions Takes Slow Road // The Wall Street Journal, May 31 – June 2, 2013. – P. 4. [61]Tom Fairless. EU Trading Tax Takes Slow Road // The Wall Street Journal, May 31 – June 2, 2013. – P. 1. [62] The Transaction-Tax Climbdown // The Wall Street Journal, May 31 – June 2. – P. 16. [63] The Transaction-Tax Climbdown // The Wall Street Journal, May 31 – June 2. – P. 16. [64] Serge Michel. La Suisse et la Chine s’apprêtent à conclure un accord de libre-échange // Le Monde, Economie&Entreprise, 26-27 mai, 2013. – P. 5. №5(77), 2013

И новое правительство Кто сказал, что в мире нет незаменимых людей? Один из них – бывший антифашист и коммунист, президент Италии Джорджо Наполитано, который за два месяца до своего 88-летия впервые в истории страны вновь избран на этот пост, хотя уже упаковал личную библиотеку, готовясь покинуть Квиринальский дворец 15 мая, по истечении мандата. Глава государства уступил настойчивым просьбам лидеров ведущих партий страны – за исключением вождя «Движения пять звёзд» комика Беппе Грилло, – которые убедились: лишь этот умудрённый опытом политик, старый-новый президент, способен вытащить переживающую рецессию Италию из нынешнего хаоса. После парламентских выборов 24 и 25 февраля, которые не выявили явного победителя (см. «Италия: выборы накануне выборов?», №2(74), 2013), лидер Демократической партии Пьерлуиджи Берсани не смог договориться о формировании устойчивого коалиционного правительства. В этой ситуации вопрос о преемнике Джорджо Наполитано приобрел судьбоносное значение, хотя еще недавно пост главы итальянского государства считался, скорее, почётно-декоративным. Небывалый «вес» высшей должности придал как раз нынешний хозяин римского дворца, которого пресса уважительно именует «королем Георгом». Именно он сделал прозорливый выбор во время правительственного кризиса осенью 2011 года, после отставки премьер-министра Сильвио Берлускони, когда поручил известному экономисту Марио Монти сформировать и возглавить новый кабинет министров, что позволило отодвинуть страну от края финансовой пропасти. Важную стабилизирующую роль президент сыграл также во время и сразу после досрочных парламентских выборов в феврале. Однако за полгода до истечения семилетних полномочий главы государства конституция запрещает ему пользоваться двумя важнейшими из них – распускать парламент и объявлять досрочные выборы, назначать нового председателя правительства. На эти шаги сможет при необходимости пойти уже только преемник – то есть, сам Джорджо Наполитано. Определением подходящей кандидатуры президента посредством многоступенчатого тайного голосования занимались 1007 выборщиков. Самые влиятельные из них – неудачливый победитель февральской кампании, лидер левоцентристских сил Пьерлуиджи Берсани, бывший премьер, вождь правоцентристов, «анфан террибль» итальянской политики Сильвио Берлускони и неожиданный герой февральского волеизъявления Беппе Грилло. Определенный вес имел также исполнявший обязанности главы правительства Марио Монти. Расклад после выборов был таким, что в этом вопросе, как и во многом другом, Берсани оказался перед труднейшей альтернативой – блокироваться с комиком Грилло или с главным противником левоцентристов – Берлускони. И он предпочел последнего, договорившись, что претендентом на кресло в Квиринале станет 80-летний Франко Марини – бывший профсоюзный лидер и политик, известный католик, экс-председатель Сената республики. Его поддержал и М.Монти. Против выступили не только Б.Грилло, но и некоторые деятели Демократической партии самого П.Берсани, что сильно осложнило ситуацию, поскольку они были склонны поддержать кандидата Грилло – профессора юриспруденции Стефано Родота. В список кандидатов входили также бывшие премьер-министры Джулиано Амато, Массимо Д'Алема и бывший заместитель председателя правительства, член Конституционного суда Серджо Маттарелла. Против кандидатуры весьма уважаемого в стране и за рубежом бывшего главы правительства, экс-председателя Европейской Комиссии Романо Проди категорически выступил С.Берлускони, дважды проигравший ему в свое время на выборах. Но было очевидно, что никто из них не дотягивал до уровня государственника, пользующегося большим авторитетом в народе Джорджо Наполитано… Острые на язык итальянцы сравнивали выборы президента с избранием папы римского иерархами католической церкви, считая их столь же непредсказуемыми, а иногда – и более длительными. Так, в 1992 году для этого потребовалось 16 раундов голосования, а в 1971 – 23! Нет, на этот раз понадобилось «всего лишь» шесть: только когда Наполитано согласился выдвинуть свою кандидатуру, она сходу была поддержана 738 голосами и вызвала аплодисменты в зале Палаты депутатов. Эта победа имела немедленные политические последствия. Эксцентричный Беппе Грилло заявил, что в стране якобы произошёл государственный переворот и призвал своих сторонников провести манифестацию протеста, а потенциальный премьер-министр Пьерлуиджи Берсани, прослезившись, подал в отставку со всех постов своей Демократической партии (его примеру последовала вся партийная верхушка). Серьёзные разногласия не позволили левоцентристам одержать победу в борьбе за президентский пост их кандидатам – ни Франко Марини, ни Романо Проди, что вызвало нескрываемое удовлетворение Сильвио Берлускони и его сторонников. В Риме поговаривают, что Джорджо Наполитано согласился на переизбрание лишь в обмен на твёрдые заверения лидеров левых и правых сил создать правящую коалицию, которая просуществует хотя бы 18 месяцев. Это позволит провести ряд ключевых реформ, самая безотлагательная из которых – изменение избирательного закона, во многом считающегося причиной вечной политической нестабильности в Италии. Некоторые аналитики даже предсказывают, что, для преодоления одного из кардинальных разногласий между правыми и левыми, которым сегодня является отмена юридического иммунитета Сильвио Берлускони от многочисленных судебных преследований, президент даже может назначить «Кавальере» пожизненным сенатором, неподвластным Фемиде. Как бы то ни было, Джорджо Наполитано поручил сформировать новое правительство 46-летнему видному деятелю Демократической партии Энрико Летте. Этот выбор свидетельствует, что президент намерен вовлечь в коалиционное правительство и националистическую «Лигу Севера», представители которой не входили в предыдущий кабинет министров технократа Марио Монти. Демпартия поддержала кандидатуру Энрико Летты, полагая, что он сможет осуществить многие её обещания. Получив вотум доверия в палате депутатов, новый премьер не разочаровал ни демократов, ни консерваторов. Выступая с первой речью в парламенте, он, в частности, пообещал отменить уже в июне налог на обычное жилье, что вызвало аплодисменты сторонников С.Берлускони, а под одобрительный гул своих однопартийцев сообщил об отмене двойных зарплат у министров, являющихся одновременно депутатами, а также о сокращении государственного финансирования политических организаций Италии. В области внешней политики новый глава правительства высказался за углубление политической интеграции Европы, ибо, по его словам, «её не может объединять лишь общая валюта… Страны-члены ЕС должны разделять общую судьбу». В подтверждение приоритета внешнеполитического курса Италии глава правительства отправился с первыми визитами в Берлин, Париж и Брюссель. Александр СОКОЛОВ №5(77), 2013

но Референдум о выходе Великобритании из ЕС состоится до конца 2017 Неформальные лидеры мнений среди британских евроскептиков и то были поражены, насколько расколота парламентская фракция консерваторов. Спустя неделю после выступления королевы Елизаветы II в Вестминстерском дворце 8 мая при открытии сессии, 15 мая 116 депутатов от тори, включая 11 помощников парламентариев, выступили против «блистательного отсутствия» в речи упоминания о возможности референдума о членстве в Евросоюзе уже в 2013 году. Правда, резолюция не сумела собрать необходимый кворум: если ее сторонников оказалось 130, то противников – 272. Поскольку текст тронной речи монарха готовится правительством и отражает в первую очередь позицию лидеров партии консерваторов как главного участника правительственной коалиции (тори плюс либеральные демократы), то справедливо говорить о форменном бунте. Впервые с 1946 года правящая партия подвергла критике тронную речь, отметила лондонская «Таймс», добавив, что сам факт столь массового афронта стал неожиданностью и даже «вожаки бунтарей ранее полагали, что многие из их единомышленников купились на маневры мистера Камерона». Что за «маневры»? Премьер-министр Дэвид Камерон, движимый явными опасениями и дальше терять популярность и избирателей, все более резво перебегающих в лагерь сторонников незамедлительного пересмотра modus vivendi с Евросоюзом, объявил в начале мая, что хочет услышать vox populi. Лидер консерваторов намерен апеллировать к общественному мнению, и для этого он считает необходимым, чтобы вопрос о возможной сдаче Британией своего членского билета в ЕС был вынесен на референдум, который в случае победы тори на парламентских выборах в 2015 году состоится не позднее 31 декабря 2017 года. Как сказано в официальной бумаге, вопрос будет сформулирован так: «Считаете ли вы, что Британия должна оставаться членом Евросоюза?». Решение о сроках плебисцита, похоже, было ускорено зреющими гроздьями гнева заднескамеечников, то есть рядовых парламентариев от тори (см. «Бунт евроскептиков: вторая серия», №11(60), 2011). Проявлением этого диссидентства стала и публично выраженная крамола со стороны двух членов кабинета Камерона, далеко не последних в табеле о рангах. В интервью Би-би-си министр образования Майкл Гоув не постеснялся объявить, что проголосовал бы за выход из Евросоюза, поскольку его-де не устраивает нынешнее положение дел. Затем министр Гоув слегка отыграл назад, пояснив, что хотел бы «пересмотреть» характер отношений с ЕС, и что в этом он разделяет «идеалы большинства британской публики». Мистер Гоув добавил, что жизнь без единой Европы «вполне терпима, мы могли бы подумать об этом, безусловно, у такого варианта есть свои преимущества». Схожие крамольные мысли озвучил почти синхронно и министр обороны Филип Хэммонд, хотя он также оговорился, выразив уверенность, что Камерон сумеет выторговать лучшие условия членства в ЕС. На встрече с Дэвидом Камероном в середине мая президент США Барак Обама снова высказал глубокое удовлетворение членством Британии в ЕС, назвав это «проявлением влияния в мире», а также «очень важным экономическим партнерством». Обама хотел бы видеть Британию внутри, а не вне ЕС. Советники британского премьера интерпретировали эти слова как развенчание иллюзий тех евроскептиков в стане тори, что утверждают, будто уход из единой Европы почти автоматически приведет к укреплению «особых отношений» между Лондоном и Вашингтоном. Другим аргументом в пользу того, чтобы «остаться», стал подробно обсужденный двумя лидерами пакт о свободной торговой зоне США и ЕС, обещающий образовать единый рынок с 800 миллионами потребителей. Подхватив тему, Д.Камерон раскрыл карты: «Эта договоренность нарастит британский ВВП на 10 миллиардов фунтов стерлингов, а американский – на 63 миллиарда». Каждая британская семья станет богаче в итоге на 380 фунтов в год. В этот позитивно звучащий дуэт президента и премьера включился и Карел де Гухт, член Еврокомиссии по торговле, главный переговорщик от имени ЕС по созданию нового трансатлантического альянса, который на страницах лондонской «Индепендент» предостерег от необдуманного поступка накануне такого «прорыва». Ожидается, что соглашение о свободной торговле может быть заключено уже через 18 месяцев. Выход Британии из ЕС и уход в себя, по словам де Гухта, сравним разве что с «умопомешательством». Но если для Союза, подвел черту еврокомиссар, это будет «огромной потерей», то для самой Великобритании обернется «настоящий катастрофой». Карел де Гухт вполне резонно указал на то, что проблемы безработицы или дефицита бюджета – «доморощенные», никак не связанные с членством в ЕС. Попытки найти виновного на стороне – пустое занятие, намного целесообразнее решать эти проблемы совместно внутри Евросоюза. В публичной полемике в прессе прозвучал и голос бывшего министра финансов в правительстве Маргарет Тэтчер Найджела Лосона, ныне лорда Лосона, который пространно высказался на страницах «Таймс» за развод с ЕС. Лорд указал на исходную сверхзадачу образования Союза – не допустить новой войны, зачинщиком которой могла бы выступить Германия, что уже удалось. Но после введения единой валюты приоритеты сместились, поставив во главу угла задачу создания всеобъемлющего политического союза, что «уже не отвечает интересам Соединенного Королевства». Из чего делается вывод о необходимости осваивать новые рынки вне Евросоюза, потому что сегодня именно там находится ключ к процветанию. С такой аргументацией не согласился вице-премьер и лидер либеральных демократов Ник Клегг, упрекнувший лорда Лосона в том, что тот закрывает глаза на политические последствия выхода из ЕС: «Наша безопасность уменьшится, – заявил Клегг. – Мы станем менее богатыми, возникнет реальная угроза потери трех миллионов рабочих мест, и нас станут воспринимать менее серьезно в Вашингтоне и Токио» (см. «Камерон и Клегг разошлись во взглядах на Европу», №11(71), 2012). Оппозиция в лице лейбористов прохладно отнеслась к инициативе Камерона. Теневой министр финансов Эд Болл заявил, что у страны есть более важные дела – «поднять экономику, продемонстрировать всем свою открытость и побудить инвестировать». Мало кто из британских подданных вообще понимает, о чем идет речь, утверждал мистер Болл, добавив, что другие государства могут сказать: «Да у них крышу снесло». Нашлись носители «особого мнения» и среди консерваторов. Мэр Лондона Борис Джонсон, эксцентрик с копной светлых волос, ездящий на работу на велосипеде, в своей авторской колонке в «Дейли телеграф», по сути, согласился с Карелом де Гухтом о происхождении многих напастей, одолевающих страну. Если покинем ЕС, то станет ясно, что виновны не чиновники в Брюсселе, а мы сами, а если конкретнее, пишет столичный мэр, то «хроническая британская неспособность мыслить на перспективу, неумелое управление, лень, низкая квалификация, традиция получения легких денег в виде вознаграждений, а также недостаточные инвестиции в человеческий капитал и в инфраструктуру». Наконец, отбрасывая всякие сантименты и не жалея соотечественников, Борис Джонсон вопросил: «Почему производительность труда в пересчете на каждого работника у нас все еще ниже, чем у немцев? Этому вопросу уже сто лет, и он никак не связан с членством в ЕС». Вопросов накапливается много, в том числе о причинах неожиданного всплеска доверия избирателей к внесистемной Партии независимости Великобритании (UKIP). Член ЕК Карел де Гухт в упомянутом интервью попенял Кену Кларку, министру в команде Камерона, назвавшему руководителей UKIP «клоунами». С ними надо полемизировать с фактами в руках, растолковывая, что Евросоюз служит самым выгодным объектом капиталовложений, а не с помощью обидных прозвищ, заметил де Гухт. Дело в том, что в начале мая на выборах в местные органы власти в Уэльсе эти «клоуны», ратующие за то, чтобы разорвать постромки, прикрепляющие Британию к ЕС, уже сейчас, получили непропорционально высокие результаты. «Это популистская партия, а в разгар кризиса люди предпочитают простые доводы и простые решения», – раскрыл секрет их успеха де Гухт. При этом он предостерег от наклеивания ярлыков, намекнув на бунтарский характер островитян, которые могут отреагировать с вызовом: «Ну и что? Это мое личное дело, если я хочу голосовать за клоунов»… В этом контексте по-особому воспринимаются откровения двух британцев, процитированных испанской «Паис». Так, житель графства Кент, 69-летний Уильям Ричардсон, отвергнув подозрение, будто бы он «социалист», признался, что голосовал за UKIP. «У меня вызывает отторжение то, как ведут дела Камерон и его приятели». Больше всего его беспокоит наплыв мигрантов, которые «высасывают соки» из Национальной системы здравоохранения. Но мистер Ричардсон сразу отвергает домыслы: «Нет, я не расист». В будущем он также намерен поддерживать депутатов от UKIP, не потому что они смогут взять власть, а потому что «могут заставить измениться Камерона». В свою очередь 53-летний Джон Диринг, инженер в фармацевтической промышленности, потерявший работу после закрытия фабрики американского концерна «Пфайцер», поведал, что прежде всегда был убежденным тори, но сейчас переметнулся к лейбористам. Его позиция тонко нюансирована: «Мы не настроены против европейцев, мы против ЕС». Перебежчики из одного лагеря в другой, а также взлет популярности аутсайдеров в лице Партии независимости Великобритании есть свидетельство того, что общественное мнение стало таким же волатильным, как погода на биржах. Опрос ICM показал, что если бы выборы состоялись завтра, то верх взяли бы лейбористы с 34% голосов, оттеснив тори, которые набрали бы 28%. С третьего места вылетели бы либдемы (11%), освободив место для поборников независимости из UKIP – 18%. Такова плата, видимо, за чересчур суетное лавирование Дэвида Камерона, стремившегося всячески задобрить евроскептиков в своей партии, но этим самым он предстал оппортунистом, думающим больше о сохранении своего лидерства, и политиком без четкого видения перспективы. Депутат от тори Джон Бэрон, предложивший расколовшую партию резолюцию, заявил, что премьер обязан сделать больше для того, чтобы идею референдума оформить в закон (кстати, на форуме газеты «Таймс» этого парламентария прочат в сменщика Камерона на посту лидера консерваторов). Питер Келлнер из института опинионики YouGov убежден: «Проблема Камерона заключается в том, что у него нет твердых политических убеждений, и этим он отличается от Маргарет Тэтчер». Его попытки перехватить лозунги UKIP бесполезны, потому как «он никогда не сравнится с оригиналом». Более категоричен обозреватель Тим Монтгомери, во всем винящий «высокомерие Камерона, которое породило такого франкенштейна как UKIP». Бывший соперник Камерона внутри партии тори Дэвид Дэвис также полагает, что элитизм премьера его губит: все последние назначения привели к тому, что вокруг Камерона собрались одни только выпускники престижных и недоступных простолюдинам вузов, таких как Итон. На основе этих фактов парижская «Фигаро» заключает, что Камерон, с одной стороны, утрачивает качества умелого «коммуникатора», все эти годы ловко внушавшего прессе нужные установки, а с другой – предстает в образе политика, «переставшего понимать заботы своих сограждан». Да, своим решением о сроках референдума он подыграл местным сепаратистам, в том числе и в рядах тори, но, похоже, не заслужил симпатий электората. Опросы показывают, что число последовательных сецессионистов, готовых выйти из Евросоюза, сократилось с 40% до 32%. Правда, данные постоянно меняются (см. «Желающих ломиться в открытую дверь поубавилось» , №3(75), 2013). В любом случае, если в обществе возникнет устойчивое восприятие поступков Камерона как проявление явного или замаскированного популизма, то надежды тори на удержание власти в 2015 году, а, следовательно, и на проведение референдума до 2017 года, улетучатся. Владимир МИХЕЕВ Кстати Среди заядлых и записных критиков единой Европы фигурирует депутат палаты общин Ричард Дракс, призвавший коллег признать, что «Евросоюз – мертв», и что внутри него зреют семена «войны». Дословно: Евросоюз «закончился. Посмотрите вокруг. Проснитесь. Греция в обвале. Испания на грани – на грани чего? Вполне возможно, что на грани гражданской войны. Здесь лишены работы 53% молодых людей. На улицах полицейские дубасят по голове своих подростков. Это – та Европа, которую мы получили». Слова Р.Дракса поразительным образом перекликаются с откровением премьера Люксембурга Жан-Клода Юнкера (на этом посту с 1995 года бессменно), пробывшего восемь лет в должности председателя Еврогруппы. Отметив конфликты между тяжеловесами внутри ЕС, неравномерность их экономического и социально-политического развития, опасное расслоение общества, Жан-Клод Юнкер бросил знаменательную фразу: «Демоны войны не исчезли, они просто спят – это показали конфликты в Боснии и Косово». Более того, политик-старожил, всегда отличавшийся сдержанностью в своих высказываниях, на этот раз не стал скрывать, что провидит опасные тенденции: «Есть удивительные параллели с 1913 годом в отношении беспечности. Многие в Европе еще тогда думали, что война никогда не может вспыхнуть вновь. Крупные державы на континенте были так тесно переплетены экономически, что считалось, они просто не могут себе позволить такую роскошь, как военный конфликт. Особенно были в этом уверены страны Северной и Западной Европы». Что значит проведенная премьером Ж.-К.Юнкером «параллель с 1913 годом»? Для европейцев намек более чем прозрачен: это был последний год перед Первой мировой войной, когда все были беспечно уверены, что никто и никогда не развяжет конфликт в сплоченной и мирной семье народов… №5(77), 2013

Сербских пленных убивали выстрелом в голову По обвинению в торговле человеческими органами, полученными у обманутых доноров, пять албанцев, граждан Косово, приговорены судом к различным срокам тюремного заключения. Стимулом к проведению расследования стал эпизод в ноябре 2008 года в аэропорту Приштины, где на глазах сотрудников таможни 23-летний турок Йилман Алтун потерял сознание. На его теле обнаружили свежий шрам. Шаг за шагом полиция вышла на клинику «Медикус», где застала 74-летнего гражданина Израиля Безалеля Шафрана, который признался, что заплатил 90 тысяч евро за пересадку ему чужой почки. В ходе дознания выяснилось, что доноров заманивали из стран бывшего СССР, в частности, из Молдовы и Казахстана, а также из Турции. Всем им обещали заплатить за их жертвенный поступок сумму от 10 до 12 тысяч евро. Но чаще всего их обманывали, поскольку рассчитаться с ними должен был некий посредник, но не в Приштине, а в Стамбуле. Дин Пайнлес, один из членов международного по составу суда, заявил на слушаниях, что жертвы «были одиноки, не говорили на местном языке, не имели ясного представления, что происходит, и не было никого, кто мог бы защитить их интересы». Другой судья – Хуго Пардал – сообщил, что достоверно известно о «выемке» почек у 20-30 жертв. Приговор гласил: за участие в организованной преступной группировке и торговлю «человеческим товаром» глава клиники «Медикус» Лутфи Дервиши осужден на восемь лет, его сын Арбан – на семь лет и три месяца, анестезиолог Сокол Хадждини – на три года, двое их подельников получили условные сроки. Еще двое находятся в розыске Интерпола: это Юсуф Сонмез, известный делец, промышляющий контрабандой человеческих органов, и одновременно хирург, заслуживший кличку «Доктор Франкенштейн», а также израильтянин Моше Харел, находивший покупателей и, предположительно, как пишет британская пресса, являвшийся вожаком преступной банды. По сведениям лондонской «Индепендент», Юсуф Сонмез скрывается в Южной Африке, где занимается тем же, что и прежде. Судебный приговор, возможно, будет не последним. Руководство Евросоюза создало рабочую группу по расследованию связей между черными патологоанатомами и верхушкой Армии освобождения Косово (АОК). В том же 2008 году Карла дель Понте, возглавлявшая трибунал по бывшей Югославии, заявила, что ей помешали провести расследование военных преступлений АОК. В 2011 году специальный докладчик Совета Европы, швейцарский сенатор Дик Марти представил подробный отчет о своей двухлетней работе по сбору фактов о событиях в Косово. Именно изложенные в докладе Марти факты изучает, согласно мандату ЕС, группа под руководством американского прокурора Клинта Вилльямсона. После завершения военных действий в Косово, говорится в докладе Марти, косовары удерживали пленных, в основном сербов, в течение года в секретных тюрьмах. Многих из них ждала участь невольных доноров. Их затем перевозили в тайную клинику в окрестностях Приштины, где убивали выстрелом в голову, прежде чем изъять у них почки. Некоторые, узнав, что их ждет, просили только об одном: чтобы их тело «не изрубили на куски»… Кое-кто остался жив, и сенатор Марти полагает, что речь может идти о 40 жертвах, которые, надо полагать, смогут выступить свидетелями. При этом, пишет лондонская «Гардиан», не исключено, что всплывет имя сегодняшнего премьера Косово Хашима Тачи, который в 1999 году в сводках западных разведок был аттестован как «криминальный босс» (см. «ПАСЕ в шоке: премьер Косова оказался мафиозо со стажем», №12(50), 2010). Более того, один из ключевых медиков АОК, а затем депутат парламента и советник премьера Шаип Муджа, а также Юсуф Сонмез, по данным вашингтонского исследовательского центра, занимающегося изучением деятельности АОК, служили «связующей нитью» между клиникой «Медикус» и Армией освобождения Косово. В докладе сенатора Марти прямо говорится о связи между теми, кто занимался убийством пленников и продажей их органов, и, как пишет «Гардиан», «высшими органами власти в этой бедной балканской стране». В конце слушаний по первому делу в обвинительный приговор была добавлена фраза, что врачи из клиники «Медикус» проводили «постоянные консультации и имели несколько встреч с высшими чиновниками в правительстве Косово». В их числе был Шаип Муджа и тогдашний министр здравоохранения Алуш Гаши. Выступая в качестве свидетеля на процессе, Шаип Муджа признал, что встречался с врачами, которые просили выдать им лицензии на проведение трансплантации органов. Но отрицал, что ему было что-либо известно о характере их деятельности. Расследование связи между этими преступлениями и верхушкой АОК по поручению Евросоюза должно завершиться в 2014 году. Но после обвинительного приговора трансплантологам из «Медикуса» процедура установления истины может натолкнуться на глухую стену. Основанием для такого прогноза служит тот факт, что покинувший миссию ЕС по утверждению «верховенства закона», сокращенно Eulex, Энди Спаркс признался, что на него оказывалось давление в случаях, когда речь заходила о коррупции среди высшего руководства Косово. Газета цитирует одного западного дипломата, который на условиях анонимности и в обтекаемых выражениях разъяснил странность этой ситуации: «Есть ощущение, что Eulex не хочет раскачивать лодку, если дойдет до обвинения высокопоставленных лиц (в Косово). Для международного сообщества приоритетом номер один является стабильность». Иными словами, дискредитация Хашима Тачи и других лидеров Косово в случае, если будет доказано их соучастие в деятельности черных патологоанатомов, способна бросить тень и на руководство Евросоюза. Владимир МИХЕЕВ №5(77), 2013

Парламентские выборы в далекой от европейских берегов Исландии обрели важное значение не только для этой малонаселенной северной страны, но и для всего Европейского Союза. Хотя Исландия в ЕС не входит, политические итоги состоявшегося там голосования оттенили те процессы, которые происходят в недрах обществ Старого Света. Исландия в 2008 году стала первой жертвой глобального финансового кризиса, превратившись из процветающей страны в резко обедневшую. Ее население пережило меры жесткой экономии, сокращение бюджетных расходов, головокружительный рост задолженности, обращение за финансовой помощью к Международному валютному фонду, обесценение национальной валюты – кроны, беспощадную реструктуризацию некогда крепких банков… До кризиса страну довели правые силы, жесткую экономию ввели пришедшие им на смену к власти левые, которым удалось стабилизировать положение. Но теперь недовольные исландцы вновь поддержали правых и их партнеров-центристов, обещавших покончить с непопулярными мерами. Словом, в Европе можно быть левыми и проводить экономическую политику правых, и быть правыми, чтобы придти к власти на популистских лозунгах, направленных против обычно свойственных правым силам мер жесткой экономии. Так что в современной Европе размыты политические и идеологические барьеры между различными силами, меняющими друг друга у власти, тогда как они оказываются неспособными давать новые ответы на новые вызовы современной жизни (см. «В Европу возвращается демократия?», №5(66), 2012). Такова первая тенденция, которую подтвердили выборы в Исландии. В результате этого конкретного голосования партии, составлявшие проигравшую правительственную коалицию – социал-демократов и «зеленых» – набрали всего лишь 13% и 11% голосов соответственно. Зато правоцентристы из «Партии независимости» и «Прогрессивной партии» завоевали поддержку почти 27% и более 24% проголосовавших. Это предоставило им 38 депутатских мандатов в Альтинге (парламенте) и возможность сформировать правительство, обладающее достаточным большинством. Вторая тенденция стала своего рода обратной стороной этой же медали. Значительная часть исландского общества отвернулась от традиционных политиков, стала искать новых решений. На некогда спокойном политическом небосклоне Исландии взошло много новых партий. Большинство из них можно считать маргинальными, но аналогичные процессы происходят и в других странах Европы. В выборах участвовали 15 организаций, при этом двум новым силам удалось провести в Альтинг своих представителей. Это – «Партия пиратов» (выступает против авторских прав, за полную свободу Интернета и т.д.), которая будет представлена 3 парламентариями, и партия «Светлое будущее» (выступает за обязательное участие Исландии в ЕС), заручившаяся 6 депутатскими мандатами. Не удивляйтесь: участие в ЕС сейчас поддерживает не более четверти населения страны, поэтому сторонники безоговорочного присоединения к этому объединению выглядят как маргиналы. Так мы подошли к третьей тенденции: подключение к ЕС потеряло популярность. Это касается находящейся за его пределами Исландии, но и во многом самих стран-членов ЕС, как испытывающих финансовые трудности, так и финансирующих поддержку попавших в беду партнеров. В самой Исландии отношение к «двадцати семи» менялось на протяжении последних лет. До нынешнего кризиса, когда и в Исландии, и в ЕС все было хорошо, исландцы не собирались в него вступать. Между Брюсселем и Рейкъявиком давно действует зона свободной торговли, и этого казалось достаточно. В 2008 году рухнули исландские финансы. Тогда было решено, что страховкой страны от будущих повторений таких неполадок будет присоединение к могущественной финансовой системе, которую на тот момент олицетворял собой евро. В разгар кризиса исландцы увидели спасение именно во вхождении в еврозону. Тогдашнее левоцентристское правительство, опираясь на мнение большинства исландцев, в 2009 году обратилось с просьбой о приеме в ЕС. Начались переговоры. Затем в кризис вошла сама зона евро, единая европейская валюта стала стремительно терять привлекательность, да и дела в Исландии постепенно налаживались. Возобновился рост экономики (+2,6% ВВП в 2011 году, +1,8% ВВП в 2012 году), безработица снизилась до 5% самодеятельного населения (против 10% в разгар кризиса), темпы инфляции упали с 17% до 4% в годовом исчислении. Конечно, половина населения все еще не справляется с обслуживанием ранее взятых кредитов, но свет в конце тоннеля уже брезжит. Недаром одним из самых привлекательных предвыборных лозунгов правоцентристов было как раз обещание провести переговоры об изменении условий выплаты таких кредитов… К этому надо добавить, что переговоры об условиях приема в ЕС (в последние месяцы они были заморожены из-за предвыборной кампании в Исландии, остается договориться по 16 из 33 тематических глав) споткнулись о единственную серьезную преграду. Это – аграрная и особенно рыболовная политика. Рыболовство составляет 40% экономики Исландии, большая часть продукции экспортируется в страны ЕС. Вступление в Союз будет означать, что ей придется подчиняться европейской системе квот на вылов рыбы, следовательно, сократить производство – к радости основных европейских конкурентов, преимущественно Великобритании и Испании. В изменившихся условиях исландские переговорщики на это не могли пойти, и дело застопорилось. В итоге сложилась ситуация, когда к настоящему моменту лишь 25% исландцев выступают за присоединение к ЕС. Следует ли удивляться, что победители последних парламентских выборов вели избирательную кампанию под антиевропейскими лозунгами? Между партнерами по новому правительственному большинству, правда, есть нюансы в подходе к этой проблеме. Если «независимые» высказываются за сохранение тесных связей Исландии с ЕС без вступления в него, то «прогрессисты» хотят развивать связи преимущественно со странами, которые в Союз не входят. В этом плане в этот же период произошло знаменательное событие, которое прошло практически незамеченным. Исландия и Китай подписали соглашение о создании зоны свободной торговли! Для Поднебесной это стало первой подобной сделкой в Европе! Переговоры длились 6 лет, стороны не смогли добиться всего, чего хотели. В частности, китайцы не получили полную свободу перемещения для своих работников в Исландии. Тем не менее, отменены пошлины на поставки рыболовной продукции из Исландии в Китай, создаются благоприятные условия для взаимодействия в технической сфере (Пекин особенно интересует исландский опыт использования геотермальной энергии), китайские компании получают доступ к геологоразведочным работам по поиску энергоресурсов в исландских водах, особенно в зоне ее северо-востока. Словом, пока переговоры с ЕС зашли в тупик, на китайском направлении у Исландии произошел прорыв. Валерий ВАСИЛЬЕВСКИЙ №5(77), 2013

Правительство Португалии добилось от властей Европейского Союза семилетней отсрочки выплаты спасительной финансовой помощи в размере 78 миллиардов евро, которая была предоставлена в 2011 году. Несмотря на важную уступку, в стране нарастают протесты против пресловутой «тройки» – Международного валютного фонда, Европейского центрального банка и ЕС, и одновременно усиливается влияние радикальных левых политических организаций. Ситуацию заметно обострило решение португальского Конституционного суда отвергнуть текущий бюджет страны, в котором правоцентристское правительство предусматривало сокращение на 1,35 миллиарда евро расходов на социальные нужды. Теперь министерство финансов лихорадочно изыскивает возможность новых урезаний, «не противоречащих конституции», на такую же сумму, чтобы продемонстрировать выполнение обязательств перед «тройкой». В ответ на это профсоюзы вывели на улицы тысячи манифестантов. Тем временем популярность правящей коалиции правоцентристов и центристов неуклонно падает, хотя она находится у власти ещё менее двух лет. Как показал последний по времени опрос населения, эти партии сейчас не получили бы сообща необходимой поддержки для формирования правительства. Социал-демократы премьер-министра Педру Пассуша Коэлью собрали бы 26,5% голосов, а центристы во главе с министром иностранных дел Паулу Порташем – лишь 8,5%. Ненамного лучше дела обстоят у главной оппозиционной силы – Социалистической партии, возглавляемой новым лидером Антониу Жозе Сегуру – 35%. Социалисты не смогли бы управлять страной самостоятельно, им пришлось бы вступать в коалицию. Это, прежде всего, результат тяжёлого наследия, ведь именно предшественник нынешнего генсека, тогдашний премьер-министр Жозе Сократиш был вынужден в апреле 2011 года подписать соглашение с «тройкой». Зато электоральные показатели левых сил – на подъёме: коммунисты в блоке с «зелёными» сейчас получили бы поддержку12,5% электората (на выборах 2011 года – 7,9%), а «Левый блок» – 8,5% (соответственно – 5,1%). Сергей ИЛЬИН №5(77), 2013

Досрочные парламентские выборы в Болгарии принесли формальную победу их инициатору – ушедшему в отставку главе правительства Бойко Борисову. Но даже по предварительным данным победа эта оказалась не то чтобы пирровой, но явно недостаточной для того, чтобы сформировать прочное и дееспособное большинство. Разница между победителями и пришедшими вторыми социалистами составляет считанные проценты, вошедшие в парламент партия турецкого меньшинства (11,2%) и националистическая «Атака» (7,3%) – большой прибавки никому дать не смогут. Пат? Похоже, что да. Кроме того выборы были всерьез омрачены подозрениями в фальсификации. Да что там подозрениями! В столице в некоей частной типографии были обнаружены 350 тысяч поддельных бюллетеней, причем хозяину этой компании приписывают тесные контакты с Борисовым. Социалист Сергей Станишев отреагировал быстро и предсказуемо: 350 тысяч бюллетеней – 10% от ожидавшегося участия в выборах, и о честной игре в таких условиях говорить невозможно. Центральная избирательная комиссия обнародовала официальные итоги, и они только укрепили всех в мысли о том, что ситуация патовая. В парламенте Болгарии 240 мест, и чтобы представить себе, как в таких условиях может выглядеть правительство страны, надо обладать незаурядной фантазией. Борисовская ГЕРБ (Партия за европейское развитие Болгарии) проведет в законодательный орган 97 депутатов. И кого ей взять в партнеры? Националистов из «Атаки», у которых всего 23 депутата? Но в сумме выйдет 120 человек – ровно половина, но никак не большинство. У социалистов 84 места, но вместе с их вероятным партнером – турецким Движением за права и свободы (ДПС), получившим 36 мест – как назло выходит все те же 120! Вот и получается, что борисовцы объявляют: мы готовы создать правительство меньшинства, поскольку у нас самая сильная поддержка избирателей. А социалисты парируют: мы – «моральные победители» и поэтому готовы взять ответственность на себя. При условии участия в правительстве ДПС и парламентской поддержки со стороны «Атаки». Непосредственная коалиция этих трех политических сил вроде бы невозможна, поскольку ДПС и «Атака» – непримиримые враги. Но чего только в политике не бывает? Вообще в Болгарии принят такой порядок формирования правительства. Первый шанс предоставляется лидеру, второй – серебряному призеру, а третий, он же последний – бронзовому. После этого парламент распускается президентом, и назначаются новые выборы. Прецедент непростого формирования правительственного кабинета в этой республике уже есть: в 2005 году Сергей Станишев сумел сделать это с третьей попытки – с участием ДПС и тогдашней второй политической силы – партии Симеона Саксен-Кобург-Готского. Поняв, что ситуация уж очень запутана, Бойко Борисов решил добиваться аннулирования выборов. Он считает это лучшим выходом из патовой ситуации, пояснил экс-премьер на пресс-конференции. Надо сказать, что в его положении трудно рассчитывать на что-то другое: вступать с ГЕРБом в коалицию пока никто не стремится, в том числе и «Атака». Её лидер Волен Сидеров заявил: Борисов нашу партию предал и оклеветал. Да уж, на такой основе коалицию будет построить непросто, а? Долго она не просуществует, это и к бабке не ходить. Марина СМИРНОВА №5(77), 2013

Накануне выхода в свет в середине мая своей книги «Быть смелой – прекрасная идея», бывшая лидер социалистов и претендент на пост президента Франции Сеголен Руаяль активизировала критику правительства своих однопартийцев. В более осторожных выражениях она уязвляет своего бывшего гражданского мужа и отца ее четырех детей, нынешнего главу Пятой республики (см. «Франсуа Олланд, худший президент Франции с 1958 года», №5(77), 2013). По мнению парижских аналитиков, происходящее – верный сигнал к тому, что госпожа Руаяль намерена вернуться во власть. Обозреватель лондонской «Обсервер» полагает, что у президента Олланда нет сейчас более важной задачи, чем в условиях рецессии, роста безработицы и падения его популярности доказать всем, что на самом деле «на борту самолета есть пилот, контролирующий ситуацию». Однако он боится раскачивать лодку перестановками и увольнениями в своем кабинете, что по обыкновению создаёт иллюзию перемен и продлевает кредит доверия расстроенных избирателей. Похоже, Сеголен Руаяль рассчитывает на то, что рано или поздно Олланд пойдет на вливание свежей крови. Иначе бы она не заявила в интервью газете «Монд»: «Всегда нужно идти вперёд, особенно когда все окружающие надеются на то, что откроется второе дыхание. Не секрет, и это все знают, что есть участки, где необходима смена командного состава, например, в такой безбрежной галактике, как министерство финансов». К этому пассажу требуется пояснительный экскурс в прошлое: нынешний министр финансов Пьер Московиси в 2008 году задиристо заявил, что «даже в Социалистической партии есть люди, которые презирают Сеголен Руаяль». Выходит, пришло время вернуть должок? Любопытно другое заявление госпожи Руаяль телеканалу «Франс 5» о том, что для «выживания нужно уметь прощать. Но прощение это одно дело, а забывчивость – другое». В своей книге мадам Руаяль рассказывает о 15 ярких личностях, которые либо её просто восхищали, либо становились образцом для подражания. В их числе Нельсон Мандела и Франсуа Миттеран, которых объединяет то, что они вначале всё потеряли, а затем вернулись в блеске и славе. В журнале «Марианна» содержится комментарий по поводу пиаровской кампании бывшей первой леди соцпартии: «Политики не умирают. По крайней мере, во Франции. И уж точно это касается Сеголен Руаяль». Доводы автора сводятся к тому, что она сейчас выигрышно критикует правительство левых, потому что как никто другой знает их слабые места (см. «Козырные дамы», №2(63), 2012). Лектор университета Сьянс По, политолог Петер Гумбель (автор книги «У Франции есть таланты: прискорбные последствия французского элитизма», вышедшей почти одновременно с опусом госпожи Руаяль), объясняет феномен возвращения во власть казалось бы отработанных фигур. Сеголен Руаяль «совершенно очевидно принадлежит к истеблишменту (он пользуется выражением «институциональная каста». – В.М.), члены которого, достигнув самых верхов, получают гарантию не остаться без работы, даже если они ранее завалили порученное им дело». Далее месье Гумбель становится язвителен: «Я видел ее послужной список. Она начинала горничной-нянечкой в чужой семье за рубежом. Уверен, она была хорошей горничной, но ни на что большее она неспособна». Однако, если вы становитесь частью «институциональной касты», постулирует политолог, то «вы никогда не сгинете во мрак… вы обязательно вернётесь». Мысль Гумбеля перекликается с фразой Сеголен Руаяль в её книге, раскрывающей и философию жизни, и сегодняшний настрой дамы-политика: «Смелость Франсуа Миттерана заключалась в том, что он никогда не считал ни поражение, ни превратности судьбы окончательным приговором». Владимир МИХЕЕВ №5(77), 2013

Верховный суд Словении постановил, что государство обязано выплатить работникам госсектора до 50 миллионов евро в форме отпускных. Таков приговор палаты, рассматривающей трудовые и социальные споры, куда обратился профсоюз работников системы народного образования. На погашения образовавшейся задолженности отведено 30 дней. Это результат трудового конфликта, начавшегося в конце 2012 года в небольшой республике бывшей Югославии. Тогда правительство распорядилось не выплачивать госслужащим 13-ю зарплату, которая, по сути, является компенсацией за отпуск. В среднем на человека приходится 670 евро. Профсоюз, объединяющий преподавателей, не согласился с этим и, в конечном итоге, спор оказался на рассмотрении высшей судебной инстанции. Для правительства Словении вердикт становится серьезным вызовом. Страна балансирует на грани финансового краха и считается следующим кандидатом на помощь со стороны внешних кредиторов (см. «Словения – следующий кандидат в получатели помощи?», №4(76), 2013). В мае она должна представить Европейской Комиссии план стабилизации финансовой системы, в частности, путем проведения приватизации. Необходимость найти дополнительно 50 миллионов евро – крупной суммы для страны с населением в 2 миллиона человек – создает дополнительный риск неплатежеспособности. Все верно. Но почему платежеспособность надо поддерживать за счет преподавателей и других категорий госслужащих, которые не относятся к числу состоятельных слоев населения? Светлана ФИРСОВА №5(77), 2013

«Месье Нормальность» превратился в «Месье Слабак» Работники металлургических предприятий французского городка Флоранж были явно вне себя от негодования, когда изготавливали макет надгробной плиты с надписью: «Предательство! Здесь покоятся обещания, которые Ф. Олланд дал рабочим и их семьям 24 февраля 2012 года. От сталеваров области Лотарингия». Понять их разочарование не трудно: в конце апреля впервые за сто лет бесперебойной и беспорочной службы доменные печи сталелитейных заводов были погашены. В компании мультимиллиардера Лакшми Миттала, которой принадлежат эти производственные мощности, подсчитали, что плавить металл здесь невыгодно, есть места, где норма прибыли существенно выше. Тем самым, заступничество Франсуа Олланда в ту пору, когда он вел предвыборную кампанию и нуждался в голосах сталеваров Лотарингии, обернулось пшиком. Прошел год, как первый за последние 20 лет президент-социалист обосновался в Елисейском дворце. Будучи еще кандидатом на высший пост, Ф.Олланд позиционировал себя как политика, символизирующего собой перемены, естественно, перемены к лучшему, и обещал, пусть и в осторожных выражениях, вывести страну из зоны социально-экономической турбулентности. Однако «Господин нормальность», как Олланд именовался в ходе кампании по совету политтехнологов, чтобы противопоставить себя голливудскому гламуру своего идейного оппонента и предшественника Николя Саркози, недооценил степень ненормальности поразившего всех кризиса. Циклический сбой в функционировании рыночной системы хозяйствования, начавшийся в США, принял как глобальный, так и затяжной характер. Более того, оказавшись в роли главы Пятой республики – президентской по форме правления, а значит, получив огромные полномочия, Ф.Олланд стал пользоваться тем же инструментарием, что и Н.Саркози. На что в своём язвительном комментарии газета «Монд дипломатик» заметила: «Почему предпринятое левой властью повышение НДС не может иметь такого же негативного эффекта, как это было после аналогичной меры правых?» Объявив своим злейшим врагом финансовую олигархию, что не могло не привлечь к нему симпатии всех думающих французов, Ф.Олланд был вынужден действовать по традиционной монетаристской схеме: сокращать государственные расходы и повышать налоги для пополнения казны. Чудодейственного эффекта эти меры за первый год не принесли. Весной выяснилось, что нужно изыскать возможность ужать расходную часть бюджета еще на 5 миллиардов евро. Бизнес начинает лихорадить. Вслед за сталелитейным заводом во Флоранже может остановиться сборочный конвейер в парижском пригороде Олне-су-Буа, принадлежащий второму крупнейшему в Европе автомобильному концерну «Пежо-Ситроен». Нервничают бизнесмены и состоятельные буржуа. Попытка кабинета Олланда (он как-то признался, что недолюбливает богатых) ввести 75-процентный налог на доходы свыше миллиона евро (см. «Жерар Депардье выбрал свободу. Фискальную», №1(73), 2013) была признана незаконной Конституционным судом. Но это оставило горькую оскомину, вбросив в общенациональный дискурс взрывоопасную тему классового расслоения общества. Тем временем безработица перевалила допустимый среднестатистический европейский уровень в десятину и составила 11,5%. «Когда вы находитесь на левом краю политического спектра, опасно воодушевлять красивыми мечтами избирателей, зная, что на дворе экономический кризис», – растолковывает цугцванговую ситуацию, создавшуюся для Ф.Олланда, Брюно Котрэ, преподаватель престижного Института политических исследований Парижа (Sciences Po). Едва ли французы, трепетно относящиеся к тому, что они в старорежимном стиле, но вполне оправданно считают «завоеваниями трудящихся», испытывают прежние добрые чувства к Ф.Олланду и его кабинету после того, как этими вроде бы политиками левых взглядов было принято «соглашение о конкуренции и рабочих местах». Это документ отвечает интересам «патронов», то есть хозяев частных предприятий, поскольку облегчает собственникам задачу извлечения максимальной прибыли. Благодарю этому соглашению, они могут с меньшей оглядкой на законы о защите труда и профсоюзы увеличивать рабочую неделю, сокращать зарплату и перебрасывать в зависимости от «производственной необходимости» своих работников с одного предприятия на другое. Подлили масла в огонь и скандалы в благородном социалистическом семействе. То министр финансов Жером Каюзак был уличен в мошенничестве: прятал от налоговых органов свои доходы на секретных счетах в швейцарских банках (см. «Запоздалое признание французского министра», №4(76), 2013). То в публичную перебранку вступили госпожа Сеголен Руаяль, видный член соцпартии и бывшая гражданская жена Франсуа Олланда (у них – четверо детей), и Валери Триервейлер, нынешняя опять же гражданская подруга президента, де-факто исполняющая роль первой дамы Франции (см. «Козырные дамы», №2(63), 2012). Поговаривают, что именно Валери убедила Франсуа накануне избирательной кампании сбросить вес, приучила его к более изящным костюмам, отточила и отполировала его манеры. Сама Валери это отрицает, что в любом случае неглупо. Сейчас бывшая и нынешняя компаньонки месье Олланда не нашли лучшего применения своему свободному времени, как скрестить шпаги. И хотя французы относятся к такому прилюдному полосканию белья вполне терпимо, уважения к объектам таких экспозе это не прибавляет. В итоге, каких только обидных прозвищ не заслужил президент-социалист. Столичный журнал «Экспресс», разобрав на 15 страницах итоги его правления за двенадцать месяцев, вывел свой нелестный приговор: «Месье Нормальность» превратился в «Месье Слабак» (см. «Франсуа Олланд по имени Нормальность», №6(67), 2012). Лондонская газета «Обсервер» также отмечает, что Ф.Олланда слишком уж часто упрекают за нерешительность – «в стиле Гамлета, принца датского», что только «множит его печали». Стоило президенту в телеинтервью обмолвиться, что у него под рукой есть «ящик с инструментами» для решения кризиса, как появились карикатуры, где он изображен в виде водопроводчика, над которым нависло гигантское цунами. В самом начале президентства ряд советников подсказывали Ф.Олланду взять на вооружение прием Уинстона Черчилля, мол, ничего не могу вам обещать, сограждане, кроме «крови, пота и слез». Замечу, что в такой же стилистике действовала и Маргарет Тэтчер, унаследовавшая страну в состоянии полураспада: прежде чем станет хорошо, говаривала она тоном классной дамы, станет плохо (не уточняя, правда, всем ли в итоге станет хорошо). Совет оказался невостребованным. «Месье Нормальность» был против как «агрессивного, так и алармистского тона», поясняет отказ перенять традицию соседей через Ла-Манш редактор отдела политики журнала «Нувель обсерватёр» Сильвен Кураж. Как следствие, сегодня в кулуарах президентского дворца Франсуа Олланда за глаза называют «pépère» – «дедушка». Политолог Кураж раскрывает особенность менталитета французов в их отношении к политическому лидерству: «Они отвергают все виды правления, но при этом они не могут без власти. Мы убивали своих королей, но при этом всегда искали себе нового короля». Незаметно возникли трения и внутри верхушки соцпартии. Влиятельные министры кабинета, такие как Арно Монтебур и Бенуа Амон, все громче требуют отказаться от политики сокращения расходов и затягивания поясов. Альтернатива, которую озвучивал неоднократно и сам Ф.Олланд, – более интервенционистская политика со стороны государства для стимулирования экономики. Похоже, останавливают два момента: с одной стороны, накачивание инвестициями даже наиболее перспективных отраслей, своего рода локомотивов роста, почти всегда чревато последствиями, в частности, инфляционной спиралью и падением реального уровня жизни. С другой стороны, переход к иной методике преодоления кризиса означал бы нарушение духа и буквы «пакта солидарности» внутри Евросоюза. Не случайно Бенуа Амон в интервью «Обсервер» прямо обвинял Германию в том, что она-де «единственная страна, ратующая за режим жесткой экономии», хотя большинству тех, кто принимает решения в ЕС, уже ясно, что это «никак не отразится на сокращении безработицы в Европе». Действительно, германский рецепт оздоровления экономики Европы, в том числе и продемонстрированный в случае командно-административной попыткой экспроприировать часть банковских вкладов на Кипре, пока не приносит заметных успехов. Это означает, что приближается момент истины, когда социалистам во главе с Франсуа Олландом придется сделать трудный выбор: либо продолжать из чувства солидарности в рамках ЕС ужимать расходы, тем самым обезвоживая каналы стимулирующих инвестиций, а значит, не создавать новых рабочих мест, либо взбунтоваться. Фредерик Вебер, профсоюзный деятель из области Лотарингии, хотел бы напомнить «президенту всех французов», как обычно хотят представить себя хозяева Елисейского дворца, что если тот не предложит разумную программу выхода из кризиса, то разочарование избирателей достигнет критической массы. Эта фрустрация, намекает профсоюзник, проявится в следующий раз в том, что граждане не выберут ни левых, ни правых, а доверятся третьей силе, то есть продолжающим набирать очки националистам. «И тогда границы Европы снова закроются, – предупреждает Ф.Вебер. – Франсуа Олланду пора становиться лидером». Совет не сильно практичный, поскольку хозяин Елисейского дворца и без того знаком с результатами последних опросов: всего за один год его рейтинг популярности упал с 65% до 25%, превратив его в самого малоуважаемого президента Пятой республики, то есть с 1958 года. Это само по себе – исторический феномен, требующий вдумчивого анализа. В первом приближении, банкротство политика вроде бы понятных и симпатичных убеждений заставляет предположить, что происходит дискредитация всех мейнстримовских партий и их лидеров, оказавшихся неспособными предложить устраивающую молчаливое, но сейчас не молчащее большинство не просто способ выхода из кризиса, но и новую модель развития для старейшего цивилизационного центра мира. Владимир МИХЕЕВ

Ее цель – «расширять культурные горизонты». Ее идеал – Интернет без границ. Ее метод – убеждение и внушение. Зовут поборницу бесплатного доступа к интернетовскому контенту Амелия Андерсдоттер. Занимала пост координатора международной деятельности молодежного крыла («Юный пират») Пиратской партии Швеции, созданной в 2006 году. Приобрела известность. Стала «лицом» партии, чем завербовала немало сторонников. Сами по себе «пираты» – явление во многом уникальное. Их философия строится на отказе от ограничений, налагаемых законодательными актами в отношении интеллектуальной собственности, авторских прав (копирайт) и патентов. Новоявленные флибустьеры настаивают на провозглашении свободы – свободы некоммерческого обмена «объектами авторских прав». Нет, они не адепты безбрежной свободы, они уважают коммерческие права, равно как и «приватность» во всемирной паутине. В июне 2009 года шведские «пираты» были вознесены на гребень трансграничной известности, получив 7,1% голосов на выборах в Европарламент, что гарантировало им один мандат. А в ноябре того же года, после заключения Лиссабонского договора, получили дополнительное место, которое и было отдано в ту пору 22-летней пиратше в юбке. Сегодня, имея за плечами четверть века, Амелия Андерсдоттер заметно присутствует на заседаниях сразу трех различных комитетов Европарламента: по промышленности, исследованиям и энергетике, а также по международной торговле и по бюджетному контролю. Что не мешает ей продвигать тезисы своей партии: законы по авторскому праву – это «аркан», нельзя чтобы музыканты и создатели фильмов требовали денег с тех, кто скачивает их произведения из Интернета. «Значительная часть европейской киноиндустрии и без того финансируется за счет государственной казны», – приводит веский аргумент Амелия. Противниками «свободы скачивания», говорит самая юная депутатка Европарламента, выступают звукозаписывающие компании, прокатчики кинолент, получатели кассовых сборов от концертных выступлений и издатели. Вряд ли кто-то заметил, что музыкальную индустрию, подразумевается эстрада, поразил кризис. Как ехидно говорит мисс Андерсдоттер, «на самом деле, у них хватает денег… люди тратят немалые суммы на культурный контент, даже если они тайно скачивают его потом из инета». Нельзя при этом считать криминалом то, что, к примеру, «школьные учителя используют скаченное ими из Интернета на своих уроках», говорит Амелия. Не касаясь школьной темы, представители организации PRS, занимающейся обеспечением авторских прав музыкантов, считают, что «если создатели не смогут зарабатывать на своих произведениях, то тогда это превращается в хобби и перестает быть бизнесом». Однако Амелия Андерсдоттер, напротив, делает акцент на учителях, рядовых пользователях Интернета и ди-джеях, продолжая свой крестовый поход за реформирование этой сферы европейского авторского права. Пока успехов мало. Но у шведских корсаров объявились последователи и в других странах Евросоюза, образовавших… Интернационал движения пиратских партий. А, как известно из истории, с интернационалом приходится считаться. Вадим ВИХРОВ

Королева Нидерландов передала бразды правления сыну Голландцы имеют устойчивую репутацию сокрушителей основ и создателей прецедентов. После 123 лет наследственной передачи власти по женской линии в Оранско-Нассауской династии на трон допустили мужчину. Им стал 46-летний Виллем-Александр, оказавшийся достойным сходу быть занесенным в книгу рекордов Гиннеса: он самый молодой монарх Европы. Королева Беатрикс, всеми любимая, без преувеличения, правительница, сочла, что с неё достаточно. Поскольку 31 января ей исполнилось 75 лет, а свои функции, причем, отнюдь не декоративно-представительские, она исправно исполняет с 1980 года, то венценосная особа решила уйти на заслуженный покой. В прощальной речи для верноподданных она объяснила свой поступок тем, что пришло, мол, время «новому поколению взойти на престол». И объявила собравшимся: «Я счастлива и благодарна (судьбе), что могу представить вам вашего нового короля, Виллема-Александра». Представлять публике наследного принца, строго говоря, нет нужды. Известно, что по именному повелению мамы Беатрикс до достижения 16 лет дворцовая прислуга в замке Дракенштейн именовала Виллема-Александра по имени, без титула. Такая показная уравниловка не прошла даром. Недавно уже без пяти минут король, воспитанный без должного чинопочитания, в интервью местному телевидению объявил, что люди «могут называть меня так, как им хочется». Образование Виллем-Александр получил весьма разнообразное. После протестантского лицея в Гааге он был направлен в Атлантический колледж в Уэльсе, входящий в глобальную сеть United World Colleges (Колледжи Объединенного Мира), где готовят исповедующих единые мондиалистские идеалы правителей. Впрочем, в подростковом возрасте, утверждает английская «Дейли телеграф», у принца якобы проявился бунтарский характер. Чем это подтверждается, неведомо. Затем в 1987 году принц взялся изучать историю в Лейденском университете. При этом он умудряется совмещать учебу со службой в Королевском военно-морском флоте Нидерландов. В любом случае нельзя уйти от факта, что нынешний король способен пилотировать сверхзвуковой истребитель. Студенческие годы в Лейдене были отмечены отчаянными загулами. Злые языки издевались, как хотели: мол, принц умеет делать всего три вещи: есть, пить и развлекаться. Тогда-то за будущим королем и закрепилась прозвище «принц Пилс» (от слова «Пилзнер», от которого и образовано понятие пильзенское пиво). Он также обрёл кличку «толстый Лекс» за пивную упитанность. Память о его пристрастии к хмельному напитку не выветрилась. Местные пивовары объявили сейчас о желании выпустить ограниченной партией специальный сорт – «Пиво отречения» (Abdication Beer). Впоследствии Виллем-Александр, как записано в официальной историографии, остепенился и повзрослел. Много разъезжал по стране, общался с народом, внимал своим наставникам, учившим его уму-разуму и искусству быть сузереном. Подействовало. Образ пивного бонвивана поблек. В 1998 году принц стал членом Международного Олимпийского комитета (МОК). Одни не видят криминала в том, что это место досталось ему по статусу. Другие, напротив, утверждают, что это незаслуженно, потому как он оттеснил достойного претендента, немало сделавшего для спорта в Голландии – президента национального олимпийского комитета Ваутера Хайбрехстена (по непроверенным сведениям, узнав о назначении принца, глава НОК обозвал того «саботажником, Иудой и трусом»). Принца обычно представляют как большого спортивного энтузиаста. Виллем-Александр играет в теннис, занимается бегом трусцой, катается на лыжах и на коньках, ходит под парусом, ездит верхом на лошади, ныряет в водолазном костюме. Он участвовал в марафонском забеге в Нью-Йорке в 1992 году и разрезал лед на замерзших каналах вместе с другими конькобежцами на зачётной дистанции в… 200 километров! Позднее вошел в консультативный совет при генсеке ООН по вопросам водоснабжения, которым он занимался вроде бы профессионально. Важным этапом стала его женитьба на аргентинке Максиме Соррегьете, что сопровождалось скандалом, поскольку ее отец Хорхе Соррегьета был министром во времена военной хунты, когда диссидентов упекали в концлагеря, более 30 тысяч человек либо были убиты, либо пропали без вести, а полмиллиона граждан бежали в страхе за границу. Понятно, что дочь за отца не в ответе, но, как говорится, осадок остается. Впрочем, «правый уклон» наблюдался в семье нового короля издавна. Его бабушка, королева Юлиана, вышла замуж за Бернарда цур Липпе-Бистерфельда, немецкого аристократа, обладателя партбилета НСДАП, созданной в 1920 году Гитлером, да еще и члена СС. Её дочь, только что отказавшаяся от престола королева Беатрикс, не стала, как яблоко, падать далеко от яблони, и также остановила свой выбор в качестве жениха и принца-консорта на Клаусе фон Амсберге из немецкого аристократического рода, который воспитывался в «гитлерюгенде». В конце войны в возрасте 19 лет, будучи солдатом вермахта, будущий принц Клаус попал в плен к американцам, правда, так и не поучаствовав в боевых действиях. Как принято в цивилизованных европейских странах, о таких неудобных подробностях стараются не распространяться. Справедливости ради стоит заметить, что репутация «принца Пилс» улучшилась после женитьбы и рождения дочек. Старшая, 9-летняя Катарина-Амалия, отныне именуется кронпринцессой. Младшие, Алексия и Ариана – просто принцессами. Три очаровательные сестрёнки, похоже, примирили ревнителей строгих нравов с прежде беспутным принцем. Новая королевская чета заверила, что будет максимально близкой к народу. Для бесшабашного по своей натуре Виллема-Александра это не составит большого труда. Тому порукой прошлогодний эпизод, когда он с воодушевлением принял участие в соревнованиях… по метанию унитаза и даже вышел победителем. Для прессы он заявил, что во время столь пикантного действа его сердце было исполнено сочувствия и жалости к тем жителям бедных стран, что не имеют таких удобств у себя дома. Нет сомнения, что Виллем-Александр войдет в историю. Строго говоря, уже вошёл: в апреле его именем, а также именами его жены и троих дочурок-принцесс Национальный институт спор, грибков и плесени в Голландии назвал только что открытую разновидность грибка на ногах, вызывающую яркие оранжевые пятна (оранжевый – цвет Оранско-Нассауской династии). Но это не единственная логическая взаимосвязь: грибок был обнаружен в королевской душевой кабинке… Воистину, голландцы впереди планеты всей по своим экстравагантным поступкам. Они первыми разрешили легкие наркотики. Первые дозволили совершать эвтаназию (добровольный уход из жизни тяжело больным людям). И вот теперь первыми окрестили грибки-паразиты именами здравствующих членов королевской семьи. Большие оригиналы! Владимир МИХЕЕВ №5(77), 2013

Федеральный совет (правительство Швейцарии) решил сохранить ещё на год действие ограничения на право работать в этой стране, существующее с прошлого года для выходцев из восьми стран Центральной и Восточной Европы. Более того, с 1 мая эта мера распространяется и на представителей остальных государств Европейского Союза. Как и следовало ожидать, решение властей вызвало недовольство не только Брюсселя, но и швейцарских предпринимателей, а также левых сил Альпийской республики. Ежегодно в поисках работы в эту небольшую страну, не входящую в ЕС, но присоединившуюся к Шенгенскому договору, приезжают, по оценке газеты «Трибюн де Женев», 60-80 тысяч иностранцев. Однако Берн считает свой демарш вполне оправданным. Как заявила министр юстиции и полиции Симонетта Соммаруга, «Мы воспринимаем всерьёз жалобы населения на быстрый рост числа иммигрантов из южных стран Европы и на те проблемы, которые они вызывают на рынках труда, жилья и в инфраструктуре. Предпринимая этот шаг, мы посылаем чёткий сигнал выходцам из европейских стран: наш рынок рабочей силы не безграничен». Возможность введения такой меры предусмотрена в двустороннем соглашении Швейцарии с Европейским Союзом о свободном перемещении граждан. Правда, новое ограничение затрагивает лишь долгосрочное пребывание, и будет действовать всего один год; оно не сможет быть автоматически продлено в 2014 году. К тому же число разрешений на пребывание европейцев на срок до одного года не только не будет сокращено, но даже немного увеличено. И всё-таки демарш властей, который можно считать символическим, предваряющим референдум на тему «Против массовой иммиграции», ухудшит и без того непростые отношения Альпийской республики с «двадцатью семью». Они заметно охладели в последние годы в результате давления, которое вслед за США и странами ОЭСР оказывает Брюссель на принцип строгой банковской тайны, за который упорно цепляются финансовые круги Швейцарии. Между тем, швейцарское министерство обороны объявило недавно о намерении сформировать четыре батальона военной полиции, которые могут быть задействованы для охраны границ. Игорь ЧЕРНЫШОВ Кстати Впервые с 2008 года число нелегальных иммигрантов в Европе в прошлом году сократилось, причём почти наполовину, сообщило агентство по охране внешних границ Европейского Союза («Фронтекс»). Эта организация со штаб-квартирой в Варшаве обнаружила в 2012 году около 73 тысяч иммигрантов без каких-либо документов, по сравнению с почти 114 тысячами годом ранее. Главную причину эксперты агентства видят в ликвидации огромной прорехи на турецко-греческой границе по реке Эврос: после возведения 10-километрового защитного барьера и его круглосуточного патрулирования в Грецию из Турции перестали проникать тысячи выходцев из стран «третьего мира», которые затем направлялись в другие государства ЕС. Теперь мигранты ищут обходные пути, нередко отправляясь в опасное плавание на утлых судёнышках через Эгейское море. Это подтверждает появление утопленников у побережья греческих курортных островов. Часть нелегалов пробирается в Европу через территорию Болгарии и других балканских стран. №5(77), 2013

Новое правительство Исландии, сформированное по итогам парламентских выборов апреля 2013 года, определило стратегию по отношению к перспективам вступления страны в Европейский Союз. Лидеры партий, вошедших в коалицию, решили, что правительство «не продолжит переговоры о вступлении в ЕС до тех пор, пока в стране не будет проведен референдум» на эту тему. Порядок проведения голосования будет определен позже. Выборы ознаменовались сменой правительственного большинства. На смену левоцентристской коалиции к власти пришли центристская Партия прогресса и правая Партия независимости. Они завоевали по 19 мест в 63-местном парламенте, лидер первой Сигмундур Давид Гуннлаугссон станет премьер-министром, а лидер второй Бьярни Бенедиктссон – министром финансов. Заявка на прием в ЕС была подана прежним кабинетом, но в других обстоятельствах. Исландия стала первой страной, пострадавшей от глобального финансово-экономического кризиса, еще в 2008 году. Тогда национальная денежная единица – крона – обвалилась, единственным спасением казалось присоединение к более мощной валюте. Вхождение в ЕС и переход на евро воспринималось как спасательный круг. После необходимых формальностей в июле 2010 года начались официальные переговоры. Но перед нынешними выборами они были приостановлены – на время избирательной кампании (см. «Исландия берет паузу», №2(74), 2013). Теперь, судя по всему, пауза будет более долгой. За минувшие годы Исландия поправила свое положение, начала самостоятельно выбираться из кризиса, тогда как евро и еврозона потеряли былой блеск и привлекательность, сами находятся в эпицентре крупного кризиса. Настроения исландцев соответственно успели измениться. Большинство из них выступает уже против участия в ЕС: по оценкам, таких около 60%. Наиболее болезненным моментом в проблеме вступления в ЕС для исландцев является рыболовство. Это – одна из странообразующих отраслей, если вообще не самая главная для этого северного островного государства. Вступая в ЕС, ему придется попасть в систему жестких квот на вылов рыбы и сократить его объемы. Сейчас Рейкьявик этим нормам не подчиняется, действует самостоятельно, подчас конфликтуя с некоторыми рыболовными державами Союза, особенно с Великобританией и Испанией. Рыболовная проблематика на переговорах о вступлении Исландии в ЕС пока не поднималась, до ее обсуждения делегации не дошли. Видимо, произойдет это не скоро, если вообще случится. Судя по всему, вхождение этой скандинавской страны в Союз откладывается на неопределенный срок. Светлана ФИРСОВА №5(77), 2013

Пенсионная реформа стартует в 2016 году Пенсионная реформа, задуманная кабинетом Камерона-Клегга, позволит, как минимум, сэкономить 410 миллионов фунтов стерлингов. Стив Веб, отвечающий за социальное обеспечение покинувших армию труда, изыскал скрытые доселе резервы: супруги (обоего пола) подданных Ее Величества, из тех, «чья нога никогда подчас даже не ступала на землю Британии», имели право получать пенсион в случае смерти своего спутника жизни. С приживалами и приживалками будет покончено. Бухгалтеры мистера Веба установили, что такие пенсии для супруга(-ги) составляют в год по 3500 фунтов (примерно 168 тысяч рублей). Сумма не внушительная, но, как указывает лондонская «Дейли телеграф», за рубежом постоянно проживают 220 тысяч получателей этого пособия. Так складываются 410 миллионов фунтов, выплачиваемых ежегодно. Стив Веб привел конкретный пример для иллюстрации необходимости секвестрования: «Предположим, вы американец, который женат на британке, которая исправно отчисляла средства в пенсионный фонд в ходе своей трудовой деятельности. В случае ухода супруги из жизни вы имеете право требовать себе выплаты 3500 фунтов в год на все время своего дожития – и это несмотря на то, что вы не внесли ни единого пенни в систему Национального страхования». По мнению министра, это недопустимо. Новый законопроект о пенсиях предусматривает полный отказ от подобной практики. Но сэкономленные средства, пусть никто не обольщается, не позволят всем без исключения расслабиться. Будет установлен фиксированный единый уровень пенсии в 7000 фунтов в год для всех, у кого стаж не менее 35 лет. Причем это касается не только работников у станка или пульмана, но и тех, кто занимался на протяжении своей жизни воспитанием детей и уходом за пожилыми. Британский социализм жив! Предполагается, что пенсионная реформа будет задействована с 2016 года. Одним из ключевых ее элементов станет механизм обязательных отчислений из зарплаты мало оплачиваемых работников в пенсионный фонд. Тем самым работники с низкой и средней заработной платой после выхода на пенсию смогут сохранить примерно тот же уровень жизни. По словам министра, опыт США и ряда других стран показывает, что эта схема работает вполне эффективно. Однако для получателей высоких доходов плоская шкала будет означать существенное снижение материального достатка. Им придется либо более тщательно откладывать про запас, либо работать и после достижения 35-летнего трудового стажа. Министр Веб настаивает на том, что у них все равно все хорошо сложится, поскольку они, скорее всего, смогут рассчитывать на добавочную пенсию от своих работодателей. Вадим ВИХРОВ №5(77), 2013

Власти ЕС объявляют войну неплательщикам налогов Один триллион евро – в такую колоссальную сумму оценивается ежегодная потеря государственных бюджетов стран Европейского Союза в результате уклонения предприятий и граждан от уплаты налогов. Беспрецедентный финансовый кризис в канун своего пятилетия подтолкнул, наконец, власти ЕС к решительному шагу – активной борьбе с уклонистами. Эта тема стала главной на очередном Европейском Совете, который состоялся в Брюсселе 22 мая 2013 года. Справедливости ради надо сказать, что проблема массовой неуплаты налогов и необходимости введения жесткого контроля за доходами, а также банковскими счетами за рубежом, и махинаций между штаб-квартирами компаний и их «дочками» горячо обсуждалась не раз, в том числе, на встречах в верхах. Однако принятие решений блокировалось двумя незаинтересованными странами – Австрией и Люксембургом, в банках которых находятся немалые средства компаний и жителей других государств Союза. Но теперь австрийские и люксембургские лидеры оказались вынуждены уступить давлению партнеров: на саммите принят пакет мер и амбициозный график борьбы с уклонением от налогов физических лиц и с так называемым «агрессивным налоговым планированием» компаний. Среди этих мер – введение уже до конца года автоматического обмена финансовой информацией, отмена банковской тайны для частных вкладов, различных фондов и компаний всех видов. И, что не менее важно, нововведения должны действовать не только на всей территории Евросоюза, но и распространяться на Швейцарию. Более того, Брюссель заручился мандатом интересоваться счетами в карликовых государствах - Андорре, Монако, Сан-Марино и Лихтенштейне, от которых будет требовать применения норм, действующих в ЕС. Европейские чиновники признают, что импульс в этом направлении в значительной мере придал пример США, власти которых вынуждают иностранные банки предоставлять информацию об американских клиентах или замораживать 30% их вкладов. Конечно, как показывает практика, слова Европейской Комиссии нередко расходятся с делами, а графики принятия мер не соблюдаются. Однако очень важен тот факт, что на этот раз она и главы государств и правительств «двадцати семи» выступили с четким политическим сигналом о нетерпимости в отношении налогового мошенничества и решимости вести с ним активную борьбу… Серьезное внимание участники Европейского Совета уделили и вопросам энергетики. Они традиционно выступили за сокращение расходов на оплату энергоносителей и наращивание их производства в границах ЕС, чтобы уменьшить зависимость от импорта. Принято решение ускорить работу по формированию единого энергетического рынка и добиваться диверсификации источников энергии. Высокое собрание заслушало мнение руководителей восьми ведущих энергетических компаний Евросоюза, которые задали политикам немало трудных вопросов. Однако, по признанию главы французского гиганта «ГДФ-Сюэз» Жерара Местралье, «не получили на них вразумительных ответов». Европейских бизнесменов волнуют, прежде всего, проблемы конкурентоспособности отрасли, борьбы с пагубными изменениями климата, а также отсутствие крупных инвестиций в инфраструктуру, вытеснение природного газа углем для выработки электроэнергии и огромные государственные субсидии возобновляемым источникам энергии. Андрей АСТАХОВ №5(77), 2013

Что говорят вам имена Кармен Рейнхарт и Кеннета Рогоффа? Уверен, у большинства читателей имена дамы-профессора из Гарварда и бывшего главного экономиста Международного валютного фонда (МВФ) никаких ассоциаций не вызывают, что вполне нормально. За пределами экспертного сообщества работа этих двух ученых, опубликованная в 2010 году, и не должна быть особо известна. В ней содержится вывод: если государственный долг страны превышает 90% ВВП, то темпы ее экономического роста стремительно падают или вообще наступает спад. Он стал теоретическим обоснованием политики жесткой экономии в том виде, в котором она практикуется ныне в ЕС с подачи Европейской Комиссии или предлагается оппозиционной Республиканской партией в США. По мнению этой школы, когда и если государственная задолженность достигает означенного выше показателя, то становится необходимым сокращение госрасходов, увольнения работников, погашение задолженности всеми возможными способами для возврата доверия инвесторов, без которого невозможно возобновление экономического роста. В частности, на работу Рейнхарт-Рогоффа ссылался член Европейской Комиссии Олли Рен, ответственный за экономические вопросы, обосновывая необходимость наведения порядка в долговом и бюджетном хозяйстве тех стран ЕС, где задолженность перешагнула роковой 90-процентный рубеж. Это – Греция, Ирландия и далее по списку вплоть до последней по времени жертвы – Кипра и очередной намеченной жертвы – Словении. Однако оказалось, что подсчеты двух экономистов не совсем точны, чтобы не сказать, совсем не точны. В Массачусетском университете Амхерст другой профессор по имени Майкл Эш дал своим выпускникам задание повторить результаты, содержащиеся в популярных экономических моделях. Студент Томас Херндон взялся за работу Рейнхарт-Рогоффа, но у него не сошлись концы с концами. Тогда профессор решил сам проверить нерадивого ученика, но тоже безрезультатно. В произведении оказалось много ошибок. В результате М.Эш написал знаменитым соавторам, которые в итоге поблагодарили за то, что тот обратил внимание на «необходимость внесения существенных коррективов», и пообещали удвоить усилия, чтобы не допустить повторения ошибок. Между тем, ценой научной ошибки частично стало то, что экономики нескольких стран лежат в руинах, в них разрушена социальная ткань, исковерканы миллионы судеб, а по всей Европе терпеть не могут немцев, считая их виновными в навязывании курса, ведущего к экономическому краху. К чему весь этот разговор? Разговор о роли экспертного сообщества в современной жизни. Выводы ученых мужей и дам стали слишком часто ориентироваться на политическую и идеологическую конъюнктуру, из массы научных и околонаучных работ наделенные властью люди стали выхватывать только то, что их устраивает. При этом никого не интересует, насколько обоснованы те или иные выводы, насколько просчитаны, насколько точно сформулированы. Находятся эксперты, готовые подвести научную базу под любую глупость, под любой сиюминутный запрос из политической сферы. В свою очередь, политики радостно будут ссылаться на этих ловких конъюнктурщиков, игнорируя других специалистов, которые отстаивают иную точку зрения. Однако альтернативные взгляды никто не удосуживается проверить. Такое положение очевидно не только в случае с двумя американскими экономистами, позиции которых их сторонники яростно отстаивают в публичной сфере. Достаточно посмотреть на предпринятую на страницах «Файнэншл таймс» атаку ультралиберального публициста Андерса Ослунда на критиков работы Рейнхарт-Рогоффа, в которой он позволил себе просто подменить аргументы оппонентов. Последствия такого использования экспертного сообщества политиками видны не только в этом случае, когда в угоду сиюминутной потребности, часто ошибочно понятой и сформулированной, принимаются решения, получающие будто бы благословение науки. На практике часто оказывается не совсем так, если выводы экспертов не подвергались критическому осмыслению. Так происходит в самых разных сферах – от борьбы с изменениями климата и выработки энергетической стратегии в ЕС до внешнеполитических просчетов: достаточно посмотреть на сегодняшнюю Ливию, тупик в Сирии или общие результаты «арабской весны». А ведь под всем этим – мнение экспертов и ученых мужей. Наверно, в него тоже где-то вкрались ошибки… Валерий ВАСИЛЬЕВСКИЙ №5(77), 2013

Примерно ¾ жителей шести крупнейших стран ЕС ожидают обострения экономического кризиса в будущем году. Таков результат опроса, проведенного по заказу группы крупнейших газет в Великобритании, Германии, Испании, Италии, Польше и Франции. Это означает, что ожидания населения и властей не совпадают, поскольку последние обещают начало улучшения в 2014 году. Всего пессимистов 75%, причем 55% полагают, что дела в ЕС пойдут несколько хуже, тогда как 20% – значительно хуже. Лишь 2% опрошенных ожидают, что период трудностей закончится в следующем году. Наиболее пессимистично настроены французы, наиболее оптимистично – испанцы. В этом есть определенный смысл, а не только врожденная ворчливость потомков галло-римлян. Дело в том, что из крупных стран только Франция балансирует на пороге кризиса – свалится или не свалится? Испанцы же глубже и раньше других погрузились в пучину финансово-экономических бедствий и поэтому 40% опрошенных могут позволить себе ожидать улучшения положения через год: ну, сколько же всё может лишь ухудшаться! Каковы оценки граждан 6 европейских стран тех реформ, которые проводятся на национальном уровне и на уровне ЕС в условиях финансово-экономического кризиса? Лишь 39% опрошенных верят, что кризис позволит провести необходимые реформы, считают кризис шансом для назревших изменений. Только в Германии большинство (57%) придерживается противоположного мнения. Это связано с тем, что немцы уверены: в их стране все реформы проведены еще 10 лет назад, а теперь настала очередь остальных повторить их успех. В других странах большинство жителей ничего хорошего от реформ не ждут, полагая, что они будут иметь отрицательные последствия для экономики и для общества в целом. Такого мнения придерживаются 76% испанцев и 71% итальянцев. Только поляки (76%) поддерживают идею о положительности грядущих реформ. Это тоже можно понять: Польшу в целом нынешний кризис обошел стороной. В любом случае 2/3 опрошенных считают, что их страны выйдут ослабленными после кризиса и реформ, причем 27% уверены, что они будут особенно ослабленными. В лидерах пессимистов – испанцы (76%), французы (74%) и итальянцы (73%). Ответ на другой вопрос показал пугающую картину: 92% в среднем испытывают «негативные ощущения» о будущем своей страны. В анти-лидерах – французы (97%), за ними следуют испанцы (94%) и итальянцы с немцами (по 91%). Главные оптимисты – поляки (88% негативных ожиданий). Опрос показал также критический настрой граждан по отношению к действиям своих правительств. Только 29% в среднем по 6 странам считают антикризисные действия своих властей конструктивными. Лишь в Германии довольных правительством большинство – 54%. Зато относительно принадлежности к ЕС большинство в 6 странах (52%) настроено положительно. Странно, но антиевропейские настроения в большей степени распространены в Великобритании (64%) и в Германии (58%). Первое вполне ожидаемо, а второе, видимо, связано с ощущением немцев того, будто они расплачиваются больше других за финансовые проблемы в странах-партнерах. На просьбу назвать главные проблемы, с которыми сталкиваются их страны, большинство опрошенных на первое место поставили избыточное налогообложение (35%), эгоизм состоятельных слоев населения (27%) и закрытие предприятий (25%). Тревожная картина получается при знакомстве с той частью опроса, которая касается последствий кризиса для повседневной жизни. Откладывать деньги может меньшинство опрошенных европейцев – 37%. Рекордсменами оказываются британцы (46%), немцы (44%) и французы (43%). В среднем по 6 странам 28% признались, что сами или члены их семей пострадали в результате увольнений по экономическим мотивам (это касается половины испанцев и 12% немцев). Столько же в определенный момент прекратили искать работу из-за отсутствия предложений. Среди методов борьбы с кризисом выделяются: отказ от дорогостоящего лечения (21% в среднем, в Италии – до 42%!), переезд в более дешевое жилье (10%), прекращение учебы (10%), а еще 10% временно поселили у себя кого-то, кто потерял свое жилье! В среднем 76% семей сократили расходы в результате кризиса, причем в Италии это коснулось 95% опрошенных, а в Испании – 90%. Однако другие данные опроса приводят к выводу, что нынешние трудности в 6 крупнейших европейских странах ощутимы, но пока не критичны. Так, большинство опрошенных (40%) признают, что их личная повседневная жизнь ухудшилась, но не очень. Значительно хуже стало 20%, а 32% вовсе не ощутили изменений. Зато всегда есть те, кто при общей беде найдут для себя выгоду – «кому война, а кому мать родна». Таких, по данным опроса, оказалось целых 8%. Наконец, последнее. Авторы исследования поинтересовались мнением о том, как будут жить дети опрошенных? Самый популярный ответ – «хуже». Так думает 31% поляков, 45% британцев, 50% испанцев, 53% немцев, 58% итальянцев и… 72% французов. Без комментариев. Светлана ФИРСОВА Доверие к перспективам европейской интеграции сокращается в странах ЕС быстрее, чем экономика проблемных стран. Такой вывод можно сделать из регулярного исследования «Евробарометра», проведенного для Европейской Комиссии. С начала кризиса доверие к ЕС сокращается стремительными темпами, причем, не только в Великобритании, где традиционно велика доля евроскептиков. Оно снизилось во Франции на 32 процентных пункта, в Великобритании на 36 (там, правда, была очень низкая база доверия), в Польше на 44, в Германии на 49, в Италии на 52 и в Испании на 98! №5(77), 2013

а Британия «к востоку от Суэца» Много раз попридержанная для внесения уточнений в связи с военной операцией «Серваль» в Мали «Белая книга» по безопасности и обороне Франции, наконец, увидела свет и преподнесла немало сюрпризов. На передний план, как водится, вышла тема сокращения численности вооруженных сил (всего французские ВС насчитывают 280 тысяч военнослужащих и гражданских лиц по контракту: из них в сухопутных силах – 130 тысяч, ВВС – 55 тысяч и «флотские люди» – 40 тысяч). Прежний президент Николя Саркози уже заложил нисходящий тренд: в период с 2008 по 2015 год предполагалось сократить штат ВС на 54 тысячи «позиций». Нынешняя «Белая книга» продолжила эту тенденцию: в дальнейшем, в период с 2016 по 2019 год, людей в униформе станет меньше еще на 24 тысячи. Детализация – какие именно рода войск недосчитаются штыков, сабель, управленцев и фуражиров, последует осенью, когда Национальное собрание будет принимать соответствующий закон. Оппозиция встретила новость в штыки. Жерар Лонгэ, бывший министр обороны в кабинете Саркози, напирал на то, что Франция входит в число пяти постоянных членов Совета Безопасности ООН и «на ней лежит особая ответственность». Депутат парламента Николя Дюпон-Аньан назвал это решение «полной дурью» и заметил, что Франция «в большей степени, нежели другие европейские страны, нуждается в сильной обороне». Раздавались и голоса явных старожилов в большой политике, мыслящих категориями мюнхенского пакта 1938 года. Как пишет парижская «Фигаро», один из них задавал примечательный вопрос: «Кто может нам дать гарантию, что не возникнет необходимость в крупной военной операции по защите территории в ближайшие годы? Кто будет защищать поляков или других наших союзников на Востоке (Европы) в случае, если у них возникнут проблемы с их соседями (читай – с Россией)?» Кто-то подзабыл «странную войну» между французами и германскими нацистами с последовавшим затем коллаборационистским конформизмом половины страны. При этом президент Франсуа Олланд и его кабинет следуют курсу, проложенному еще генералом де Голлем: основой остаются ядерные силы сдерживания и отказ войти в интегрированные структуры военного командования НАТО. Бережно относится правительство социалистов и к военно-промышленному комплексу, который, как разъяснил сайт телеканала «Франс-24», «обеспечивает стратегическую автономность и суверенитет Франции». Однако вовсе не эти неизменные принципы безопасности Франции и ожидаемые меры в области обороны представляют интерес. Самая первая из четырех выпущенных «Белых книг» датирована 1972 годом. Впервые в том документе был представлен подробный перечень внешних угроз и способов их предотвращения. В 2008 году новшеством «Белой книги» стала констатация: в мире создалась обстановка «стратегической неопределенности» (и это всего-то через 16 лет после завершения «холодной войны»), и это было истолковано парижской «Фигаро» как то, что мир «стал более опасным». Предполагалось, что в четвертое издание будут внесены минимальные обновления в связи с «арабской весной». Но Франсуа Олланд потребовал кардинально переработать весь этот обобщающий документ. Итогом переосмысления новых вызовов стала рекомендация аналитиков «не уходить» из Африки и не переориентироваться на страны Персидского залива, как это предлагалось сделать в 2008 году. Военные операции в Ливии и в Мали, видимо, побудили разработчиков военной стратегии оценить важность этого региона для интересов Франции. Не исключено, что предстояло сделать выбор между приоритетными регионами – по причине и без того напряженного оборонного бюджета, составляющего 1,35% ВВП (в Европе большую долю расходует только Британия). Не менее важным обстоятельством стало и нежелание Соединенных Штатов в прежде свойственной им манере везде быть первыми возглавить заморскую экспедицию в Ливии, а затем и в Мали. Это – «фундаментальная перемена, которую нужно было интегрировать (в «Белую книгу» – В.М.)», – указывает Этьен де Дюран, глава центра по вопросам безопасности ИФРИ. Раньше, подчеркивает эксперт, западные «коалиции строились по вертикальному принципу», что означало наличие бесспорного лидера, коим и выступали обычно США. Теперь, отмечает де Дюран, американцы сместили фокус своих интересов с Европы и Ближнего Востока на Азию. Таким образом, французская оборонная доктрина определила в качестве зон своих жизненно важных интересов Европу и Африку. И этот факт становится тем более значимым, что бывшая владычица морей также пересматривает приоритеты в области своего военного присутствия за пределами Британских островов. Мозговой центр под названием Королевский институт объединенных вооруженных сил примерно в одно и то же время с появлением французской «Белой книги» предложил вернуться «к востоку от Суэца». При правительстве Гарольда Вильсона в 1968 году было решено закрыть разветвленную сеть военных баз в странах Персидского залива, которые на протяжении целого столетия обеспечивали возможность проведения «дипломатии канонерок», а то и акций по принуждению к покорности. Вывод заморских контингентов завершился в 1971 году, что, как пишет лондонская «Дейли телеграф», позволило «странам Залива стать независимыми». Директор названного аналитического центра профессор Майкл Клэр оговаривается, что это пока «не решение правительства». Однако он раскрывает карты: «Военные намерены усилить свое незримое присутствие вокруг Персидского залива, создать не плацдармы как в имперскую эпоху, но присутствовать в регионе по-умному». По мнению знающего эксперта, «такая переориентация… и возможна, и логична». В Объединенных Арабских Эмиратах основой будет служить военно-воздушная база аль-Минхад. Королевский флот всегда держал там три минных тральщика и, по меньшей мере, один фрегат, а также обслуживающий персонал на базе в Бахрейне. Сухопутные силы планируют получить возможность проведения учений на территории султаната Оман, где условия идеальны «для обучения бойцов боевым действиям в пустыне». Привлекательность региона подкрепляется многими обстоятельствами. В ОАЭ проживают около 100 тысяч британских подданных, которым в какой-то момент может понадобиться защита. Катар – крупнейший поставщик важнейшего энергоносителя в Британию – сжиженного природного газа. К тому же предстоящий вывод британского ограниченного контингента из Афганистана будет проще в плане логистики и дешевле осуществить, если войска и технику перебазировать не в метрополию, а в Персидский залив. В свое время уход Британии из стран «к востоку от Суэца» был продиктован казавшимися в то время фундаментальными факторами: цена в 4 доллара за баррель нефти должна была оставаться и далее неизменной, равно как и незыблемым должно было быть правление Мохаммеда Резы Пехлеви, иранского шаха, верного союзника Запада. И, соответственно, гаранта статуса-кво в нефтяном экспорте. Сегодня этих двух факторов нет и в помине. А коммерческие, финансовые и энергетические интересы (десятая часть кувейтской нефти во время первой войны в Заливе в 1991 году принадлежала «Бритиш петролеум») Британии в регионе только возросли. Что получается? США делают акцент на военном присутствии в Азии, Британия – на Ближнем Востоке, а Франция – в Африке. Со стороны подобное распределение регионов вне своей национальной территории, проведенное за последний год ведущими державами Запада, вызывает ощущение, что все это обговорено заранее и срежиссировано. Даже несмотря на традиционное «особое мнение» Франции. Владимир МИХЕЕВ №5(77), 2013

На первый взгляд замысел выглядел ну просто лучше некуда: выделение щедрых дотаций на производство так называемого биобензина было призвано решить сразу три проблемы – позволить гражданам Единой Европы сохранить мобильность, воспрепятствовать изменениям климата и предоставить новый источник дохода производителям сельскохозяйственной продукции. Однако всегдашнее стремление чиновников и политиков угодить и нашим, и вашим не выдержало столкновения с реальностью. Собственно, можно было еще на первом этапе прислушаться к тем, кто задавал простой вопрос: стоит ли тратить деньги и силы на то, чтобы скрестить крота с лягушкой? Но их предпочли объявить ретроградами, которым не должно быть места в прекрасном новом мире, где сырье для автомобильного горючего будет произрастать на полях, призывно желтеющих рапсовым цветом. В Германии под это дело взбодрили целую отрасль – а почему бы и нет, при такой-то светлой перспективе? Однако к осени прошлого года даже до экологически самых сознательных чиновников Европейской Комиссии дошла некоторая абсурдность ситуации: стоит ли тратить прорву горючего, чтобы вырастить сырье для горючего? Не говоря уже о том, чтобы столь бездарно обходиться с плодородными землями, способными давать первоклассное продовольственное сырье? Разумеется, этому запоздалому прозрению поспособствовал экономический кризис, не оставивший возможностей для столь вольного обращения с дотациями. Итак, было предложено, чтобы доля биотоплива, используемого в Европейском Союзе, была заморожена на нынешнем уровне в 5%. Чтобы не давать лишнего повода для критики экодемагогам, которые и без того найдут к чему прицепиться, вместо продовольственного сырья было предложено использовать то, что изящно назвали «биосырьем второго поколения» – водоросли, отходы сельхозпроизводства и шлам с водоочистных сооружений. Реакция германских производителей биогорючего была легко предсказуемой: глава объединяющего их союза Эльмар Бауман заявил, что Европейская Комиссия уступила давлению неких неправительственных организаций и предложила «ошибочные, по сути, произвольно установленные нормы». А за всем этим господину Бауману видна загребущая рука многонациональных нефтяных корпораций, стремящихся помешать появлению видов топлива, являющегося альтернативой ископаемым углеводородам. Как видно, теории заговора имеют успешное хождение не только в нашем отечестве. Недовольство Эльмара Баумана легко объяснимо: над всей биобензиновой отраслью ФРГ нависла отчетливая угроза коллапса. Давайте посмотрим, как обрисовывает эту ситуацию германская пресса. По сути дела, здесь повторяется та же история, что и в гелиоэнергетике, где немецкие производители полностью продули состязание с китайскими конкурентами. С обвинениями в демпинге еще предстоит разбираться, но факт остается фактом: солнечные батареи «Мэйд ин Чайна» захватили рынок. Вот и на рынке биотоплива картина сходная. Доля чисто германской продукции быстро сжимается, над ней берут верх топлива из импортных сои и пальмового масла, которые произвели в Азии и Латинской Америке. Крупнейший в ФРГ независимый изготовитель биодизельного топлива – «Фербио» – уже заявил, что несет большие убытки и отказывается от использования доморощенного рапса и зерна. Сумма потерь, о которой объявил концерн, вполне весома: с июля 2012 года она вылилась в 143 миллиона евро. Согласитесь, при прибылях, которые за сопоставимый период предыдущего года составили 6,6 миллиона евро, нынешний результат трудно назвать иначе, чем финансовым крахом. Дело еще и в том, что Европейская Комиссия в 2012 году что-то намудрила с сертифицированием германской сельхозпродукции, и в итоге большая часть урожая рапса осталась нераспроданной. Нефтяные концерны, которые делают заказ на определенные объемы биотоплива в январе каждого года, из-за той же самой сертификации не стали обращаться к германским производителям. И тем в результате пришлось сбывать свою продукцию по дешевке – на рынках третьих стран. А из Аргентины и Индонезии завезли биодизельное топливо, сделанное на основе сои и пальмового масла. Долго ли выдержат германские производители такое двойное давление? Едва ли… Наверное, поэтому правление «Фербио» пришло к выводу о том, что надо менять стратегию использования сырья – местного, в основном восточногерманского. Дочернее предприятие – «Мэрка», ведущий германский поставщик масличных семян, зерна, соломы и древесины – выставлено на продажу. Вопрос только в том, будет ли оно продано целиком или по частям. Знаковый факт: сама «Фербио» выросла в 2006 году из компании «Мэрка», основанной значительно раньше – в 1991 году. По аграриям, выращивающим рапс, брюссельские новации ударили весьма чувствительно. Очевидно, что долгосрочные договоры на поставку сырья уходят в прошлое, а выгодно ли заниматься сельхозпроизводством в таких условиях – судите сами. Вообще идея использования биотоплива считалась важнейшим элементом европейской политики борьбы с изменениями климата. Нефтеперерабатывающей отрасли из Брюсселя спускали квоты, в соответствии с которыми к топливу они были обязаны подмешивать определенные объемы компонентов, произведенных из возобновляемого сырья. В среднем эта квота сейчас составляет для бензиновых и дизельных двигателей 6,25%. Была даже поставлена задача довести её к 2020 году – осталось-то всего лишь 7 лет! – до 10%. Причем, Брюссель ввел специальное ограничение: удовлетворение потребности в биологическом сырье не должно происходить за счет вырубки тропических лесов в Малайзии и Индонезии – основных странах-поставщиках пальмового масла. На практике из благих намерений вышло, мягко говоря, не совсем то, что задумывалось. Все существующие плантации в этих странах зарезервировали для удовлетворения спроса со стороны европейских потребителей биотоплива. Но ведь есть еще потребности мировой пищевой промышленности. А для их удовлетворения вполне успешно стали сводить тропические леса на дополнительных площадях, благо для этого никакие экологические сертификаты уже не требуются. А вот германские производители, кстати, вложившие многие миллиарды марок в свою отрасль, рискуют никогда не получить не только прибылей, но даже и не компенсировать затрат. Под угрозой оказываются многие рабочие места, что в канун парламентских выборов может создать лишние проблемы. В лучшем случае, чтобы судьба урожая этого года не оказалась столь же печальной, как у прошлогоднего, германским аграриям предстоит потратить изрядные деньги на то, чтобы обзавестись нужными сертификатами. Это не вызывает ни малейшего энтузиазма, в особенности у мелких и средних землевладельцев. Пока все попытки добиться от Брюсселя каких-нибудь послаблений, оказываются безуспешными. Ну и куда теперь прикажете девать весь этот рапс? Андрей ГОРЮХИН №5(77), 2013

Этот лингвистический казус наверняка войдёт в современную историю экономики и финансов. Ещё бы: единственное неточное слово в устах главы Еврогруппы временно обрушило акции крупных банков на биржах и пошатнуло курс евро. А также придало уверенности тем европейским чиновникам, в первую очередь французским, которые без устали борются с засильем английского языка в учреждениях Европейского Союза. Ибо злосчастная оговорка голландца Йеруна Деисселблума опровергает распространенное мнение, будто современный английский язык настолько прост и «удобен», что его необходимо сделать официальным международным средством общения. …Случилось это 25 марта, на следующий день после принятия Брюсселем плана спасения Кипра от дефолта. Глава Еврогруппы давал интервью британским журналистам из агентства Рейтер и деловой газеты «Фйнэншл таймс», причём на английском языке, который большинство соотечественников Деисселблума считают «вторым родным». Блестяще владея языком Шекспира, голландский министр финансов допустил в беседе всего одну ошибку. Зато какую! Из его слов следовало, что чрезвычайный налог на банковские вклады этой страны должен послужить моделью решения проблемы и для других. Этот вывод категорически противоречил официальному заявлению, сделанному накануне Еврогруппой, чтобы утихомирить финансовые рынки и избежать паники во всей зоне единой валюты. В документе подчеркивался исключительный и единичный характер подобной меры. Поэтому нетрудно представить себе эффект, вызванный словами высокопоставленного двум влиятельным британским СМИ… Глава Еврогруппы поспешил исправить ошибку через Твиттер и в выступлении по телевидению. Он пояснил, что неправильно употребил модный у тех, кто занимается информационными технологиями, но пока редкий в общеупотребительных словарях английского языка термин template (модель). Журналисты использовали это слово, общаясь с министром на родном языке, которым они, в отличие от собеседника, владеют во всех тонкостях, тогда как среди еврочиновников распространен так называемый «глобиш» – глобальный английский, весьма упрощенный и скудный вариант средства международного общения. Критики лингвистических порядков в Европейской Комиссии утверждают, что повседневное общение на любом обедненном языке неизбежно ведёт к скудости излагаемых мыслей. Не отсюда ли произрастают корни одной из важных проблем Большой Европы – невнятного общения властей ЕС с населением «двадцати семи»? Отметим, что американские дипломаты и бизнесмены обычно настаивают на проведении важных для себя переговоров только на родном для них английском языке – во избежание недопонимания и «ляпов», подобных допущенному голландцем. В своей работе Еврокомиссия использует 23 официальных языка (а с 1 июля, когда в ЕС вступит Хорватия, добавится ещё один), хотя важнейшими считаются только три – немецкий, французский и английский. В Брюсселе трудятся около 3 тысяч переводчиков, которые ежегодно выдают «на-гора» примерно 1,76 миллиона страниц самых разных текстов. Армия толмачей обходится европейским налогоплательщикам почти в 300 миллионов евро в год, что в период «тощих коров» считается недопустимой роскошью. Вот почему некоторые видные деятели, в частности, президент Германии Иоахим Гаук, настаивает на придании английскому статуса единственного официального языка ЕС. Против этого решительно выступают страны Южной Европы во главе с Францией. В коридорах европейских учреждений поговаривают о необходимости возродить латынь или развить эсперанто для решения лингвистической проблемы. А пока сами переводчики в шутку общаются между собой на «эуропанто» – немыслимой смеси всех языков, которыми они владеют. У этого гибрида отсутствует даже элементарная грамматика, а лексику позволительно черпать из любого доступного словаря. Евгений ОРЛОВ №5(77), 2013

О, эту задачу германскому правительству вот уже многие годы неизменно удается решать быстро и успешно. Вот и в этот раз был предпринят испытанный способ: жителям восточной и западной частей Германии пенсии повысили в разном объеме. Причем, разница составляет не сколько-нибудь, а целых тринадцать раз! Тем пенсионерам, которые живут на востоке страны – их насчитывается 4 миллиона – была выделена прибавка в 3,3%. Тоже не бог весть что, но все-таки какие-то деньги. А вот 16 миллионам жителей западных земель республики добавили аж по 0,25% каждому. Если это не изощренное издевательство, то я уж и не знаю, как это стоит назвать. Правительство, разумеется, дало согражданам объяснение своего решения: в 2011 году зарплаты на востоке выросли сильнее, чем на западе. К тому же прибавка «западникам» не была сделана, поскольку в 2010 году не было осуществлено объявленное сокращение пенсий. Вот такая логика. А вообще вся эта проблема в целом уходит корнями в довольно далекое прошлое, когда во время воссоединения Германии были установлены раздельные пенсионные нормы – для бывших жителей ГДР и для всех прочих немцев. Только не спрашивайте, насколько это соответствует популярному лозунгу тех лет «Wir sind ein Volk!» («Мы – один народ»). Лозунги-то лозунгами, а табачок, понятное дело, врозь. Да, но с тех пор минуло уже 20 с лишним лет. Самое время для того, чтобы насладиться «цветущими ландшафтами», в которые в период объединения обещал превратить ГДР Гельмут Коль. Вот с него и спрашивать? Ага, понятно, так бы сразу и сказали … А пока некоторые политические партии, к примеру – «зеленые», включают в свои программы положения о том, что пенсионную ситуацию на востоке и на западе страны надо как можно скорее выровнять. Да уж, пора бы, что и говорить. Но даже сейчас так думают не все. Например, заместитель председателя парламентской фракции Социал-демократической партии Германии Эльке Фернер подвергла планы «зеленых» критике, обвинив их в популизме. Еще одна неприятная новость из сферы социального обеспечения. Миллионы немцев получили от своих страховых компаний «письма счастья», в которых указывается, что сумма, на которую они могут рассчитывать по истечении договора о страховании жизни (типичная форма создания частного капитала. – Прим. ред.), будет меньше, чем ожидалось год назад. И это, увы, не первое подобное письмо: такое положение вещей сохраняется уже несколько лет подряд. При этом политики, экономисты и страховщики не устают повторять, что обязательное государственное пенсионное страхование не сможет обеспечить людям спокойной обеспеченной старости и надо, дескать, заботиться о себе самим. Оно бы, конечно, здорово, кто же спорит. Но как показывает упомянутая выше история с обесценивающимся страхованием жизни, что-то в этой системе неладно. В прежние времена такие полисы, которые есть у любого гражданина Германии – от несмышленого младенца до убеленного сединами старца, и в самом деле были надежным средством накопления капитала. Они приносили регулярные проценты, которые были заметно выше инфляции – красота, да и только. Собственно, у тех, кто давно играет в эту игру все и сейчас обстоит не так уж скверно. Им гарантировано, что до четырех процентов они получат. А вот более молодым клиентам страховых компаний прибыток обещают откровенно жалкий – 1,75%. Если они и покроют потери от инфляции, то с немалым трудом. Это происходит от того, что страховщики инвестируют получаемые деньги только в самые надежные бумаги. Критиковать их за это трудно, но и особых доходов в такой ситуации ждать не приходится. Взять хоть германские государственные обязательства. По договору сроком на 10 лет они приносят смешную цифру – 1,2%. Но страховщики держатся за них обеими руками, поскольку в надежности этому финансовому инструменту не откажешь. Акции же для этих компаний являются непререкаемым табу: кто может с уверенность сказать, чем обернутся колебания их курсов? Регулирующие органы смотрят на проблему точно так же и запрещают крупные вложения в эту сферу. Сейчас тем, кто занимается страхованием жизни, разрешено вкладывать в акции до 20%, но рисковать никому не охота, поэтому в реальности эти вложения составляют сейчас не более 3%. А десять лет назад, между прочим, эта доля была в десять раз больше – 30%. Отсюда и разница в доходах … Марина СМИРНОВА №5(77), 2013

Ученые подошли еще ближе к разгадке такого феномена, как женская способность произносить за день существенно больше слов и выражений, чем мужчины. Прежняя гипотеза, что все объясняется размерами той части головного мозга, которая отвечает за коммуникативные функции, оказалось маловразумительной, открыли американские исследователи из медицинского центра при Университете Мэриленда. Да, этот сегмент мозга у женщин крупнее, чем у противоположного пола, но не в этом дело. Один из авторов исследования Маргарет Маккарти объяснила, что исходной точкой в различиях двух полов по такому признаку, как интенсивность вербальной экспрессии, видимо, следует считать более фундаментальные причины. Ученые выделили особый протеин, обозначенный как FOXP2, который отвечает за посылку словесных (звуковых) сигналов. Строго говоря, это обнаружили еще в начале текущего века, причем у животных – у крыс, а также у летучих и обычных мышей. Поставили эксперимент. Когда крысят отнимали у их матери, то мужские особи издавали намного более пронзительные, в два раза громче звуки тревоги, чем женские. Тогда же обратили внимание на то, что содержание протеина FOXP2 намного выше у них в той части мозга, который ведает процессом познавания, выражения эмоций и их вокализацией. Тогда ученые пересадили этот протеин от мужских женским крысёнышам, и в результате те стали вопить намного громче, да так, что мама-крыса, запутавшись, кто есть кто, первым делом кинулась им на выручку. Затем экспериментаторы принялись изучать детей. Выяснилось, что у девочек в той части мозга, где формируются речевые сигналы, на 30% больше протеина FOXP2, чем у мальчиков. Доктор Бауэрс в интервью программе «Сегодня» телеканала «Эн-би-си» разъяснила, что «это не окончательный ответ на вопрос, но по этому пути стоит двигаться вперед, чтобы начать понимать, почему женщины более говорливы, чем мужчины». Впрочем, как отмечают авторы комментария к этой новости на сайте RedOrbit.com, существует мифологизированное представление о том, что женщины якобы произносят по 20 тысяч слов в день (мне встречалась другая статистика без ссылок на источник: 10 тысяч, в то время как мужчины довольствуются 4 тысячами. – В.М). Никаких весомых подтверждений, что именно так распределяется баланс словотворчества, мне также не известно. Однако авторы сайта полагают, что достоверных исследований на сей счет и вовсе не существует. Как пишет Майкл Харпер, «наверное, весь спор можно свести к теме качество против количества, причем я не стану делать заключения, какой пол берет качеством, а какой количеством». Владимир МИХЕЕВ №5(77), 2013

How well do OECD member states live up to the principles of intergenerational justice? How clearly can such principles be measured? And how can cross-national comparisons help foster improved strategizing in policymaking? A new study conducted by the Bertelsmann Stiftung and authored by Dr. Pieter Vanhuysse European Centre for Social Welfare Policy and Research provides answers to these questions. The indicators comprising the new Intergenerational Justice Index (IJI) represent important environmental, economic-fiscal and social aspects of this highly complex subject. Полный текст в формате PDF №5(77), 2013

Security Policy Brief No.46, May 2013 We have the pleasure of announcing the publication of Egmont's latest Security Policy Brief: "And What Will Europe Do? The European Council and Military Strategy". Important decisions on Europe's military capabilities are expected from the December 2013 European Council. But why? What do Europeans actually want to do with their capabilities? The answer to that question would be the crowning piece of the European Council's decisions. Полный текст в формате PDF №5(77), 2013

Editorial by Steven Blockmans When the prime ministers of Serbia and Kosovo reached their first agreement on the principles governing the normalisation of relations, they not only settled long-standing ethnic enmities in the north of the former Serbian province, they also handed Catherine Ashton a diplomatic victory she badly needed. This was proof of the added value of the European External Action Service (EEAS) as a new EU foreign policy actor. Plagued by criticism for its slow start, weak internal organisation, failures to link up with certain Commission services, inflated salaries and holiday entitlements, the EEAS has come under fire recently from the European Parliament's Budget Committee, amid reports of irregularities in the procurement procedure of a private security firm's services to protect the EU Delegation in Kabul. None of this reflects well on the EEAS, especially given the wholesale review of the organisation and functioning of the Service by member states, the Parliament and other stakeholders that is currently underway. Ever since the creation of the EEAS in January 2011, members of the Service, and indeed Ashton herself, have been at pains to show the added value of the new EU body. Success could only be defined in somewhat elusive terms: the constructive role played by the EEAS in the wake of rCentre for European Policy Studies (CEPS) Place du Congres 1, B-1000 Brussels, Belgium evolutionary protests in the Arab world; the crisis response coordination by EU delegations in third countries hit by calamity or crisis (e.g. the Fukushima nuclear disaster), and the comprehensive approach to tackling complex security and development crises (in the Horn of Africa and Sahel region, for example). Another success story was that Ashton, supported by the EEAS, was able to keep the ‘P5+1' together in nuclear non-proliferation talks with Iran. Sadly, these talks fizzled out in April during the latest round of negotiations in Almaty, and perhaps with them the international consortium of the five permanent members of the UN Security Council + Germany – thereby tarnishing the image of the EU as a new peacemaker on the world stage. But the agreement between Belgrade and Pristina is a clear-cut and resounding diplomatic success for the EEAS, enabling it to dispel some of this recent criticism. Significantly, the new deal offers the possibility to close yet another chapter in the recent violent history of the Balkans. Bringing arch rivals Ivica Dacic, a former spokesman of the late Serbian strongman Slobodan Milosevic, and Hashim Thaci, former commander of the Kosovo Liberation Army – both now prime ministers of their respective countries – to the table for direct talks and towards an accord in barely seven months is no small diplomatic feat. It not only sends a strong signal to the countries in the region, but also to the UN, the US, Russia, China and other global players that the EU is serious about stabilising its immediate neighbourhood. And a worthy laureate of the 2012 Nobel Peace Prize. Much credit for the positive outcome of the EU facilitated dialogue has to go to Catherine Ashton herself. Her leadership and dedication were critical to bringing about this important agreement. Declaring an end to the formal discussions when the parties failed to reach an agreement in the eighth round of the EU facilitated dialogue on April 2nd, Ashton sent Dacic and Thaci home with the message that the onus lay with them. If they wanted Commissioner Fule and herself to advise the Council to open the door to closer relations with the EU, then they had about two weeks ‘to step over their own long shadows' and rally their constituencies behind a compromise. Ashton gambled and won. Two more rounds of talks under her leadership were needed to hammer out a deal, sanctioned by the General Affairs Council of April 22nd. The agreement will partly define Ashton's legacy as the first High Representative for Foreign Affairs and Security Policy/Vice-President of the Commission. To be fair, this was no solo effort. The first meeting of the dialogue foreseen in UN General Assembly Resolution 298 was in fact held on 8-9 March 2011, with the facilitation of a small team led by Robert Cooper, then counsellor of Ashton. Over the course of 12 months, Cooper chaired nine meetings at the level of heads of delegation. Further gatherings were held in various technical working groups. In this first phase of the EU facilitated dialogue, both sides struck agreements in a number of areas: civil registry; freedom of movement; acceptance of university and school diplomas; customs stamps and cadastral records; and integrated border management. The agreement on regional representation and cooperation of 24 February 2012 allowed Kosovo – under the new denomination ‘Kosovo*' to participate and sign new agreements on its own account and to speak for itself at all regional meetings. The EU facilitated dialogue was suspended for six months to take account of the May 2012 general and presidential elections in Serbia. The electoral victory of the nationalist SNS party led Ashton to ratchet up the pressure to strike a deal. The thinking was that any agreement concluded by the two countries' nationalists would have the greatest chance of sustaining the pressures of domestic politics and time. Hence the decision to invite the political leaders themselves, and not just their envoys, to participate in the second phase of the EU facilitated dialogue. The main incentive Ashton used to wheedle Kosovo towards an agreement was the possible opening of negotiations on a Stabilisation and Association Agreement. Serbia was offered the prospect of starting membership talks with the EU. Both the Commission and the member states, most vocally Germany, backed Ashton by warning the parties that they would not hesitate to push back the April date for a Council decision if either failed to commit fully to the negotiations. It is therefore not only the outcome that makes the EU facilitated dialogue stand out as a success, but also the characteristics of the diplomatic process itself: it was high level, high on symbolism (e.g. the Ashton-Clinton trip to the Balkans at the outset of the dialogue in October 2012), high paced (the EEAS ran a tight schedule with high-level negotiation rounds every month), and high on drama (cf. Ashton's obvious disappointment that Dacic and Thaci failed to conclude an agreement as a birthday present for her in March). The facilitated dialogue also shows that, in spite of its image as a latter-day Eldorado marred by deep economic and financial crises, the EU still has enough power of attraction to convince third states to settle their disputes peacefully in return for the prospect of closer relations with the Union. “This designation is without prejudice to positions on status, and is in line with UNSC 1244 and the ICJ Opinion on the Kosovo Declaration of Independence”. The 26-word footnote had required close to two-and-a-half days of almost uninterrupted negotiations to finalise. It is striking that the agreement on the principles governing the normalisation of relations of April 19th, initialled by the prime minister of Serbia and approved by his government and the national assembly of Serbia, does not reproduce the asterisk when it mentions Kosovo. This seems to suggest that the name issue will only crop up in a regional context. Steven BLOCKMANS,Senior Research Fellow and Head of the EU Foreign Policy Unit CEPS European Neighbourhood Watch. Issue 93 №5(77), 2013

Предлагаем вашему вниманию очередной выпуск бюллетеня CEPS European Neighbourhood Watch. Issue 93 Editorial by Steven Blockmans: "Facilitated dialogue in the Balkans vindicates the EEAS" Полный текст в формате PDF №5(77), 2013

Экономист Хайнер Флассбек принадлежит к числу тех, кто не считает нынешнюю единую европейскую валюту безальтернативной. «Когда-нибудь нам придется сказать себе: евро был хорошей идеей. Но задача оказалась управляющим не по плечу, а потому настало время с ним проститься», – считает он. Сколько же еще протянет эта валюта, ставшая без преувеличения символом единой Европы? Это зависит от того, решит ли германское правительство отказаться от своей политики спасения евро путем всемерной экономии и снижения зарплат, считает Х.Флассбек. Если не откажется, то история может тянуться еще долго. А если откажется? Тогда, по мнению экономиста, продолжительность выживания единой валюты будет зависеть от того, насколько у стран евро хватит политической выдержки, чтобы продолжать режим жесткой экономии. Границы её очевидны, считает Х.Флассбек, поддержание конкурентоспособности за счет общего снижения зарплат загоняет конъюнктуру в тиски и вызывает спад, причем растет безработица. Польза от участия в единой европейской валюте будет все меньше, затраты станут расти. Долго так продолжаться не может. Положим, если во Франции безработица перевалит за 20%, а эта угроза уже просматривается, то Франсуа Олланда ждет политическая смерть. И ему придется всерьез задуматься над тем, не стоит ли стране отказаться от евро. Да, но удушающая экономия, толкающая хозяйство в спад, подается как всего лишь временная мера, болезненное лекарство, использование которого, в конце концов, приведет к выздоровлению. Конечно, соглашается Х.Флассбек, федеральное правительство ФРГ так и обрисовывает ситуацию. Оно даже хочет потом заключить общеевропейский пакт о конкурентоспособности. Но это противоречит, по мнению ученого, элементарной логике: всем разом улучшить конкурентоспособность просто не удастся. Вспомните, в начале греческого кризиса тоже были слышны обещания, что дела у них благодаря политике экономии вот-вот пойдут на лад. Да только получилось все ровно наоборот: становилось все хуже и хуже. «Если теперь Франция и Италия, которые еще вовсе не сокращали зарплат, тоже встанут на тот же курс, то во всей Европе обрушится внутренний спрос. И неизбежным последствием станет депрессия», – считает учёный. А как же быть с утверждениями о том, что зарплаты в странах Южной Европы слишком высоки, и из этого и проистекает их низкая конкурентоспособность? Это верно только потому, что Германия использует зарплатный демпинг, возражает Х.Флассбек. Если бы в ФРГ зарплаты росли сильнее, то это была бы совершенно правильная терапия, подстегивающая общеевропейский спрос. А снижение зарплат в странах Южной Европы подрывает там внутренний спрос, который для экономики гораздо важнее, чем объем экспорта. Да, снижение импорта может уменьшить дефицит внешней торговли. Но цена этого будет слишком велика: многолетний экономический спад и чрезвычайно высокая безработица. Что, собственно, в этих странах и происходит, подчеркивает экономист. Но ведь есть же пример того, как снижение зарплат сделало предприятия конкурентоспособнее, объем экспорта подпрыгнул и привел к низкой безработице. Этот пример – сама Германия, где занятость сейчас самая высокая с момент воссоединения страны. Спорить с этим – значило бы отрицать очевидное, соглашается Х.Флассбек. Но дело в том, что здесь речь идет об исключительном, единственном в истории случае. Германии удалось осуществить такой стратегический маневр только потому, что на него никак не отреагировали другие страны зоны евро. Они не ответили на это соответствующим снижением зарплат, не стали душить свой внутренний спрос. Это позволило Германии организовать масштабный экспорт в страны с единой валютой. Собственно, немецкую продукцию они покупали в долг, и это стало возможно, поскольку пребывание в зоне евро превращало их в солидных и надежных заемщиков. Но повторить такой номер никому не удастся, уверен Х.Флассбек. Ведь Германия сейчас в высшей степени конкурентоспособна и будет защищать свои позиции. Другим государствам прорыв удастся только в случае, если они резко снизят зарплаты. Но для них это путь к катастрофе. Можно ли разорвать этот заколдованный круг? «Конечно, странам Южной Европы надо стать конкурентоспособнее, – соглашается Х.Флассбек. – Но конкурентоспособность – понятие относительное. Она сработает только тогда, когда от поддержания своей конкурентоспособности откажется Германия». Экономист считает, что Берлину надо не заставлять другие страны снижать зарплаты, а повысить зарплаты в Германии – всерьез и надолго. Это стимулирует внутренний спрос, расширит импорт из других стран Европы. Только тогда, по его мнению, разрыв между лидером и отстающими имеет шанс сократиться. «Только так страны с дефицитом смогут выбраться из нищеты, только так у евро есть шансы выжить», – говорит он. Часто высказывается опасение, что снижение германской конкурентоспособности пойдет на пользу не столько португальским и греческим экономикам, сколько китайской. Так ли это? Эти страхи Х.Флассбек считает ничем не обоснованной бессмыслицей. Он поясняет свою позицию: если ФРГ будет больше импортировать, укрепляя внутренний спрос и снижая зависимость от экспорта, то это станет именно тем, что нужно в глобальном плане. «Китай прошел как раз по такому пути, поскольку, как и Германия, оказался под огнем международной критики – из-за своего высокого положительного сальдо внешней торговли. Но в Китае уже несколько лет подряд сильно растут зарплаты, что очевидно является утратой части конкурентоспособности. И что же в итоге? Страной с самым высоким в мире положительным сальдо по текущим операциям сейчас стала Германия. Но если Берлин все же убедит Европу последовать за ним по этому пути, то для остального мира это окажется неприемлемо, а поэтому рано или поздно он начнет защищаться. «Закон о свободе торговли – это все-таки не закон природы», – напоминает Х.Флассбек. Так что же, если Берлин и дальше будет упорствовать, то евро придет конец? В ФРГ уже звучали предложения о том, что надо вернуться к предшественнице евро – Европейской валютной системе (ЕВС). Тогда национальные валюты были привязаны друг к другу в определенном соотношении, чтобы ослабить колебания курсов. Поможет ли возвращение к такой практике? Х.Флассбек считает, что для недопущения неконтролируемого распада зоны евро надо попробовать все возможности. По его мнению, можно разрешить отдельным странам отказываться от евро, возвращать собственную валюту и девальвировать её. Это вполне реальный способ возвращения конкурентоспособности. Чтобы не повторилась ситуация 90-х годов прошлого века, когда против ЕВС активно вели игру валютные спекулянты всех мастей, отпавшие государства должны привязать свои валюты к евро, играть против которого – себе дороже. Отличие от прежней системы должно состоять в том, чтобы соотношение не было твердо фиксированным. Валюты стран с высокой инфляцией надо, по мнению Х.Флассбека, девальвировать под строгим контролем, чтобы предотвратить атаки спекулянтов на те из них, которые они сочтут переоцененными. Так можно создать страховочную сетку для отказавшихся от евро стран, и это позволит избежать гигантских политических конфликтов. А экономических? Не надо быть пророком, чтобы предсказать, что введение национальных валют не обойдется без серьезных катаклизмов – бегства капитала, банковских банкротств и так далее. Ответ на это может быть только один – временное введение контроля за перемещением капитала. Так, как это сейчас происходит на Кипре. Более того, добавляет Х.Флассбек, одной из серьезнейших проблем будет введение в обращение собственной бумажной валюты. Понадобится установление разумного обменного курса. Все эти шаги не только трудны, но и сопряжены с немалыми рисками. «Конечно, лучше всего было бы оставить зону евро в том виде, в котором она существует сейчас, – признается ученый. – Но раз уж это невозможно, то поисками альтернатив надо озаботиться заранее». Что будет с долгами вышедших стран? Сейчас они номинированы в евро, а что от них останется после девальвации вновь введенных национальных валют? Как говорится шиш, да ни шиша? На это Х.Флассбек отвечает, что расплата в евро, разумеется, будет для отпавших государств совершенно невозможной. Долги придется серьезно сокращать, это неизбежно. После такого признания построениям ученого трудно рассчитывать на популярность у публики, но тут уж научная честность явно важнее. Как экономист расценивает предложение недавно возникшей на политическом горизонте ФРГ новой партии – «Альтернатива для Германии» – уверяющей всех, что из евро стоит выйти самому Берлину. Может быть, это и есть решение всех проблем? Да какое там, отвечает Х.Флассбек. Такие затеи просто смешны. Это потребует от Германии гигантских затрат, реинкарнация марки будет чудовищно переоценена, экспортные рынки закроются для страны буквально в одну ночь. Появятся миллионы безработных, и экономика болезненно сожмется на многие годы. Германия никогда не была столь зависимой от экспорта, как сейчас, и такой эксперимент таит в себе смертельную опасность. А что Х.Флассбек думает о превращении зоны евро в «трансфертный союз», в котором финансово состоятельные страны вроде Германии могли бы длительное время поддерживать слабых? На его взгляд, это тоже иллюзия, во всяком случае – до тех пор, пока зона евро состоит из суверенных стран. Для чего слабейшие будут получать эту поддержку? Понятное дело, для того, чтобы иметь возможность покупать германские товары, зачем же еще? И при этом они будут вынуждены уступать германскому давлению. В случае с Италией и Францией такое развитие событий представляется совершенно немыслимым. Андрей ГОРЮХИН Хайнер Флассбек (63 года) изучал экономику в Саарском университете. С 1980 года был ассистентом в экспертном совете при правительстве ФРГ (группе «экономических мудрецов»). С 1986 года работает в Германском институте экономических исследований в Берлине. С 1990 года руководил там отделом конъюнктуры. После прихода к власти в 1998 году «красно-зеленого» правительства, пошел в политику. Занимал пост статс-секретаря в министерстве финансов, когда им руководил Оскар Лафонтен. С 2003 по конец прошлого года работал главным экономистом Конференции ООН по торговле и развитию (ЮНКТАД). Автор многих книг, последней из которых стала «Десять мифов о кризисе». №5(77), 2013

Изъять из обращения купюры достоинством в 500 евро рекомендуют авторы исследования, проведенного американским банком «Меррил Линч». Главный довод в пользу этого предложения состоит в том, что большинство денежных знаков такого достоинства не находятся в обращение, а ждут своего часа «под матрасами», а также попадают в руки преступных группировок. Наиболее популярны эти купюры в Испании, где, по оценкам, находится до четверти всей наличности в 500 евро. Испанцы прозвали эти лиловые бумажки «Бен Ладен» – как и бывшего главного террориста в мире: все про них слышали, но никто не видел. Считается, эти деньги имеют хождение преимущественно в нелегальных сферах бизнеса. В Великобритании, например, уже два года как нельзя получить такие денежные знаки при обменных операциях. «Пятисотки» – одни из немногих оставшихся в мире денежных знаков столь большого достоинства. В небольшом стандартном сейфике длиной 45 сантиметров в таком виде можно хранить до 10 миллионов евро наличностью! В 2000 году были изъяты из обращения купюры в тысячу канадских долларов. По оценке авторов исследования, денежные знаки такого большого достоинства особенно ценят воротилы теневой экономики и различных видов преступного бизнеса. Они также считают, что отказ от купюр в 500 евро может стать эффективным средством борьбы с уклонением от уплаты налогов. Светлана ФИРСОВА №5(77), 2013

По мере того, как аналитики оценивают риски распространения «кипрской болезни» на другие проблемные страны еврозоны, похвалы, хотя и сдержанной, заслужил другой остров со схожими финансовыми неурядицами – «изумрудный остров», Ирландия. Здесь доля банков, где вклады обеспечены гарантиями со стороны государства, сократилась на одну пятую. Капитализация банков выше, чем во многих других странах. Центробанк успешно убеждает частные структуры помочь ипотечным кредиторам: увеличить срок выплаты и на это трудное время брать с них только проценты без части основного долга. Это более чем актуально, потому что 15%, или каждый шестой из кредиторов не справляется с нагрузкой и уже просрочил свои выплаты. Неплохо поддерживают процесс оздоровления платежного баланса и традиционные экспортные товары: они практически не подешевели, что доказывает конкурентоспособность ирландского реального сектора. В феврале государство выгодно продало местную страховую компанию Irish Life канадским инвесторам и реструктурировало долг в 25 миллиардов евро. В апреле впервые за последние три года правительство разместило ценные бумаги на срок 10 лет на сумму в 5 миллиардов евро. По оценкам аналитиков из банка «Креди Сюисс», выделенные Ирландии в 2010 году «подъемные» дали свой эффект. К концу года, по прогнозам, страна сможет закрыть эту тему. Не всё, впрочем, так безоблачно. После схлопывания раздутого пузыря в строительном бизнесе все еще необходимо создать новые рабочие места. Финансовый сектор пока в два раза по своим авуарам превосходит ВВП. Бюджетный дефицит составляет 7,5%, это самый высокий показатель в ЕС. Потребуется сохранять режим жесткой экономии еще не менее трех лет, чтобы ужать дефицит до приемлемого уровня. При этом для того, чтобы уверенно расплачиваться с Европейским Союзом и Международным валютным фондом за кризисный кредит, экономика должна расти не менее чем на 2% ВВП в год. И здесь есть опасность, что последствия кипрского кризиса могут сказаться, если подорванное доверие к банковскому сектору в масштабах всей еврозоны приведет к замедлению темпов экономического роста. Однако прямое заражение «кипрской болезнью», по мнению аналитиков, Ирландии уже не грозит – она явно идет на поправку. Вадим ВИХРОВ №5(77), 2013

Почти чудодейственное возрождение турецкой экономики после падения в 2009-м кризисном году на 4,8% ВВП в последующие годы стало предметом изумления и зависти. Действительно, в 2010-2011 годах прирост ВВП составил 9,0% и 8,5% соответственно, что переместило Турцию на второе место после Китая среди стран-лидеров. Позитивная динамика сохраняется и сейчас, однако анализ питающих ее корней заставляет заподозрить, что существует опасность в недалеком будущем «схлопывания пузыря». Ерындж Елдан, профессор экономики из турецкого Университета Ясар (одно время преподавал в университетах штатов Миннесота и Массачусетс в США), провел сравнительный анализ роста ВВП и параллельно ему роста внешнего долга за последние пять лет. Картина вырисовывается следующая: в 2008 году ВВП составлял 742 миллиарда долларов США, в 2012-м – 786,4 миллиарда, а суммарный внешний долг в этом интервале увеличился с 281 336,8 миллиарда долларов. Таким образом, за пятилетку внешние заимствования выросли на 55,8 миллиарда долларов, а ВВП – только на 44,3 миллиарда. Тревожны два связанных с этим накоплением фактора. Во-первых, увеличивается доля краткосрочных займов, что предполагает необходимость быстрой отдачи денег вместе с набежавшими процентами. Во-вторых, растет дефицит платежного баланса: в 2010 году он составлял 46,8 миллиарда долларов, в 2011-м – уже 77,2 миллиарда (что превысило символически важный рубеж в 10% ВВП). При этом покрытие дефицита, установил профессор Елдан, обеспечивалось за счет портфельных инвестиций и того, что называют «нерегистрируемым притоком капитала». В природе этих «горячих» денег и заключена опасность: они представляют собой самый быстро перетекающий с одного финансового рынка на другой капитал, всегда нервно реагирующий на любые флуктуации и перемены, в частности, с обменным курсом валюты. Как подчеркивает Ерындж Елдан, именно наличие этих «горячих» денег приводит к «чрезмерной волатильности и неопределенности в реальном секторе турецкой экономики». Несмотря на высокие оценки, выставленные Турции иностранными, в основном американскими, рейтинговыми агентствами по всему капиталу, не стоит обольщаться, предупреждает профессор Елдан. В этом проявляются «политические преференции», а не оценки реального состояния экономики. Иначе бы пришлось брать в зачет то, что Турция постепенно оказывается в долгу, как в шелку, причем дни расплаты становятся все регулярнее. Скорее всего, Е.Елдан полупрозрачно намекает на то, что администрация Барака Обамы сделала ставку на премьер-министра Реджепа Тайипа Эрдогана для ведения своей большой игры на большом Ближнем Востоке, а это побуждает рейтинговые агентства ему подыгрывать, акцентируя внимание на «экономических успехах» и пренебрегая тем, что турецкий профессор называет «спекулятивным ростом». По его мнению, правильнее говорить о «медленно сдувающемся пузыре, подверженном непредсказуемым и спазмолитическим капризам рынков». Вадим ВИХРОВ №5(77), 2013

С приходом к власти Франсуа Олланда отношения между Германией и Францией, которые кое-кто в ЕС называл «осью Париж – Берлин», стали неуклонно портиться и довольно скоро дошли до нынешнего состояния, когда считать их «становым хребтом» Союза можно только в шутку. И сфера экономики здесь отнюдь не исключение, скорее наоборот: типичный пример того, что в двух ведущих столицах все хуже понимают друг друга. Не так давно Европейская Комиссия объявила: плохие перспективы экономического роста во Франции требуют того, чтобы ей был предоставлен дополнительный срок в два года, дабы довести дефицит до требуемых трех процентов. Но давление на социалистическое правительство продолжает нарастать: от него требуют проведения таких реформ, которые помогли бы вывести вторую по мощи экономику ЕС на подобающий ей уровень. Причем требуют не только немцы, но и заокеанские наблюдатели, тщательно отслеживающие процессы, происходящие в Старом Свете. Свою лепту в критику Франции внес вашингтонский Институт международной экономики Петерсона. В его исследовании, озаглавленном с изрядной долей провокационности – «Стала ли Франция периферийным государством?» – делается весьма нелицеприятный вывод: последние 20 лет эта страна провела в сладком сне, храня ненужный статус-кво, и проспала возможность провести остро необходимые реформы. Таково, во всяком случае, мнение автора исследования Якоба Функа Киркегора. Не слишком ли сильно закручено? Чтобы эмоционально подкрепить эту не бесспорную точку зрения, Киркегор вставляет в свою работу сцену из недавних переговоров по Кипру, проходивших в Брюсселе в конце марта. Министр экономики парижского правительства – Пьер Московиси – во время этих баталий якобы заснул сном праведника, и будить его пришлось предшественнице и нынешней главе Международного валютного фонда Кристине Лагард. Разумеется, Московиси опроверг этот коварный навет, причем с использованием современных технологий – в Твиттере. Но задача Киркегора – показать, как сильно уменьшилось влияние Франции в ЕС после начала кризиса – тем не менее, была решена. И как же автор это объясняет? В то время как Германия извлекла все возможные выгоды из довольно жестких и не особенно популярных реформ Герхарда Шрёдера, политический класс Франции неверно оценил воздействия введения евро и политическую динамику нынешнего кризиса. Оба консервативных предшественника Олланда – и Жак Ширак, и Николя Саркози – не сумели затормозить постепенный спад, начавшийся во Франции после подписания Маастрихтского договора 1992 года. «Да и социалист Олланд, заботящийся о достижении консенсуса, тоже, как кажется, не обладает политической волей, чтобы вступить против лоббистов и представителей различных заинтересованных группировок, ожесточённо блокирующих реформы», – пишет Киркегор. Выходит, что кого ни возьми – хоть правых, хоть левых – все они хотели бы сохранить нынешнее положение вещей, боятся уличных протестов и будут противостоять серьезным преобразованиям. Особенной критики автора удостаивается роль французских профсоюзов, государственных служащих и опекаемых государством отраслей промышленности. Они умело апеллируют к патриотическим чувствам, чтобы защитить свои политические и экономические интересы, считает автор. Но в чем же, собственно, с его точки зрения выражается французская периферийность? В непрекращающемся падении конкурентоспособности, в разрастании государственного аппарата, росте безработицы и увеличении бремени долгов и дефицитов до критического уровня. «Будучи неспособной ввести в действие политическую мощь и реформировать себя, в ходе кризиса Франция все больше подпадает под политическое определение периферийной страны зоны евро», – сетует автор, хотя и признает, что дела в республике идут все же не так плохо, как это было в последние годы в Греции, Португалии, Ирландии, Испании и Италии. Справедливости ради стоит признать, что похожую точку зрения до Киркегора высказывал известный экономист Нуриэль Рубини, утверждавший, что Франции грозит утрата доверия со стороны мировых финансовых рынков. Хорошо, с констатацией положения вещей вроде бы все ясно. А каковы же выводы? Того, что Франция подвергнется атакам на финансовых рынках Киркегор почти не опасается: Германия в случае необходимости никогда не даст ближайшего партнера в обиду. Но в этой вере в то, что партнер придет на выручку, и таится серьезная опасность. Надежда на «старшего брата» порождает успокоенность и лишает осознания того, что реформы делать все равно придется, потому они неизбежны и необходимы. Альтернатива преобразованиям только одна – продолжающаяся стагнация, а затем – неостановимый спад. Да, реформы потребуют серьезных усилий, но это должно быть сделано, поскольку лежит в интересах самой Франции и в интересах всей Европы, полагает учёный. К слову сказать, в этом его поддерживает член Европейской Комиссии Олли Рен, курирующий вопросы валютного союза. Он считает, что прежде всего в реформировании нуждается окостеневшее трудовое законодательство и пенсионная система, не соответствующая требованиям времени. Кроме того, Рен призвал Францию провести дальнейшую либерализацию ее рынков. Призывы к реформам раздаются и внутри страны. Недавно десять авторитетных французских экономистов опубликовали в прессе обращение к президенту, в котором они потребовали ускорения насущных, по их мнению, реформ. Андрей НИЖЕГОРОДЦЕВ №5(77), 2013

После 2015 года, когда должно вступить в силу правило автоматического обмена банковской информацией внутри ЕС, в Люксембурге будет вынуждена закрыться примерно половина банков. Такое мнение высказал Ален Штайхен, крупнейший в этой стране адвокат, специализирующийся на налоговых проблемах. По его оценке, после отказа от ныне действующей системы сохранения банковской тайны, в Люксембурге выживут не более 60-70 банковских учреждений, работающих с частными вкладами. Пока в стране насчитывается 141 банк, из которых 120 работают с частниками. Выступая на конференции в столице великого герцогства, он выразил уверенность, что значительная часть нынешних клиентов этих банков заберут свои вклады. «В результате многие из них лишатся критической массы денежных средств, которые позволяют им работать», – сказал адвокат. Ассоциация люксембургских банков и банкиров полагает, что эти финансовые учреждения распоряжаются частными вкладами в размере 300 миллиардов евро. Около половины этих денег происходят из других стран ЕС, но не задекларированы владельцами в их налоговых органах. Размеры таких вкладов, считает А.Штайхен, колеблются между 100 тысячами и 500 тысячами евро. Когда в Люксембурге начнет действовать автоматический обмен банковской информацией с другими странами ЕС, большую часть этих вкладов их держателям придется оттуда вывести. Андрей СЕМИРЕНКО №5(77), 2013

Название этой компании – «Прокон» – известно миллионам жителей Германии. Активная, если не сказать агрессивная, рекламная кампания, обещала им много приятных вещей. Скажем, производство экологически чистой электроэнергии, что само по себе выглядит как немалое благо. Да еще тем, кто готов поучаствовать в этом процессе своим трудовым евро, клялись выплатить неплохие доходы на вложенный капитал – минимум 6%, а то и вовсе 8%. Эффективность этих рекламных уговоров можете оценить сами: в «Прокон» поверили 60 тысяч немцев. А денег набралось в результате больше миллиарда евро. Вот жаль только проценты сейчас «лидер рынка», как называет свое детище его шеф Карстен Родбертус, не платит. Не подумайте, что речь идет о какой-нибудь банальной пирамиде. Нет, вопрос ставится иначе – насколько серьезна бизнес-модель, с помощью, которой бывший бухгалтер из Гамбурга еще в 1980-х годах решил, как он сам утверждает, изменить мир. Во всяком случае, на господина Родбертуса сейчас накатывается волна исков о возмещении ущерба в сумме почти в 8 миллионов евро. Их подали клиенты и бывшие вкладчики. А любекская прокуратура решила заняться этим делом вплотную, начав следственные процедуры. Теперь основатель «Прокона» чувствует себя окруженным кольцом недругов, с которыми он готов сражаться до победы. Для него вопрос стоит так: «Прокон» – его любимое детище, которому он отдал десятилетия труда, и во главе компании может стоять только он. В собственном изложении история его успеха выглядит очень кинематографично. Еще в прошлом веке он арендовал в нижнесаксонской провинции земельный участок, на котором поставил две свои первые «электромельницы». В средине 1990-х годов в Итцехоэ, в получасе езды от Гамбурга, он создал главное детище – «Прокон». Дела шли успешно, фирма росла. Потом последовали приобретения долей в других компаниях. Одна из них изготавливала дизельное топливо из рапса, другая делала деревянные поддоны – товар, на который всегда есть спрос… Есть спрос и на эту прекрасную историю, изложение которой Карстен Родбертус довел до полного совершенства. Еще бы! Повторять её перед разными аудиториями по 70 раз в год, так волей-неволей отполируешь до блеска все детали своего рассказа. Как правило, его вступления собирают аудиторию человек в 300 – папы и мамы, дядюшки и тётушки, бабушки и дедушки… Простые немцы, которые искренне хотят вложить свои кровные в «зелёное» будущее отчизны. Неординарный способ финансирования деятельности своей компании! А что, много отыщется в Германии банков, где дают коммерческий кредит под 6%? Вот то-то же… Немецкие журналисты утверждают, что одно из любимых слов господина Родбертуса – «транспарентность». Он всегда многократно использует его применительно к своим встречам с вкладчиками, подчеркивая свободный и открытый характер таких собраний, неизменно завершающихся тем, что банковские счета «Прокона» пополняются заметными суммами. Но куда только исчезает вся эта открытость, когда речь заходит о том, как эти средства расходуются! Нет, никто ничего не скрывает, как вы могли такое подумать? Вот вам, пожалуйста, брошюры, в которых приведена масса цифр на любой вкус, вот вам Интернет-сайты, где вы можете обогатить свою память еще большим количеством информации. Но если вы думаете, что все эти знания хоть как-то помогут составить представление о финансовом положении «Прокона», то вы чудовищно заблуждаетесь. Да что там вы или я? Взять хоть профессора Йорга Бетге, автора 500 публикаций и книг, посвященных проблемам составления балансов компаний. Так вот, этот человек, руководящий фирмой, специализирующейся на анализе подобной документации и составлении соответствующих экспертных заключений, вынужден был признать: на основании представленных данных сделать вывод о финансовом состоянии «Прокона» решительно невозможно! Вы не забыли, что господин Родбертус начинал свою карьеру как бухгалтер? Да нет, ни на что я не намекаю, а просто хочу напомнить, что профессия эта в высшей степени творческая. Если, конечно, освоить её должным образом... По мнению профессора Бетге, структура «Прокона» построена таким изящным образом, что состоит она из множества отдельных компаний, каждая из которых вроде бы предоставляет данные годового баланса. Но все эти «конторы Никанора» заключают сделки между собой, причем не по рыночным ценам, а по трансфертным. И в результате каждая из них работает, вроде бы, с прибылью, но, сколько там реальных денег, а сколько – воздуха, понять никак нельзя. Словом, следы заметали опытные мастера, с чем их и можно поздравить: чистая работа. Понимая шаткость своей позиции, глава «Прокона» признает, что иметь в его составе сотню отдельных компаний – это все же чересчур. Поэтому он заверяет, что сейчас их осталось только 5 и за 2012 год «Прокон» готов будет отчитаться в соответствии с общепринятыми стандартами, чтобы даже профессор Бетге остался доволен. Может быть, может быть… Пока же вкладчикам этой компании предлагается верить, что все идет как надо. Обычная ситуация для серого рынка капитала. Особо недоверчивые могут проехаться по тем местам, которые им известны только по рекламным проспектам, и посмотреть, как там обстоят дела, поговорить с людьми, перед которыми Родбертус представал в ином свете. Совсем не в таком как перед теми, кто доверил ему свои 15 тысяч евро – такова средняя сумма вклада в «Прокон». Разумеется, таких желающих практически не находится. Поэтому указанным путем пришлось пойти германским журналистам. Результат оказался не сильно обнадеживающим. А точнее – во всех трех сферах деятельности у компании налицо немалые проблемы. В том числе и в главной – строительстве и эксплуатации ветроэнергетических парков. Даже те из них, у которых дела идут вроде бы неплохо, работают хуже, чем можно было ожидать. Выполнение плановых показателей, не говоря уже об их превышении, встречается крайне редко. До конца 2008 года 22 из 31 германского ветроэнергетического парка не выполняли тех показателей, которыми Родбертус так ловко приманивает новых вкладчиков. Шесть из этих парков производили на 15% меньше электроэнергии, чем указывалось в калькуляциях. Это не какая-то закрытая информация, таковы данные самого «Прокона». Один из вкладчиков, который дал себя труд заняться подсчетами, пришел к выводу, что на счетах компании должно не хватать около 40 миллионов евро. Он обратился к другим инвесторам – в 2009 году. Реакция сотрудников господина Родбертуса была моментальной: сопоставимые цифры срочно и бесследно исчезли из Интернета. Новых пока так и не появилось… Примерно в это же время у Родбертуса начались неприятности с некоторыми из инвесторов. Они тогда пребывали в статусе «ограниченно ответственных вкладчиков коммандитного товарищества», то есть могли участвовать в принятии решений на общих собраниях. Родбертус изменил это положение, выдавив всех «коммандитистов», с тех пор прав у вкладчиков никаких нет, они имеют лишь свою долю в прибылях. Если таковые у компании появляются. Ну, а на нет, как говорится, и суда нет. Рискованно? Еще бы! Ведь если дело дойдет до банкротства, то тем, кто называется инвестором, но имеет только «генуссрехте» – право на участие в прибылях или на долю в случае ликвидации – платить станут в последнюю очередь, по остаточному принципу. Сперва свое получат банки, производители ветрогенераторов и энергетических установок, сотрудники компании, а там уже и доверчивые вкладчики. Весь вопрос в том, хватит ли у Родбертуса денег, чтобы расплатиться со всеми? Вернер Дальдорф, который помимо статуса налогового консультанта имеет еще и многолетний, продолжительностью свыше двух десятилетий, опыт руководителя ветроэнергетического парка, оценивает ситуацию так. Если на протяжении ряда лет ваши «электромельницы» выдают не больше 80% от запланированного объема производства энергии, то банкротство из призрачной угрозы превращается в осязаемую реальность. Но беда еще и в том, что недостаточные объемы производства энергии – только часть проблемы «Прокона». Сейчас у него возникли большие трудности со строительством новых парков. Уже давно в Мекленбурге – Передней Померании, Бранденбурге и Нижней Саксонии должны были бы вращаться лопасти новых электрогенератров. Ну, или хотя бы возвышаться строительные краны, с помощью которых возводятся эти высоченные башни, увечанные «яйцом с лопастями». Их можно было бы ожидать увидеть в Барнсторфе, в Ифене или в Офельгённе. Можно бы, да вот нет там ничего похожего, хотя эти локации чрезвычайно важны для «Прокона». Скажем, в Ифене – небольшой померанской деревушке с 200 жителями, расположенной неподалеку от польской границы – два года назад должно было начаться строительство 25 мощных ветроэнегетических установок. Пока, по свидетельствам очевидцев, поля пусты и горизонт чист. Если не считать нескольких буренок, уныло слоняющихся по краю площадки – грязной и заброшенной. Дело в том, что местная община резко против создания парка на её землях и, что самое главное, сумела отстоять свою позицию в суде. Так что пока вопрос остается полностью открытым. В нижнесксонском Барнсторфе должны были построить парк из 10 генераторов. Но получением должных разрешений почему-то не озаботились. Во всяком случае, заместитель бургомистра не в состоянии объяснить то таинственное упорство, с которым «Прокон» продолжает на своих Интернет-сайтах числить местные земли в ряду принадлежащих ему строительных площадок. Никакого энергопарка там не было, нет и не будет, уверяет он. В Офельгённе, что в часе езды от Барнсторфа, планировалось создание двух парков с общим число генераторов в 24 единицы. Но и этого, по словам местного бургомистра, тоже не будет: жители категорически против. Они предпочитают, чтобы на этом прибрежном поле вместо «электромельниц» оставались белозобые казарки и чирки-свистунки. Это не специально подобранные негативные примеры – Родбертус очень любит обвинять прессу в предвзятости и преувеличениях – а лишь демонстрация того, как в «Проконе» распоряжаются деньгами, полученными от вкладчиков. В апреле 2012 года на Интерет-сайте компании можно было узнать, что в три упомянутых проекта уже вложено 27 миллионов евро. Результат? Вы его уже знаете… При такой работе едва ли стоит удивляться тому, что за минувший год в Германии «Прокону» не удалось подключить к сети ни единственного генератора. А их должно было быть целых 24! Не говоря уже о том, что, начиная с 2012 года, общее число введенных в строй генераторов должно было составить 84. Реальность такова: последний построенный «Проконом» парк был завершен в июне 2011 года, то бишь, два года назад. Для новых мощностей теперь на Интернет-сайтах указаны новые сроки ввода, причем без точных привязок – «после 2013» или «после 2015». Но планов – громадьё! Общее число генераторов – 108, парков – 14, суммарная мощность – 315 мегаватт. Достаточно для снабжения электроэнергией 190 тысяч домохозяйств. По сути дела – целого города вроде Мангейма. В этой отрасли действует эмпирически выведенное правило: кто хочет построить десять ветроэнергетических парков, должен спланировать не меньше ста. Дело в том, что в ситуацию всегда могут быть привнесены различные неожиданные обстоятельства. Скажем, конкурент предложит крестьянам большую сумму за арендуемую у них землю. Или люди в самый неожиданный момент упрутся: не хотим никаких парков – и баста! Но именно в сфере планирования у «Прокона» возникает большое число трудностей. Дело в том, что 8 лет назад Родбертус расстался со своим прежним партнером, и тот основал собственную ветроэнергетическую компанию. Но при этом переманил к себе десятка три весьма квалифицированных работников, в первую очередь плановиков и проектировщиков. Вот от этой потери «Прокон» не сумел оправиться до сих пор, уверяют знатоки отрасли. Но обо всех этих проблемах, естественно, не сообщается ни в рекламных флаерах, ни на сайтах, ни во время встреч с потенциальными инвесторами. Там предпочитают говорить о том, что солнце, ветер и биомасса – источники экологически прогрессивной энергии будущего и вложения в её производство принесут гарантированную прибыль, Неудобные вопросы о том, что будет делать «зелёная» электроэнергетика, если государство прекратит субсидировать её в нынешних масштабах, в беседах с инвесторами тоже предпочитают не обсуждать. Зато там могут привести в пример приобретение Родбертусом маслобойного завода в Магдебурге. Произошло это давно, еще в 2010 году. Предпринимателя не остановило даже то, что рынок биодизельного топлива уже не один год сталкивается с серьезными трудностями. Достаточно сказать, что убытки магдебургского предприятия в 2011 году составили вполне весомую цифру в 21 миллион евро. Но это не помешало Родбертусу вложить в расширение завода еще 70 миллионов евро. Пока новый дорогущий пресс с декабря прошлого года простаивает. В этом, правда, есть доля вины и Европейской Комиссии, которая потребовала от немецких аграриев дополнительных лицензий на выращиваемый ими рапс. Но, так или иначе, завод не даёт продукции, потребители рапсового шрота – выжимок, идущих на корм скоту – вчиняют иски за не поставленный в соответствии с контрактом товар. Исковые требования составляют уже около 7 миллионов евро. Но для рекламных бесед это тоже не тема. Ведь и это направление деятельности «Прокон» тоже не выглядит особенно процветающим. Но может быть третий «кит» на котором должно покоиться благополучие компании, поможет выдержать все напасти? Ведь 30 тысяч деревянных поддонов в день – это не шутка. К тому же компания купила в Румынии лес на корню и сырьем должна быть обеспечена в достатке. Плюс к тому, на каждом собрании инвесторов вам расскажут, что строятся 2 тепловых электростанции, которые будут использовать биомассу, образующуюся в качестве отходов деревообделочного производства. Однако именно с этими станциями и возникла серьезная сложность. Дочерняя компания «Прокон» в Торгау, управляющая деревообделочным предприятием, сгоряча начала строительство станций, не имея на руках необходимые разрешения. Местным властям не оставалось делать ничего, кроме того, чтобы остановить стройку. Убытки компании сейчас составляют 60 тысяч евро в сутки. Воля ваша, но на флагмана промышленности будущего это предприятие пока явно не тянет. Пусть даже Родбертус вложил в него около ста миллионов евро. Но самый главный вопрос, который пока остается без ответа, звучит так: можно ли объяснить все вышеозначенные провалы одним только неблагоприятным стечением обстоятельств или всё же это пороки определённой бизнес-модели, которую хочется назвать скорее агрессивной, чем успешной? Во всяком случае, специалисты, внимательно изучавшие балансы «Прокона», уверены, что расплатиться с долгами и с инвесторами без того, чтобы не продать какие-то из своих действующих ветроэнергетических парков, компании не удастся. Дыру примерно в 31 миллион евро можно заткнуть с помощью бухгалтерских ухищрений, но расплатиться с теми, кому нужны реальные деньги, это никак не поможет. На что же «Прокон» намерен сделать ставку в этой непростой ситуации? На испытанное средство – сбор денег с добровольных участников встреч с вкладчиками, на привлечение тех, кто проникнется перспективами, открывающимися в рекламных роликах и так далее. На рекламу компания средств не жалеет, в это вложены многие десятки миллионов евро. Но и собрать Родбертус намерен более чем внушительную сумму, в десять раз превосходящую прежний «урожай». А именно – десять миллиардов евро. Надо заметить, такая искренняя убежденность в том, что доверчивым людям в Германии никогда переводу не будет, просто вызывает оторопь. Вот только куда девать такую прорву денег господин Родбертус еще не придумал. Да и то сказать, чего там думать, трясти надо! Сергей ПЛЯСУНОВ №5(77), 2013

Жители Бельгии провели в 2012 году больше времени в автомобильных пробках, чем граждане других стран ЕС. За год они потеряли на это 59 часов, что, впрочем, на 12% меньше, чем годом ранее. Второе и третье место разделили их соседи – голландцы (52 часа), а также немцы и французы (по 37 часов). Такие данные содержатся в ежегодном докладе, подготовленном компанией Инрикс, специализирующейся на анализе транспортной информации. Среди городов бельгийская столица также заняла первое место по загруженности своих дорог: брюссельцы провели в пробках 83 часа. На втором месте – бельгийский же город Антверпен (77 часов), затем идут Лондон (72 часа) и Роттердам (71 час). Авторы исследования рассмотрели положение не во всех странах ЕС, а только в 17-ти. Они также констатировали общую тенденцию к сокращению вынужденных простоев водителей на дорогах. Однако особой радости это у авторов не вызвало, поскольку вызвано не улучшением дорожного движения, а последствиями экономического кризиса, в результате которого люди просто стали меньше пользоваться машинами. Не случайно наиболее заметное снижение перегруженности на дорогах отмечено в странах, которые больше других поражены кризисом: в Португалии (-50%), Испании (-38%), Италии (-34%), Венгрии (-24%). Всего же этот показатель снизился в 2012 году на 18%, что сопоставимо со снижением покупательной способности европейцев, сократившейся за этот период на 13,6%. Светлана ФИРСОВА №5(77), 2013

В Италии, одной из самых автомобилизированных стран мира, по дорогам циркулируют не менее 150 тысяч машин, которых как бы не существует в природе. Дело в том, что их владельцы никогда не обременяют себя ежегодным налогом, а тем более – штрафами, и не раскошеливаются за проезд по платным дорогам. Отсутствуют у них и страховые полисы. Эти автомобили, как показал длительный рейд дорожной полиции (в её сети попали даже «Роллс-Ройсы» и «Феррари»), зарегистрированы на подставных людей, фальшивые удостоверения личности или на фирмы-призраки. Попутно стражи порядка выяснили, что особенно часто такими машинами пользуются представители преступного мира. №5(77), 2013

Авторитетное жюри объявило в Лондоне 50 лучших ресторанов мира по итогам конкурса, проведенного журналом «Ресторан». Победителем стало заведение «Сельер де Кан Рока», которое принадлежит трём братьям по фамилии Рока из города Жирона в испанской автономной области Каталония: шеф-повару Жоану, кондитеру Жорди и сомелье Жозепу. Совместными усилиями каталонцы сместили с верхней ступени пьедестала почёта победителя трёх последних лет – кудесника кухни из Дании Рене Редзепи и его ресторан «Нома». Теперь датчанин вынужден довольствоваться вторым местом, возможно, из-за громкого скандала: несколько месяцев назад в его заведении получили пищевое отравление сразу более 60 человек. Третье место по праву, как считают многие гурманы, завоевал итальянец Массимо Боттура из Модены (ресторан «Франческана») – признанный мастер в искусстве сочетания традиционных блюд с модными сегодня. Звание лучшего шеф-повара в мире среди женщин, присуждаемого компанией «Вдова Клико», удостоена итальянка Надиа Сантини из ресторана «Даль Пескаторе» (город Мантуя). В прошлом году «королевой кухни» была Элена Арзак из испанской автономной области Страна Басков. Подобные международные конкурсы служат прекрасной рекламой их победителям, хотя сами участники жюри признают необъективность своих предпочтений. Ведь, как гласит пословица во многих языках, «На вкус и цвет товарищей нет». Особенно – среди гурманов. Андрей АСТАХОВ №5(77), 2013

Необычный способ борьбы с должниками государственной казны предложило правительство Греции. Сначала был проведен закон, согласно которому лица, не выплатившие государству положенные по той или иной причине суммы денег, могут быть заключены под стражу сроком до года. Минимальный порог устанавливался в 5 тысяч евро. Но как сделать так, чтобы такая угроза стала реальной в условиях переполненности греческих тюрем и отсутствия средств на ее расширение? И как сделать так, чтобы за, по сути, небольшое финансовое нарушение, не помещать людей в одну среду с закоренелыми уголовниками? Министр юстиции Костас Карагунис нашел выход из положения. Выступая в парламенте, он предложил переоборудовать для неплательщиков одну из бывших учебных баз греческой армии, расположенную в провинции Аттика. С одной стороны, будет использоваться уже имеющееся помещение, а, с другой – сама тюрьма окажется не столь жестокой, зато реальной. Греки сначала не поверили в серьезность этой инициативы: мол, правительству в нынешних условиях приходится выдумывать всякое, чтобы собрать недоимки и пополнить пустую казну. Но нет: министр подтвердил решимость довести свою инициативу до конца. Валерий ВАСИЛЬЕВСКИЙ №5(77), 2013

В последние годы средняя продолжительность жизни в странах ЕС возрастает на три месяца ежегодно. Таковы результаты исследования, проведенного французским Национальным институтом здравоохранения и медицинских исследований. В настоящее время европеец 65 лет может дожить до 83 лет (если это мужчина) и до 86,4 года (если это женщина). С 2005 года продолжительность жизни у «двадцати семи» выросла более чем на год. При этом рост средней продолжительности жизни достигается теперь не за счет снижения детской смертности, которая давно находится на минимальном уровне, сколько за счет удлинения жизни после 65 лет. Исследователи впервые постарались обратить внимание не только на цифры, но и на смысл, который за ними скрывается. Их интересовал не просто средний срок жизни, но и ее качество. Они хотели выяснить, чувствуют ли себя физически пожилые европейцы хорошо или плохо. Оказалось, что за прошедший период увеличился срок жизни, когда люди ощущали себя физически здоровыми. Этот срок с 2005 года вырос на 1,5 года для мужчин, на 1,6 года для женщин. Но одновременно с ростом продолжительности жизни увеличилось и число лет, которые люди живут с хроническим заболеванием: на 1,6 года для мужчин и на 1,3 года для женщин. «Жители стран ЕС больше говорят об ограничениях активности в пожилом возрасте и годах жизни с хроническими заболеваниями, – приводит газета «Монд» слова директора исследования Мари Робин. – Однако этот период больше не в такой степени сопровождается ощущением плохого состояния собственного здоровья. Просвещение и популяризация медицинских достижений приводит к тому, что некоторые хронические заболевания, например, диабет или повышенное кровяное давление, не воспринимаются больше как фатальный гандикап, как происходило раньше». Проведенное исследование, однако, не стало исчерпывающим для «двадцати семи» по состоянию с 2005 года. Как оказалось, не все страны ЕС располагают статистическими данными и системой учета, позволяющими точно установить эволюцию в области здравоохранения. Так, Болгария и Румыния являются членами ЕС лишь с 2007 года. Андрей СЕМИРЕНКО №5(77), 2013

Неожиданную полемику вызвало во Франции, казалось бы, безобидное намерение министра высшего образования Женевьевы Фьоразо разрешить, в духе современной глобализации, преподавание во французских вузах на иностранных языках. Однако её законопроект, уже одобренный правительством, вызвал бурю возмущения в академических и интеллектуальных кругах Пятой республики. Причём нападают на потенциальное новшество не только правая оппозиция, но и многие деятели правящей Социалистической партии. Очевидно, что под «иностранными языками» критики усматривают, прежде всего, вездесущий английский, а он – главный конкурент французского в Европе и за её пределами. Противники этой меры не воспринимают всерьёз аргументы министра: необходимость для высшего образования идти в ногу со временем и привлекать на платное обучение как можно больше иностранных студентов. Французские филологи и прочие учёные мужи – ревнители национального языка и культуры – отвечают: иностранная молодёжь должна обучаться во Франции на языке Пруста и Флобера. Точка! А модный современный писатель даже обвинил Женевьеву Фьоразо в нарушении конституции, поскольку одна из статей Основного закона гласит, что «официальным языком Республики является французский». Известный философ, преподаватель Сорбонны Жан-Люк Марион делает радикальный вывод: «Перейти к преподаванию на английском языке означало бы для французов отказаться от интеллектуальной независимости». Впрочем, некоторые парижские интеллектуалы не без иронии вспоминают, как перед открытием Диснейленда близ столицы кое-кто называл этот парк развлечений «культурным Чернобылем». Но катастрофы до сих пор, к счастью, не произошло… Андрей СМИРНОВ №5(77), 2013

Исправление нравов целой нации всегда считалось проявлением мессианского начала в любом политическом лидере. Этого начала предостаточно у турецкого премьера Реджепа Тайипа Эрдогана (см. «Папа Тайип», №6(56), 2011), который взялся за похвальное начинание – создать нацию трезвенников. «Чтобы появилось здоровое поколение, учил меня мой дедушка, нужно сделать «айран» национальным напитком», – сказал премьер Эрдоган на встрече с предпринимателями-мусульманами. Айран, как гласит дефиниция, – получаемый при помощи молочнокислых бактерий продукт, родственный кефиру, весьма распространенный у тюркских (и не только) народов. Объясняя свой давно уже начатый «крестовый поход», как это назвала парижская «Фигаро», против веселящих напитков, Папа Тайип, лидер умеренных религиозных консерваторов, заявил, что «употребление алкоголя как образ жизни не приносит никаких благ для общества, напротив, наносит только вред». В целом эффект от антиалкогольной кампании, начатой сверху, впечатляющий. Не чета провальным попыткам в СССР в горбачевскую перестройку обуздать повальное пьянство. Центр социально-экономических исследований при Университете Бахчешехир установил, что в Турции после решительных мер властей употребление алкоголя с 2003-го по 2008 год сократилось на треть. Едва ли не главная причина – высокие акцизы. Бутылка «ракы» (анисовой водки) в ресторане стоит 35 евро и больше. К тому же во многих городах сократилось количество торговых точек, где можно приобрести алкогольную продукцию. В 2012 году в городе Афион местные власти даже ввели запрет на любое распитие в публичных местах, в том числе в ресторанах, однако судебная власть отменила это решение. Крупнейшая в Европе авиакомпания «Турецкие авиалинии» душевно откликнулась на призыв премьера Эрдогана. Она изъяла из полётного меню алкоголь на восьми своих маршрутах по Ближнему Востоку. Ходят слухи, что даже на рейсах из России и в Россию вино могут заменить апельсиновым соком… Между тем, стоит взять на заметку: для самих турок воздержание от алкоголя не составит особого труда. По оценке государственной статистической службы «Туркстат», в стране число «пьющих», то есть употребляющих алкоголь, – не более 15%! А значит, 85% турок – трезвенники. Будь у Эрдогана придворный поэт в стиле Маяковского, мог бы родиться задорный лозунг: «Все, кто пьют «ракЫ», – точно дуракЫ». Вадим ВИХРОВ №5(77), 2013

ЦИКЛ «МОНДОРФ» Не умеют в Европе радоваться жизни. Только и делают, что хнычут и жалуются. На удушающую безработицу. Переставшую расти заработную плату. Застой в экономике. Ухудшение делового климата. И на испортившийся обычный. С холодами. Дождями. Запоздалой весной. В общем – на все, что угодно. Странно. Ведь у европейцев такие классные правители. Один лучше другого. Одна Ангела Меркель чего стоит. Правой рукой поставила Германию в центр Европы, левой – весь континент взнуздала. А Дэвид Камерон – любое пожелание народа готов выполнить. Надоел народу Европейский Союз – пожалуйста, сразу пообещал референдум о выходе из него провести. Где-то поближе к 2017 году, правда, но ведь пообещал. И воинственный Франсуа Олланд, прославившийся победой над туарегами в Мали и скрытностью правящей верхушки у себя на Родине, какой молодец. Заверил, что до конца года справится со стагнацией, дефицитом бюджета и безработицей, и ведь справится. Не завтра, так послезавтра. Не послезавтра, так через год. Или два. Но к следующим президентским, о чем говорил, обязательно сделает. Так что напрасно народ ропщет. Неправильно. Забыл, видать, как в былые времена случалось. Здесь же на пространстве, которое впоследствии Европами нарекли. … В огромном диком Лесу, ветхозаветном, бескрайнем и неухоженном, подошло время в очередной раз царя зверей выбирать. Собрались обитатели и промеж себя совещаются, как лучше поступить. Осла однажды уже выбирали. Однако как-то не очень получилось. Столько он в Лесу дров наломал, что его уши до сих пор из всех безобразий торчат. Носорог, отбыв на престоле срок, по себе тоже не слишком хорошую память оставил. Сколько своих перетоптал – жуть. Что не по нему, сразу глаза кровью нальет, голову опустит, рог вперед выставит, и давай на людей бросаться. Попугая тоже уже выбирали. Но нет. Не то. Только и делал, что день-деньской чужие слова повторял. Своего же ничего придумать не мог. Вреда, правда, надо отдать должное, немного принес. Но и сделать ничего путного у него не вышло. Трепетную лань как-то попробовали. Однако и с ней осечка вышла. Как она сразу умчалась куда-то вперед, наверное, в даль светлую, так ее больше никто и не видел. В общем, посудили-порядили звери, а потом из всех зол решили меньшим ограничиться. От кандидатур зайца, лисицы и гадюки, которых одно время уже почти все во главе государства видели, по зрелым размышлениям все же отказались. Остановились на Льве. Дескать, ну и что, что Лев. Мало что там, в истории приключалось. Сейчас не те времена. Пускай Родине послужит. Пусть проявит себя. А вдруг помимо стати королевской да гривы холеной, у него что-то еще за душой имеется. Выбрали, значит, Льва и успокоились. Лев тоже особенно к себе внимания не привлекал. Спустился со своего места прежнего на пригорке солнечном и на престол перебрался. И всё. Отдыхать стал и почестями наслаждаться. С ними все обстояло как нельзя лучше. И красочные. И разнообразные. Однако через какое-то время, как проголодался, пустые почести ему надоели, и он обед себе потребовал. Только никаких трапез предусмотрено не было. Ему так и объяснили. Мол, какого хрена. Трон есть. Паланкин есть. Одёжек царственных и церемоний до черта. Куда же больше. Какой еще обед? Осерчал Лев и всех тех, которые ему дулю по-глупости показали, взял и задрал. Себе в удовольствие. И чтобы червячка заморить. Остальным в назидание. Тут же, как по мановению волшебной палочки, все устроилось наилучшим образом. Все закрома Льву провиантом забили на 10 лет вперед. Хочешь это – милости просим. Другое – извольте. Третье – само собой. Ну, Лев на этом снова успокоился и, как со многими до него случалось, в спячку впал. Только не тут-то было. Приближенные ему уши покусывают и забыться не дают. Дескать, о нас подумай. Мы тоже хотим. Ладно, задрал Лев по указке еще кого-то и приближенным раздал, чтобы не зудели и ему, не переставая, рассказывали, какой он поджарый, сильный, дальновидный и необыкновенный. А чтобы лишний раз его не тревожили, выдал им охранную грамоту, дабы и они, когда припрет, себя потешить могли. Устроилось тем самым в диком Лесу всё по гамбургскому счету. Правитель на лаврах почивает. Приближенные в свое удовольствие деревья, за которыми ничего не видно потому, что ничего не осталось, растаскивают, да с других по три шкуры дерут. А те, с которых дерут, радуются, что не по семь, как в былые времена, и им что растаскивать, тоже перепадает. И всё бы хорошо, да только однажды посмотрели звери окрест себя, а дикого Лесу-то с гулькин нос. Еще чуть-чуть и ветхозаветный, бескрайний и неухоженный совсем сведут. По листику, по веточке, по кустику – почти всё растащили. Дрожат они, ветрами продуваемые со всех сторон, и думают, что теперь будет. Но Лев не растерялся. Говорит, и не такие невзгоды преодолевали. Не расстраивайтесь. Всё будет тип-топ. Позвал к себе одну группу царедворцев и велел из казны зачерпнуть, служивых привлечь, пни выкорчевать и новые рощи, дубравы да ельники заложить. Чтобы снова дикий Лес встал. Другую призвал, дал черпануть и наказал норы копать и берлоги стильные обустраивать. Чтобы с жильем проблем не было. И элитным, и доступным. Любым. Третью организовал, тоже дав черпануть, и поручил из-за кордона ученых, архитекторов, дельцов и кого угодно выписать. Чтобы все в диком Лесу не хуже, чем у других сделалось. Еще какое-то время проходит, Льву докладывают. С провиантом-то беда. Часть его мыши погрызли. С кем-то чем-то поделиться пришлось. Плюс усушка-утруска. В общем, кранты. Провиант-то заканчивается. Надо бы приближенных подстегнуть. Тут уже не до обходительности и соблюдения приличий. О самом заветном, сокровенном, жизненно необходимом речь пошла. Пора экстраординарные меры принимать. Иначе никак. Да у Льва в колоде джокер припрятан. Послал он старую гвардию, самую надежную, и иже с ней достоверно выяснить, что с выполнением поручений делается. Те разведали и докладывают. Так, мол, и так, первая группа приближенных ряхи отрастила – больно смотреть. Заначку всю куда-то подевала. А деревьев насадила – слезы. Да и какие деревья – одни ивы плакучие, с которыми в обнимку только рыдать можно. Вторая группа, похоже, что-то напутала. Вместо того чтобы норы рыть и берлоги обустраивать, себе виллы, коттеджи да замки на берегу Чужого моря поставила. Немного возвела – но от дикого Леса подальше. На них соответственно зачерпнутое ушло. Представители третьей было приглашать стали, да только вместе с их деятелями быстро убедились, что приглашать-то некуда. Поэтому от этой пустой идеи отказались и сами ездить стали. Не пропадать же выделенному. Хоть какая-то польза от денежек да будет. Зарычал Лев зверским рыком, какого давно в диком Лесу не слыхивали, и собрал всех приближенных ответ за содеянное держать. Мол, поиграли, порезвились, попраздновали на пиру жизни. Только не все веревочке виться. Час истины настал. Собрал, вгляделся и обомлел. Когда только на престол взбирался, зверья всякого было видимо-невидимо. Всякого разного. Тут тебе и хищники, и парнокопытные, и пернатых тысячи видов. Поджарые. С глазами лучистыми. Со щечками запавшими. А сейчас вокруг одни лишь глазки узенькие, заплывшие, и пятачки раздавшиеся, да с язычков раздвоенных ядовитая слюна капает. Почесал Лев лапой у себя за ухом, и до него дошло то, что другим уже давно ясно стало. Всё. Допрыгались. С такими силами каши не сваришь. Поскреб он по сусекам и вместе с гвардией сам к Чужому морю теплому подался. Благо, было куда. Дикий Лес же ветхозаветный, где одно время правил Лев – царь свиней, так с тех пор никому отыскать и не удалось. Остался он загадкой истории. Пришли ему на смену иные цивилизации, к открытому пространству привычные. А о былом идеалисты красивые легенды выдумали. Типа ушедшей под воду Атлантиды. Про Атлантиду – это, конечно, красиво. Однако, памятуя о диком Лесе, советовал бы все же европейцам побольше нынешних правителей ценить. Не ровен час… © Н.И. ТНЭЛМ №5(77), 2013

Финансовый кризис вынуждает многих итальянцев изменять привычки. Даже, порой, отказываться от традиционной чашечки чёрного кофе, цена которой в популярных барах и кафе перевалила за один евро. Но тут на помощь страдальцам поспешили – не от хорошей жизни! – некоторые хозяева этих заведений, смекнувшие, что, если продавать вожделенный напиток лишь чуть-чуть дороже себестоимости, то, во-первых, сумеешь сохранить клиентов до лучших времен, а, во-вторых, в накладе не останешься, хотя прибыль уменьшится, а ждать её придётся дольше. И вот уже бары в Риме, Вероне и других городах Италии предлагают «эспрессо» по 50 евроцентов за «антикризисную» чашечку. От посетителей снова нет отбоя…   День тишины в Венеции По настоянию экологов власти Венеции впервые временно запретили 14 апреля движение катеров и моторных лодок по главным каналам этого сказочного города. Запрет действовал с 10 утра до 15 часов, что позволило местным жителям и тысячам туристов насладиться необычной тишиной. Но не это было главной целью защитников природы из движения «Италиа Ностра». Они озабочены постепенным разрушением экосистемы лагуны и медленным погружением средневековых дворцов, установленных на сваях, на её дно. По мнению экспертов, этому способствуют не только волны, поднимаемые в каналах сотнями курсирующих моторок, но и кислота, образующаяся в результате взаимодействия выхлопов двигателей внутреннего сгорания с водой. Во время запрета пользоваться разрешалось, наряду со знаменитыми гондолами, только лодками с электрическими моторами. №5(77), 2013

Новое правительство Исландии, сформированное по итогам парламентских выборов апреля 2013 года, определило стратегию по отношению к перспективам вступления страны в Европейский Союз. Лидеры партий, вошедших в коалицию, решили, что правительство «не продолжит переговоры о вступлении в ЕС до тех пор, пока в стране не будет проведен референдум» на эту тему. Порядок проведения голосования будет определен позже. Выборы ознаменовались сменой правительственного большинства. На смену левоцентристской коалиции к власти пришли центристская Партия прогресса и правая Партия независимости. Они завоевали по 19 мест в 63-местном парламенте, лидер первой Сигмундур Давид Гуннлаугссон станет премьер-министром, а лидер второй Бьярни Бенедиктссон – министром финансов. Заявка на прием в ЕС была подана прежним кабинетом, но в других обстоятельствах. Исландия стала первой страной, пострадавшей от глобального финансово-экономического кризиса, еще в 2008 году. Тогда национальная денежная единица – крона – обвалилась, единственным спасением казалось присоединение к более мощной валюте. Вхождение в ЕС и переход на евро воспринималось как спасательный круг. После необходимых формальностей в июле 2010 года начались официальные переговоры. Но перед нынешними выборами они были приостановлены – на время избирательной кампании (см. «Исландия берет паузу», №2(74), 2013). Теперь, судя по всему, пауза будет более долгой. За минувшие годы Исландия поправила свое положение, начала самостоятельно выбираться из кризиса, тогда как евро и еврозона потеряли былой блеск и привлекательность, сами находятся в эпицентре крупного кризиса. Настроения исландцев соответственно успели измениться. Большинство из них выступает уже против участия в ЕС: по оценкам, таких около 60%. Наиболее болезненным моментом в проблеме вступления в ЕС для исландцев является рыболовство. Это – одна из странообразующих отраслей, если вообще не самая главная для этого северного островного государства. Вступая в ЕС, ему придется попасть в систему жестких квот на вылов рыбы и сократить его объемы. Сейчас Рейкьявик этим нормам не подчиняется, действует самостоятельно, подчас конфликтуя с некоторыми рыболовными державами Союза, особенно с Великобританией и Испанией. Рыболовная проблематика на переговорах о вступлении Исландии в ЕС пока не поднималась, до ее обсуждения делегации не дошли. Видимо, произойдет это не скоро, если вообще случится. Судя по всему, вхождение этой скандинавской страны в Союз откладывается на неопределенный срок. Светлана ФИРСОВА №5(77), 2013

Ученые подошли еще ближе к разгадке такого феномена, как женская способность произносить за день существенно больше слов и выражений, чем мужчины. Прежняя гипотеза, что все объясняется размерами той части головного мозга, которая отвечает за коммуникативные функции, оказалось маловразумительной, открыли американские исследователи из медицинского центра при Университете Мэриленда. Да, этот сегмент мозга у женщин крупнее, чем у противоположного пола, но не в этом дело. Один из авторов исследования Маргарет Маккарти объяснила, что исходной точкой в различиях двух полов по такому признаку, как интенсивность вербальной экспрессии, видимо, следует считать более фундаментальные причины. Ученые выделили особый протеин, обозначенный как FOXP2, который отвечает за посылку словесных (звуковых) сигналов. Строго говоря, это обнаружили еще в начале текущего века, причем у животных – у крыс, а также у летучих и обычных мышей. Поставили эксперимент. Когда крысят отнимали у их матери, то мужские особи издавали намного более пронзительные, в два раза громче звуки тревоги, чем женские. Тогда же обратили внимание на то, что содержание протеина FOXP2 намного выше у них в той части мозга, который ведает процессом познавания, выражения эмоций и их вокализацией. Тогда ученые пересадили этот протеин от мужских женским крысёнышам, и в результате те стали вопить намного громче, да так, что мама-крыса, запутавшись, кто есть кто, первым делом кинулась им на выручку. Затем экспериментаторы принялись изучать детей. Выяснилось, что у девочек в той части мозга, где формируются речевые сигналы, на 30% больше протеина FOXP2, чем у мальчиков. Доктор Бауэрс в интервью программе «Сегодня» телеканала «Эн-би-си» разъяснила, что «это не окончательный ответ на вопрос, но по этому пути стоит двигаться вперед, чтобы начать понимать, почему женщины более говорливы, чем мужчины». Впрочем, как отмечают авторы комментария к этой новости на сайте RedOrbit.com, существует мифологизированное представление о том, что женщины якобы произносят по 20 тысяч слов в день (мне встречалась другая статистика без ссылок на источник: 10 тысяч, в то время как мужчины довольствуются 4 тысячами. – В.М). Никаких весомых подтверждений, что именно так распределяется баланс словотворчества, мне также не известно. Однако авторы сайта полагают, что достоверных исследований на сей счет и вовсе не существует. Как пишет Майкл Харпер, «наверное, весь спор можно свести к теме качество против количества, причем я не стану делать заключения, какой пол берет качеством, а какой количеством». Владимир МИХЕЕВ №5(77), 2013