Выпуск №4(43), 2010

Херман Ван Ромпей о вызовах, с которыми сталкивается ЕС Фактический президент Европейского Союза бельгиец Херман Ван Ромпей по истечении первых 100 дней на этом посту согласился на интервью пяти ведущим газетам Европы. В нем 62-летний «президент президентов» предупредил общественность, что финансово-экономический кризис еще не завершился, и необходимо избежать его повторения. Евросоюзу «уже в ближайшее время придется пойти на непопулярные реформы», предрек он. Известный своей сдержанностью и немногословностью лидер ЕС подчеркнул, что правящим кругам объединенной Европы предстоит проявить мужество. Х. Ван Ромпей признал, что, хотя вступивший в силу 1 декабря прошлого года Лиссабонский договор – «документ хороший», но в нем «немало пробелов, в том числе, касающихся и моих функций. Это вынуждает меня искать формального взаимодействия, которое не предусмотрено. Например, с руководством страны – очередного председателя ЕС». Он поспешил заверить, что на нынешнее, испанское председательство, у него нет жалоб: «сотрудничество у нас нормальное, я потратил много времени и усилий, чтобы всё это функционировало». К тому же теперь страна-председатель не возглавляет Европейский Совет, напомнил политик. Президент «двадцати семи» заметил, что «европейская модель не сможет выжить без более значительного экономического роста. Без него Европа не будет и в состоянии играть соответствующую ей роль в мире». Отвечая на вопрос, собирается ли ЕС расширяться бесконечно, Х. Ван Ромпей сказал: «де Голль заявлял, что Европа простирается от Атлантики до Урала, однако я не вижу намерения России присоединиться к Союзу. Когда в 1999 году приняли решение приоткрыться в сторону Турции, было известно, что эта страна является наполовину европейской, и наполовину – азиатской. С началом переговорного процесса появилась возможность перенести границу ЕС за пределы Босфора». Но он признал, что переговоры ЕС-Турция «потребуют времени, и даже если соглашение будет достигнуто, пока не решено, приведет ли это к автоматическому приему Турции в ЕС. Кроме того, это решение «должно быть принято каждым государством-членом в отдельности». А пока, по мнению первого президента объединенной Европы, главной опасностью для нее остается «царящий популизм, и, как следствие, отсутствие компромиссов. Популизм затрудняет принятие мер, необходимых для будущего Европы. Когда я изучаю экономическую повестку дня, очень нужные реформы, сталкиваюсь с вызовами в бюджетной области, убеждаюсь, что мы обязаны принимать непопулярные меры… Единственным утешением нам может служить признание избирателей, когда они увидят результаты. Лично я дважды прошел через такой опыт». К этому можно добавить, что, несмотря на ответственный пост и крайнюю занятость, Х. Ван Ромпей умудряется выкраивать время для занятия любимым делом – сочинительством «хайку», японских лирических трехстиший. Они изящно отражают красоту природы и быстротечность времени. Недавно в Брюсселе был представлен сборник этих произведений, переведенных с родного фламандского автора на латынь, немецкий, английский и французский языки. Анатолий ЯРЦЕВ №4(43), 2010

Предпочтёт ли британский избиратель молодых консерваторов постаревшим «новым лейбористам» В новый состав палаты общин после парламентских выборов 6 мая будет влита свежая кровь, и появятся незнакомые лица, что сомнений не вызывает, учитывая, какой массовый и хронический характер приняло разочарование 13-летним правлением лейбористов (эта строки пишутся до объявления итогов голосования). Сомнения рождают чересчур нарочитые прогнозы о неизбежности смены караула. Учёт и контроль традиционных факторов, определяющих симпатии и антипатии электората, заставляют почти уравновесить чаши весов, хотя у тори гирьки будут слегка потяжелее. Лейбористам, признаем, не повезло: в разгар самого разрушительного с 1931 года экономического кризиса, когда бюджетный дефицит достиг 186 миллиардов фунтов стерлингов (или 205 миллиардов евро) и составил почти 13% от ВВП, рядовые британцы не слишком доверяют властям. Тем более что Тони Блэр и его сменщик Гордон Браун в период подъёма опрометчиво похвалялись, что навсегда избавили страну от циклических колебаний. Потом ипотечный пузырь схлопнулся, банковская система задохнулась от нехватки ликвидных средств, что потребовало частичной национализации, а фунт «похудел». Недаром лорд Генри в «Портрете Дориана Грея» так нелестно отозвался о слове «всегда». Это ужасное слово, наставлял он приятеля, – женщины его особенно любят и им удается испортить любое романтическое увлечение своими попытками продлить его до бесконечности. Осознав, что благополучия «навсегда» не получилось, кабинет Гордона Брауна и он сам стали позиционировать себя как умелых кризисных управляющих, способных не только уменьшить ущерб, но и наставить национальную экономику на путь выздоровления. Браун провозгласил курс на постмодернистскую ре-индустриализацию с акцентом на высокотехнологичные ниши – биотехнология, возобновляемые источники энергии, программное обеспечение и Интернет-сфера. Стране нужны инженеры, а не финансовые ловкачи, объявил Браун прямо в стилистике позднего брежневского периода. По его подсчётам, за пять лет на этих площадках может быть создано 1,5 миллиона новых рабочих мест. В комментарии германского журнала «Шпигель» брауновское обещание оценили с уничижительным скепсисом: мол, да, конечно, свежие мозги востребованы, и вокруг ряда британских университетов уже сформировались инновационные центры и технопарки, но цифра в полтора миллиона мало убедительна. От себя добавлю: отдает советской гигантоманией. Автор «Шпигеля», помещая слова Брауна в предвыборный контекст, резюмирует: его рассуждения напоминают предсмертную молитву. Отчётливо понимая, что избиратель, как и обозреватель «Шпигеля», настроен критически, консерваторы, тем не менее, предложили свой способ привести в чувство финансы. Каждый год в госсекторе освобождаются 400 тысяч рабочих мест по причине ухода на пенсию, объявил лидер тори Дэвид Камерон, и если не заполнять все вакансии, то можно сберечь от одного до двух миллиардов фунтов стерлингов. Внутренние резервы нужно искать и в урезании трат на компьютеризацию офисов и пересмотре контрактов. Если заняться системным повышением «эффективности» расходов, уверял Камерон, ссылаясь на своего советника сэра Питера Гершона, то общая сумма сэкономленных средств составит за год до 12 миллиардов фунтов. Лейбористы дружно обсмеяли оппонента, предположив, что калькуляции он со товарищи проводил на обратной стороне старого конверта. Безусловно, определяющим фактором для победы на выборах станет способность кандидатов убедить публику в том, что они и только они знают оптимальный способ преодолеть нынешний кризис с минимальными потерями. Отсюда вытекают и все особенности брауновского движения лейбористов. Что не умаляет личностного момента. Кому довериться? На одном полюсе возвышается сгорбившийся от всех тягот 59-летний Гордон Браун. Тем не менее, он широкоплеч, может сойти за выходца из народа, и опытен – в докризисный период умело рулил казначейством. Но несёт на себе печать всех ошибок кабинета лейбористов, включая войну в Ираке, стоившую Тони Блэру кресла премьера и доброго имени, а также де-индустриализацию и иммиграционную политику с двойным дном. Поверх всего Браун, как давно и рутинно отмечает пресса, начисто лишен харизмы. По неглупому совету Браун сейчас подчёркивает, что людям предстоит выбирать не лидера нации, а группу товарищей. «Я не команда из одного человека, а один из членов команды, у которой есть стержень и есть идеи». На другом полюсе обозначился 43-летний Дэвид Камерон. Продукт «высшего света», воспринимаемый как высокомерный денди. Управленческий опыт его скромен и отмечен малоприятным эпизодом 1992 года, когда во время краха фунта стерлингов он состоял советником министра финансов. Камерон избрал другую предвыборную тактику. Он клонирует лозунги Барака Обамы, выбрав триединую формулу своей кампании: надежда – оптимизм – перемены. И даже переиначил цитату Джона Кеннеди: «Не спрашивай, что государство может сделать для тебя, но задай вопрос: что мы можем сделать для того, чтобы сделать общество более сильным». …Выбор у британских подданных, по традиции, ограничен (либо-либо). Опросы фиксируют разрыв в рейтинге популярности между тори и лейбористами в интервале от 3 до 10%. В этой ситуации Браун, хотя его и топтали СМИ, бунтовали соратники по партии, а в ряде социальных группах его назначили виновным за все приключившиеся беды (что несправедливо), остается вполне вероятным преемником самого себя. Впрочем, чуда скорее всего не произойдет, и фактор психологической усталости от лейбористов станет той соломинкой, которая сломает горб верблюда. Только едва ли консерваторам светит ошеломляющая победа. Скорее всего, перевес будет минимальным, что создаст ситуацию «подвешенного парламента», когда ни одна из двух основных партий не будет в состоянии править без оглядки на соперников. И тогда либеральные демократы, третья по величине сила, станут балансиром на весах, склоняя их то в одну, то в другую сторону. Особенно с учетом скачка в рейтинге партии, вызванном блестящим выступлением в предвыборных теледебатах ее лидера. А для Британии наступит период застойной неопределённости и поиска новой объединительной национальной идеи. Владимир МИХЕЕВ №4(43), 2010

В 2012 году вильпенисты готовятся взять реванш у саркозистов Униженный и оскорблённый своим заклятым соперником, но, как и прежде, несгибаемый и гордый аристократ Доменик де Вильпен сделал серьёзную заявку на участие в президентской гонке в 2012 году. Он объявил о намерении вылепить из своих соратников новое «движение», объединить вокруг него французов, готовых увлечься идеей, как он выразился, «республики солидарности», и бросить вызов нынешнему главе Пятой республики Николя Саркози, который его на дух не переносит. По сути, Д. де Вильпен, карьерный дипломат, литератор и утонченный бонвиван, пытается сейчас заблаговременно воспользоваться растущим недовольством внутри правого лагеря снижающимся рейтингом Н.Саркози и поражением партии на местных выборах. А также наличием у себя не многочисленной, но преданной когорты соратников и симпатизантов. С прошлого года любимец Жака Ширака запустил в Интерете социальную сеть «Клуб Вильпена», чтобы расширять круг и консолидировать поклонников. А в январе, напомним, он и вовсе получил ударную возгонку, когда суд снял с него обвинение в соучастии в афере вокруг компании «Клирстрим» (см. «Саркози против Вильпена: Дуэль длиной в пять лет, с продолжением» – №2(41), 2010). И вот, наконец, Вильпен перешёл к организационной фазе своей заявки на общенациональное лидерство. «Я решил создать политическое движение, свободное и независимое, открытое для всех вне зависимости от происхождения, убеждений и привязанностей, не знающее партийных пристрастий», – широко распахнул объятия Вильпен. Название пока не придумано, но опорным рекламным слоганом будет словосочетание «Единая республика». Играя на поле общественного недовольства, Вильпен изрек на встрече с журналистами и сподвижниками: «У меня нет чудодейственного лекарства, но я верю во Францию». При этом он подверг критике реформаторские планы Саркози, в частности, 50-процентный потолок налогов и сокращения в госсекторе, и в целом вынес приговор действующему президенту: тот не понимает нужд простых людей. Вильпен позиционирует себя как консерватора, но не отрицающего регулирующей роли государства. Дата рождения неоконсервативной партии намечена: это 19 июня. С этого момента начнутся жёсткие испытания для Вильпена, поскольку его самым уязвимым местом остается отсутствие опыта в роли избранного депутата парламента. За свою 30-летнюю карьеру он ни разу не выиграл ни одних выборов, что в глазах французов смотрится почти каиновой печатью. Поверят ли избиратели в то, что Вильпен – это реальная альтернатива и достойный внимания новый политический проект? Саркози, похоже, это допускает, иначе он не стал бы кооптировать в свой кабинет одного из соратников Вильпена – Жоржа Трона, что было интерпретировано обозревателями как явная попытка ослабить фронт оппонентов. В любом случае, предстоящие президентские выборы уже обещают быть не скучными: французы будут с интересом наблюдать за тем, сумеет ли Н.Саркози исполнить свою угрозу: подвесить Д. де Вильпена на мясницком крюке. Владимир МИХЕЕВ №4(43), 2010

Дипслужба ЕС формируется недостаточным темпом Даже сдержанные и деликатные европейские дипломаты начинают роптать по поводу недостаточной, по их мнению, активности Высокого представителя по международным делам и политике безопасности ЕС баронессы Кэтрин Эштон на международной арене, а также в работе по созданию единой внешнеполитической службы Союза. При этом, однако, они признают, что формирование гигантской структуры, в которой будут задействованы 5 тысяч чиновников из 27 стран в Брюсселе и в 136 государствах мира – важнейшая беспрецедентная задача, решить которую весьма не просто. Достаточно сказать, что эта служба станет главным партнером для России, США и Китая: именно с ней предстоит взаимодействовать на постоянной основе Москве, Вашингтону, Пекину, а также десяткам других столиц влиятельных стран. Аналитики предсказывают, что формирование общеевропейского дипломатического ведомства завершится не ранее чем через семь лет. Европейская служба внешних действий (ЕСВД) вберет в себя соответствующие функции Европейской Комиссии, Совета ЕС и национальных дипломатий; при этом она должна учитывать «географический баланс», то есть, раздать «всем сестрам по серьгам», не обидев даже малые страны-члены ЕС… Создание и деятельность ЕСВД будет поглощать миллиарды евро, которыми предстоит распоряжаться госпоже Эштон. Все это делает ее одной из самых влиятельных фигур не только в Брюсселе, но и на мировой арене. За что же конкретно критикуют британскую баронессу нетерпеливые дипломаты и журналисты? Пожалуй, самое серьезное обвинение – в замедленной реакции на вызовы быстро меняющегося мира. «Сегодняшние международные решения станут определяющими на ближайшие 10-15 лет, – поделился своими мыслями с французской газетой «Фигаро» неназванный европейский дипломат в Брюсселе. – Окружающий мир изменяется очень быстро, и никто не станет нас дожидаться». Масштабная организационная работа, ведущаяся к тому же в условиях цейтнота, вовсе не должна, считают во многих столицах, препятствовать главе МИДа ЕС участвовать сегодня в наиболее важных мероприятиях. Ее отсутствие на некоторых встречах называют «скандальным» и, как не без иронии отмечала мадридская газета «Мундо», правительство Испании «выделило госпоже Эштон самолет для визита на Гаити после землетрясения, чтобы оттуда доставить ее прямо в город Кордобу на неформальную встречу министров иностранных дел ЕС. Иначе существовал риск, что баронесса уклонится от поездки… Ведь незадолго до этого она проигнорировала совещание министров обороны в Пальма-де-Майорка, что было расценено как беспрецедентный жест представителями Испании, Франции и Нидерландов». В свое оправдание К.Эштон сослалась на очень важную политическую встречу в Лондоне в это же время. В ответ газета цитирует одного из европейских дипломатов: «Она нарушает положения Лиссабонского договора, требующего ее присутствия на таких встречах». А шутники утверждают, что британка попросту боится летать на самолетах. Недовольство низкими темпами формирования дипслужбы ЕС выражают в Германии. Между тем, в ближайшие годы Европейская Комиссия намерена по-прежнему использовать сеть постоянных представительств ЕС за рубежом, укрепив ее за счет нескольких сотен дипломатов из стран-членов Союза. По мнению политиков в ряде столиц Европы, назначение К.Эштон на созданный пост было ошибкой, поскольку она слишком послушна Еврокомиссии, так как ранее входила в этот исполнительный орган, курируя вопросы торговли. Поэтому возникает риск того, что правительства «двадцати семи» и впредь не смогут ощущать себя реально представляемыми посольствами ЕС за рубежом. Александр СОКОЛОВ №4(43), 2010

Мог ли кто-то подумать, что борьба за экономию горючего и стремление уменьшить выбросы двуокиси углерода в атмосферу доведут конструкторов автомобилей до того, что они решатся применить такие технические решения, за которые их совсем недавно подняли бы на смех. Пример? Пожалуйста. Можете ли вы представить себе, чтобы в качестве перспективной модели на серьезном автосалоне в Женеве была выставлена машина с двухцилиндровым двигателем? Как? Возможно ли такое – трескучее чудовище, трясущееся как больной пляской Святого Витта? Комбинация табуретки и мотоциклетного мотора? Не торопитесь с выводами. Давайте лучше повнимательнее присмотримся к тому, что предлагает итальянский концерн ФИАТ, имеющий гигантский опыт изготовления авто «с двумя горшками». Разумеется, под капотом у нынешней машинки скрывается отнюдь не прежний двигатель с воздушным охлаждением мощностью в жалкие 20 лошадиных сил. Да, рабочий объем нынешнего мотора по-прежнему вполне скромен – 875 кубических сантиметров. Но не забывайте, что времена-то изменились, а потому перед нами агрегат, в котором успешно применены турбонаддув, прямой впрыск топлива и четырехклапанная система. Таким образом, удалось довести мощность до вполне достойного показателя в 85 лошадиных сил. Мало? Есть вариант с мощностью в 105 «лошадей». Многовато? Можете ограничиться двигателем в 65 лошадиных сил, предусмотрено и такое. Ставить этот мотор предполагается для начала на «ФИАТ-5002». Однако, поскольку всегда разумно предпочесть золотую середину, продолжим знакомство с 85-сильным двигателем. Весит он – смешно сказать! – 85 килограммов, выброс двуокиси углерода – 95 граммов на километр (для сравнения – у нынешнего четырехцилиндрового движка «ФИАТ-500» этот показатель составляет 119 граммов). Да что там четыре «горшка»! Позади остается и трехцилиндровый двигатель «Фольксвагена Поло», выдающий в атмосферу 128 граммов углекислого газа на каждый пройденный километр. Учтите, что пока речь идет о бензиновом топливе, а газ даст дополнительный выигрыш процентов в 10, если не больше. Весьма скромные размеры нового фиатовского мотора – 30,7 сантиметра в длину, 50 в ширину и 60 в высоту – позволяют выиграть достаточное количество места для того, чтобы установить, например, систему рекуперации энергии торможения. В общем, надо признать, что ФИАТ стал, пожалуй, первым автостроительным концерном, который воспринял «двухцилиндровую» идею со всей серьезностью, которой она заслуживает. Немудрено, что и для изготовителей автомобилей премиум-класса снижение рабочего объема двигателя тоже перестало быть безусловным табу. Председатель правления концерна БМВ Норберт Райтхофер уже говорил, что может себе представить такое, что на производимых им машинах могут стоять трехцилиндровые двигатели. Правда, речь шла о полуторалитровых движках мощностью в 163 лошадиных силы. Новой моде оказались подвержены даже производители внедорожных монстров. Например, отныне «Фольксваген Туарег» вам не удастся купить с двигателем, число цилиндров у которого превышает восемь. Десяти- и двенадцатицилиндровые моторы уходят в тень. Надолго ли? Андрей ГОРЮХИН №4(43), 2010

Нет, речь идет вовсе не о том, застрахован ли от неожиданных напастей обожаемый многими британцами их четвероногий друг. Это министра внутренних дел Соединенного Королевства Алана Джонсона решительно не волнует. Он печется о том, чтобы владельцев собак обязали покупать страховку от ущерба, который те могут причинить окружающим. Возможно, здесь сказывается то, что мистер Джонсон начинал свою трудовую карьеру как почтальон, а даже самые невинные представители этой профессии бог весть почему действуют на собак как мулета на быка, отданного на растерзание тореадору. Впрочем, логичнее предположить, что внимание министра к этой проблеме привлекла печальная статистика: в прошлом году 5 тысяч человек были покусаны собаками настолько сильно, что оказались в больнице. Но разве недостаточно того, что владельцам агрессивных псов приходится возмещать ущерб тем, кто пострадал от чрезмерной собачьей активности? Нет, считает министр и надеется при этом, что обязательное страхование от возможного причинения ущерба заставит собаковладельцев внимательнее следить за своими питомцами, а то и отпугнет желающих обзавестись псинами особо агрессивных пород. Надо сказать, что до сравнительно недавних пор островитяне относились к этой проблеме беззаботно: у них не было даже налога на собак. Изменилось это только тогда, когда у членов молодежных банд и других безответственных обитателей Британии появилась привычка демонстрировать свой якобы высокий статус тем, что у них собачка, способная кого угодно порвать в клочья. И такое, увы, случалось. Наиболее нашумевший случай: питбуль насмерть загрыз четырехлетнего жителя Ливерпуля. №4(43), 2010

Статья подготовлена при поддержке Российского гуманитарного научного фонда – проект №09-03-00513а «Совершенствование правовой системы Российской Федерации и опыт Европейского Союза, создание благоприятного политического и информационного имиджа в целях партнерства и сотрудничества». Уважаемые коллеги! У меня нет ответа на те вопросы, которые я собираюсь поставить. Это скорее приглашение к размышлению. Приглашение и для юристов-международников, и для специалистов в области сравнительного правоведения, и для всех тех, кто понимает, что без формализации, без установления определенного стандарта и контроля над его соблюдением никакие рациональные политические процессы невозможны. Будь то на международном или национальном уровне. Тратить время на обсуждение тривиальных вещей нам, по всей видимости, нет необходимости. Все мы согласны с тем, что действующее международное право существенно отличается от того, каким оно было еще пару десятилетий и, может быть, даже нескольких лет тому назад. Оно стремительно меняется. Причем подвижки касаются, похоже, не только каких-то внешних, второстепенных аспектов. Они носят системный характер. Они затрагивают само существо международного права. Я бы пошел несколько дальше и сказал, что меняется вся регулятивная система, которая определяет жизнь государств, бизнеса и личности. Иначе говоря, эволюционируют не только международное право, но и внутригосударственное право, взаимосвязи, существующие между национальным, наднациональным и международным правом, все моральные, морально-политические, политико-правовые эталоны поведения. Почему, как, в каком направлении – вот в этом очень хотелось бы разобраться. Если не получится, то хотя бы сформулировать нужные вопросы и запустить возможно более широкие дебаты. Как внутри страны, так и с нашими зарубежными коллегами и партнерами. На любых дискуссионных площадках. Накопление изменений началось уже сравнительно давно. Оно шло самым активным образом и до последнего глобального кризиса. Последнего – потому что он еще далеко не исчерпан. Потому что его последствия будут сказываться очень долго. Потому что новую волну кризиса или его очередное издание можно ожидать уже в самом ближайшем будущем. Но на протяжении всего этого времени мы ограничивались тем, что фиксировали наше внимание лишь на отдельных из них. Да, мы много размышляли, много писали по их поводу. Однако то, что они складываются в некоторую систему, то, что они придают международному, наднациональному и внутригосударственному праву, всей регулятивной системе иное качество, просто не видели. Слишком уж разрозненными, случайными, нелогичными или непоказательными эти изменения нам казались. Глобальный кризис встряхнул всех. Нагло. Грубо. Зримо. Нелицеприятно. Он как бы сдернул пелену с глаз. Заставил осознать не только хрупкость мировой экономической системы и крайне опасную ущербность современного мироустройства, но и то, насколько сильно теоретические построения, за которые мы по-прежнему цепляемся, отстали от практики правового регулирования, от правовой реальности. В условиях глобализации, мгновенного распространения информации, всеобщей погруженности в мировую сеть, стремительного перелива капиталов, либерализации рынков товаров, услуг и рабочей силы они стали совсем другими. На них очень повлияли выявившаяся уязвимость национальных экономик даже наиболее мощных держав и межгосударственных союзов. Они уже в какой-то степени абсорбировали экономические кризисы, валютные потрясения и финансовые катаклизмы 1990-х и 2000-х годов – сейчас они трансформируются еще быстрее. Их обогатила конкуренция несопоставимых интеграционных проектов в самых различных уголках и регионах планеты. Не говоря уже о сдвигах в практике правового регулирования и правовой реальности вследствие взрывного развития и тотального внедрения технологий нового поколения. Так случилось, что в теплые ясные радостные дни дачных сезонов 2006-2008 годов на природе, за городом, под шашлычок, вместе с ведущими отечественными экономистами обсуждал сюрреалистическую картину, сложившуюся в мировой экономике. Задолго до того, как все рухнуло. Они мне в один голос, с нескрываемой обеспокоенностью, говорили о том, что диспропорции на мировых рынках стремительно нарастают. Количество денег, находящихся в обращении, и финансовых суррогатов на порядок превышает масштабы реального производства и накопленных богатств. «Мыльные пузыри» надуты всюду. Так не может долго продолжаться. Они обязательно полопаются. Вопрос только в том, когда. Другой вопрос – кого и насколько сильно они «забрызгают». Альтернатива, на которую остается надеяться, состоит в плавном и неотвратимом снижении покупательной способности основных мировых валют. Если национальные и мировые регуляторы осознают опасности, грозящие мировой экономике, и удержат ситуацию под контролем. Пока взрыва нет только потому, что международное и внутригосударственное право, регулятивная система все вместе подменяют рыночные механизмы. Они сдерживают действие деструктивных сил. Они, а не что-либо иное, удерживают мировую систему на плаву. То есть общество живет не по экономическим законам, а вопреки им. Оно в состоянии поддерживать стабильность и нормально развиваться только благодаря тому, что нормативная система не дает раскачивать лодку. Она цементирует все и вся. Из-за глобального кризиса и тяжелейшего удара, который он нанес по национальным экономикам и мировой торговле, по престижу международных институтов и всей стилистике обыденной жизни, долго накапливавшиеся изменения проявились с особой силой. Они приобрели как бы другое измерение. Произошел их качественный скачок. Они стали выстраиваться в некоторую целостную картину. Игнорировать их и дальше нет никакого резона. К тому же это просто не получится. Попытаюсь в самом первом приближении обозначить хотя бы некоторые фрагменты мозаики, из которых жизнь складывает постпостмодернистскую картину с проступающим нынешним абрисом международного, наднационального и внутригосударственного права и взаимосвязей между ними, а также того, как мы их начинаем воспринимать. Прежде всего, за последние годы мы с особой пронзительностью осознали всю недостаточность, ограниченность и обветшалость правового инструментария, находящегося в нашем распоряжении, все многочисленные слабости регулятивной системы. И произошло это не из-за односторонних действий США, НАТО или каких-то других государств или групп государств. Хотя вины за кураж, самонадеянность, отсутствие какой-либо сдержанности и полную безответственность, приведшие к дестабилизации мировой экономики, никто с них не снимает. И под «мы» я имею в виду не отдельную страну, не отдельное экспертное сообщество, а практически всех. Озарение принесла та беспомощность, которую продемонстрировали все передовые экономики и политический истеблишмент, столкнувшись с первым в истории человечества глобальным экономическим кризисом, и продолжают проявлять, борясь с его тяжелейшими последствиями. Возникает естественный вопрос, что сделать для того, чтобы эту озабоченность не заболтали, чтобы она не растворилась в текучке повседневных забот. Как воплотить ее в конкретные дела. Какие для этого должны использоваться механизмы. Кто это должен делать. Кто этим будет заниматься. С помощью каких именно процедур. Ведь медлительность, с которой международное право приспосабливает к новым условиям, хорошо известна. На то, чтобы сформулировать пакет столь нужных, с нетерпением ожидаемых нормативных положений, уходят годы, а то и десятилетия. Согласование суверенных воль не терпит суеты. Значит, нужны какие-то иные переговорные площадки, позволяющие двигаться и реагировать быстрее. Значит, настала пора приниматься за создание новых международных органов, которым бы вверялись полномочия по принятию оперативных регулятивных решений. Значит надо подумать о стратегическом планировании в том, что касается кодификации и прогрессивного развития международного права, диверсификации форм, в которые оно может облекаться, а также о дополнении классических международных соглашений иными международными документами обязывающего характера. Следующий момент, который также нуждается в должной оценке и осмыслении, – появление новых мировых игроков, оказывающих определяющее влияние на эволюцию международного права на нынешнем этапе его развития. Повышение их статуса по мере увеличения удельного веса в глобализированной экономике, их позиционирование в качестве мировых игроков также происходило на протяжении достаточно длительного периода времени. Глобальный кризис, как показалось всем другим участникам международного общения, привел к тому, что они ворвались на авансцену мировой политики, и, как следствие этого, повлек за собой взрывной передел мира. На самом деле он всего лишь легитимировал новое положение вещей. И сам кризис, и выявившаяся ограниченность инструментария, который мог быть применен для выхода из него, заставили осознать новую политическую реальность. Пока еще осознать, но не смириться с ней. Но сама реальность сложилась ранее. К середине 2010 г. она стала лишь более зримой и очевидной. Свидетельств тому бесчисленное множество. Приведу только несколько. Скажем, в том, что касается воздействия на регулирование международного оборота услуг, лидерство принадлежит не США и Европейскому Союзу, не развитым странам, а Индии. Ее внутригосударственное право в этом отношении является сейчас наиболее либеральным, перспективным и продвинутым. Когда речь заходит об осуществлении интеграционных проектов, взор привычно обращается в сторону ЕС. Но в Юго-Восточной Азии под давлением Китая протекают ничуть не менее интересные и далеко идущие процессы. Страны региона учредили уникальную зону свободной торговли. По сравнению со всеми остальными, она сейчас выглядит наиболее устойчивой. Главное – она развивается опережающими темпами. Ее специфика заключается в том, что ради ее создания Пекин пошел на установление ассиметричного регулирования. У всех других участников зоны свободной торговли прав больше, нежели у Китая. Чтобы снять у своих соседей всевозможные страхи и фобии и сделать отказ от таможенных барьеров, количественных ограничений и мер эквивалентного характера гораздо более привлекательным, Пекин пошел на предоставление им серьезных экономических преференций и преимуществ и их юридически обязывающее оформление. То, что он может это себе позволить, опираясь на колоссальный профицит торгового баланса, что даже ассиметричная ЗСТ в АТР ему чрезвычайно выгодна и нужна для продолжения экономической экспансии, дела не меняет. Важно то, что Китай предлагает как своим непосредственным партнерам, так и всему миру альтернативное или, иначе, диверсифицированное международно-правовое и внутригосударственное регулирование. Если примеры, приведенные в подтверждение тезиса о смене мировых игроков, участвующих в формировании международного права, показались недостаточно убедительными или репрезентативными, сошлюсь еще на один и, пожалуй, наиболее разительный, носящий на этот раз институциональный характер. Наряду с Группой-8, появилась Группа-20. Частично она заменила ее, взяв на себя часть отправлявшихся ею функций. То, что в нее вошли новые мировые игроки, ни для кого не секрет. Как и то, что развитые страны пошли на формирование Группы-20 не от хорошей жизни и каптировали в состав привилегированного клуба быстро растущие экономики без каких-либо предварительных условий. За исключением, может быть, обещания придерживаться общих правил игры и менять их по взаимному согласию. После этого новая конфигурация игроков, от которых зависит установление международного, национального и наднационального стандарта существенно поменялась. В этой связи нужно ответить на целый ряд качественно новых, принципиально новых вопросов или, как мы с вами договорились, хотя бы поставить их – каков статус Г-20. Какова природа тех решений, которые она принимает и/или согласовывает: правовая, политическая, индикативная и т.д. Каким образом государства воспринимают те рекомендации, те политические, финансовые и экономические ориентиры, которые в ее недрах разрабатываются. Каковы механизмы их трансформации в часть международной и внутригосударственной регулятивной системы. Как они влияют на их фактическое поведение. Ведь это влияние вполне определенно. Хотя бы в том, что касается ограничений на использование протекционистских мер. Такие меры повсеместно применяются, но несопоставимо с тем, как это было во времена Великой депрессии, которой с большими издержками, за счет крайне опасной накачки финансовой системы горячими деньгами, но все же удалось избежать. Появление в лице Г-20 нового мирового регулятора по-новому высвечивает и проблему соотношения между жестким и мягким правом, места последнего в регулятивной системе, наконец, самого понимания удивительного, неожиданного феномена мягкого права. Ведь Г-20 работает в режиме генерирования рекомендаций и взаимных мягких договоренностей, которые от этого не утрачивают характер международных межгосударственных обязательств. Похоже, что жесткое право отступает. Мягкое право теснит его шаг за шагом. Инструментарий мягкого права все шире применяется для регулирования самых различных областей человеческой деятельности и транснационального взаимодействия. Как и в прошлом его зачастую воспринимают как состоящее из транзитных, читай, переходных положений, часть из которых уйдет в отходы, а остальные тем или иным образом трансформируются в юридические предписания. Через законотворчество на национальном и наднациональном уровне, признание за ними статуса международно-правового обычая или же заключение международных договоров. На самом деле оно все чаще принимает самодостаточный характер. Оно не нуждается в дополнительном подтверждении. Государства и группы государств предпочитают обращаться к нему и в регулятивных целях, и для достижения некоторого результата, на который они рассчитывают. То, каким образом формализуются результаты деятельности Г-20, является лишь одной их возможных иллюстраций отмеченных тенденций. О ставке, которая в последнее время делается на использование мягкого права, свидетельствуют и многие другие. Сошлемся, например, на опыт функционирования Европейского Союза, ставшего с 1 декабря 2009 г. правопреемником Европейского Сообщества. Мы привыкли говорить о том, что оно было всегда и почти во всем, прежде всего, правовым сообществом. Оно действовало всегда через право и на основе права. Любые политические решения воплощались в норме права, и впоследствии получали свою реализацию уже через ее имплементацию и неусыпный контроль над ее соблюдением. Но на то, насколько высок в нем удельный вес мягкого права, общих принципов, нуждающихся в конкретизации (как в случае с Хартией основных прав ЕС), индикативных норм и норм программного типа, односторонних обязательств и общих ориентиров, мы до сих пор обращали недостаточное внимание. А ведь целый ряд политик ЕС осуществляется весьма оригинальным образом: государства-члены согласовывают общее задание, потом обещают друг другу к такому-то периоду достичь таких-то показателей, а затем работают над достижением намеченных целей. Но не только работают. Они регулярно отчитываются друг перед другом о результатах, которые им удалось получить, и взаимно контролируют друг друга, внося в процедуры, механизмы и целеполагание, если в этом есть необходимость, подсказываемые практикой коррективы. Таким образом построены, в частности, политики энергосбережения и энергоэффективности, улучшения показателей охраны окружающей среды и сокращения выбросов в атмосферу, перехода к экономике, базирующейся на знаниях, и зеленой экономике. Дело дошло до того, что политическая элита ЕС заговорила даже о засилии мягкого права, чрезмерном перекосе в его пользу. Мол, открытый метод координации, которому было отдано предпочтение в провалившейся Лиссабонской стратегии превращения хозяйственного комплекса ЕС в наиболее конкурентоспособную в мире экономику к 2010 г., не оправдал себя. В отсутствие жесткого регулирования с присущей ему угрозой принуждения и возможностью наложения санкций саморегуляция, диспозитивность и рекомендательное внедрение лучших образцов не сработали. Отсюда был сделан вывод о том, что при конкретизации Стратегии 2020, одобренной Европейским Советом в конце марта 2010 г., и подготовке соответствующего законодательного пакета упор следует сделать на дополнении индикативных показателей жесткими мерами по обеспечению их исполнения, а, значит, на придании им все же несколько более нормативного характера. Очень большое значение мягкое право играет в регулировании отношений между Россией и Европейским Союзом. С 2005 г. стороны приступили к осуществлению дорожных карт построения некоторого набора общих пространств – в области экономики, внешней и внутренней безопасности и т.д. Дорожные карты никого ни к чему не обязывают, никого ни к чему не принуждают, никаких графиков и императивных предписаний не содержат. И, тем не менее, Москва и Брюссель совместно трудятся над их реализацией. Неспешно. Уже который год. Они задействовали значительные людские, интеллектуальные и финансовые ресурсы. Ими созданы разветвленные механизмы диалогов и рабочих групп. Причем подменяющие институты управления взаимодействием, предусмотренные действующим Соглашением о партнерстве и сотрудничестве. Результат неоднозначный. В какой-то степени даже разочаровывающий. Может, мягкое право, апеллирующее к доброй воле сотрудничающих сторон и представляющих их структур, мягкое право, создающее лишь благоприятные возможности, но напрочь лишенное чего-то, что заставляло бы ими воспользоваться, в данном случае является не лучшим выбором. Или оно должно быть дополнено какими-то другими традиционными или, напротив, нетрадиционными регуляторами. Все эти вопросы представляют большой теоретический интерес. Но не только. От правильных ответов на них зависят не один десяток, а, может, даже сотни миллиардов евро, которые следовало бы более рационально использовать или инвестировать. Из частично международных, частично наднациональных организаций, в которых участвует Российская Федерация, особую роль играет Совет Европы. Большинство созданных им структур межправительственного и межпарламентского сотрудничества ориентированы на выработку именно мягкого права. Из года в год Комитет министров принимает резолюции, которые направлены на формирование общих стандартов поведения, сближение внутреннего права, гармонизацию внутренней и внешней политики, проводимой государствами-членами. Формально они имеют статус рекомендаций. Вместе с тем, было бы крайне нежелательно, наивно и даже опасно относиться к ним как к каким-то там благим пожеланиям, которые можно игнорировать. Ведь все эти резолюции, согласовываемые Комитетом министров, за очень редким исключением, обречены на то, чтобы стать повседневной практикой. Для того-то они разрабатываются и принимаются. Когда они перестанут допускать девиации от следования им, через пару лет, через пять, десять, пятнадцать – не так важно. Из этой само собой разумеющейся гипотезы исходят все государства-участники. Но только не министерства и ведомства Российской Федерации. Они относятся к ним с полным пренебрежением. По сути дела наплевательски, если называть вещи своими именами. В результате раз за разом мы вынуждены бежать и что-то делать или убеждать остальных в том, что что-то делаем, догонять ушедших далеко вперед, когда выясняется, что норма, первоначально сформулированная как рекомендация, как некоторый вектор координации политического и правового развития государств, превратилась в общепринятый устоявшийся стандарт. Но если так, значит нашему пониманию мягкого права, его регулятивной природы, того, как и ради чего оно формируется и эволюционирует, явно чего-то не хватает. В результате, что еще хуже, мы им неумело пользуемся. Либо вообще к нему прибегаем не тогда, когда надо, и в недостаточной степени. Следовательно, изменения, которые на наших глазах претерпела глобальная регулятивная система, изменения, затронувшие базовое соотношение между мягким и жестким правом и сделавшие мягкое право и иным, и гораздо более востребованным, нами не улавливаются. С этим надо что-то делать. И как можно быстрее. Нужна достоверная, выверенная теория мягкого права, разъясняющая пределы усмотрения государств, предлагающая современное и непротиворечивое толкование государственного суверенитета, указывающая на многообразие форм кристаллизации международного стандарта, прослеживающая все фазы обретения им тех или иных черт императивности. Нужна теория, разъясняющая, с каким мягким правом мы имеем дело, когда его соблюдение вроде бы добровольно, но им обусловлено признание за государствами определенного международного статуса или доступ на рынки или что-то еще. О каком мягком праве идет речь, когда за его соблюдением осуществляется мониторинг. Как возможности, предоставляемые им, воплощать в реальность. Как научиться пользоваться сулимыми им выгодами. И немалыми. Следующий блок вопросов связан с переосмыслением концепций регулирования международных отношений и в первую очередь международных экономических отношений. Как и в других случаях, мощный толчок ему дал нынешний глобальный кризис. Для того чтобы посмотреть, по поводу чего сейчас идет основная полемика, достаточно заглянуть в общедоступные газеты и еженедельники. В этом плане они на равных конкурируют с толстыми журналами. Полемика развернулась, в частности, в связи с призывами к полному отходу от субсидирования национальной экономики. Ведь в условиях субсидирования мировая экономика только понарошку может считаться действительно открытой. Тотальное открытие рынков предлагается и как панацея для спасения политики развития, включая предоставление технической и финансовой помощи в целях развития. Иначе державы и их объединения, оказывающие помощь, одной рукой ее предоставляют, а другой немедленно забирают. Оно же трактуется и как рецепт спасения падающих государств, их вовлечения и в дальнейшем включения в мировую экономику. Хотя и сторонники протекционизма и приверженцы воззрений об историческом долге бывших метрополий вернуть награбленное не собираются сдавать позиции. То, что субсидирование и закрытие рынков как-то плохо сочетаются с представлениями о конкуренции и конкурентоспособности, их нисколько не смущает. Очень бурно обсуждается состояние мировых валют. Все стремятся поставить им диагноз. Правда, появляющиеся публикации заставляют вспомнить, скорее, о консилиуме врачей, собравшихся у постели Буратино и гадавших о том, насколько тяжело он болен. Тогда на свет появилась крылатая фраза: «Либо пациент будет жить, либо он умрет». Множество копий ломается по поводу перспективы появления новых региональных и мировых валют и возможного соотношения между ними. По-прежнему, несмотря на их полную бесперспективность, слышны предложения о введении в оборот суррогата мировой валюты. Отдельные сюжеты – переустройство мировой финансовой инфраструктуры, механизмы санации экономики государств, суверенный долг которых превысил все разумные пределы, возможности закрытия оффшоров и релятивизации банковской тайны. Особняком стоят вопросы о борьбе с социальным демпингом, унификации, гармонизации или хотя бы сближении налогового регулирования, ужесточении режима охраны интеллектуальной собственности или, напротив, отказа от него, по крайней мере, в существующих формах. Но как бы все они не ставились, мы все время упираемся в проблематику государственного суверенитета. Жаркие споры, разгоревшиеся в нашей стране по его поводу еще совсем недавно, вроде бы, сошли на нет. Во всяком случае, так ненадолго показалось. Однако вновь недавно зазвучавшие призывы пересмотреть наши отношения с НАТО и Европейским Союзом и вообще задуматься о том, как и в какой степени мы могли бы подключиться к интеграционным процессам, протекающим в евро-атлантическом пространстве, их вновь актуализировали. Правда, профессионального спора никак не получается. Политики и политологи, высказывающие разные мнения, существуют как бы в разных мирах. Люди, отстаивающие одну точку зрения, фактически ограничиваются ультимативным заявлением: ни пяди своего суверенитета никому не отдадим. Их оппоненты же, защищающие другую, толкуют совсем об ином. Они сетуют, мол, о каком суверенитете можно сейчас вообще говорить, когда все глобальные процессы идут через голову государств. Тут же себя, правда, опровергая утверждениями о том, что закрываться от мировых процессов, что, значит, в принципе можно сделать, не следует, поскольку соответствующие меры дадут крайне нежелательный эффект. Профессионального спора не получается и потому, что он ведется вне какой-либо связи с имеющимися на настоящее время мировыми наработками. Так, страны Европейского Союза для себя давно решили, что, передавая на наднациональный уровень суверенные полномочия, никакой уступки суверенитета они не допускают. Ничего подобного. Все до наоборот. Передавая суверенные полномочия на уровень ЕС, они получают на несколько порядков больше суверенных полномочий в общее пользование. То есть, они приобретают, а не утрачивают. И очень много. Другие наработки связаны с конструированием современных представлений о суверенитете как осмысленном, целенаправленном и системном самоограничении в своих собственных и общих интересах, поскольку такое самоограничение выигрышно и выгодно и исключает возможность деструктивных и явно ошибочных решений. Такое самоограничение касается использования финансовых, налоговых, социальных и других инструментов, которыми они могли бы воспользоваться в силу эндогенно присущего им суверенитета, но предпочитают к ним не обращаться с учетом того уровня политического и экономического развития и международного сотрудничества, на который они вышли. Причем самоограничение государств обретает общепринятые цивилизованные институциональные формы. Они не просто что-то прокламируют, а принимают на себя обязательства, за которые несут ответственность, подчиняются совместно создаваемым им механизмам контроля и т.д. Последний пример – учреждение мониторинга за состоянием национальных финансов в рамках перестраиваемой инфраструктуры мировых финансов. Без учета всех новых факторов и современных воззрений выстроить национальные представления о государственном суверенитете не получится. Уходить от решения этого вопроса и в дальнейшем, как это пыталась делать политическая элита страны на протяжении двух последних десятилетий, не разумно. Это слишком дорого обходится. К тому же ответ на него носит базисный характер для конструирования как внутренней, так и внешней политики. От него зависят не только прикладные моменты, в том числе, такие, как подконтрольность того, что делают государства для регулирования своих финансовых рынков, своей банковской и финансовой системы, но и гораздо более общие – о соотношении международного, наднационального и внутригосударственного права. Реальном, а не прокламированном только на словах. Действующая Конституция России исходит из верховенства нормы международного права во внутреннем правопорядке. Она закрепляет такой подход. Но это всего лишь первый шаг. Второй состоит в конкретизации того, какой смысл мы вкладываем в эту максиму, каким образом определяем ее содержание. Будь то в решениях Конституционного или постановлениях Пленума Верховного суда. Третий же шаг должен состоять в последовательной, ясной и единообразной правоприменительной практике. Однако ни второй, ни третий шаг, несмотря на предпринимавшиеся попытки, по большому счету так до сих пор и не сделаны. Понятно только, что старая формула государственного суверенитета не соответствует велениям времени. Она исходила из господства внутри страны и независимости во вне. В эпоху интрузивности международных процессов, глобализма и взаимозависимости ее архаизм не вызывает сомнений. К тому же она абсолютно не операциональна. Она принадлежит прошлому. С ее помощью будущего не построить. Современное понимание государственного суверенитета во все большей степени настаивает на том, что он заключается, скорее, в способности отстаивать и защищать свой национальный стандарт, обеспечивать его международную конкурентоспособность и навязывать другим мировым игрокам общий норматив международного и внутреннего государственно-правового развития. Преимущество акцентирования данного аспекта государственного суверенитета состоит в том, что оно выпячивает значение экспорта национальных социально-экономических и правовых моделей для формирования международной регулятивной системы, последствий для современного мира нормативной экспансии отдельных государств и групп государств. Сейчас, как и многие годы тому назад, международное право является в какой-то степени проекцией национального права на международное право, отражением баланса мягкой силы между основными мировыми игроками. Проекцию дают США. С недавнего времени все в большей степени Китай. На то чтобы считаться крупнейшим нормоустанавливающим центром силы, претендует ЕС. Эволюция мировой регулятивной системы под влиянием стандартов, вырабатываемых на национальном уровне, происходила всегда. Это некоторая данность. Подчинить ее себе пытались все империи. И вступая в период расцвета, и скатываясь в полосу заката. И либеральные, поднимающие на свои знамена все самые прекрасные ценности равенства и гуманизма. И самые что ни на есть реакционные. В этом и заключалась мессианская роль, принимаемая ими на себя. Оценивать ее в качестве чего-то пагубного или предосудительного совершенно бессмысленно. Она не может описываться в терминах добра и зла, поскольку они варьируются в зависимости от победы или неудачи того или иного исторического проекта. Однако в последние годы в механизмах подчинения мировой регулятивной системы внутреннему стандарту наиболее влиятельных мировых держав произошел какой-то сбой. То ли в них что-то нарушилось, и они перестали действовать, то ли исчерпали свой ресурс. В результате проекция внутренних уложений на международный порядок зачастую стала давать труднообъяснимый противоположный или боковой эффект. Как и почему, тоже нуждается в осмыслении. Ведь альтернативы ей, вроде бы, пока еще не сложилось. Понятно только, что у государств имеется выбор. Они свободно могут заниматься рецепций внешнего стандарта. Такой путь легче. Он позволяет экономить время и силы. Ориентирует на лучшие образцы. Освобождает от необходимости заново изобретать то, что уже наработано другими. Способствует ускоренной модернизации. Но обрекает на догоняющее развитие. Иной путь требует колоссального напряжения сил, многолетнего следования выбранному курсу, экспериментирования. Но приз, который он сулит, ценится превыше всего. Он состоит в выработке своего собственного норматива, достаточно конкурентоспособного для того, чтобы продвигать его на внешние рынки и превращать в международный стандарт. Хотя удастся ли завоевать такой приз и какой ценой, каким будет соотношение между затраченными усилиями и полученным результатом, предсказать всегда бывает чрезвычайно сложно. Мудрость государственного управления, по всей видимости, как раз и заключается в том, чтобы находить разумный баланс между двумя возможными подходами. Под этим углом зрения, решение применять внутри страны технические регламенты Европейского Союза и Казахстана кажется разумным и оправданным. Решение использовать стандарты НАТО при изготовлении вооружений, предназначенных для экспорта, представляется вполне прагматичным. Вместе с тем, никакие заимствования не снимают с повестки дня задачу формирования своих собственных оригинальных стандартов и придания им такого качества, которое было бы притягательно для других стран и народов. Только в этом случае можно надеяться на лидирующую роль в мире, на обретение или удержания статуса великой державы. Отсюда и постановка вопроса о меняющемся соотношении между наднациональным, международным и внутригосударственным правом. Может быть, пора рассматривать наднациональное, международное и внутригосударственное право как единое композитное правовое регулирование. Ведь никакой «китайской стены» между ними нет. Есть лишь поиск рациональной модели их применения на национальной территории и за ее пределами. Исчезновение разделительных рвов между системами права различного типа и различного уровня, исчезновение разделительной стены между ними может иметь и, по всей видимости, уже имеет эпохальные последствия. Не меньшие, чем крушение Берлинской стены. Действие единой композитной регулятивной системы распространилось к настоящему времени на многие базовые слагаемые внутригосударственного строительства, взаимоотношения между властью и обществом, собственниками, личностью и государством. А ведь не за горами унификация, гармонизация и сближение правового регулирования всех аспектов экономической деятельности, материального права, будь то гражданское или уголовное, процессуального законодательства и т.д. Идут во многом спонтанные процессы. Они генерируются ускоренным экономическим развитием отдельных регионов, нуждающихся в укрупнении рынков, и успехами в реализации интеграционных проектов. В этих условиях становится особенно насущной постановка вопроса о том, какие сферы человеческих отношений должны регулироваться собственно национальным правом, а какие могут или требуют наднационального или международно-правового регулирования. И главное не стоит забывать, что наднациональное, международное и внутригосударственное право все в большей и большей степени становятся правом результата. Для него важен именно результат, а не то, как и с помощью чего он достигается. Для него результат становится мерилом всего, главным и единственным критерием, своего рода божеством, для которого все остальное делается второстепенным. Право результата настаивает на диспозитивности инструментария и методов его достижения. Оно лояльно к национальной специфике, местным традициям и особенностям исторического развития. Оно не ставит под сомнение самобытность национальной или многонациональной культуры и ни в коем случае не затрагивает ее. Оно требует только одного – результата. Вы хотите президентскую, парламентскую, смешанную или полупрезидентскую республику – пожалуйста, но только чтобы она обеспечивала учет волеизъявления народа и демократическое развитие. Вы хотите выборы по мажоритарной или пропорциональной системе, одномандатные или многомандатные округа, такую или иную нарезку избирательных округов – пожалуйста, но только чтобы выборы были честными и справедливыми. Вам больше нравится двухуровневая, трехуровневая или даже четырехуровневая судебная система – на ваше усмотрение, но только чтобы она обеспечивала восстановление нарушенных свобод и разрешение споров. И так во всем. Если и пока вы даете искомый результат, вы уважаемый и почитаемый всеми член международного сообщества. Вы успешны. К вам стекаются инвестиции. Вы конкурентоспособны. Вы образец для подражания. Как только вы перестаете давать результат – все утрачиваете. Включая авторитет, влияние, источники процветания – все. Становитесь падающим государством, больным человеком Европы, Америки или Азии. Кредо современного права и современного государства – эффективность. Всем нужны эффективное право и эффективное государство. Эффективная государственная служба и экономика. И многое другое, с чем употребляется прилагательное «эффективный». Вот как добиться эффективности – это, пожалуй, коренной вопрос. Он венчает все остальные. Ответ на него нужен нам как воздух. Он ключ к успешной модернизации. © Марк ЭНТИН, д.ю.н., профессор, директор Европейского учебного института при МГИМО (У) МИД России * Выступление на подготовительной встрече к Ярославскому форуму, организованной в Институте государства и права РАН 6 апреля 2010 г.

The oral hearing to which I referred in my last note for the EU-Russia Centre Review finally took place at Strasbourg on 4 March 2010, before a 7-judge Chamber of the European Court of Human Rights (ECtHR). It will be recalled that the claim by YUKOS against Russia was lodged on 23 April 2004, and was held to be partially admissible on 29 January 2009. The total claim for compensation against Russia is said to be $98 billion. Russia has lost a great many cases at Strasbourg since it ratified the European Convention on Human Rights in 1998. It takes this seriously. In a recent development, on 26 February 2010 the Constitutional Court of the Russian Federation ruled that in addition to criminal and arbitrazh (commercial) cases, all civil cases in Russia must be subject to rehearing following a judgment of the ECtHR. Russia has also been taking steps to improve its performance at hearings of the ECtHR. In August 2008 President Medvedev nominated the 39 year old former prosecutor Georgiy Matyushkin, who had already held high office in Russia, as Russia's new representative before the ECtHR. Greater professionalism is already evident. Victory for the YUKOS claim was never a foregone conclusion. In 2009 the former Russian representative, Pavel Laptev, predicted that Russia would win. And in an article published a few days before the hearing entitled “Yukos Case in Strasbourg Is An Uphill Battle” , Dmitry Gololobov, a former lawyer for Yukos now living in the UK, listed a series of respects in which the outcome for the applicant is far from clear. His predictions were borne out by the hearing itself. But the first surprise was that for the very first time (so far as I know) Russia was represented by a foreign lawyer in addition to Mr Matyushkin. The English barrister Piers Gardner, who has been representing YUKOS since the start of the case, was confronted by another English barrister, the commercial law Queens Counsel (senior barrister) Michael Swainston QC. Olga Pleshanova, who reports regularly on commercial law issues for the daily Kommersant, was present in court and has written the most detailed analysis to have appeared in the Russian media. In her view, things turned out rather badly for YUKOS. In his submissions for YUKOS (advocates were in this case given 75 minutes to make their case) Gardner answered the questions out by the Court before the hearing; questions which seemed rather favourable to YUKOS. Then, in a short but surprising submission, Mr Matyushkin asked for a transfer of the case to the Grand Chamber, with the aim of having the claim dismissed. He argued that Gardner could not appear as YUKOS representative, since he did not have instructions from the alleged victims. In his view, the only victims could be the former shareholders of YUKOS, but they have applied not to Strasbourg but to the ICC International Court of Arbitration at The Hague, under the terms of the Energy Charter Treaty. On 30 November 2009 the Hague Court granted the majority shareholder of YUKOS, Menatep Ltd (GML), admissibility in its claim for over $100 billion. It is also a rule of international law that a victim may not apply to more than one international instance. This submission was surprising because the question of Mr Gardner's authority to act had already been raised by Russia and dismissed by the Court in its admissibility decision; and the question of proceedings at The Hague had been put to the parties by the Court itself, and answered in detail. And the Court had refused to refer the case to the Grand Chamber. Mr Swainston in turn asked the Court, rhetorically, “Whose interests does Mr Gardner represent?” He argued that the “victim” (without which there can be no claim to Strasbourg) could not be the former top managers of YUKOS, nor the foundations created in The Netherlands for the protection of its interests. “Piers Gardner by himself cannot demand payment of compensation to his personal account, and then distribute the money to his clients”, Swainston declared. He also maintained that YUKOS was quite properly pursued by the Russian tax authorities. Under the Strasbourg procedure, the judges do not ask questions until both sides have made their submissions. The first two questions were aimed at Mr Gardner. Judge Elizabeth Steiner, the Austrian judge at Strasbourg, asked him how he could continue to represent the company, when his “power of attorney” for the company was only for one year, from 19 August 2003 until 19 August 2004. Judge Bushev, the substitute Russian judge, also asked him whom exactly he represented – who are the “stakeholders”? The final question, on fines and taxes, was directed at Russia. The Court did not receive a short answer from Mr Gardner. The President of the Chamber, Judge Rozakis, from Greece, had to remind him that the parties had agreed a maximum of 30 minutes for replying to the judges and to the other side's submissions, and he had been speaking for 45 minutes. YUKOS supporters consider that he gave a full answer; Russia insists that he gave no answer. It would appear from the questions asked that the judges have some intensive discussion ahead of them. There may well be a judgment this year. And Russia could conceivably win. © Bill Bowring * First published at: http://www.eu-russiacentre.org/our-publications/column/yukos-hearing-strasbourg.html

The previous column of 26 February 2010 about the Russian legal system, we discussed the Russian Federation's ratification of Protocol 14 to the Convention for the Protection of Human Rights and Fundamental Freedoms (the Convention) and probable consequences of the ratification for the Russian legal system in the first place. We expressed the hope that Protocol 14 will mark the beginning, not only of the long awaited reform of the European Court of Human Rights, but also of a campaign aiming to improve the work of Russian courts and therefore provide fewer reasons for applications by individuals to the European Court of Human Rights. In fact, the first positive changes quickly took place. On 26 February 2010, the Constitutional Court of the Russian Federation delivered its judgement N 4-P, which stated that the parliament has the obligation to introduce “a mechanism of execution of final judgements of the European Court of Human Rights which would allow to secure adequate redress for violations of rights determined by the European Court of Human Rights.” In theory, the Constitution of the Russian Federation states the priority of norms of international law over national law. Nevertheless, until today, the opportunity to institute reconsideration of a national case due to a judgement of the European Court of Human Rights has only existed in regards to criminal and commercial cases. The Civil Procedure Code omitted this issue. Under the mentioned judgement of the Constitutional Court of the Russian Federation however, the legislator now has the obligation to amend the Civil Procedure Code so that it includes a mechanism of reconsideration of those cases, therefore giving a purpose to judgements by the European Court of Human Rights against Russia. The Constitutional Court of the Russian Federation differs from other courts by its regular practice of implementation of the Convention in its judgements. The Constitutional Court of the Russian Federation is also unique due to the fact that it delivers very important judgements in accordance with the political will of the government. Let's have a quick look at the history of the case-law of the Constitutional Court of the Russian Federation and the international relationship between the Council of Europe and the Russian Federation. The Russian Constitutional Court has been contributing a great deal to the development of the principle of direct applicability of norms of international law. The first judgement delivered by the Constitutional Court of the Russian Federation in regards to the domestic application of international law was judgement No. 2-P of 4 February 1992. It stated inter alia that “[c]ourts are also obliged to evaluate a statute subject to application from the standpoint of its conformity to the principles and norms of international law.” It might not be a coincidence that this judgement was delivered three months before the Government of the Russian Federation, in its letter of 6 May 1992 to the Secretary General of the Council of Europe, expressed the wish to be invited to become a member of the Council of Europe. Afterwards, following the promulgation of the 1993 Constitution, the post-1993 Constitutional Court delivered a number of significant judgements giving an innovative interpretation to the new Constitution, particularly to its Article 46(3) on the right to appeal to international tribunals. In the judgement No. 4-P of 2 February 1996, the Constitutional Court recognized that decisions of international tribunals may trigger the reconsideration of cases decided in violation of norms of international law, which closely resembles the legal position expressed by the Constitutional Court in its latest judgement of 26 February 2010. Once again, it might not be a coincidence that this legal principle was promulgated by the Constitutional Court just 26 days before the Russian Federation joined the Council of Europe. Then, during the period following the accession of the Russian Federation to the Council of Europe on 28 February 1996 and before the ratification of the Convention for the Protection of Human Rights and Fundamental Freedoms on 5 May 1998, the Constitutional Court of the Russian Federation was the first one to implement norms of the Convention. Over this period of time, there were three Constitutional Court's judgements containing references to the Convention. As far as the implementation of the Convention is concerned, by August 2004, there had been 54 judgements quoting the Convention out of 166 since Russia's accession to the Council of Europe and out of 116 since the Convention came into force for the Russian Federation on 5 May 1998. During the same period, only 12 out of the mentioned 54 judgements of the Constitutional Court of the Russian Federation contained references to the case-law of the European Court of Human Rights. The other 42 judgements only referred to norms of the Convention, which can hardly be called “implementation” of the Convention given that: “States give effect to the Convention in their legal order, in the light of the case-law of the European Court of Human Rights” (Recommendation of the Committee of Ministers of the Council of Europe Rec(2004)5). Since 2004, there has been some changes in the practice of implementation of the Convention by the Constitutional Court of the Russian Federation. For example, from August 2004 to January 2008, the Constitutional Court referred to the Convention more often than before 2004. At the same time the quality of implementation of the Convention improved. We must not forget that Russia is not Moscow and the Constitutional Court of the Russian Federation is not the Russian Judicial System. Thereby, the question is whether courts of general jurisdiction will follow the positive practice of the Constitutional Court of the Russian Federation? For example, something kept the Supreme Court of the Russian Federation from shaping the practice of lower courts of general jurisdiction in such a way that, despite the lack of relevant provision in the Civil Procedure Code, all the cases, which became subject of consideration by the European Court of Human Rights, could be reconsidered by national courts. In reality, the Supreme Court does not apply the Convention in any degree of regularity or competence. This is in spite of the fact that the Supreme Court provided lower courts with a special Regulation of 10 October 2003 on the application of international law. Likewise, the Supreme Court's jurisprudence did not change significantly after the adoption of the 2003 Regulation. Although, the Supreme Court started to invoke the ECHR's case-law after 2003, it does so very rarely, with many faults and selectivity. Often the Supreme Court ignores Convention's issues raised by applicants or gives no substantial grounds for rejecting applicants' references to the Convention. We've witnessed a situation where a national supreme court, having issued a special regulation that orders all lower courts to apply the Convention by taking into account ECHR's case-law, does not follow the provisions of its own document in its own jurisprudence. (more details on implementation of the Convention by the Constitutional Court and the Supreme Court refer to A. Burkov “Convention for the Protection of Human Rights in Russian Courts». Moscow: Wolters Kluwer, 2010, http://sutyajnik.ru/bal/wolters). Nevertheless, it appears that there are grounds to believe in change. In the first issue of its official 2010 bulletin, the Supreme Court of the Russian Federation published a judgement of the Presidium of the Supreme Court of the Russian Federation which demonstrates the application, by a Russian Supreme Court, of the Convention. This specific judgement of the highest instance of the Russian Federation stipulates that a violation of the Convention is an admissible ground for reopening of a criminal case. In conclusion, it is of high importance to remember that we can lower a significant number of applications before the ECHR by accurately using the principles of the Convention for the Protection of Human Rights and Fundamental Freedoms in the light of the case-law of the European Court of Human Rights. This means the consideration through the prism of the Convention of the merits of every case pending before a court of first instance. Therefore, it is crucial that the Constitutional Court of the Russian Federation shows a good example in the conduct of such practice. The other components of the Russian judicial system shall then follow this positive example. © by Dr Anton Burkov, PhD (Cantab), LLM (Essex) * Originally published by the EU-Russia Centre (17.03.2010) at http://www.eu-russiacentre.org/our-publications/column/constitutional-court-russia-started-reform-echr-amending-civil-procedure-legislation.html

Последствия глобального кризиса самым неожиданным образом проявляются в некоторых европейских странах. Например, кто бы мог еще пару лет назад предположить, что Португалия, служившая более десятилетия мощным «магнитом» для иммигрантов, сама начнет поставлять их своим бывшим колониям, в том числе в Африке? …В середине прошлого века эта маленькая Пиренейская страна была одним из важных очагов иммиграции в Европу, прежде всего, во Францию, Швейцарию и Люксембург, где и по сей день живет немало португальцев. Денежные переводы на родину служили важной статьей португальского государственного бюджета. После вступления (одновременно с Испанией) в 1986 году в «единую Европу» этот процесс резко замедлился, а затем и почти остановился. В 1990-е годы Португалию, самую западную страну Евросоюза, стали называть «европейским тигренком» из-за устойчиво высоких темпов развития экономики. Бурный рост строительства, туризма и промышленности сопровождался наплывом сотен тысяч переселенцев из бывших колоний – португалоязычных государств Африки, Бразилии, а также выходцев из Восточной Европы, с Украины, Молдавии и из России. И вот теперь на смену иммиграции явно пришла эмиграция: приток иностранцев практически иссяк, но при этом все больше португальцев отправляются на заработки в Анголу и другие экс-колонии Лиссабона. Главная причина охоты к перемене мест – рецессия в бывшей метрополии и рост безработицы, достигший уже 11%. Лиссабонские газеты с тревогой пишут, что каждый год страну покидают 70-75 тысяч человек, что немало для ее 10-миллионного населения. При этом социологи считают: ежегодно Португалия теряет, в том числе, несколько тысяч высокообразованных людей, и эта «утечка мозгов» крайне отрицательно скажется в среднесрочной и долгосрочной перспективе. Огромная Ангола с ее колоссальными природными ресурсами, среди которых нефть и алмазы, охотно принимает бывших колонизаторов, поспешно бежавших в 1975 году. Более того, португальские специалисты в этой стране – вне конкуренции: они не только общаются на одном языке с местным населением, но и прекрасно знают его обычаи и культуру. Можно сказать, что интересы бизнеса вытеснили из исторической памяти и европейцев, и африканцев ужасы длительной колониальной войны в этой части «Черного континента». В Анголе, Мозамбике, Кабо-Верде открываются филиалы крупнейших португальских банков и компаний, приезжие специалисты помогают восстанавливать предприятия, участвуют в создании крупных инфраструктурных проектов. По такому показателю, как объем экспорта на ангольский рынок, маленькая Португалия вышла на второе место после США. В свою очередь, компании из Анголы все активнее используют Португалию для проникновения на рынки стран ЕС. Анатолий ЯКОВЛЕВ

Трагическая смерть в авиакатастрофе на Смоленщине польского президента Леха Качиньского и некоторых других высших руководителей соседнего для России государства («crème de la crème современной польской политики», по выражению Тадеуша Ивинского), поставила во главу угла извечно угловатых двусторонних отношений уже привычную дихотомию. Станет ли новая болевая точка в совместной истории отправной к худшему или к лучшему? Иными словами, превратится ли печальное событие в поворотный пункт в турбулентных взаимоотношениях Польши и России, который чётко обозначит вектор их дальнейшего развития? Выбор невелик. Первый сценарий. «Вторая Катынь» (этот образ возник у меня утром в субботу сразу после сообщения о гибели польской делегации, направлявшейся в это злополучное место) закрепит тенденцию первых лет правления Леха Качиньского на демонизацию России и закрепление за ней неизбывного образа врага – врага заклятого и Богом данного полякам на поругание на веки вечные. Второй сценарий. Очищение через страдание, или катыньский катарсис заставит обе стороны усилием воли, причём доброй воли, перевернуть страницу и начать новую главу, чтобы заполнять её конструктивным позитивом в политике, экономике, гуманитарных контактах. И при этом проявлять как терпение к чересчур медленно слабнущим стереотипам восприятия друг друга (old prejudices die hard), так и сочувствие к незатягивающимся ранам национального самосознания. Тем более что поздний Качиньский, если вести отсчёт с осени 2009 года, стал сочетать претензии к Москве с примирительными репликами и жестами. В контексте Большой Европы (в миссионерском видении генерала де Голля – «от Атлантики до Урала») неожиданное сближение, снова воспользуемся французским инструментарием – и предчувствие rapprochement между Польшей и Россией предоставляет двум нациям шанс кардинально изменить стратегическую и психологическую обстановку на всём континенте. И это не преувеличение: одним из главных выгодополучателей, в хорошем смысле этого слова, от полноценного диалога между двумя крупными государствами станет Европейский Союз, чья убедительность как самостоятельного субъекта международных отношений всякий раз слабнет от любых конфликтов или раздоров как внутри самого союза, так и по периферии. «Это бы изменило карту Европы», – предрекает известный польско-американский политолог и в прошлом советник президента США по национальной безопасности Збигнев Бжезинский. Переломным моментом, по мнению человека, считавшегося патентованным русофобом, стало не посещение Путиным и Туском Катыньского мемориала 7 апреля, а их встреча через неделю на месте гибели лучшего цвета польской политэлиты. Напомним, тогда российский премьер обнял своего коллегу с выражением неподдельного сочувствия, и эти кадры много раз повторяли польские телеканалы. Последующие действия Москвы только подтверждали искренность скорби и сопереживания. «У меня нет впечатления, что со стороны россиян это игра. Это что-то искреннее и очень новое. Собственно поэтому существуют новые неожиданные возможности для более глубокого польско-российского объединения, не обязательно на каких-то конкретных делах, но – от сердца»,– добавил Бжезинский. Символично, что аналогичные настроения охватили и прославленного ещё в старорежимные времена кинорежиссера Анджея Вайду, чей фильм «Катынь» был продемонстрирован в России на государственном телеканале с многомиллионной аудиторией в прайм-тайм. «Я никогда не мог себе представить, что «Катынь» будет показана по российскому телевидению», – такова была реакция, похоже, потрясенного этим обстоятельством классика польского и мирового кинематографа. В интервью испанской газете «Паис» Вайда оформил в словах свое предчувствие: «Всё, что делает Москва, указывает на возможность примирения. Надеюсь, обстоятельства катыньского расстрела тоже скоро прояснятся. Если мы идем на примирение с Германией, то сможем примириться и с Россией». Третьим свидетельством в пользу возможности перезагрузить отношения могут служить слова одного из властителей дум времён «Солидарности» Адама Михника, ныне главного идеолога издания «Газета выборча». «Катынь – это место гибели польской интеллигенции. Случилась ужасная национальная трагедия. Но в своей скорби я настроен оптимистично, поскольку сильно сформулированная и умная декларация Путина открыла новый этап в отношениях Польши и России, а ещё потому, что поляки продемонстрировали: они могут быть ответственными и предсказуемыми». Менее предсказуем исход предстоящих выборов нового главы государства. Не секрет, что главными соперниками станут либералы и консерваторы, обескровленные в равной степени авиакатастрофой – она унесли жизни трёх реальных кандидатов. Политолог и имиджмейкер Эрик Мистевич в интервью французскому журналу «Экспресс» высказался категорично: «Политика в Польше мертва. Но мы в Евросоюзе, мы – демократическая страна, и опасности для функционирования политических институтов страны нет. Как и после первой Катыни, надо подниматься и воссоздавать эту элиту». «Демократический левый альянс» делал ставку на вице-спикера сейма, бывшего министра обороны Ежи Шмайдзиньского, оказавшегося на борту президентского лайнера. Эта была сильная фигура, державшая вместе коалицию левых сил. Экс-президент Польши Александр Квасьневский признался после крушения Ту-154: «Самое ужасное в том, что мы всегда считали, что если с Ежи что-то случится, то в партии его могут заменить Яруга-Новацка и Шманек-Дереш. Однако они тоже погибли под Смоленском». Все основания бороться за идейное наследие и за кресло главы государству у брата-близнеца – Ярослава Качиньского. В родственном тандеме он считался неформальным лидером. Вместе братья создали национал-консервативную партию «Право и справедливость», сфокусировавшую на себе симпатии тех избирателей, которые считают себя патриотами Польши и ревностно оберегают её национальную самобытность. В 2006–2007 годах Ярослав был премьер-министром при своём брате президенте, но в результате поражения партии на досрочных парламентских выборах ушёл в отставку. Последние годы считался в партии «серым кардиналом». Не исключено, это именно Ярослав заявил в своё время устами брата Леха: «Хорошие отношения с Россией я ставлю в зависимость от поведения самой России, а не от необходимости налаживать хорошие отношения любой ценой. В Москве должны закончиться времена, когда говорилось: 'Курица – не птица, Польша – не заграница'». Эмоциональная составляющая этого упрёка лежит на поверхности, но едва ли в полном объёме передает богатое многообразие глубинных претензий Качиньских и его единомышленников к россиянам и к России. Правда, с другой стороны, едва ли без участия Ярослава в речи, которую должен был произнести на польском военном кладбище в Катыни Лех Качиньский, мог появиться такой знаменательный пассаж: «Катынь стала болезненной раной польской истории и на долгие десятилетия отравила отношения между поляками и русскими. Так сделаем же так, чтобы катыньская рана могла, наконец, окончательно зажить и затянуться. Мы уже на верном пути. Мы, поляки, ценим то, что сделали в последние годы россияне. И этим путем, сблизившим наши народы, мы должны двигаться дальше, не останавливаясь и не отступая назад». Сегодня сочувствие поляков, понятно, обращено к родственникам погибших, и Ярослав Качиньский может обернуть чувство чисто человеческой солидарности, пересекающей партийные барьеры, в свою пользу на выборах. Тем не менее, его критические высказывания в адрес Евросоюза ещё помнят, и они вызывают раздражение, поскольку только один из пяти поляков разделяет такой антиевропеизм. Автор немецкой газеты «Тагесцайтунг» утверждает: «Пока вызывает сомнение тот факт, что поляки отдадут за него свои голоса. На премьерском посту он уже снискал их нелюбовь».   Одним из ведущих претендентов на президентский пост является маршал сейма Бронислав Коморовский, выдвинутый партией «Гражданская платформа», характеризуемой как консервативно-либеральная сила. По опросам, за него готова проголосовать треть избирателей. И хотя он неоднократно высказывал резкие суждения в адрес Москвы, линия кабинета Дональда Туска, его однопартийца, на поэтапную гармонизацию отношений за последнее время приобрела достаточно сторонников. В числе факторов, диктующих необходимость «перезагрузки», особое место занимает экономика. Вопреки антироссийской риторике высших должностных лиц, Польша всегда оставалась для России ключевым партнером в регионе Центральной и Восточной Европы, вторым по значению после Германии внешнеторговым контрагентом. В целом, Польша занимает девятое место во внешнеторговом обороте России. Не случайно так интенсивно идут переговоры о региональном сотрудничестве и местном приграничном передвижении, в частности, о предельно упрощенном порядке поездок жителей Калининградской области на сопредельные польские территории и обратно на расстояние до 50 километров. Один из ведущих российских экспертов по Польше Артем Мальгин из МГИМО-Университета, член Группы по сложным вопросам, вытекающим из истории российско-польских отношений, опубликовал в журнале «Эксперт» статью под заголовком «Оттолкнуться от прошлого и пойти вперед». Он полагает, что «взаимодействие с Польшей по европейским сюжетам, будь то энергетика, визы, общеполитические вопросы, важно развивать именно сейчас, в преддверии польского председательства в Европейском Союзе, которое выпадет на 2011 год». Наладить торгово-экономическое взаимодействие проще, чем преодолеть инерцию предубеждений и предвзятости. Корреспондентка австрийской газеты «Стандард» в заметке под названием «Польша и Россия – единство в скорби» поделилась ненароком услышанным ею разговором на одной из улиц Варшавы: «Повели бы мы себя так же, если бы в Польше упал самолет с русскими на борту?» – спрашивает пожилой человек. «Не уверена, – отвечает ему немолодая дама. – После того, что произошло за все эти годы, наши сердца очерствели». Тем не менее, первый шаг можно и должно сделать, уверен бывший министр иностранных дел Польши, профессор Адам Ротфельд: «Главное то, что россияне воспринимают нашу трагедию как общую боль. Из этой общей боли и общего опыта взаимодействия могут возникнуть новые отношения. Мы будем в состоянии закрыть раз и навсегда этот исторический раздел. Ужасный Катыньский лес был большим камнем преткновения между нашими странами. И этот камень будет похоронен вместе с теми, кто пал невинно убитым 70 лет назад и кто погиб в результате авиакатастрофы 10 апреля». …Допустим, сложится такой вариант развития событий на выборах: верх возьмут прагматики, будь то правые или левые, готовые во имя сегодняшних, а главное завтрашних преимуществ добрососедства активизировать диалог с Москвой. Они едва ли забудут о двойной катыньской трагедии, но не станут превращать отношения между двумя народами и государствами в заложника исторических обид и обвинений. В этом случае напрашивается параллель с германо-польским катарсисом в 1970 году, когда канцлер Вилли Брандт встал на колени в варшавском гетто, и с франко-германским примирением, одним из олицетворений которого стало рукопожатие Франсуа Миттерана и Гельмута Коля под Верденом в 1984 году. В качестве логичного эпилога просятся снова слова политического гроссмейстера Збигнева Бжезинского (вспоминая его культовую книгу «Великая шахматная доска») о том, что польско-российское объединение может в геополитическом плане иметь такое же значение, как польско-немецкое или еще ранее – германо-французское, приведшее к созданию Европейского Союза. Владимир МИХЕЕВ №4(43), 2010

Заплевавший атмосферу своим пеплом гадкий исландский вулкан, название которого даже писать сложно, не то, что произнести, напомнил людям несколько простых вещей. Пункт 1. Сколько ни корчит из себя человек царя природы, царь все же не он, а она, природа. Стоило проснуться этому вулкану, а ветрам погнать тучи пепла на густонаселенные районы, как люди, приведя в действие компьютеры и прочие чудеса цивилизации, подсчитав и прикинув, эту цивилизацию остановили. Самолеты перестали летать и жизнь начала останавливаться. Так природа опять напомнила, кто в доме хозяин. Кстати, на сколько градусов похолодало из-за вулканических выбросов? Как это повлияет на климат? А на сколько потеплело от выбросов СО2? И как это соотнести? Конечно, я не призываю активнее выбрасывать всякую дрянь в атмосферу и загаживать природу, но надо просто сравнивать реальное влияние природных и антропогенных факторов. Пункт 2. Эта история напомнила также, насколько мы все взаимозависимы. Политики и народы надувают щеки, рассуждают про свои цели, задачи и права, про то, кто, что и почему именно должен решать, а поток вулканических выбросов поставил всех на свое место. Ах, у вас визы? Получите форс-мажор и лопнувшую транспортную систему, при которой все визы показали свою никчемность и ненужность. Что визы! Предприятия встают из-за отсутствия привозных комплектующих, срываются переговоры, отменяются важные визиты и подписание договоров. Даже свежие устрицы в московские рестораны из Франции не завозят. Прежде чем иронизировать над новорусскими обжорами, вспомним, что за выращиванием, сбором, транспортировкой и приготовлением устриц (искусству их правильно открывать учат в специальных школах!) – стоят люди и их семьи, компании, целая сложная инфраструктура, обеспечивающая занятость и доход тысячам людей. А как авиационно-вулканический коллапс сказался на судьбах многих людей, говорить не будем. Мы все зависим друг от друга. Сегодня вулкан в Исландии, завтра еще что-то в другом месте – но результат один: человечество сидит в одной лодке, причем, хрупкой. Нелишне вспомнить высказывание американского метеоролога Эдварда Лорнца: «Хлопанье крыльями бабочки в Бразилии может вызвать торнадо в Техасе».   Пункт 3. Как реагировать на подобные события тем, кто наделен властью и принимает решения? Не буду вдаваться в технические детали – для этого не располагаю ни информацией, ни знаниями. Но я могу судить со стороны, пытаясь расшифровать то, что стоит за официальными заявлениями и действиям, зная обычные уловки, которыми маскируют то, что рядовым людям знать не положено. К тому же я знаю нескольких человек, застрявших в эти апрельские дни в авиационных пробках, добиравшихся до места назначения с приключениями. Складывается впечатление, что авиационные власти в Европе преувеличили угрозу, перестраховались и с опозданием стали думать о последствиях своих действий и принимать меры, которые смогли бы если не предотвратить эти последствия, то хотя бы их упорядочить. Конечно, рисковать жизнями пассажиров, нести ответственность «в случае чего», никто не хочет и правильно не хочет. Но точно оценивать риски и быть готовыми действовать ответственно – долг всякой власти. Неужели обратной стороной политкорректности стала леность мысли? Пункт 4. Наконец, кто за все это будет платить? Как кто? Все мы, обычные люди, которые не наделены властью, не распоряжаются миллиардами, не принимают судьбоносных решений, но имеют счастье создавать своим трудом и самой своей жизнью и экономику, и финансы, и политику, и саму человеческую цивилизацию, в конце концов! Знакомая врач (кстати, из Америки) застряла в командировке в одной европейской столице. Когда истек срок и, соответственно, уже оплаченное заранее пребывание в гостинице, а самолеты через Атлантику все еще не летали, выяснилось: если она хочет остаться в том же номере, его суточная цена увеличивалась в 8 раз! Другая знакомая из другой европейской страны, которая, кстати, считает себя образцом деловой порядочности и истинно джентльменской системы деловых отношений, столкнулась с иной ситуацией. Страховая компания отказалась что-либо ей возмещать, хотя из-за последствий проделок исландского вулкана рухнули важные для нее и заранее подготовленные поездки. Знаете, почему? Потому что вулкан не подпадает под страховой случай. Ну, не прописан вулкан в страховом договоре. И вообще форс-мажор. Эти две истории приключились в странах, газеты которых недавно возмущались (и справедливо) тем, что некоторые московские бомбилы и таксисты до небес взвинтили тарифы в утро, когда были совершены два взрыва в московском метро. На самом деле это показывает взаимозависимость и схожесть человеческой сущности. См. пункт 2. А вообще мы – гости на этой планете, которая без нас решает, как ей развиваться и сохранять равновесие. См. пункт 1. Андрей СЕМИРЕНКО

В Венгрии по итогам парламентских выборов меняется правительственное большинство. На смену социалистам приходят правые из партии ФИДЕС. Для этой страны в таком чередовании у власти нет ничего необычного. Сюрприз преподнесли как раз социалисты во время предыдущего голосования, когда впервые за историю послекоммунистической Венгрии правящая партия власти не потеряла, сохранив ее подряд две легислатуры. Сейчас можно разве что удивляться масштабу победы прежней оппозиции или масштабу поражения правительственных сил – кому как больше нравится. В самом деле, ФИДЕС завоевала две трети состава парламента. Но для этого есть закономерные причины, главная среди которых – последствия глобального финансово-экономического кризиса. Венгрия оказалась в числе особо пострадавших от него. В 2009 году ВВП сократился на 6,3%, безработица составляет 11,2% самодеятельного населения. Правда, уходящему правительству ценой жестких финансовых мер удалось немного улучшить положение. В прошлом году оно смогло снизить дефицит госбюджета до 4% ВВП с 9,3% в 2006 году. Именно этот показатель вызывал и до кризиса особую тревогу в стране и у инвесторов. Однако особенностью венгерских выборов стал другой фактор – крупный успех экстремистской националистической партии ЙОБИК (Движение за лучшую Венгрию). Эта типичная протестная группировка, спекулирующая на реальных или мнимых страхах бедной, маргинализированной части населения (в данном случае, преимущественно селян), смогла стать третьей по степени поддержки избирателей политической силой страны. Примечательно, что такого результата ей удалось добиться в условиях практического отсутствия доступа к ведущим СМИ. Главным козырем движения стали обещания побороть цыганскую преступность, которой боятся многие венгры, особенно в провинции. Однако доставалось не только цыганам, но и другим меньшинствам, Западу и, можно сказать, всей современной жизни вообще. Добавлю, что военизированные формирования партии и ее символика уходили корнями во времена между двумя мировыми войнами, когда венгерский диктаторский режим заигрывал с гитлеровцами и даже стал их союзником. Такое положение дел насторожило международные экономические круги, инвесторов. Лидер победителей и будущий премьер-министр Виктор Орбан встревожен силой, которую набрали ультранационалисты. Он пообещал минимизировать их влияние на принятие решений и постепенно стереть их с венгерской политической арены. Ключ к этому, по его словам, – «как можно более успешная работа правительства, что ослабит в будущем крайне правых». Андрей СЕМИРЕНКО

Актеры театра Рейкьявика круглосуточно читают текст документа, насчитывающего 3,2 тысячи страниц. Епископ Исландии распорядился, чтобы его обсудили с прихожанами во всех приходах. А сам документ получил громкое название «Доклад о правде». Что же это такое? Это – отчет парламентской комиссии о причинах краха Исландии в октябре 2008 года. С полугодовым опозданием он увидел свет. Его авторы собрали и изложили историю того, как было достигнуто процветание этой северной страны с населением в 320 тысяч человек, почему оно оказалось эфемерным и как именно оно лопнуло в одночасье. Доклад не является юридическим документом и не заменяет собой приговор суда, однако его передали в органы прокуратуры. По сути дела, в нем излагается история того, как целый народ во главе с его институтами власти повел себя как Пиноккио, поверивший сказкам лисы Алисы и кота Базилио. В роли последних выступили исландские банки, действовавшие при попустительстве надзорных органов. Все началось в 2003 году, когда были приватизированы местные банки, которые по всем международным стандартам были более чем скромными, с учетом размеров страны. Но тогда была мода на дерегуляцию и фактическую бесконтрольность. Они стали проводить очень активную политику, инвестировали за границей, брали дешевые кредиты в Азии и кредитовали исландских предпринимателей, которые зачастую были акционерами этих же банков. За 7 лет их обязательства по векселям выросли в 20 раз, а краткосрочная задолженность в 15 раз превзошла резервы центрального банка. В стране банковские учетные ставки пошли вниз, налоги тоже. Молодые супружеские пары могли получать кредит на 100% стоимости жилья, не внося ни кроны собственных средств. Цены на недвижимость взлетели. Потом пузырь лопнул – классический сценарий, который был исполнен не только в Исландии. Исландские банки запутались, не смогли рефинансировать гигантские кредиты, а их акционеры переводили деньги за границу. Исландия оказалась первой жертвой глобального кризиса, ей помогает Международный валютный фонд. Спад составил в 2009 году 8,5% ВВП, исландская крона обесценилась на 50% по отношению к евро, появились инфляция и безработица (7,1% самодеятельного населения), уровень жизни упал наполовину. Спокойные и уравновешенные исландцы бунтовали даже под окнами парламента. Прошли досрочные парламентские выборы, сменилось правительство, Исландия попросилась в ЕС, надеясь в будущем пользоваться имеющимися там защитными механизмами. Светлана ФИРСОВА

В школах Словакии по понедельникам утром будет звучать государственный гимн страны, в классных комнатах появятся национальный флаг и герб республики. В соответствии с законом, одобренным в марте парламентом, такое решение вступает в силу уже в начале нового учебного года. Особенно активным сторонником воспитания юных словаков в духе патриотизма выступала Национальная партия, представители которой входят в правящий альянс наряду с социал-демократами премьер-министра Роберта Фицо. Словацкие власти не скрывают цели этого шага: «с младых ногтей» прививать гражданам государства, образованного в 1993 году после распада Чехословакии, гордость за свою родину, как это происходит и в некоторых других странах, прежде всего – в США. Однако это нововведение сразу же вызвало недовольство многих школьников, их родителей, преподавателей и значительной части оппозиции, но самое главное – влиятельного венгерского меньшинства. Все они заявляют, что любовь к родине нельзя привить насильственно, с помощью законов, и что это решение будет возбуждать националистические настроения, вызовет конфликты. На территории небольшой Словакии с населением 5,4 миллиона человек проживают представители 13 национальностей, причем этнические венгры составляют около 10% населения. Они восприняли новый закон как направленный против них. Тем более что еще не успели улечься страсти, вызванные прошлогодним законом о государственном языке, который обязывает использовать словацкий в официальных органах страны, в рекламных объявлениях и уличных вывесках. Сразу после принятия закона начались протесты тех, кто недоволен новшеством, зазвучали просьбы к президенту Ивану Гашпаровичу не подписывать этот документ, который вступит в силу не в апреле, как предусматривалось ранее, а в сентябре. Не исключено, что в него будут внесены изменения. Дальнейшая судьба закона важна с политической точки зрения еще и потому, полагают аналитики в Братиславе, что 12 июня в Словакии предстоят парламентские выборы. Пока прогнозы предсказывают победу социал-демократов.

Леди Эштон готова сесть за французский Должна ли госпожа де факто министр иностранных дел Евросоюза держать под парами собственный авиалайнер бизнес класса, чтобы иметь возможность вылететь с блиц-визитом в любую минуту и в любую географическую точку? Будет ли это по уму? По заслугам ли? По чину ли? Дискуссия на тему личного VIP-транспорта для Кэтрин Эштон напоминала взвешивание на одних весах яблок и апельсинов, словно хотели выяснить, какой фрукт тяжелее. Иначе говоря, на одной чаше оказалась целесообразность расходования средств европейских налогоплательщиков на обязательную для верховного дипломата ЕС мобильность при выполнении возложенных обязанностей. На другой – гирьки с аргументами в пользу режима экономии и неуместности создавать опасный прецедент. Прежде её предшественник Хавьер Солана в год накручивал на свой спидометр 300-500 тысяч километров. Для деловых поездок несостоявшийся водитель трамваев (о чём он мечтал в детстве) Солана использовал то любезность бельгийских ВВС, то воздушные такси. У леди Эштон за первые месяцы её министерской вахты были случаи, когда она для того, чтобы добраться до Гаити, воспользовалась регулярным рейсом испанской авиалинии, а чтобы прибыть в Испанию – военно-транспортным самолетом. Осознав, что вот оно, «узкое место» в маттехобеспечении, леди Эштон подняла вопрос о предоставлении ей личного авиатранспорта. В качестве довода в пользу положительного решения она могла бы сослаться на критику в прессе, что она, мол, не сумела в течение одного дня поприсутствовать одновременно на двух мероприятиях: она представляла Евросоюз на инаугурации президента Украины Виктора Януковича и потому пропустила совещание министров обороны ЕС, проходившее в Испании. Неизвестно, спасло бы положение наличие собственного авиалайнера или нет, комментирует лондонская «Таймс», но после этого конфуза многим стало совершенно очевидно, что для такого первого лица, как «лицо европейской дипломатии», полагаться на фиксированные во времени рейсы гражданских авиакомпаний или на благотворительность военно-воздушных сил стран союза – дело малоперспективное. И стали думать: что делать? В принципе, в бюджет внешнеполитического ведомства ЕС заложена сумма в 300 тысяч евро в год на расходы по передвижению леди Эштон. Можно уточнить способы освоения это сметы: скажем, не приобретать устройство с крыльями в собственность, а взять в наём. Правда, цены тоже кусаются. Так, стоимость аренды 8-местного Lear на три дня для турне по странам Ближнего Востока составляет 35 тысяч евро. Если выбрать 12-местный Legacy с тремя членами экипажа, то счёт потянет на 50 тысяч евро. Зато лети, куда хочешь. Противники инвестиций в личный борт для Кэтрин Эштон приводили и такой довод: взревнуют Баррозу и ван Ромпей, и потребуют тех же привилегий. Оценив все альтернативы и все риски, леди Эштон остановила свой выбор на аренде собственного летающего лимузина, оговорив, что «очень хорошо представляет себе, как это воспримут с точки зрения имиджа». Её имиджмейкеры постарались донести до скептически настроенной прессы одну мысль: леди Эштон вовсе не претендует на то, чтобы ей представили «борт номер один», как у американского президента. Между тем репутация британской баронессы была подпорчена увольнением по собственному желанию её официального представителя (пресс-секретаря) Лютца Гюльнера, признавшегося, что «это была нелегкая работа». Его босс жестко выговорила ему за негативные комментарии во французских СМИ по поводу того, что она с опозданием отправилась на Гаити после разрушительного землетрясения. Гюльнер даже позволил перед уходом вынести сор из избы, объяснив, что «Кэти в трудном положении, особенно по причине разногласий между различными ведомствами ЕС». В этой связи британская «Индепендент» отмечает ряд конфликтных моментов, относящихся к деятельности создаваемого общеевропейского МИДа. Это и недовольство внутри ЕС назначением по указанию Жозе Мануэла Баррозу нового посла ЕС в Вашингтоне. И беспокойство малых стран тем, что их могут обделить при раздаче портфелей. И препирательства вокруг основного языка внутрисоюзного общения на бюрократическом уровне – будет ли это английский, французский или немецкий. При этом языковая война стала мощнейшим раздражителем, обозначив серьёзные претензии Парижа на то, чтобы играть первую скрипку в дипломатическом оркестре. Пьер Лелюш, министр по европейским делам в кабинете Николя Саркози, посоветовал леди Эштон пройти курсы повышения квалификации и подтянуть свои познания во французском. Та ответствовала с достоинством: она приняла решение ещё до начала лета сесть за парту в школе   Millefeuille Provence , что под Авиньоном. С легко угадываемой иронией парижская «Фигаро» отметила, что леди Эштон, «изъясняясь на языке Мольера, оправдывалась: «Я хорошо говорю по-французски, но не знаю слов, поскольку их забыла». Кстати, автор «Фигаро» не разделяет нравоучительный тон министра Лелюша. «Этот лингвистический патриотизм укрепит имидж нашей страны как надменной и поучающей других… Не стоит ли нам вначале вымести мусор со своего порога, потому как многие наши чиновники говорят на убогом английском?» Впрочем, споры о языкознании представляют собой лишь верхушку айсберга. Намного опаснее споры вокруг структуры высшей иерархии в ведомстве Кэтрин Эштон. Появилось два варианта: либо ввести в штат трёх заместителей леди Эштон, либо одного генерального секретаря. В Европарламенте ратуют за троицу, чтобы создать противовес развёрнутой бюрократической машине в странах-членах ЕС. Сама леди Эштон предпочитает иметь в ближайших помощниках генсека, который бы выполнял такую же функцию, как «постоянный секретарь» в британском Форин офисе. Преимущество, по её разумению, налицо: «Можно воспринять это как сосредоточение чрезмерной власти в одних руках, но, с другой стороны, либо есть, на кого положиться, либо такого человека нет». Всё бы хорошо, но только на эту роль Николя Саркози активно продвигает своего ставленника, Пьера Вимонта, нынешнего французского посла в США. Лондонская «Таймс» с едва уловимой ревностью замечает, что французы и так оккупировали ключевые посты во многих международных структурах: в администрации Европейского Совета, во Всемирной торговой организации, в Международном валютном фонде, в Европейском центробанке. Франциска Брантер, представляющая в Европарламенте партию «зеленых» из Германии и заседающая в комитете по международным делам, убеждена: «Если появится такая фигура, как генеральный секретарь, то Кэтрин Эштон превратится в марионетку. Она будет выступать с речами, текст которых предварительно одобрил генсек». В этом случае у неё не будет реальной власти. Схожая позиция у немецкого депутата от христианских демократов Эльмара Брока: генсек, «по французской модели, будет тем пауком, который сидит в центре паутины и всё контролирует». Появится ли такой «паук» или нет, вскоре станет ясно, что не отменит оформляющегося в ряде стран подозрения в том, что Париж, да и Берлин в последнее время начинают «гнуть свою линию» и осуществлять собственную повестку дня. При любом раскладе очевидно, что леди Эштон будет вынуждена и дальше маневрировать в четырехугольнике Брюссель – Лондон – Париж – Берлин. И всякий раз ей придется изыскивать компромисс, чтобы общеевропейская дипломатия, как и было задумано в Лиссабонском договоре, постепенно обретала очертания, присущие внутренне целостному механизму. Владимир МИХЕЕВ

Бывший премьер-министр Чехии и лидер правой Гражданской демократической партии (ГДП) Мирек Тополанек, кажется, навсегда покидает политическую сцену своей страны. Ему пришлось оставить пост главы правительства год назад, в разгар чешского председательства в Европейском Союзе. Случай для страны-председателя в ЕС беспрецедентный, но премьер ухитрился получить вотум недоверия в национальном парламенте. Сейчас, перед предстоящими в конце мая парламентскими выборами, коллеги М.Тополанека по партии добились его исключения из списков своих кандидатов от города Брно, который он, кстати, возглавлял. Причиной стала сохраняющаяся непопулярность ГДП, которую, если верить опросам населения, должны уверенно победить социал-демократы. А поводом – очередные словесные упражнения бывшего главы правительства, который и ранее был известен многочисленными оговорками, неудачно вырвавшимися словами и так далее. На этот раз чаша терпения была переполнена. В одном из интервью он ухитрился нагрубить всем – евреям, гомосексуалистам, священнослужителям и, естественно, сторонникам социал-демократов, которым обещал «заперев в шкафу, наподдать по заднице». Теперь предвыборную кампанию правых будет вести бывший министр по социальным делам Петр Некас. Он не отличается большими ораторскими способностями, харизматичностью и вряд ли сможет привести своих соратников к победе, но, по крайней мере, сохранит хотя бы те позиции, которые есть. Андрей СЕМИРЕНКО

Карьера Бальтасара Гарсона идет под откос Самый знаменитый из всех действующих в мире служителей Фемиды – 54-летний испанец Бальтасар Гарсон – неожиданно сам может оказаться на скамье подсудимых, несмотря на свои многочисленные заслуги. «Великому и ужасному Бальтасару» грозит крупный штраф и отстранение от должности на срок до 20 лет, то есть, фактически пожизненно. Испанский судебный следователь, уже обеспечивший себе видное место в истории, становится жертвой «беспощадного» правосудия. Верховный суд возбудил уголовное дело против Б.Гарсона, обвинив его в превышении должностных полномочий в ходе расследования трагических событий в этой стране, относящихся к периоду правления диктатора Франсиско Франко. Дознаватель не побоялся разбередить старую рану в испанской истории XX века, попытавшись выяснить судьбу людей, исчезнувших в пучине кровопролитной гражданской войны 1936-1939 годов и во время военной диктатуры, которая завершилась в 1975 году переходом к демократии. Напомним: примирение воевавших сторон и плавная политическая трансформация Испании к демократическому обществу могут служить образцом, он и сегодня нередко приводится в пример многим государствам, раздираемым конфликтами. Поэтому в последние десятилетия любые попытки сведения прежних счетов считаются неким табу в пиренейской стране, оно официально закреплено законодательством. Большинство испанцев уверено, что сегодня нет нужды ворошить трагическое прошлое, выясняя, кто был прав, а кто – виноват, и кто совершил больше преступлений… Однако, возбуждая нашумевшее уголовное дело, Б.Гарсон мотивировал свой шаг тем, что в Испании были совершены преступления против человечности, которые не подпали под амнистию 1977 года, объявленную тогдашним парламентом. Таким образом, по очевидной логике, эти преступления подлежат расследованию, поскольку местонахождение исчезнувших людей до сих пор неизвестно. Решение Верховного суда вызвало неоднозначную реакцию в стране. Представители правых сил злорадствуют, полагая, что «супер-следователь» поплатился за то, что вёл себя слишком вызывающе, страдал «звездной болезнью» и был откровенным карьеристом. Другие считают иронией судьбы то обстоятельство, что выдающийся служитель Фемиды, сделавший так много для соблюдения норм международного правосудия, превратился в его жертву, попытавшись применить аналогичные методы у себя на родине. Не случайно суд отверг требование обвиняемого заслушать мнение юристов по международному праву. …Всемирно известным Б.Гарсон стал благодаря беспощадному судебному преследованию бывшего чилийского тирана Аугусто Пиночета, обвиненного в исчезновении не только местных, но и испанских граждан в период диктатуры 1973-1990 годов. В конце 1998 года «великий и ужасный» добился ареста престарелого генерала в Лондоне, что стало важным событием в международной юриспруденции. Особенно мощный резонанс это вызвало в Латинской Америке, где спокойно доживали свой век многие вышедшие в отставку диктаторы. В 2000 году неутомимый испанец обвинил арестованного в Мексике бывшего высокопоставленного военного Аргентины Рикардо Мигеля Кавальо в терроризме, геноциде и пытках. Он добился выдачи арестованного властям Испании. А вскоре тогдашний президент Аргентины отменил декрет, запрещавший выдачу третьим странам бывших военных, обвиненных в преступлениях во время диктатуры. Гораздо менее известную, но не менее опасную борьбу Б.Гарсон вел в Испании против террористов, контрабандистов наркотиков, коррупционеров, в том числе, полицейских чинов, и крупных финансовых мошенников. На его счету немало громких дел, приведших к арестам, тюремным заключениям и отставкам. Для проведения некоторых операций ему приходилось задействовать более двухсот полицейских. Главной задачей «супер-следователя» был сбор улик и доказательств для предъявления в Национальную судебную палату Испании. Однако, как это происходит и в других странах, возбужденные дела, случалось, не производили должного впечатления на судей, и они освобождали из-под стражи подозреваемых в тяжких преступлениях из-за недостаточности улик. Впрочем, это, как и обвинения в «звездной болезни», не охлаждали профессионального рвения Б.Гарсона. Он парировал критику фразой: «Я действительно звезда, но только в том смысле, что проливаю свет на ужасные преступления». Весть о вероятном привлечении знаменитости к ответственности подняла волну солидарности с ним в Испании и в странах Латинской Америки. Дело дошло до манифестаций его сторонников. А сам Бальтасар Гарсон в ожидании суда пока сохраняет спокойствие и невозмутимость Андрей ВОРОНЦОВ Этапы большого пути Бальтасар Гарсон Реаль родился 26 октября 1955 года в многодетной семье мелкого фермера. Начинал учебу в духовной семинарии, но вскоре бросил занятия. В 1979 году окончил юридический факультет Севильского университета. Одержав победу на трудном конкурсе, получил должность в одном из судов провинции Уэльва. В 1988 году приступил к работе судебным следователем в Национальной судебной палате Испании. На этом посту начал вести целый ряд сложных и опасных дел против террористов и контрабандистов наркотиков. В 1993 году успешно участвовал в парламентских выборах в рядах социалистов, но вскоре разочаровался в политике и сосредоточился на профессиональной деятельности. Б.Гарсон – лауреат многочисленных международных премий и званий, в том числе звания «Лучший судья Латинской Америки 1999-2000 гг.», кавалер «Золотой медали заслуг за вклад в национальный план борьбы с наркотиками» (2001 г.).

В непризнанной никем, кроме Анкары, Турецкой Республике Северного Кипра (ТРСК) 18 апреля избран новый президент. Им стал лидер Партии национального единства Дервиш Эроглу. Этот политик уже дважды занимал пост главы правительства ТРСК, а его политическое кредо прекрасно известно и может быть выражено двумя словами – турецкий национализм. Причем, такой, какого бывает многовато даже для континентальной Турции, которой приходится заботиться о том, чтобы респектабельно выглядеть на мировой арене. В принципе, взгляды господина Эроглу и тех, кто своей поддержкой привел его на этот пост, могли бы оставаться их сугубо личным делом: нравится вам из десятилетия в десятилетие жить в положении изгоев – вольному воля. Но процесс кипрского урегулирования – проблема международная и ТСРК выступает в её решении как полноправная сторона. Вот и выходит, что придется иметь дело с этим представительным седовласым господином, который мечтает довести до конца дело своей жизни – «узаконить на острове государство турок-киприотов». Еще в ходе избирательной кампании Эроглу заявлял, что переговоры с правительством Кипра он начнет «с чистого листа». Надо понимать, что результаты тех 70 встреч, которые за последние полтора года провели президент Республики Кипр Димитрис Христофиас и лидер турецкой общины Мехмет Али Талат его не устраивают. Понятно: предвыборный задор, борьба за голоса избирателей и все такое. Но отказываться от всего достигнутого только потому, что «я так хочу, а ндраву моему препятствовать не моги» это, согласитесь, чересчур. О чем ему и сообщил Христофиас, заявив, что ни с какого «чистого листа» ничего начинать не собирается. Тут уже забеспокоился главный спонсор ТРСК – Анкара. Достижение кипрского урегулирования могло бы стать хорошим козырем в зашедших в тупик переговорах о вступлении Турции в ЕС. Да вообще, нельзя же в угоду амбициям Эроглу портить имидж турецкой дипломатии, не замечать степени влияния которой на общину турок-киприотов и все более многочисленных на острове переселенцев с континента, может только очень наивный человек. Да собственно в Турции никто и не собирается скрывать очевидного. Вот цитата из тамошней «Тудэйз Заман»: «Надо иметь в виду, что Эрдоган (премьер-министр анкарского правительства. – Прим. ред.) предостерег Эроглу, чтобы тот сидел тихо и вел себя надлежащим образом, а не то может быть нанесен урон его экономическому положению. Поскольку для выживания северного Кипра жизненно важна финансовая помощь Анкары, Эроглу просто не может позволить себе нарушать спокойствие матери-родины». Вот почему в первой же после избрания речи Дервиш Эроглу провозгласил: «Переговоры продолжатся, поскольку я хочу мира больше, чем кое-кто думает. Я хочу такого решения, которое будет основано на реалиях острова, которое будет устраивать всех нас». Понять бы еще кого это «всех нас»… Хотелось бы верить, что лидер турецкой общины не имеет в виду исключительно своих единомышленников, поскольку даже среди его соотечественников далеко не все в восторге от того, что пока он демонстрировал готовность к компромиссам, не сильно отличающуюся от нулевого значения. Судите сами. Христофиас и Талат шаг за шагом продвигались в сторону компромиссного решения – создания федерации с единым суверенитетом, единым гражданством и международным представительством, которая, тем не менее, состояла бы из двух отдельных государственных образований, имеющих равный статус. Модель урегулирования по Эроглу – конфедерация двух суверенных государств. Непреклонен он и в нежелании возвращать захваченную турками – и часто перепроданную в обход законов – собственность её законным владельцам, и в вопросе о переселенцах из материковой Турции. Словом, вполне понятно, почему правительство Кипра считает избрание Эроглу негативным вариантом развития событий. Официальный представитель кабинета министров Стефанос Стефану высказался так: «Победа Дервиша Эроглу на выборах оценивается нами отрицательно, учитывая ту позицию, которую он занимает. Нам необходимо изучить складывающуюся ситуацию, понять, как мы должны действовать, какую тактику следует выработать с тем, чтобы мы смогли добиться решения кипрской проблемы». Конечно, опасения в том, что Эроглу вообще откажется садиться за стол переговоров, оказались преувеличенными: сыграть роль слона в посудной лавке ему не дали. Но ведь переговоры тоже можно вести по-разному. Если очень постараться, то можно успешно угробить их, делая при этом вид, что стремишься к достижению приемлемого результата. Сумеет ли лидер турецкой общины переступить через себя и отказаться от борьбы за «дело всей жизни»? Маловероятно: в 72 года таких радикальных перемен в воззрениях практически не бывает. Скорее всего, переговоры будут идти ни шатко, ни валко. Возможно, это будет тянуться до тех пор, пока турецкий министр иностранных дел Мехмет Давутоглу не возьмет на себя труд просветить Эроглу насчет того, что нельзя вечно толочь воду в ступе, пытаясь протолкнуть вариант, который ни при каких условиях не будет принят международным сообществом. Андрей ГОРЮХИН Дервиш Эроглу родился в 1938 году в Фамагусте. На медицинском факультете Стамбульского университета получил диплом врача-уролога. Уже давно стал профессиональным политиком. До избрания лидером турецкой общины 18 апреля 2010 года дважды возглавлял кабинет министров ТРСК – с 1985-го по 1993-й и с 1995-го по 2004 год. В 2005-м ушел с поста главы правоцентристской Партии национального единства, заявив, что «надо дать дорогу молодым», но в апреле 2009-го вернулся в политику, вновь возглавил свою партию, а затем и правительство ТРСК.

Если вы смотрите телевизор или «бродите» по интернету, то слова «изменение климата» вам будут встречаться часто. Но понять суть проблемы будет нелегко, настолько противоположны взгляды и суждения. Потепление или похолодание? Из-за человека или естественных причин? Где и когда, и, наконец, почему ученые постоянно спорят на этот счет? Давайте сначала рассмотрим суть происходящего, а потом выясним, кто спорит и из-за чего. Нам нужно выделить всего пять шагов, или базовых понятий. Первое базовое понятие: проблема кроется в изменении химического состава атмосферы, а не в росте температуры. То, что мы видим на градуснике, – это лишь «симптом болезни», одно из ее проявлений. Теплые дни, снег, выпадающий только в январе, наводнения и засухи бывали и раньше – и при Пушкине, и когда викинги более 1000 лет назад открыли «зеленую землю» – Гренландию. Но… никогда в истории человечества не было ни столь большой концентрации СО2 в атмосфере, ни столь резкого ее роста, как мы видим с 60-80-х годов прошлого века. Это совершенно точно доказано прямыми измерениями состава пузырьков воздуха, вмерзших в лед в Антарктиде и сохранившихся в неприкосновенности с древних времен. Ученые «добурились» до глубины, соответствующей отметке около 800 тыс. лет назад: здесь виден каждый год, четко прослеживается последовательность ледниковых периодов (они вызваны астрономическими причинами, и следующий ожидается через несколько десятков тысяч лет). Кстати, по изотопному анализу ученые «восстановили» и температуру прошлого – действительно, временами на нашей планете было теплее, чем сейчас. По записям температуры почти ничего нельзя сказать о нынешнем изменении климата – подобно тому, как, наблюдая у больного только «кашель», нельзя понять, что это – простуда, бронхит или туберкулез. Здесь у нас Земля – больной, а температура в вашем городе – кашель. В 30-е годы, во время экспедиции «Челюскина», в Арктике тоже было гораздо теплее, чем в ХХ веке в целом. Но «палочек Коха», вызывающих туберкулез не было. Роста концентрации СО2, в атмосфере не наблюдалось, а был равномерный прогрев всего столба атмосферы. Это видно по данным запусков воздушных шаров: наша «лампочка» – Солнце – грела сильнее. Сейчас прогрев отмечается только в тропосфере (под «парником»), а выше, в стратосфере, идет охлаждение. Об этом, в частности, свидетельствует самый длинный в мире ряд наблюдений за стратосферой, который ведут ученые из Института физики атмосферы РАН в обсерватории в Звенигороде, недалеко от Москвы. Поэтому все «бытовые» наблюдения и приметы, обработка рядов наблюдений за температурой за ХХ век не работают. Споры о том, верно ли представлены ряды температуры, или какие-то «английские ученые их подправили», просто беспредметны, они вообще не относятся к сути проблемы. Примерно с 80-х годов заработал новый климатический фактор: проявилась серьезная болезнь – «туберкулез», и судить, когда она пройдет, по опыту предыдущих «бронхитов» нельзя. Увы, концентрация СО2 в атмосфере, в том числе и в вашем городе, неумолимо растет каждый год: и в холодный, и в теплый… Конечно, на нее накладывается сезонный ход – леса и другие экосистемы растут и дышат. Концентрация СО2 легко измеряется, и ряды наблюдений имеются примерно на 300 станциях по всему миру. В России детальные наблюдения ведутся на станции Териберка на Кольском полуострове. Но место в данном случае не важно: СО2 хорошо перемешивается в атмосфере, и рост концентрации практически одинаков по всему миру. Глобальный Эффект – рост концентрации СО2 в вашем городе или в России в целом – зависит не от наших выбросов, а от выбросов во всем мире. Концентрация СО2 в атмосфере Земли в последние 10 000 лет Концентрация СО2 на станции Териберка за последние 20 лет 1 - данные измерений (сезонный ход); 2- сглаженный ход концентраций 3 - многолетний тренд Источник: «Оценочный доклад об изменениях климата и их последствиях на территории Российской Федерации». Росгидромет. 2008 г., том 1, стр. 90-91. www.climate2008.igce.ru. Второе базовое понятие: усиление человеком парникового эффекта. Парниковый эффект – относительно простое и хорошо изученное физическое явление. Молекулы водяного пара, углекислого газа и метана поглощают длинноволновое излучение Земли и переизлучают его во все стороны – так же, как это делает полиэтиленовая пленка над грядками. Без этого эффекта не было бы жизни на Земле, средняя температура была бы не +14, а -19°С. Еще в середине ХIX века было дано достаточно детальное описание парникового эффекта. Академик Михаил Будыко предсказывал его резкое антропогенное усиление, и в 80-е годы даже докладывал об этом на Политбюро ЦК КПСС. Но тогда это была скорее теория, чем практика. Именно человек за какие-то 40 лет повысил концентрацию СО2 в атмосфере более чем на треть, и стремительно наращивает свое влияние. Как ему это удается? Ведь биота дышит, потоки СО2 между наземными экосистемами, атмосферой и океаном огромны – примерно в 30 раз больше, чем поток СО2 от сжигания ископаемого топлива. Как же можно утверждать, что виноват человек? Увы, на это однозначно указывает изотопный и корреляционный анализ. Тот СО2, которым «прирастает» атмосфера, имеет изотопный состав, характерный для сжигания угля, нефти и газа. Что первично, а что вторично – рост концентрации СО2 или рост температуры? Действительно, более теплый климат может приводить к более активному росту биоты и большему поступлению СО2 в атмосферу. Так уже было в прошлом. Но теперь последовательность действующих факторов иная: сначала меняется концентрация СО2, а за ней следует повышение температуры. Кроме этого человек ответственен и за рост концентрации в атмосфере других парниковых газов: метана, закиси азота. Есть и другие воздействия человека на климат – например, выбросы сажи (черный снег тает гораздо быстрее белого); загрязнение воздуха в городах, которое задерживает солнечный свет и т.п. Но наиболее сильный эффект – рост концентрации СО2. Куда девается СО2? Примерно половина (55-60%) СО2 просто накапливается в атмосфере, а несколько меньше половины поглощается океаном и в конечном счете в виде СаСО3 осаждается на дне в виде скелетиков морских организмов. Сможет ли океан и дальше поглощать СО2 в той же пропорции в будущем и «превращать» углерод, накопленный в угле, в скелетики морских организмов на океанском дне? Ответ не очевиден: процесс поглощения СО2 сложен и нелинеен, кислотность океана уже сместилась в сторону увеличения, и дальнейшую реакцию фитопланктона, основы жизни в океане, предсказать пока невозможно. Ученые говорят одно: в самом ближайшем будущем резкие изменения маловероятны, и, значит, если человечество сможет обуздать рост выбросов парниковых газов в атмосферу в ближайшие десятилетия, то риск катастрофических явлений будет минимален. Итак, каждый год человек усиливает парниковый эффект – все больше энергии остается «под пленкой». Ученые говорят о росте глобальной температуры приземного слоя воздуха: с доиндустриальной эпохи, когда человек начал сжигать каменный уголь, накопилось уже 0,8°С. Средняя температура сегодня уже не 13,7°С, как в 1850 году, а 14,5 0 С. При этом почти весь рост приходится на последние 30-40 лет. Почему же тогда в вашем городе не теплеет каждый год? Во-первых, энергия – это не только температура воздуха, но и океанские течения, и температура воды, и кинетическая энергия воздушных масс и т.п. Во-вторых, речь идет о всей планете, поэтому наиболее четкие тенденции видны на большой территории. Источник: «Доклад об особенностях климата на территории Российской Федерации за 2009 год», Москва, 2010, Росгидромет. www.meteorf.ru Например, для России в целом медленное, но неуклонное потепление – это общая тенденция, проявляющаяся гораздо лучше, чем в отдельном регионе. Как правило, если где-то холоднее нормы (тенденция не проявляется), как зимой 2009-2010 гг. на Европейской части России, то где-то еще более «жарко» и тенденция потепления особенно сильно выражена. Той же зимой был побит рекорд февральской «жары» на полюсе холода в Оймяконе: было всего -15,3°С, а на Олимпиаде в Ванкувере не хватало ни снега, ни холода. Подобные «качели» стали обычным делом. Росгидромет в указанном выше докладе специально подчеркивает, что холодная зима 2010 года не является сменой тенденции. Третье базовое понятие: мы должны четко понимать, о каком временном промежутке мы говорим. В ближайшие десятилетия антропогенное усиление парникового эффекта будет гораздо сильнее воздействовать на климат Земли, чем все остальные факторы вместе взятые. Ученые проанализировали все мыслимые факторы и пришли к твердому выводу, что во временном масштабе десятков лет человек, увы, сильнее природы: сейчас изменение климата зависит от нас. Если взять масштаб года, то очень многое зависит от извержений вулканов, впрочем, только таких, когда в верхние слои атмосферы попадает много пепла, экранирующего солнечное излучение. Поэтому утверждение «человек бессилен перед извержениями вулканов» верно, но только во время извержения. После извержений рост парникового эффекта тормозится на 1-3 года, но потом аэрозольные частицы оседают, и все идет по-прежнему. Этот эффект хорошо воспроизводится на моделях климата Земли, он хорошо понятен ученым, но никто ведь не может ни прогнозировать сильные извержения, ни вызывать их по нашему желанию. Если взять больший масштаб – сотни, тысячи или десятки тысяч лет, то астрономические причины, изменение солнечной активности и т.д. и т.п. будут играть главную роль, и наши далекие потомки смогут забыть про странный «пупырь» на кривых концентрации СО2 в атмосфере и графиках температуры, если только этот взлет не приведет к необратимым потерям в экосистемах. Часто встречается утверждение «не потепление, а похолодание». Это верно в масштабе десятков тысяч лет, мы действительно идем к новому ледниковому периоду. Но для ближайших десятилетий это не играет никакой роли. Здесь главный фактор другой, и российские ученые совершенно определенно выражают свое мнение. Имеется количественная оценка вклада человека в текущее изменение климата. В 2009 году вышел основополагающий двухтомный труд российских ученых, где приняли участие все профильные институты Росгидромета и РАН>*1. Увы, доклад был издан крайне небольшим тиражом и остался вне внимания СМИ. Поэтому процитируем два принципиально важных вывода: «крайне маловероятно (<5%), что изменения климата, наблюдавшиеся за последние 50 лет, происходили без внешнего воздействия; с высокой степенью вероятности (>90%) можно утверждать, что наблюдаемое увеличение концентраций антропогенных парниковых газов обусловливает большую часть глобального потепления, начиная с середины XX века». Никто не говорит о 100% влиянии, но разве 90% недостаточно для того, чтобы осознать серьезность проблемы и начать предпринимать меры? «Меры против чего?» – спросите вы. Конечно, не против средних температур и мизерного глобального потепления. Оно – лишь условный индикатор процесса, своего рода «средняя температура по больнице». Наш «больной» страдает от другого. Четвертое базовое понятие: дело не в средних температурах, а в опасных гидрометеорологических явлениях. Основным вредом и основной угрозой для природы и человека является не потепление (оно очень мало), а изменение, точнее разбалансировка, климата. Климатическая система – это сложный «организм», имеющий собственные законы и внутренние колебательные процессы: циклоны и антициклоны, засухи и наводнения, муссоны и сезоны дождей и т.д. и т.п. Если «толкнуть» – закачать больше энергии в любую сложную систему, что она начнет делать? Сдвинется немного (это небольшое глобальное потепление), но колебаться начнет гораздо сильнее. Это мы и видим: погода стала гораздо более неустойчивой. Росгидромет давно фиксирует рост опасных гидрометеорологических явлений: к ним относятся штормовые ветра, сильные дожди, снегопады, аномальная жара и аномальный холод и т.д. и т.п. За последние 15 лет их число выросло вдвое: примерно с 150-200 до 300-400 явлений в год на территории России в целом. Гораздо более корректно говорить не о потеплении (как глобальной краткосрочной тенденции) или похолодании (как тенденции будущих тысячелетий), а о разбалансе климата, ведь мы наблюдаем 5-10-кратные «скачки» температуры. Рост числа опасных гидрометеорологических явлений (синие столбики) и число явлений, которые не были предусмотрены в прогнозах (красные столбики) Источник: «Доклад об особенностях климата на территории Российской Федерации за 2009 год», Москва, 2010, Росгидромет. www.meteorf.ru Но здесь, между ростом средних температур и ростом опасных явлений, проходит «рубеж» точных научных знаний. Научный консенсус охватывает только рост средних по планете температур. Пока точно не известно, как пересчитать рост средней температуры в рост числа и силы стихийных бедствий, то есть в собственно ущерб. Для каких-то эффектов, например, для роста уровня мирового океана такие расчеты есть. Где-то ученые уже прослеживают полуколичественные причинно-следственные связи. Есть оценки для мира в целом, для ряда регионов, но детальных и доказанных цифр в большинстве случаев пока нет. То есть нерешенного и разногласий в климатической науке, как всегда, много, но они не касаются причин нынешнего изменения климата: это уже вопросы следующего уровня детализации проблемы. Уровень «человек или нет» пройден, и ответ однозначный – «человек». Пятое, заключительное, понятие: опасно не нынешнее, еще относительно слабое, изменение климата, а то, что будет через 20-50 лет. Как показано выше, число опасных гидрологических явлений за последние 15 лет выросло в России в 2 раза, а по прогнозу Росгидромета вырастет еще вдвое, но уже за 10 лет. Лавинообразное нарастание «необычной» погоды, штормовых ветров, сильных осадков, наводнений и засух, а также понимание причин и неизбежности ущерба – именно это и тревожит экологов. «Матушка природа» ко всему может приспособиться, но нужно время, процессы должны быть не очень быстрыми, иначе потерь не избежать. Плавность означает, что человечество должно замедлить рост выбросов парниковых газов, а потом постепенно их снижать. Ученые уже дали ответ об относительно безопасном уровне выбросов и необходимых действиях: к середине XXI века глобальные выбросы парниковых газов надо снизить в 2 раза от уровня 1990 года. Подводя итог можно сказать, что наших знаний уже достаточно, чтобы более активно предпринимать превентивные меры, совпадающие с приоритетами национального развития. Но недостаточно знаний для того, чтобы снижение выбросов стало приоритетом перед целями социально-экономического развития. Конечно, страны стараются руководствоваться принципом предосторожности: нужно действовать так, чтобы даже в худшем случае наиболее сильных изменений климата не понести большого ущерба. А, значит, надо готовиться и к дорогостоящим мерам адаптации, и к возможным принудительным и жестким мерам по снижению выбросов, если мировое сообщество поймет, что иначе будет еще хуже – грозят катастрофические потери. Но, как показала прошедшая в декабре 2009 года конференция ООН по климату в Копенгагене, этот принцип хорошо понимаеют министры экологии и чрезвычайных ситуаций, но не всегда понимают министры финансов и экономики. В заключение, несколько слов о тезисе «Спорят ученые». Перед конференцией в Копенгагене на телевидении и в прессе мы видели беспрецедентную атаку на климатическую науку. Все неблаговидные факты, все разногласия между учеными тщательно подбирались и были «случайно» выброшены во второй половине 2009 года. Такое «совпадение» уже характеризует авторов публикаций. Принципиально важно указать, что имеется в виду под научным сообществом. Сложилась парадоксальная вещь: если о ракетной технике или методах лечения опасных болезней никто не решается судить самостоятельно (всем понятно, что это сложно, для профессионалов), то о погоде берется судить каждый, не осознавая, сколь сложен и специфичен вопрос. Тут нужно быть не просто образованным человеком, а профессионалом. Характерны результаты опроса, проведенного в 2008 году среди ученых в области естественных наук,*2 в основном из США и Канады, при этом степень доктора наук имели 90% респондентов. Им задали 2 вопроса: 1) считаете ли вы, что идет глобальное потепление?; и 2) считаете ли вы, что деятельность человека – значительный фактор в росте температуры? «Да» ответили 90% и 82% на первый и второй вопросы, соответственно. Но… выяснилась принципиально важная деталь: процент сильно зависит от области естественных наук и от того, печатается ли сейчас данный ученый в научной прессе, то есть работает ли активно или уже отошел от дел и живет прошлыми заслугами. Особенно сильно различаются ответы на второй вопрос: так, утвердительно на него ответили лишь 47% геологов. А вот среди климатологов и всех тех ученых, кто работает активно, положительно ответили 88-90% респондентов. Среди профессионалов в области изменений климата, регулярно публикующихся в научной печати, ответ «да» дали 97,4%. Это резко контрастирует с опросом Института Гэллапа, в ходе которого только 58% жителей США согласились с большой ролью человека в происходящих изменениях*3. Таким образом, профессиональное сообщество не расколото. Но оно оперирует строгими терминами вероятности, что малоинтересно СМИ, где популярностью пользуются либо «страшилки», либо отрицание влияния человека. Ученые предпочитают игнорировать газетные «утки» и нелепые утверждения, что потепление – искусственный эффект, вызванный расположением метеостанций в городах («островах тепла») или уменьшением их числа в северных широтах. Очевидно, что все подобные «эффекты» учтены при анализе данных и имеют хождение только в среде несведущих журналистов и откровенных лоббистов «грязного» бизнеса, препятствующих ускоренному внедрению новых технологий. © А.О. Кокорин Кокорин Алексей Олегович, родился в Москве в 1958 году. В 1981 году с отличием закончил Физический ф-т МГУ, там же в 1984 г. защитил кандидатскую диссертацию по специальности «Геофизика» (к.ф.-м.н., газообмен СО2), затем 15 лет работал в ИГКЭ – Институте глобального климата и экологии (до 1991 г., ЛАМ – Лаборатория мониторинга) Росгидромета и РАН. Автор более 100 научных работ по проблеме изменения климата и смежным вопросам. С 2000 г. – руководитель программы «Климат и энергетика» WWF России, включающей популяризацию экологических знаний, проекты по проблеме изменения климата и активное участие в международных переговорах. Участвовал в подготовке большого числа международных и российских работ по климатической тематике. *1 «Оценочный доклад об изменениях климата и их последствиях на территории Российской Федерации». Росгидромет. 2008 г. www.climate2008.igce.ru *2 Doran P.T. and M.K. Zimmerman. Examining of Scientific Consensus on Climate Change. EOS, Climate Change, v. 90. No. 3, 20 January 2009. *3 http://www.gallup.com/poll/1615/Environment.aspx

Комментарии WWF В 2010 году и в ближайшем будущем в мире, и в том числе в России, ожидаются конкретные действия по решению проблемы изменения климата, поэтому нужно знать, от чего «отталкиваться» при принятии решений. Одних научных знаний для этого недостаточно: Правительству нашей страны и местным органам власти нужен документ, своего рода «климатическая Конституция». Она уже есть и называется Климатическая доктрина. Именно в ней изложено отношение Правительства к проблеме и можно прочесть к чему оно, Правительство, нас призывает. К сожалению, Доктрина мало известна и людям, и СМИ, и поэтому плохо помогает убрать с экранов телевизоров мифы и домыслы о проблеме климата. Не секрет, что в России сложилось традиционно безразличное отношение к любым документам общего характера. Действительно, в России, например, есть Экологическая доктрина, но, увы, она мало эффективна в решении экологических проблем. Но между ней и Климатической доктриной есть принципиальная разница: никто не сомневается, кто делает воздух грязным и почему нельзя пить воду; все понимают, что это плохо и что надо принимать меры. А с климатом пока иначе: ни в обществе, ни в СМИ еще нет нормального научного понимания, от кого исходит проблема и что нужно делать. Именно поэтому Климатическая доктрина так важна: она – своего рода «учебник» для власти, куда не вредно заглянуть и нам с вами*1. Конечно, Доктрина – это не что-то «замороженное» на долгие годы: по мере накопления научных данных могут меняться наши представления, становясь все более определенными и практически направленными. Именно об этом говорил Президент России на специальном совещании в феврале 2010 г.: «Нужно посмотреть, как адаптировать Доктрину – может быть, к текущей ситуации, может быть, и нужно будет учесть вопросы взаимодействия других стран, позицию России по [международным] обязательствам после 2012 года. То есть должен быть «живой» документ, и его не нужно избыточно абсолютизировать. Если потребуется, мы внесем в него изменения»*2. Мы не ставим себе целью детально рассматривать весь документ, оставим это для студентов юридических специальностей. Но важно понять основные базовые положения и посмотреть, что о них написано в Доктрине. Итак, •  у Президента и Правительства есть официально выраженный взгляд на проблему нынешнего изменения климата. Это Климатическая доктрина, принятая в конце 2009 г.; •  в Климатической доктрине признается антропогенный характер текущего изменения климата; •  в Доктрине указывается, что негативное влияние изменения климата гораздо сильнее позитивного, особенно в будущем; •  Доктрина гласит, что нужно не только адаптироваться к новым условиям, но и снижать выбросы парниковых газов; в ней указано главное на сегодня средство для этого в России – энергоэффективность и энергосбережение; •  подчеркивается, что действовать должны все: федеральные и региональные органы, население, общественность; нужно широкое «климатическое» образование с участием всех – и СМИ, и ВУЗов, и школ. По тексту Доктрины высказывалось немало критики. Например, о том, что в нем нет цифр и конкретных действий: документ носит чисто концептуальный характер; что не указаны глобальные численные параметры, характеризующие изменение климата, - например, концентрация СО2 в атмосфере или рост средней на планете приземной температуры воздуха. Все это так, но тем не менее Доктрина – очень важный базовый документ. Он не подменяет и не дублирует научную печать, но дает научным знаниям официальное оформление. Доктрина – это «мостик» между научными знаниями и конкретными действиями. Их мы рассмотрим в следующей теме, где расскажем о том, что может сделать каждый из нас, например, в своей квартире. Процесс разработки Климатической доктрины России В 2009 г. шла активная работа по выработке Климатической доктрины России. Во второй половине апреля министр природных ресурсов и экологии РФ Юрий Трутнев представил основные положения Доктрины на Президиуме Правительства во главе с Владимиром Путиным. Они был одобрены. Далее Доктрина дорабатывалась примерно месяц и в конце мая была представлена на веб-сайте министерства. Президент России подписал Доктрину 17 декабря 2009 г. – как раз во время конференции ООН по проблеме изменения климата в Копенгагене, желая тем самым подчеркнуть ответственное отношение нашей страны к данной глобальной проблеме. Президент обязал Правительство «руководствоваться положениями Доктрины при проведении государственной политики», а Премьер-министр, в соответствии с данным поручением, 30 декабря 2009 г. дал указание министерствам и Российской академии наук подготовить предложения о том, как реализовывать Доктрину. В 2010 г. должны быть разработаны планы работ и конкретные меры. Что говорит Доктрина о причинах и характере изменений климата? В основу настоящей Доктрины положен анализ результатов проводимых на территории Российской Федерации и в других регионах Земли исследований климатических изменений и последствий влияния этих изменений на различные сектора экономики, население и окружающую среду... Научное обоснование настоящей Доктрины включает признание способности антропогенного фактора оказывать воздействия на климатическую систему, приводящие к значимым, в первую очередь неблагоприятным и опасным для человека и окружающей среды, последствиям. (Доктрина, раздел I, п. 4) Такой вывод Доктрины вряд ли бы был возможен 10 лет назад. Потребовались годы исследований, появление фундаментальных работ и обобщающих их докладов. В 2005 г. Росгидромет подготовил Стратегический прогноз изменений климата на период до 2010-2015 гг.*3, а затем очередной Государственный доклад РФ по проблеме изменения климата*4, где была представлена детальная информация о наблюдаемых и прогнозируемых эффектах. После этого в 2008 г. ученые из всех научных учреждений Росгидромета и РАН подготовили двухтомный доклад, где в первом томе говорится об изменении климата, а во втором – о его воздействии на природу, человека и отрасли экономики*5. Именно этот труд лег в основу Доктрины. В нем детально рассмотрено, как сейчас человек воздействует на климат. Там же показано, что, с одной стороны, модели прогноза климата неплохо воспроизводят ситуацию, а, с другой, это возможно только при детальном учете антропогенного воздействия. Рост температуры можно объяснить только с помощью факторов антропогенного воздействия Черные кривые – результаты наблюдений за температурой приземного слоя воздуха в России за последние 110 лет: тонкая (1) – данные за каждый год, толстая (2) – скользящее осреднение за 11 лет. Синяя кривая – расчеты по моделям с учетом только естественных факторов. Красная кривая – расчеты по тем же моделям с учетом естественных и антропогенных факторов. По вертикальной оси – отклонения от средней температуры за 1901-1950 гг. Источник: «Оценочный доклад об изменениях климата и их последствиях на территории Российской Федерации». Росгидромет. 2008 г., том 1, стр. 166. www.climate2008.igce.ru. Стратегической целью политики в области климата является обеспечение безопасного и устойчивого развития Российской Федерации, включая институциональный, экономический, экологический и социальный, в том числе демографический, аспекты развития в условиях изменяющегося климата и возникновения соответствующих угроз (Доктрина, раздел II, п. 6). В Доктрине подчеркивается, что целью является не сохранение климата как такового, а благополучие человека: «не человек для климата, а климат для человека». Пока проблема не стала угрожающей, пока есть все шансы снизить выбросы парниковых газов до безопасного предела и избежать катастрофических ситуаций, не предполагается ничего делать в ущерб человеку и экономике страны. Но подход к нуждам человека и экономики должен быть гораздо шире сиюминутных эгоистических интересов. Сюда, конечно, должно быть включено и сохранение природы. Интересы Российской Федерации, связанные с изменениями климата, не ограничиваются её территорией и носят глобальный характер . … К опосредованным воздействиям климатических изменений относится их влияние на миграционные процессы в результате глобального перераспределения природных, в том числе продовольственных и водных, ресурсов и снижения относительной комфортности проживания человека в отдельных регионах Российской Федерации и за её пределами (Доктрина, раздел II, п.8). Как мы видим, угрозы таятся далеко не только в температуре или количестве осадков. Вопрос гораздо шире и сложнее. От изменений климата будут страдать, прежде всего, страны, испытывающие недостаток пресной воды. Во второй половине XXI века, если выбросы не снижать, треть населения планеты, или более 3 миллиардов человек, будут страдать от недостатка воды – в частности, в широкой «полосе» от Испании и Марокко до западных границ Китая. Условия их жизни станут очень тяжелыми, и вероятна массовая миграция населения. Ожидаемые изменения климата неизбежно отразятся на жизни людей, на состоянии животного и растительного мира во всех регионах планеты, а в некоторых из них станут ощутимой угрозой для благополучия населения и устойчивого развития (Доктрина, преамбула). Часто спрашивают, это катастрофа или нет? Для планеты в целом, конечно, так говорить нельзя: человеку как виду не грозит вымирание. Но это катастрофа для жителей многих малых островных государств, ведь их родина исчезнет. Для России это тоже не катастрофа, но трагедия для людей, пострадавших от клещевого энцефалита. Увы, более мягкая весна и зима ведут к росту численности этих членистоногих и более широкому распространению тяжелой болезни – причем, в ряде центральных областей России, включая Московскую, где раньше клеща почти не было. Изменения климата многообразны и проявляются, в частности, в изменении частоты и интенсивности климатических аномалий и экстремальных погодных явлений. В течение XXI века высока вероятность ускорения динамики наблюдаемых изменений климата. (Доктрина, преамбула) Доктрина нацеливает читателя именно на изменение частоты и силы климатических аномалий и экстремальных явлений. График роста числа опасных явлений был представлен выше при рассмотрении первой темы – причин нынешнего изменения климата. Рост более чем в 2 раза за 15 лет впечатляет, но еще больше пугает прогноз – продолжение тенденции и двукратный рост в ближайшие 10-15 лет. Нередко встречаются утверждения, что люди не видят опасных явлений. Действительно, там, где живет большая часть населения России, опасных явлений относительно немного. Но Сибирь и Дальний Восток дают более половины явлений. Затем идут Южный и Приволжский округа, в то время как густонаселенный Центр, Северо-запад и Урал более благополучны. Распределение опасных гидрометеорологических явлений в 2009 г. по федеральным округам. Какие климатические воздействия признаны главными? К отрицательным последствиям ожидаемых изменений климата для Российской Федерации относятся (Доктрина, раздел IV, п.27): - повышение риска для здоровья (увеличение уровня заболеваемости и смертности) некоторых социальных групп населения; - рост повторяемости, интенсивности и продолжительности засух в одних регионах, экстремальных осадков, наводнений, опасного для сельского хозяйства переувлажнения почвы – в других; - повышение пожароопасности в лесных массивах; - деградация вечной мерзлоты в северных регионах с ущербом для строений и коммуникаций; - нарушение экологического равновесия, в том числе вытеснение одних биологических видов другими; - распространение инфекционных и паразитарных заболеваний; - увеличение расходов электроэнергии на кондиционирование воздуха в летний сезон для значительной части населённых пунктов. Как видим, на первом месте значится здоровье населения. Вероятно, воздействие «скачков» погоды ощущает на себе каждый, но для больных людей это многократно хуже, особенно для страдающих сердечнососудистыми заболеваниями. Во время жары, при увеличении максимальной дневной температуры на 10°С смертность от отдельных причин возрастает в 2 раза, а общая смертность – на 8%*6. Наводнения и засухи собраны вместе – это как бы две стороны «медали» более неустойчивого климата. Здесь ущерб очевиден. Сухая и жаркая погода, в свою очередь, ведет к риску лесных пожаров. Сначала эта проблема коснется южных районов Западной Сибири и Урала, но к 2050 г. пожароопасность начнет существенно расти и на огромных таежных просторах Якутии и севере Европейской части России. Составлены карты риска для зданий и сооружений в зоне вечной мерзлоты. Конечно, там живет относительно небольшая часть населения, но ведь это около 60% территории страны. Есть уже немало случаев разрушения зданий: например, в прошлом году обрушилось здание Геологоразведочного управления в Якутске. Карта риска для зданий и сооружений в зоне вечной мерзлоты. 1 – слабый, 2 – средний, 3 – высокий Источник: «Оценочный доклад об изменениях климата и их последствиях на территории Российской Федерации». Росгидромет. 2008 г., том 2, стр. 222. www.climate2008.igce.ru К возможным положительным для Российской Федерации последствиям ожидаемых изменений климата…. относятся (Доктрина, раздел IV, п.28): - сокращение расходов энергии в отопительный период; - улучшение ледовой обстановки и, соответственно, условий транспортировки грузов в арктических морях, облегчение доступа к арктическим шельфам и их освоения; - улучшение структуры и расширение зоны растениеводства, а также повышение эффективности животноводства (при выполнении ряда дополнительных условий и принятии определённых мер); - повышение продуктивности бореальных лесов. Конечно, для такой северной страны, как Россия, рост температуры может приводить и к положительным эффектам. Но заметьте разницу в формулировках: отрицательные последствия указаны выше без сомнений и оговорок, а положительные названы «возможными» и «при выполнении ряда требований и условий». Ими надо еще суметь воспользоваться. Действительно, отопительный сезон может стать на 3-5 дней короче, но не каждый год. В один год все будет, например, без изменений, в другой станет холоднее, и отопительный сезон увеличится на 5 дней, но зато в третий год снова будет тепло, а отопительный сезон станет на 20 дней короче. То есть, в среднем получается, что сезон укорачивается на 5 дней. При этом тепло может чередоваться с холодом, и энергетикам потребуется немало усилий, чтобы гибко реагировать на ситуацию. Какие задачи ставит Доктрина? Основными задачами политики в области климата являются (Доктрина, раздел III, п.18): - укрепление и развитие информационной и научной основы политики в области климата…; - разработка и реализация оперативных и долгосрочных мер по адаптации к изменениям климата; - разработка и реализация оперативных и долгосрочных мер по смягчению антропогенного воздействия на климат; - участие в инициативах международного сообщества в решении вопросов, связанных с изменениями климата и смежными проблемами. То есть, переводя с официального языка на общедоступный, нужно понимать, что происходит, и иметь максимально достоверные прогнозы; нужно адаптироваться к новым условиям, снижать выбросы парниковых газов (именно это означает термин «смягчение воздействия») и действовать сообща, всем миром. Как же предлагается снижать выбросы? Российская Федерация максимально концентрирует усилия на снижении антропогенных выбросов парниковых газов и увеличении их абсорбции поглотителями и накопителями. С этой целью предусматривается реализовать меры, обеспечивающие (Доктрина, раздел III, п.23): - повышение энергетической эффективности во всех секторах экономики; - развитие использования возобновляемых и альтернативных источников энергии; - сокращение рыночных диспропорций, реализацию мер финансовой и налоговой политики, стимулирующих снижение антропогенных выбросов парниковых газов; - защиту и повышение качества поглотителей и накопителей парниковых газов, включая рациональное ведение лесного хозяйства, облесение и лесовозобновление на устойчивой основе. Все до крайности скучно, и совершенно ничего экзотического не требуется. Львиная доля наших выбросов парниковых газов исходит от сжигания угля, газа и нефтепродуктов (справочные данные даны ниже в Приложении). Значит, необходимы «просто» экономия топлива, энергии и тепла и развитие возобновляемой энергетики*7. Термин «защита и повышение качества поглотителей» означает охрану и восстановление лесов. Не нужно ни изобретать термоядерные станции, ни смещать орбиту Земли, ни строить вокруг нее сульфатных экранов. Журналисты, да и все мы, обычно любим экзотические решения и что-то совершенно новое, что спасет мир. К счастью, этого не нужно. Но «не нужно» кому – только России, которая менее уязвима к ударам изменений климата, или всему миру? Как быть с наиболее уязвимыми странами? Российская Федерация участвует в выработке коллективных мер международного сообщества по смягчению антропогенного воздействия на климат и оказывает совместно с другими членами международного сообщества содействие развивающимся странам, в том числе наиболее уязвимым по отношению к отрицательным последствиям изменений климата , в реализации мер по адаптации и смягчению негативных последствий изменений климата. (Доктрина, раздел III, п.25). Приведем только один пример: на картах России, которые вы обычно видите, ниже, в Средней Азии, есть Аральское море. Но на самом деле его уже нет. Река Амударья давно до него не доходит вовсе, а с помощью небольшого количества воды второй реки – Сырдарьи – удается спасти лишь маленькую северо-восточную часть бывшего моря, порядка 5%. Конечно, главная причина усыхания Арала – это ужасная практика использования воды еще во времена СССР. Но по оценкам ученых, изменение климата тоже внесло сюда свой вклад – порядка 20% от общего эффекта *8. Ледники Тянь-Шаня и Памира сокращаются, паводки становятся более резкими – сильным и короткими, что ведет к большим потерям воды. Кроме того, разрушаются дороги и мосты, растет опасность селей и оползней. Неблагополучна ситуация со здоровьем населения. Самим странам Средней Азии, особенно горным, с этой бедой не справиться: нужна помощь мирового сообщества, и России, вероятно, нужно становиться лидером. Сокращение площади Аральского моря Источник: «Climate Change in Central Asia. A visual synthesis». ZOI environment network 2009, 79 pp., http://www.zoinet.org/fileadmin/publications/CCCA_dec2009.pdf Россия твердо высказалась за новое международное соглашение по проблеме изменения климата, которое должно прийти на смену Киотскому протоколу. В декабре 2009 г. в Копенгагене Дмитрий Медведев вместе с другими лидерами ведущих стран подготовили политический документ – Соглашение. «За» участие в Копенгагенском соглашении в 2010 г., уже после конференции, высказались абсолютно все крупные страны – и развитые и развивающиеся. Так что у мира есть неплохая перспектива совместных действий, но они предусматривают не только снижение выбросов в самих странах, но и помощь наиболее слабым и уязвимым. Кто должен действовать? Субъектами реализации политики в области климата являются (Доктрина, раздел IV, п.39): - федеральные органы государственной власти; - органы государственной власти субъектов Российской Федерации и органы местного самоуправления; - организации, включая общественные организации (объединения); - средства массовой информации; - домашние хозяйства. Авторы Доктрины понимают, что одних лишь усилий властей федерального уровня недостаточно. Нужно активное участие регионов и местного самоуправления, которые смогут убедить (или даже заставить) бизнес делать то, что нужно на перспективу, а не то, что сию секунду приносит максимальную прибыль. Без усилий общественности и поддержки СМИ тоже не обойтись, а ее- то у нас пока нет. Телевидение и интернет-сайты предпочитают обсуждать мифы о климате, а не давать серьезную и взвешенную информацию о проблеме. Вероятно, она им кажется слишком скучной. Не забыты в Доктрине и домашние хозяйства*9. Заметим – авторы понимают, что одним «рублем» дело не решишь. Конечно, тарифы за электроэнергию, воду, тепло растут и будут расти, люди будут экономить ради денег, но этого недостаточно: нужно внутренне считать себя ответственным за свой город, свою страну и в данном случае за всю планету. Вы не бросаете мусор на обочину дороги не потому, что вас могут оштрафовать. Вы, вероятно, понимаете, насколько это плохо, что это осудят окружающие, ваши друзья. Так же должно быть и с энергией и теплом. Ясность и информационная открытость политики в области климата необходимы на всех уровнях … поскольку, с одной стороны, изменения климата сказываются на социальных факторах (изменение условий комфортного проживания и предпочтений населения при выборе места жительства, изменения на рынке труда и другие факторы), а с другой – поведенческие факторы населения существенным образом влияют на потенциал осуществимости и эффективность мер по адаптации и смягчению антропогенного влияния на климат. (Доктрина, раздел II, п.13): И снижение выбросов в результате экономии электроэнергии, тепла, воды, газа, и успех мер по адаптации зависят от нас с вами. Без активного участия местного населения в мерах по помощи «природе» ни экологи, ни власти не смогут достичь успеха. Приведем лишь один пример успешной работы. На Чукотке резкое сокращение морских льдов отрезало белых медведей от традиционной добычи – тюленей. В результате медведи были вынуждены не только преодолевать большие пространства открытой воды, что часто приводит к гибели животных, но и искать другие источники пищи. Такой альтернативной добычей являются, в частности, моржи. Однако часто медведи выбирают путь «наименьшего сопротивления» и идут в поисках новой добычи в поселки и на помойки. Например, в поселках Рыркайпий, Мыс Шмидта и Ванкарем жители подверглись целому нашествию медведей. Появились и жертвы, в том числе людские. Совместно с населением WWF создал бригады «Медвежий патруль»*10. «Медвежий патруль» предпринял ряд простейших упреждающих мер. Охотникам были розданы резиновые пули, чтобы можно было не убивать, а отгонять медведей. Для предотвращения «осеннего нашествия» на село Ванкарем останки моржей, погибших в силу естественных причин рядом с селом, были вывезены навстречу медведям. Организация такого «кормового пятна» помогла остановить медведей в 10 км от села и резко уменьшить число конфликтных ситуаций между хищниками и людьми. Не забыта в Доктрине и деятельность, которой очень много занимается WWF – популяризация научных знаний и воспитание экологической культуры. Осведомлённость всех заинтересованных сторон … населения, по вопросам изменений климата и их влияния на жизнь человека и общества и окружающую среду является одним из важнейших факторов успешного формирования и эффективной реализации политики в области климата в интересах нынешнего и будущих поколений. Приоритетными направлениями такой политики являются объективное информационное освещение проблем, связанных с изменениями климата и их последствиями, включая популяризацию научных знаний в этой области, в том числе с помощью средств массовой информации, а также воспитание у населения Российской Федерации экологической культуры (Доктрина, раздел V, п.37). Однако авторы Доктрины хорошо себе представляют реальную ситуацию. Проблемы с непониманием проблемы изменения климата – это не только нежелание СМИ грамотно освещать новый и сложный вопрос, не скатываясь в область мифов и катастрофических прогнозов. Это и противодействие бизнеса, во всяком случае его части, которой совершенно не выгоден переход на новые технологии. Учитывая возможность конфликта интересов субъектов политики в области климата, профессиональным и иным общественным организациям (объединениям) и средствам массовой информации принадлежит важная роль в предотвращении обострения таких конфликтов и возникновения социальной напряжённости, недопущении коррупционного лоббирования интересов отдельных заинтересованных групп. С этой целью предусматривается осуществлять обсуждение заинтересованными сторонами путей решения проблем изменений климата и их последствий для государства, общества и экономики. (Доктрина, раздел VI, п.44). Конфликт интересов наглядно виден на примере двух крупных нефтяных компаний. «BP» решила стать лидером зеленого движения в бизнесе, она развивает производство биотоплива – например, солярки с 15%-ным содержанием рапсового масла, она вкладывает средства в солнечную энергетику, активно внедряет внутри самой компании меры по энергосбережению и т. п.*11. Расчет прост – в будущем прибыли будут гораздо больше, хотя сейчас они и несколько меньше, чем при «обычной» работе. Противоположность этому – «Exxon Mobile». Компания делает ставку на сохранение существующей очень выгодной ей ситуации и не тратит лишних денег на экологию*12. Вместо этого она спонсирует американский Институт Катона (Cato Institute), активно критикующий действия США по проблеме климата. Сотрудником института с 2006 г. является Андрей Илларионов, бывший помощник президента России по экономическим вопросам, а сейчас ярый критик антропогенной причины изменения климата и всех действий Правительства *13. У разных представителей бизнеса всегда были и будут свои интересы, но баталии должны вестись вокруг конкретных экономических мер, предлагаемых Правительством или экологами. Нежелание подчиняться и выполнять те или иные меры не должно переноситься в область климатической науки как таковой. Но в бизнес-лоббизме правила иные, и люди, подобные Андрею Илларионову, не гнушаются никакими средствами, включая и попытками «подрыва» в СМИ очевидных научных основ наблюдаемых климатических процессов. Заключительный параграф Доктрины посвящен последующим практическим шагам (об этом уже говорилось выше во введении, см. врезку «Процесс разработки Климатической доктрины России»). Реализация политики в области климата предполагает разработку на её основе федеральных, региональных и отраслевых программ и планов действий. (Доктрина, заключительный параграф). © А.О. Кокорин WWF России Замечания, комментарии, вопросы высылайте, пожалуйста, по адресу akokorin@wwf.ru *1 Распоряжение Президента 861-рп. Текст Доктрины см. http://www.kremlin.ru/acts/6365 *2 Выступление Президента см. http://news.kremlin.ru/transcripts/6914 *3 «Стратегический прогноз изменений климата Российской Федерации на период до 2010-2015 гг. и их влияния на отрасли экономики России», 2005. Росгидромет. М.: 28 стр. *4 Четвертое Национальное сообщение Российской Федерации по Рамочной конвенции Организации Объединенных Наций об изменении климата и Киотскому протоколу, 2006. Росгидромет, М., 164 с., www.unfccc.int. *5 Оценочный доклад об изменениях климата и их последствиях на территории Российской Федерации. Росгидромет. 2008 г. www.climate2008.igce.ru. *6 Ревич Б.А., Шапошников Д.А., 2004. Высокие температуры воздуха в городах – реальная угроза здоровью населения. В сб.: «Изменение климата и здоровье населения России в XXI веке», Российская академия медицинских наук. Изд-во «АдамантЪ». М., с. 175–184. *7 Более подробная информация имеется в проекте Государственной программы по энергоэффективности, а также в докладе: «Энергоэффективная Россия. Пути снижения энергоемкости и выбросов парниковых газов» McKinsey & Company, 2009. www.mckinsey.com *8 Россия и сопредельные страны: экологические, экономические и социальные последствия изменения климата. WWF России, Oxfam, – Москва, 2008, – 64 стр. www.wwf.ru *9 См., например, сайт http://www.energosber.info – сайте об энергосбережении, сделанном Министерством энергетики РФ. Там есть изображения разных комнат квартиры, где можно щелкать на каждый электроприбор, счетчик «калькуляторы экономии», советы по выбору оборудования и многое другое. *10 Свидетельства местных жителей об изменении климатических условий на Чукотке и о работе бригад вы можете посмотреть специальные видеоролики, подготовленные WWF России. *11 Более подробную информацию, в том числе «Энергетический калькулятор для каждого» (на английском языке) см. на http://www.bp.com/iframe.do?categoryId=9027929&contentId=7050956. Увы, пока нет версии для России. Аналог калькулятора для нашей страны имеется на http://www.energosber.info – сайте об энергосбережении, сделанном Министерством энергетики РФ. Там есть изображения разных комнат квартиры, где можно щелкать на каждый электроприбор, счетчик «калькуляторы экономии», советы по выбору оборудования и многое другое. *12 На сайте http://www.exxonmobil.com/Corporate/about.aspвы найдете лишь дежурное упоминание об экологии, причем далеко не на первом месте. *13 См. www.cato.orgи http://ru.wikipedia.org/wiki/Илларионов_А.

Каждый день приносит те или иные новости с поля битвы греческого правительства за спасение финансовой системы, да и всей экономики своей страны. Биржевые спекулянты наживаются, правительства партнеров по зоне евро и институты ЕС продолжают словесные и политические битвы, порожденные греческими реалиями, а банкиры потирают руки. Жизнь продолжается, стремительно меняясь. Пока ситуация не зафиксирована, выводы делать рано. Тем не менее, начинают просматриваться контуры новых реалий, выходящих далеко за рамки Греции. Оставим в стороне призывы колумниста американской газеты «Нью-Йорк таймс» Пола Кругмана (нобелевский лауреат по экономике, между прочим), который предложил властям своей страны извлечь уроки из греческих событий в собственной финансовой политике. Главное в этих новых реалиях – судьба евро. Участие Греции в единой европейской валюте оказалось для нее в настоящих условиях одновременно и спасательным кругом, и гирей. Евро страхует греков от спекулятивных атак и помогает держаться на плаву, но одновременно делает невозможным инфляционно-девальвационные методы выхода из кризиса. Их смогли себе позволить – и не без успеха – некоторые другие страны ЕС, которые не входят в еврозону, но пострадали от кризиса еще сильнее: достаточно вспомнить хотя бы Венгрию или балтийские страны. Одновременно греческие события выявили ограниченность финансовых инструментов в зоне евро для решительных действий в кризисных ситуациях. Не будем вспоминать бесконечные призывы к бухгалтерской строгости и бережливости, раздающиеся из Берлина. Член Европейской Комиссии Олли Рен, ответственный за экономику и валютные вопросы, говорит не только о необходимости «стиснуть зубы в непростой обстановке», но и «усилить меры контроля и координации экономической политики» странами-участницами. На практике это означает необходимость создания механизмов, которые позволили бы адекватным образом подкрепить единую валюту единой экономической, налоговой, бюджетной политикой, которые, однако, остаются прерогативой национальных правительств. Произойдет ли теперь какое-то движение в этом направлении? Наконец, сохранится ли сам евро? Конечно же, сохранится, хотя бы потому, что отказаться от него и вернуться к национальным валютам будет дороже. Но все же единая валюта обеспечила внутри ЕС финансовую стабильность и развитие внутренней торговли, усилила его позиции на мировой финансовой арене и, наконец, стала привлекательной целью для многих, причем, не только внутри Союза. Достаточно вспомнить, что Исландия, попав в финансовый переплет, собралась вступать в ЕС только ради перехода на евро! По сути, единая валюта стала одним из самых явных достижений в деле европейской интеграции последнего десятилетия. Так что, никуда не деться: с помощью МВФ или без, но Греция и ее финансы будут спасены! Андрей СЕМИРЕНКО

«Конечно, появилась новая Германия», – так сказал один из самых проевропейски настроенных политиков, бывший премьер-министр Бельгии Ги Верхофстадт, когда его попросили прокомментировать действия берлинского правительства в разгар обсуждения вопроса о необходимости финансовой помощи Греции. Он был весьма встревожен. По его оценке, эти действия Германии «за несколько недель разрушают результаты всех наших усилий по сплочению европейских стран». Дискуссия в руководящих сферах Европейского Союза и стран-членов вокруг спасения Греции, которая приковала к себе основное внимание в последние недели и даже месяцы, лишь проявила тенденцию, наметившуюся уже давно. В берлинской политике происходят глубокие сдвиги, отражающие новое ее качество, новый взгляд на проблемы и решения, в том числе, в ЕС. В данном случае немцы отказались автоматически помогать проштрафившимся грекам, обусловив помощь целым рядом оговорок и добившись подключения Международного валютного фонда (МВФ) к возможной программе спасения далеких потомков Перикла и Демосфена. Представьте себе картину: МВФ собирается открыть кошелек не для страны из отсталого захолустья, а самой что ни на есть передовой еврозоны! Отход от автоматической европейской солидарности, от приоритетности европейского направления в политике начался еще при канцлере Герхарде Шредере. Осознание последствий объединения Германии начинало проявляться постепенно. Если угодно, географический центр тяжести сдвинулся с берегов Рейна и его либеральных торгово-промышленных ориентиров — крена на Запад — к востоку. Германия, вновь объединившись с бывшими прусскими и саксонскими землями, ощутила себя не просто больше и сильнее, она снова почувствовала себя центральноевропейской, а не западноевропейской страной. Сейчас, во время второго правления канцлера Ангелы Меркель, новые приоритеты Германии, прежде всего, на европейском направлении четко оформляются. Эта страна больше не хочет считать себя кошельком ЕС, откуда можно бесконечно брать деньги на нужды менее крепких партнеров и вообще на европейское строительство. Берлин считает, что эти партнеры должны брать с нее пример рачительного хозяйствования, что германские финансово-экономические критерии должны устанавливаться для остальных в зоне евро. Так, еще с конца 1990-х годов германские власти взяли курс на сдерживание зарплат, контроль над инфляцией, создание условий для роста экспорта – основы процветания страны. Для этого тогдашнему социал-демократическому правительству пришлось сдержать натиск профсоюзов, пойти на урезание ряда важных позиций в социальной сфере, в том числе, на умеренность в росте зарплаты. Правда, в обмен предприниматели старались не поддаваться соблазну вывести производство из страны, а если и «перевозить», то в восточноевропейские страны ЕС, которые входят в зону германского экономического влияния. Надо сказать, что этот курс в целом был встречен с пониманием, хотя особой радости не вызвал. Это выразилось в том, что социал-демократы власть потеряли, зато искомый экономический результат был обеспечен. А.Меркель продолжила этот курс, который стал еще более очевидным в момент выбора стратегии по преодолению глобального кризиса, разразившегося во второй половине 2008 года. В отличие от прижимистой Германии, другие страны ЕС, прежде всего, Франция избрали иную модель выхода из кризиса – стимулирование внутреннего спроса и, следовательно, увеличение бюджетного дефицита. Дебаты вокруг проблемы спасения Греции (она, напомним, входит в зону евро) от банкротства до предела обострили это противостояние. Германия не хочет выписывать Афинам чек, требуя от греческих властей такой же финансовой, налоговой и бюджетной дисциплины, которой придерживаются немцы. Франция, напротив, считала необходимым Греции помочь обязательно, а лишь потом требовать с нее чего-то. Однако вышло все по-немецки, хотя официально представляется как компромисс. Германия всем своим видом показывает, что евро должен работать по ее правилам, в ее интересах. В конечном итоге, весь механизм еврозоны реально ориентирован на стимулирование экспорта и предотвращение инфляции, что необходимо в первую очередь Берлину. Немцы воспринимают евро как своего рода расширенную марку, а если бы спросили их мнение в момент принятия решения о переходе на единую европейскую валюту, они наверняка высказались бы против. Конечно, в нынешних действиях правительства Германии есть и сиюминутный интерес. Правительственная коалиция не являет собой пример сплоченности и солидарности, а предстоящие важные выборы в земле Северный Рейн – Вестфалия она может проиграть, потеряв тем самым большинство в одной из двух палат парламента. Поэтому А.Меркель идет на популистские заявления и действия, подыгрывая избирателям, которые не готовы платить за греческие финансово-бюджетные излишества прошлых лет. Вместе с тем, в подходе канцлера и ее команды слышится и более долгоиграющий мотив. Германия уже готова в ЕС плыть против течения, навязывать свои условия на правах сильного и богатого. Поэтому в зоне евро она собирается устанавливать свои твердые правила, а не идти на поводу безумных транжир из Парижа и других столиц. Лондонская печать, которая никогда немцев и их лидеров особенно не жаловала (впрочем, чьих лидеров она жаловала?), уже сравнивает действия А.Меркель в ЕС с бывшим британским премьером Маргарет Тэтчер, известной в свое время антиинтеграционными настроениями. «Неужели Ангела Меркель становится в Европе новой Маргарет Тэтчер?», – спрашивает газета «Индепендент». «Фрау Германия», «Железная леди» и даже «Мэгги Меркель» – вот некоторые эпитеты, которыми награждают канцлера некоторые британские коллеги. Новый курс Германии в ЕС связан и с изменением внешних обстоятельств. Страна не находится больше на передовой позиции противостояния между блоками, как это было во времена «холодной войны». У ее руководства больше нет страхов перед Москвой, оно рассталось с конфронтационным политическим мышлением послевоенных десятилетий, которое осталось уделом новичков – некоторых восточноевропейских союзников по НАТО и ЕС. Берлину могут не нравиться те или иные аспекты внутренней политики России, но он смотрит на нее как на рынок для своего экспорта, как на партнера, во-первых, в экономике, а, во-вторых, в какой-то степени и в политике. Поэтому альянс с Францией, который еще недавно был ведущей осью германской дипломатии в Европе, уравновешивается большим интересом Германии к России. Показательна в этом смысле смена промышленных альянсов в атомной отрасли. Германская «Сименс» отказалась от давнего союза с французской «Арева» во имя новых отношений с российскими партнерами. Наверно, нельзя сбрасывать со счетов и очевидное ослабление ЕС как организации после последней серии расширений. Объединение стало более разнородным, размытым, бедным, разнонаправленным, и поэтому менее сплоченным. Такая структура менее результативна, Германии в ней становится менее интересно, новые партнеры смотрят на нее как на дойную корову, тогда как собственные германские интересы не только становятся шире (это диктуется потребностями расширения экспорта, на который ориентирована экономическая модель), но и цели более плотной европейской интеграции оказываются более отдаленными. С новой политикой Германии и формируемыми ею новыми реалиями придется считаться не только в ЕС, но и за его пределами. Валерий ВАСИЛЬЕВСКИЙ

Лондон, финансовая столица мира, теряет кредит доверия В Великобритании второй человек в вертикали исполнительной власти после премьера, если вынести за скобки царствующую особу, – канцлер казначейства. То есть, министр финансов. К словам занимающего эту должность Алистера Дарлинга прислушиваются. Им верят или хотят верить. Тем паче на фоне слишком вяло отступающего экономического кризиса. Многие по этой причине наверняка восприняли как валериановый коктейль недавнее заявление Дарлинга (фамилию можно перевести как «дорогуша»), что в текущем финансовом году бюджетный дефицит сократится на 10 миллиардов фунтов стерлингов против прежних прогнозов и составит «всего» 167 миллиардов. Но если вдуматься, то эта «недостача» почти равна всему ВВП Португалии. Вне сомнения, с не меньшим воодушевлением воспримут и предсказание Дарлинга, что совокупный госдолг к концу финансового года не превысит 54% ВВП, затем к 2014 году подрастет до 75% ВВП, но следом устремится вниз по наклонной. «У нас будет самый быстрый план по снижению дефицита среди стран «семерки»,– успокоил канцлер широкую британскую общественность, умело подверстав ссылку на менее благополучных коллег по клубу избранных. По его словам, в США, Франции и Германии госдолг и вовсе превышает 80% ВВП. Свежо предание, да верится с трудом. Старорежимное представление о банкирах лондонского Сити и правительства Её Величества как о гроссмейстерах финансовых шахмат, знающих все ходы наперёд, ушлых и проворных, уже потрескалось, как вынесенное на мороз зеркало. Рейтинговое агентство Standard & Poor's в эти же дни провело экстраполяцию неблагоприятных тенденций в экономике и финансах и предсказало, что уже к концу года суверенный долг Британии может достичь 77% ВВП, а если ничего в экстренном порядке не предпринять, то через четыре года госдолг сравняется с ВВП. В качестве угрозы агентство S&P предупредило, что с учётом тенденции, обозначенной термином «негативная», если после майских парламентских выборов не появится внятного курса на рассасывание дефицита, нынешний престижный долгосрочный рейтинг Британии «ААА» будет понижен. Угроза реальна. Хотя находившаяся в преддефолтном состоянии Исландия избежала краха и позора, агентство S&P всё же понизило ее рейтинги по обязательствам в национальной валюте с BBB+ до BBB. Озабоченно посматривает на Британию и международное рейтинговое агентство Fitch Ratings. Там вынуждены учитывать кардинальные перемены, произошедшие с бывшей «мастерской мира». Сегодня расположенные на Британских островах производственные мощности принадлежат в основном транснациональным корпорациям или более мощным континентальным компаниям, а три четверти ВВП создается в сфере услуг – банковских, страховых и брокерских, а также в консалтинге. В случае ухудшения конъюнктуры иностранные инвесторы могут свернуть производство и отказаться от интеллектуальных, но всё же виртуальных услуг. Кабинет Гордона Брауна отдаёт себе отчёт в уязвимости своих экономических опор. И поэтому стратеги казначейства разработали триединую формулу уменьшения заимствований, дефицита и госдолга. Первая составляющая «нового курса» Алистера Дарлинга: повышение налогов (а куда деваться?), что должно пополнить закрома родины на 19 миллиардов фунтов стерлингов, правда, на протяжении четырех лет. Второй элемент: «оптимизация» (этот эвфемизм обозначает обычно сокращение) государственных расходов, что принесёт еще 20 миллиардов. Сумма невелика, что неслучайно. Премьер Браун высказался без обиняков: «Некоторые требуют немедленного сокращения государственных расходов. Я полагаю, подобная политика будет неправильной и опасной. Сокращать сейчас – это значит ставить под удар восстановление экономики, которое уже позволяет сокращать расходы больше, чем планировалось. Ускоряться в условиях неопределённости – значит брать на себя огромный риск в отношении рабочих мест, доходов и нашего будущего». А вот и третья корзина, которая обязана заполниться доходами, ожидаемыми от оживления экономики после выхода из кризиса (сколько именно, счётоводы Дарлинга предположить не рискнули). Наконец, есть обоснованная надежда выручить порядка 16 миллиардов фунтов с помощью продажи в частные руки государственной собственности. Верный, хотя и мало популярный способ прирастить доходную статью бюджета – накрутить налоги. Дарлинг откровенно поведал, что топливный налог будет повышаться каждый месяц, но не скачками, а всего на 1 пенс. Прибавка к доходам составит 550 миллионов фунтов. Одновременно увеличатся акцизы на алкогольные и табачные изделия, и даже сидр в категории крепких напитков подорожает за счет 10%-го роста акцизной марки. Такая практика не нова. Но есть прелюбопытная особенность у брауновского движения в сторону закручивания финансовых гаек. Лейбористы вдруг вспомнили, что они в душе, под многослойным покрывалом холодного прагматизма, – наследники идеологии социальной справедливости, часто ассоциируемой с понятием «социализм». А потому вознамерились частично переложить тяготы кризиса на плечи самых обеспеченных и потому беспечных слоев населения, часто называемых в обиходном языке «haves» в отличие от неимущих – «have-nots». Дарлинг не стал облагать дополнительной данью не только малообеспеченные слои, но и средний класс. Зато вводит 50%-ную ставку подоходного налога для тех, кто зарабатывает свыше 150 тысяч фунтов стерлингов в год. Вдобавок до 5% будет доведён гербовый сбор на продажу недвижимости стоимостью свыше 1 миллиона фунтов. Такой избирательный подход имеет и чисто политическую подоплёку: не вспугнуть электорат. Имущие классы традиционно голосуют за консерваторов, их не переманишь. А обидеть малоимущих, всегда более симпатизировавших лейбористам, они же «трудовики», – проще простого. Единственное, что заставляет сомневаться в эффективности, как экономической, так и пропагандистской, предложенного эконометристами мистера Дарлинга плана, так это дефицит времени. У лейбористов не остается достаточного временного маневра, чтобы получить какие-либо конкретные результаты и убедить избирателей в своей состоятельности. Владимир МИХЕЕВ

Кризисные управляющие поневоле и в Риге, и Вильнюсе могут рассчитывать на то, что апостолы неолиберальной экономики их со временем канонизируют. За абсолютные рекорды в «годину бед» по секвестрованию государственных расходов и затягиванию поясов у сограждан. Смелость политиков, рискнувших пойти на крайне непопулярные меры во имя будущей финансово-экономической стабилизации, впечатляет. 38-летний премьер Латвии Валдис Домбровскис и 53-летний премьер Литвы Андрюс Кубилюс продемонстрировали высший, а вернее, низший пилотаж, спикировав до самой земли, но не зарывшись в ней носом, когда ввели жесточайшую экономию казённых средств за счёт бюджетников, пенсионеров, многодетных семей, а также закрытых ими сельских школ и больниц. И это при отказе от девальвации национальных валют, чтобы не нанести ущерба иностранным банковским структурам (в первую очередь, из Скандинавии), которые контролируют их финансовые рынки. При этом Андрюс Кубилюс, разгневанный неприлично неуклюжим внешним долгом Греции и необходимостью скинуться, чтобы помочь балканским бедолагам, предложил потомкам эллинов «по собственному желанию» покинуть еврозону. А заодно литовский политик посоветовал выгнать из Евросоюза другие незадачливые страны с проблемными экономиками, а именно – Португалию, Испанию, а заодно и Италию. Что придало такую уверенность при раздаче бесплатных советов лидеру страны с населением в 3,3 миллиона жителей, которая из года в год теряет молодые квалифицированные кадры, бегущие за границу в поисках лучшей доли и более обещающих перспектив? Ответ: действительно впечатляющие результаты вынужденной скаредности, оформленной в командно-административные сигналы для экономики и социальной сферы. Возьмем только цифры. Заработные платы в госсекторе урезали на 20-30%. Пенсии ужали на 11%. А.Кубилюс подал личный пример воздержанности, рубанув своё жалование первого министра на 45%. Одновременно корпоративный налог на бизнес вырос с 15% до 20%, а НДС – с 18% до 21%. Взлетели акцизы, в первую голову, на алкоголь и фармацевтические товары. В соседней Латвии премьер Валдис Домбровскис на пару с самым обожаемым в массах политиком, министром финансов Эйнарсом Репсе также отсек пятую часть зарплаты служащих, учителей и даже полицейских. Тысячи работников государственной сферы были уволены. Экономили на всех расходных статьях бюджета, даже на детских пособиях. Как итог, латвийская казна сумела сэкономить 10% ВВП. И не допустить обесценения своей валюты. В принципе, если бы «уронить» лат, то это могло бы одномоментно облегчить бремя задолженности и даже оживить местные мануфактуры и промыслы, ориентированные на экспорт. Но, увы, этому воспротивились кредиторы, выдвинувшие предварительное условие – никакой девальвации. Объяснение прозаическое. Как отмечает германская газета «Вельт», девальвации лата не допустили Евросоюз и скандинавы, поскольку финансовые институты стран Северной Европы (особенно Швеции) контролируют в Латвии больше половины рынка банковских услуг. В годы ипотечно-строительного и в целом экономического бума скандинавские банки щедро выдавали кредиты, причём в большинстве случаев – в евро, а ныне столкнулись с хронической проблемой невозврата. Успех на ниве бережливости пока никак не сказался на общем самочувствии национальной экономики Латвии. За 2009 год ВВП рухнул на 23%, и даже в текущем, более благоприятном году, по прогнозам, экономика продолжит скольжение вниз и съёжится на 4%. Рецессия пока не рассосётся, как ночной кошмар. И потому автор «Вельт» завершает свою заметку таким пассажем: «До сих пор лишь немногие латыши протестовали против жесткого курса на оздоровление экономики. Однако доверие к политикам находится здесь на таком низком уровне, как больше нигде в Европе, поэтому возможности социальных беспорядков в Латвии исключать нельзя». У соседей валовой внутренний продукт скукожился всего на 15%, а сейчас и вовсе царят благостные ожидания, что прирост ВВП в текущем году составит не менее 1,5%. И это подкрепляется изменением суверенного рейтинга Литвы агентством «Мудис» с «негативного» на «стабильный». Кеннет Орчард из «Мудиса» льёт бальзам на раны: «С точки зрения кредитного рейтинга, Литва двигается вперёд по позитивной траектории». Премьер Кубилюс имеет все основания примеривать нимб спасителя нации. Не случайно в интервью в конце марта он объяснял свою стратегию и тактику почти в эпическом стиле: «Самые радикальные сокращения нужно делать как можно быстрее… это история. Нужно решать для себя, каким ты хочешь, чтобы тебя описали в учебниках по истории». Ещё не вечер, и никто не предскажет, в каких красочных афористичных выражениях останется в летописи правление А.Кубилюса. Найдется ли место для житейской истории на скрижалях учебника студентки Моники Медверите, переживающей за отца-строителя, который после потери работы целыми днями просиживает перед телевизором и топит печаль в алкогольном дурмане. «У него нет никакой надежды», – говорит дочь. Схожие проблемы с психикой начались у 40-летнего сына Алдоны Ясинскине, которая возглавляет крупнейший в стране профсоюз «Солидарумас». Тоже строитель, сын оказался на мели после того, как девелоперский бум закончился. И вот целый год мама платит за сына ежемесячные взносы (2300 литов) за банковский кредит, взятый на приобретение жилья. А семья сына три раза в день питается одной картошкой. Сама госпожа Ясинскине вместе с внучкой живет на остающиеся 300 литов, что примерно равно 770 американским долларам. Неудивительно, что она со скепсисом воспринимает оптимистические ободрения главы правительства, что, мол, подъём уже начался, что вот и «Мудис» повышает суверенный рейтинг, а кафе в Вильнюсе вновь заполнены посетителями. «Он рассказывает вам сказки. Безработица растёт и растёт (достигла 14%)», – выносит свой личный приговор Алдона Ясинскине. Вопреки затору на рынке занятости, поскольку масштабного оживления экономики пока не наступило, признаки восстановления благосостояния заметны, но они проявляются у немногих социальных групп. В очерке, опубликованном «Нью-Йорк таймс», приводится не только пример семей Моники Медверите и Алдоны Ясинскине, но и признание священника костёла Франциска Ассизского и Бернардина Сиенского. Служитель церкви ни в чём не винит власти: «Это видно, что они делают всё возможное, чтобы вернуть ситуацию к нормальной». Однако Алгирдас Малакаускис не скрывает, что к нему в последнее время всё чаще приходят прихожане с просьбой помочь с работой и что ему приходится принимать участие в похоронах всё большего числа сограждан, которые наложили на себя руки… К статистике суицидов подвёрстывается сводка об отъезжающих за рубеж на ПМЖ. Профессор Чарльз Вульфсон из Университета Глазго, занимающийся балтийскими республиками, отмечает рост неудовлетворённости положением в среде наиболее образованных и квалифицированных работников. После вхождения в Евросоюз в 2004 году эмиграция выросла. Сейчас наблюдается её «второй горб». Но есть различие, объясняет профессор Вульфсон: «В то время это были эмигранты, уезжавшие навстречу надежде, а сегодня это эмигранты, уезжающие от отчаяния». Между тем, у столичного Петропавловского собора ежедневно 500 нуждающихся могут твёрдо рассчитывать на миску бесплатного супа. И надеяться, что всё с ними приключившееся есть лишь временные трудности, а жертвы, принесённые нацией под руководством премьера А.Кубилюса, окажутся не только не напрасными, но и будут вознаграждены. Владимир МИХЕЕВ

Что бы ни говорили брюссельские ревнители бухгалтерской строгости, не совсем законные способы оплаты труда помогли Литве хоть немного смягчить последствия тяжелейшего экономического кризиса. Эта прибалтийская республика относится к числу особо пострадавших в ЕС от глобального спада. В 2009 году ее ВВП сократился почти на 15%, а безработица превысила 13% самодеятельного населения и продолжает расти. Одновременно, свидетельствует парижская газета «Монд», так называемая серая зона в экономике страны выросла с 18% ВВП в 2008 году до 23% в 2009 году, а в 2010 году, по прогнозам Литовского института свободного рынка, достигнет 27%! Классическая схема, хорошо знакомая многим россиянам, состоит в том, чтобы официально платить работникам минимальную заработную плату, а часть давать в конверте. Не случайно в Литве – наивысшая в ЕС доля людей, получающих именно минимальную зарплату. Эти явления стали наблюдаться после того, как в начале кризиса правительство стало вводить жесткие финансовые меры, блокируя рост зарплат и увеличивая налоги. Параллельно банки подняли ссудные проценты. Это ударило не только по многим работающим литовцам (не говоря о не работающих), но и по предприятиям. Если они должны были бы делать все положенные выплаты в казну и все честно декларировать, они бы попросту разорились. «Монд» приводит оценки упомянутого института: в 2009 году 37% литовских предприятий были вынуждены прибегать к такой практике, а в нынешнем их уже будет 42%. Получается выбор: или бухгалтерская честность, или выживание предприятий и сохранение рабочих мест. Светлана ФИРСОВА

Рост числа выявленных случаев недоброкачественного импорта отметил в 2009 году специализированный орган ЕС, известный как «Рапекс». По сравнению с предыдущим годом рост составил 7%. Большая часть ввозимых опасных изделий касается игрушек, одежды и механических устройств. Продовольствие в учет не принимается, поскольку этой группой товаров занимаются другие специалисты в системе ЕС. Всего с 2004 года, когда Союз начал проводить такой мониторинг, число случаев выявления опасного импорта возросло в 4 раза. Это связывается, в том числе, с тем, что соответствующие структуры стали внимательнее относиться к этой проблеме, совершенствовать свои методики. Большая часть недоброкачественного импорта происходит из Китая (включая Гонконг). Эта продукция составляет 60% выявленных случаев. Газета «Файнэншл таймс» уточняет, что при этом следует учитывать рост физических объемов ввоза товаров из этой страны, улучшение обмена информацией между ЕС и Китаем.

«Токсичные активы» – головная боль многих финансовых институтов по миру после схлопывания кредитного пузыря на рынке недвижимости. Ирландские банки не только не исключение, но и хрестоматийный пример безоглядного стремления к сладкой жизни сегодня под залог будущих доходов. Щедрая, но не бескорыстная раздача кредитов под покупку жилья десятью ведущими девелоперскими фирмами обернулась ныне невозвратом долгов и реальной угрозой банкротства. На помощь пришла не «невидимая рука рынка», а государство. С 1 апреля приступило к выполнению обязанностей хранилища-чистилища «плохих» активов т.н. Национальное агентство по управлению активами. Правительство Ирландской республики поручило агентству откачать из шести проблемных банков не менее 20%   кредитного портфеля, что составит 81   миллиард евро. Понятно, что доброе государство будет выкупать плохие долги с дисконтом (47%) – эту меру остроумно окрестили «подстрижка» (hair cut), но всё равно из казны придется изъять на эту благородную цель 17 миллиардов евро. Позитивный опыт санации плохих активов в скандинавских странах через государственное вмешательство вдохновил потомков кельтов. Однако придётся поднапрячься и банковским тяжеловесам, поскольку Центробанк установил более жесткие требования по капиталу: Allied Irish Banks должен будет сыскать 7,4 миллиарда евро, а Bank of Ireland – 2,66 миллиарда. Реально ли привлечение таких сумм со стороны? Едва ли. Возможно, Allied Irish Banks мобилизует часть необходимых средств, продав свои доли в банковских структурах в США и Польше, но только часть. Займы? Сомнительно. Ключевая проблема в том, что дефицит бюджета Ирландии достиг 11,7% ВВП, что почти в четыре раза превышает порог, установленный Евросоюзом. Кто из сторонних, да и местных инвесторов захочет рисковать в условиях такой разбалансированности финансов? Тем более что финансисты всегда учитывают общий контекст и конъюнктуру. В прошлом году Anglo Irish Bank закачался так основательно, что правительству ничего не оставалось как во имя сохранения стабильности в финансовом секторе его национализировать. Не исключено, что Allied Irish Banks, которому требуется срочная докапитализация, не справится с задачей поиска средств, и вновь на выручку придет государство, чья доля в этом случае увеличится до 70%. Схожая перспектива и у Bank of Ireland, который может стать государственным на 40%. Власть действует, как ей видится, на опережение, чтобы избежать худшего варианта развития событий – эпидемии банкротств. Заодно учитывает господствующие в обществе настроения. Не случайно министр финансов Ирландии Брайан Ленихэн, представляя в парламенте второй этап спасения банковской системы, говорил такие слова: «Наши худшие ожидания оправдались. Ужасная кредитная политика ирландских банков обойдется налогоплательщикам очень дорого, причём это растянется на годы». Министр выразил сожаление в связи с тем, что кабинет проводит политику вынужденного аскетизма: сократили зарплаты в госсекторе, урезали социальные пособия, но отрицал, будто бы руководство страны запоздало с переходом ко второй фазе оздоровления экономики. Брайан Ленихэн уверял маловеров, что в итоге предпринятых мер финансы наконец-то «консолидированы». …Любой мало-мальски полуграмотный «юзер» (подразумеваю себя) знает, что если завёлся вирус, то система внутренней антивирусной безопасности мгновенно проинформирует: не паникуйте, возможны варианты противодействия угрозе, но лучше всего, так настоятельно рекомендовано, – поместите непрошенного гадкого гостя «в хранилище». Помогает верно, хотя вирус, особенно если из породы «троянов», никуда не девается. Владимир МИХЕЕВ

Материал к выступлению на конференции «Новые вызовы партнерским отношениям ЕС и России» (12 апреля 2010 г., Брюссель) Уважаемые организаторы конференции, дамы и господа! Позвольте поблагодарить руководство Фонда «Единство России» и Фонда «Русский мир» за предоставленную возможность выступить с докладом, чтобы представить российское видение нынешнего состояния системы безопасности в евроатлантическом регионе и возможности выправления имеющихся здесь изъянов. Мне как Постоянному представителю Российской Федерации при Европейском Союзе по долгу службы предоставляются широкие возможности участия в международных дискуссиях по этой тематике. И я должен констатировать, что эти обсуждения подтвердили общую превалирующую неудовлетворенность - по разным причинам - нынешним состоянием дел с архитектурой евробезопасности. Растет, причем в том числе и на высоком уровне, понимание того, что сложившаяся система отношений в сфере безопасности несовершенна и что ее нынешние механизмы принятия решений нуждаются в реформировании. На евроатлантическом пространстве действует множество организаций, нацеленных на решение задач, связанных с современными вызовами безопасности. Но проблема в том, что отсутствуют как общая стратегия, так и единые международно-правовые стандарты их решения. Именно поэтому Президент России Д.А.Медведев выступил в июне 2008 г. с инициативой заключения нового системообразующего документа – юридически обязывающего Договора о европейской безопасности (ДЕБ). Высокий представитель ЕС К.Эштон, вступая в феврале с.г. на 46-й Международной конференции по безопасности в Мюнхене, подтвердила открытость Евросоюза к обсуждению идей, заложенных в российский проект ДЕБ. Мы также обратили внимание на ее верные оценки о том, что нынешним панъевропейским структурам безопасности недостает легитимности и эффективности. Именно о легитимности идет речь в российском проекте Договора, в котором предлагается закрепить обязательство о недопустимости укрепления собственной безопасности в ущерб безопасности других, а также зафиксировать механизм реализации принципа неделимости безопасности. Нам нередко задают вопрос: почему нельзя добиться этого в рамках существующих структур? Ответ очень прост. Европейский Союз, НАТО, ОДКБ, СНГ – все эти структуры представляют собой организации для обеспечения безопасности исключительно входящих в них стран. Идея же ДЕБ состоит в том, чтобы создать общие рамки безопасности для всех без исключения государств. Мы сознательно не навязываем партнерам готовые рецепты. Проект Договора, направленный в ноябре 2009 г. главам государств и правительств всех стран евроатлантического региона, а также руководителям организаций, занимающихся вопросами безопасности на евроатлантическом пространстве, – это прежде всего приглашение к предметному диалогу, анализу причин функциональных сбоев нынешней системы. Иными словами, мы открыты к предложениям по конкретным элементам проекта Договора. Хотел бы в этой связи отметить, что в начале ДЕБ мыслился и разрабатывался как комплексный документ, охватывающий все основные аспекты «жесткой» безопасности. Однако с учетом состоявшихся международных дискуссий и реакции партнеров проект Договора теперь сфокусирован на главной системообразующей теме - принципе неделимости безопасности, предусматривающем, что ни одна страна не должна укреплять свою безопасность за счет безопасности других. От западных партнеров мы нередко слышим, что главной опорой безопасности в регионе является НАТО. Несомненно, это важная международная организация. Но проблема в том, что возведенный в абсолют натоцентризм или любой другой «центризм» никогда не сможет стать универсальным средством укрепления безопасности. Кроме того, все мы реалисты и понимаем, что немало стран нашего региона все равно останется вне НАТО.  И будут задаваться резонным вопросом, как им реализовать свое неотъемлемое право на равную безопасность. Вопрос стоит принципиально: по-прежнему ли в евроатлантическом сообществе разделяют и поддерживают основополагающий принцип неделимости безопасности? Если ответ, как мы надеемся, «да», то что мешает переподтвердить уже принятые политические обязательства в юридически обязывающей форме? Мы не собираемся искусственно форсировать процесс – нужно набрать необходимую «критическую массу» политической воли. Но процесс должен быть инклюзивным, включать все международные факторы – как государства, так и организации. Отсюда логично возникает вопрос – какая площадка могла бы быть оптимальной для дискуссий и переговоров по ДЕБ? Формальный подход говорит в пользу ОБСЕ – она является хранительницей основных принципов и обязательств в области межгосударственных отношений на евроатлантическом пространстве, ее страновой состав покрывает весь регион. ОБСЕ является универсальной организацией, и это никто не подвергает сомнению. Однако в реальности в своем нынешнем состоянии ОБСЕ неспособна решить столь актуальную задачу. Причины очевидны – эгоизм отдельных стран или групп стран в отношении Организации, использование ее ресурса для решения исключительно национальных или блоковых задач. Наконец, ОБСЕ не обладает правоспособностью, и поэтому ее возможности весьма ограничены. Полностью отдавать в таких условиях ДЕБ на откуп ОБСЕ было бы по меньшей мере опрометчиво. Поэтому считаем важным задействовать для обсуждения проекта ДЕБ все имеющиеся на нашем пространстве многосторонние диалоговые форматы. Оптимально, чтобы Договор согласовывался на независимой площадке с участием государств и международных организаций (Евросоюза, НАТО, ОБСЕ, ОДКБ, СНГ). Хотел бы также подчеркнуть, что российский документ имеет самостоятельное значение по отношению к «корфускому процессу», который развивается в рамках ОБСЕ и нацелен на повышение эффективности этой организации. «Процесс Корфу» появился как реакция на российскую инициативу ДЕБ, и это – пересекающиеся, но не заменяющие друг друга треки. По обобщении поступающих на российскую инициативу откликов планируем провести с партнерами консультации о дальнейшей организации предметной работы, включая определение оптимальной переговорной площадки с учетом круга участников Договора. В этом плане весьма полезной была бы встреча руководителей действующих в сфере евроатлантической безопасности международных организаций - Евросоюза, НАТО, ОБСЕ, ОДКБ и СНГ - для сопоставления позиций о путях формирования в евроатлантике неделимого пространства безопасности. Исходим также из того, что р оссийские предложения могут стать основой для развития системного конструктивного диалога по широкому спектру вопросов безопасности – контроль над вооружениями и меры доверия, налаживание взаимодействия между всеми организациями и факторами, действующими в области евроатлантической безопасности, выработка общих подходов к урегулированию конфликтов, а также к противодействию глобальным угрозам безопасности. Здесь мы видим немало точек соприкосновения с Евросоюзом, наличие перспективных направлений для совместных усилий. Сегодня, конечно, рано предопределять окончательный вид будущего Договора о европейской безопасности. На нынешнем этапе главное – это нацеленный на результат переговорный процесс, в ходе которого стороны должны найти общий язык и договориться по самым чувствительным проблемам. Именно это необходимо для оздоровления общей атмосферы и укрепления доверия в регионе. Владимир ЧИЖОВ, Постоянный представитель Российской Федерации при Европейском Союзе

Простая жизненная ситуация: Габриэла С., жительница германской земли Баден – Вюртемберг, ищет место бухгалтера, рассылая для этого свои документы. Одним не прекрасным утром она находит в почтовом ящике большой конверт. Любой соискатель скажет, что это дурное предзнаменование, поскольку в таком виде обычно документы возвращают – с присовокуплением вежливого отказа. Что ж, как говорится, дело житейское. Габриэла открыла конверт, взглянула на письмо – да, всё как и ожидалось, деликатный отказ. Тут ее глаза остановились на автобиографии, где рядом с ее именем стоял значок и одно слово – «(-) осси». То бишь, уроженка восточной части Германии, бывшей ГДР… «Её это очень больно задело», – поясняет Вольфганг Нау, адвокат, представляющий интересы Габриэлы в штуттгартском суде по трудовым спорам. Суть иска: закон о борьбе с дискриминацией запрещает мотивировать отказ тем, что соискатель – «осси». Правда, для признания иска справедливым судье придется согласиться с тем, что определение «осси» относится к отдельной этнической группе. В.Нау считает, что для этого у германской Фемиды есть основания. «Две части Германии после раздела существовали изолированно на протяжении почти сорока лет. У восточных немцев был частично иной словарный запас, другие традиции и привычки, о которых мы и понятия не имели», – аргументирует свою позицию адвокат. Да, скажи он это году в 1989-90, его бы, мягко говоря, не поняли. Тогда, в период воссоединения, в ходу был совсем иной лозунг – «Мы – один народ». Адвокат Хайко Хаббе, специализирующийся на антидискриминационном праве, считает, что термин «этническое происхождение» точно не определен ни в общеевропейских документах, ни в построенных на их основе немецких законах. Чаще всего этнос определяют как людей, имеющих «общее происхождение» или как «группу лиц одинаковой идентичности». Прецедентов у такого иска в Германии пока не существует. Потенциальный работодатель, в компании которого был допущен такой досадный прокол, свою ошибку признает: документ, на котором делались пометки для внутреннего пользования, не должен был попасть к соискателю. Но платить три месячных оклада по 1600 евро каждый, которые запрашивает истица, он вовсе не хочет. Примириться сторонам осенью прошлого года не удалось. Но адвокат стоит на своем: отказывать соискателям работы с использованием таких формулировок может только тот, кто отстал от времени. К тому же случай с Габриэлой С. особый, уверяет Вольфганг Нау. «Она ведь уехала из ГДР еще до воссоединения», – подчеркивает он. И добавляет абсолютно неопровержимый для шваба аргумент: Габриэла даже умеет готовить «линзен мит шпэтцле» – блюдо из чечевицы и домашней лапши, к которому часто подают еще и длинные сосиски в тонкой натуральной оболочке. И в самом деле, как можно счесть «осси» женщину, которая овладела искусством приготовления святыни швабского кулинарного искусства? Андрей ГОРЮХИН

Предлагаем вашему вниманию очередной выпуск бюллетеня CEPS European Neighbourhood Watch. Issue 58 Editorial by Michael Emerson: "Russia in Europe and the West" Two swallows don't make a summer, as the old saying goes. And so you are cautioned. But still one can catch sight of two swallows in the air, suggesting that maybe the time is coming for a new and positive turn to Russia's relations with Europe and the transatlantic community. The first swallow is Russia's ratification of Protocol 14 of the Convention on the European Court of Human Rights. This may sound like just a technical detail, but it is more than that. Protocol 14 is about reforming some rules and procedures of the Court to make it capable of handling more easily the huge increase in cases that are being submitted to it, and foremost from Russia. Of the 47 member states of the Council of Europe, Russia has been the last to ratify, after four years of hesitation. The delay was widely interpreted as a blocking tactic, undermining the Court from functioning effectively, which would mean undermining the cause of human rights in Europe. In interpreting this successful ratification, some independent Russian lawyers are saying that this was a decision favoured at the highest level by President Medvedev in order to improve the rule of law within Russia, since the case law of the Court is mandatory upon national legal systems. Hallelujah! The second swallow has come from Germany where Volker Ruehe (former defence minister) and General Klaus Naumann (former chief of staff of the German armed forces) published an article in Der Spiegel on 8 March, recommending that the question of NATO membership for Russia be put back on the agenda. The idea is not for a regular membership action plan, but rather that politically the perspective of future membership would be adopted as the frame through which to radically change the sense of thinking and debate about Russia's strategic security relationship with NATO and Europe. These authors are not naive, and are quick to point out that the NATO alliance “is also an alliance of values and it will take some time before Russia fully satisfies these criteria”. Why should this bold proposition be taken up now? For an interesting accumulation of reasons. First, it is clear that President Medvedev's draft European Security Treaty is not going to fly. It may be subject to endless talks in the OSCE's Corfu process, but the bottom line is that this is neither technically nor politically (for most NATO member states) a plausible proposition. Second, Russia now seems understandably to be more preoccupied with its Asian flanks, given the risks of destabilisation in Central Asia, and the exposure of the thinly populated Russian Far East to the rising power of China, all notwithstanding the formalities of the Shanghai Cooperation Organisation. Under the circumstances, better then tidy up its much more benign Western front (those little Abkhazia and Transnistria affairs) and regroup with the West in NATO. Third, Russia is increasingly alarmed at the failure of its ‘modernisation' concept for the economy.  To be successful, this is going to need a profound opening and confidence-building with the West and the EU in particular. Russia cannot conceivably become an EU member state, but it could with a big stretch of the imagination join NATO. Joining NATO as an alliance of values would go well with broad economic integration with Europe. And finally, for Russia to come really closer to Europe there has to be some strong backbone to the proposition, rather than an endless succession of woolly strategy documents that mean little. A NATO membership perspective would be a game-changing move. And is this not what all parties, Russia, EU and US, basically want? Полный текст в формате PDF

В верхних эшелонах правящей во Франции партии «Союз в поддержку народного движения» вызрело понимание ошибочности курса на тотальное искоренение проституции как позорного, хотя извечного порока. Смена курса заключается в том, чтобы легализовать секс-индустрию, но поставить на учёт и контроль, в том числе и налоговый. Новая сексуальная революция спланирована сверху. Шанталь Брюнель, депутат Национального собрания, возглавила борьбу за перестройку этого сектора, который ушёл в глубокую тень после принятия т.н. «закона Саркози» от 2003 года. Занимавший в ту пору пост министра внутренних дел нынешний президент дал полномочия силовикам задерживать любую женщину, на которую пало подозрение в грехе. Представительницы древнейшей профессии молча ушли в подполье, сменив роскошные авеню на полутемные закоулки и своднические контакты в Интернете. От введения более суровых наказаний меньше «ночных бабочек» не стало. Из истории этого вида греха ведомо, что Наполеон, «император французов», упорядочил правила ведения секс-бизнеса, обязав работниц чётко соблюдать гигиену и дисциплину. В позапрошлом веке бурный расцвет этого ремесла вдохновлял богемных художников, в том числе и художников слова на создание романтического ореола вокруг жриц любви: этому заплатили щедрую дань и Тулуз-Лотрек, и Ги де Мопассан, и Эмиль Золя, и другие. Считается, что пышным цветом благоухали французские бордели в пору немецкой оккупации, да только послевоенный моральный ригоризм и требование воздаяния за «горизонтальный коллаборационизм» привели к логическому решению властей: публичные дома в количестве 1400 и проституцию как позорное явление запретить раз и навсегда. Оказалось, что прекраснодушные эдикты и въедливое морализаторство помогают в этом случае как утопленнику припарки. Сегодня публично признано, что во Франции эта битва проиграна. Как авторитетно заявляет мадам Брюнель, «проституция всегда существовала, и всегда будет существовать». Мадам знает предмет досконально, и никто не может упрекнуть её в предвзятости или неискренности – она недавно выпустила в свет книжку под названием «Как прекратить насилие по отношению к женщинам». Её рационализаторское предложение о легализации т.н. «закрытых домов» (maisons closes) продиктовано желанием помочь. Суть предложения Шанталь Брюнель, как пишет «Гардиан» в следующем: не пытаться искоренить неискоренимое, надо сделать секс-услуги безопасными, а всю эту отрасль транспарентной. «Покупка сексуальных услуг должна быть обеспечена медицинской, правовой и финансовой поддержкой. Сейчас проститутки сталкиваются с гораздо большими проблемами, чем раньше. Мы должны прекратить их эксплуатацию». По замыслу Брюнель, не нужно «возвращаться к ситуации до 1946 года», оптимальное решение – «открытые дома» (maisons ouvertes), под крышей которых существуют кооперативы, а условия приближены к тем, которыми пользуются офисные работники, например, бухгалтеры. Французы, которые реагировали на скандал с Биллом Клинтоном и Моникой Левинской в «Оральном кабинете» примерно так: «Ну и что?», – в принципе не против инициативы Брюнель. Опрос по заказу газеты «Паризьен» показал, что за воссоздание борделей в среднем голосуют 59% (у мужчин это показатель был равен 70%, женщины в меньшей степени испытали энтузиазм по поводу домов терпимости). Однако в целом число убежденных противников возращения в прошлое сократилось с 26% до 10%. В числе тех, кто никогда и ни при каких обстоятельствах не поддержит этот пораженческий новый курс – Брюно Леметтр, глава организации Movement du Nid, которая поклялась извести эту заразу, чего бы то ни стоило. Месье Леметтр выдвигает свои аргументы: «Что это за общество, которое запирает своих женщин, чтобы те приносили удовольствие мужчинам?.. Ни одна женщина не выберет такую жизнь по собственной воле. Те, кто заявляет об обратном, просто не хотят говорить об их несчастьях». Сейчас, сообщает английская «Гардиан», во Франции насчитывается 20-30 тысяч проституток и проститутов, причём четыре пятых из категории «сами мы люди не местные». Согласятся ли они на легализацию? Создадут ли свой профсоюз? Оформят ли пакт о взаимодействии с такими же эмансипированными по закону коллегами в Голландии и Швейцарии? Послужит ли этот шаг правительства Саркози и народных избранников к ренессансу древнейшей профессии? Вызовет ли новоявленная свобода нравов приток мигрантов? Вопросов много, их больше, чем ответов. Владимир МИХЕЕВ

The EU summit is a chance to look beyond Franco-German state centralism and Anglo-Saxon free-market fundamentalism The two-day EU summit in Brussels came at a critical juncture. Once Europe was an economic giant with global geo-political ambitions. Now the European economy is in crisis and the union of 27 lacks a clear direction. The most immediate challenge is to stop the ongoing crisis over Greece spreading to the other highly indebted members of the eurozone such as Portugal, Ireland and Spain. Yesterday's downgrading of Portugal's credit rating by Fitch due to the weakness of economy recovery is alarming. It shows that the euro countries are edging towards a vicious spiral of debt deflation that could bring down the entire economic and monetary edifice. Faced with this escalating emergency, Germany's stubborn insistence on respecting the rules and calling in the IMF is adding fuel to the fire. Unless there is a credible rescue plan that helps bring down interest rates on public bonds, the speculative forces of global finance will bet against the eurozone's most vulnerable members. By refusing to agree decisive EU action now, the German chancellor Angela Merkel is putting narrow national interests before the stability and solidarity of Europe as a whole. As Europe's erstwhile economic powerhouse, Germany bears a particular responsibility to address the EU's structural problems. Rewriting the rules of the eurozone amid a faltering recovery is getting the world wrong. Lessons from the current crisis will have to be learned, but right now the priority is to secure and boost economic growth – Europe's second most pressing problem. One option is to bring forward the disbursement of substantial EU structural and regional funds in order to sustain fiscal expansion without accumulating further debt. Another way of stimulating the stalling recovery is to speed up loans by the European Investment Bank (EIB) for investment projects. This would help create confidence, fostering more consumer spending and private investment. Introducing yet more punitive fiscal measures into the euro rulebook will only exacerbate the deflationary policy which has trapped the eurozone is a toxic mix of low capital investment and very low productivity growth. Non-euro members like the UK have not fared significantly better. What is at stake is a new political economy for the entire EU. EU summit aimed at discussing a new economic strategy for 2010 to replace the toothless Lisbon agenda – whose lofty aim was to create the most competitive knowledge-based economy in the world by 2010. Given the current context, this is a unique opportunity to promote new ideas and policies. The economic crisis has fatally undermined the neoliberal project of liberalisation, deregulation and privatisation first promoted by countries such as the UK and Ireland and then gradually adopted by the continent. Structurally high unemployment in France and other more statist economies reveals the limits of central state intervention in fostering productivity and innovation. As such, the dominant approaches of the past offer little prospect of a sustained economic revival. Nor are the old models diametrically opposed to one another. By concentrating power in the hands of the commission and member-states' representatives, both Anglo-Saxon free-market fundamentalism and Franco-German state centralism have exacerbated the EU's democratic deficit and lack of legitimacy, in terms of policy input and output. By marginalising local and regional economies as well as civil society, both models have reinforced a growing socio-economic polarisation and an increasing disconnect between the ruling elites and Europe's citizenry. Moreover, both have promoted a centralisation of regulatory power and a concentration of wealth, with banks too-big-to-fail and cartels of supermarket and retail chains. More of the same won't create jobs Europe's 23 million unemployed. As such, neither enhanced free-market competition nor more state regulation will reinvigorate Europe's faltering economy and mitigate its social recession. First of all, a genuinely new economic strategy has to combine universal principles with concrete policies. What Europe requires is solidarity and subsidiarity – mutual help and assistance for disadvantaged regions and the poor, coupled with the devolution of power to the most appropriate level (localities, regions, nations or in some cases the EU). Second, the 27 member-states need to shift the emphasis of economic policymaking away from central targets enforced by the European commission towards regional and local levels, with a genuine participation of municipal government and regional authorities. In fact, many EU regions are more economically integrated with other regions across national borders than with the rest of their country. Co-ownership of localities and regions is key to a successful implementation – precisely what the old Lisbon agenda failed to do. Third, the new strategy needs to reduce the concentration of economic power in the hands of multinational corporations and large retail chains. Limits on the size of businesses coupled with incentives for creating small and medium-sized enterprise (SMEs) is indispensable for more productive investment and employment. SMEs trading across the EU have a better track record in creating and sustaining competitive employment than rationalising multinational corporations or the bloated public sector. With the relative decline of the US and the rise of emerging markets in the east and south, the 2020 strategy is a final chance to change tack. The challenge for European leaders is to transform Europe's economy in order to preserve European society and way of life. © Adrian PABST Adrian Pabst is a lecturer in politics in the University of Kent at Canterbury. Since 1998, he also been a research fellow at the Luxembourg Institute for European and International Studies. He is a frequent visitor to Central and Eastern Europe, Russia and Asia. Currently he is writing The Spectacle of Paradox, a book on market-states, crisis capitalism and the coming ideologies. He is a regular contributor to the international press on geopolitics, political economy, Europe and religion. * Originally published by "The Guardian" (25.03.2010) at: http://www.guardian.co.uk/commentisfree/2010/mar/25/europe-eu-new-model-jobless

или Куда утекают капиталы Европейский Парламент выступил с предложением предпринять энергичные меры контроля в отношении оффшорных зон, которые служат гигантскими «прачечными» для незаконно нажитых денег и уклонения от уплаты налогов. По мнению евродепутатов, договоренности об обмене соответствующей информацией, достигнутые «Группой 20» и Организацией экономического сотрудничества и развития (ОЭСР), не достаточны для решения столь серьезной проблемы. Одобренный законодательным органом Европейского Союза доклад отмечает, что потоки теневого капитала из развивающихся стран оцениваются ежегодно в 641-941 миллиард долларов. А эта сумма примерно в 10 раз превышает объем помощи, официально выделяемой каждый год отсталым государствам. Между тем, в «налоговом раю» всего мира осело не менее 13,5 триллионов долларов. В связи с этим Европарламент требует от «Группы 20» и ОЭСР «исходить из более жестких критериев при идентификации оффшорных зон». Такую позицию поддержали 283 депутата, 278 выступили против (преимущественно представители Европейской народной партии), 15 воздержались. В прошлом году участники «двадцатки» достигли соглашения в Лондоне и Питтсбурге о более активном обмене данными относительно убежищ теневого капитала, чтобы ограничить гигантские потери государственных бюджетов из-за неуплаты налогов. Приводилась такая статистика: только США по этой причине теряют около 100 миллиардов долларов в год. В случаях Германии и Франции эта сумма достигает соответственно 25 миллиардов и 20 миллиардов долларов. Однако еще больший ущерб деятельность оффшорных зон наносит развивающимся странам, тормозя их борьбу с нищетой, неграмотностью и инфекционными болезнями. Причем некоторые крупные западные корпорации, работающие в Африке, Азии и Латинской Америке, избегают или всячески минимизируют уплату налогов в местную казну. Более того, ряд компаний из стран ОЭСР также имеют счета в «налоговом раю», заявил во время дискуссии один из депутатов. В докладе Европарламента подчеркивается, что около половины незаконных финансовых потоков за пределами развивающихся стран связаны с манипуляцией цен. Поэтому необходимо, по мнению авторов документа, заключить в глобальном масштабе новое обязывающее соглашение в области финансов, которое вынудило бы транснациональные корпорации, включая их филиалы, автоматически раскрывать данные о полученных прибылях и уплаченных налогах в каждой стране, в которой они действуют. Кроме того, государствам-членам ЕС предлагается ввести запрет на получение государственной помощи всеми компаниями, банками и учреждениями, зарегистрированными в оффшорных зонах. На слушаниях в Европарламенте приводилось много впечатляющих цифр. Например, такая: только из Африки в период с 1970 по 2008 год было незаконно вывезено 854 миллиарда долларов. Но самое тревожное состоит в том, что теперь ежегодно темп теневой утечки капиталов с «Черного континента» возрастает примерно на 11%. В докладе прозвучали и утешительные нотки: примерно за год после объявления «Группой 20» войны «мутным финансовым центрам», ряд стран уже покинули черные списки, которые были обнародованы ОЭСР. Власти этих государств предпочли не подвергаться санкциям, начиная с текущего года, и подписали соглашения об обмене налоговыми данными. Игорь ЧЕРНЫШОВ

Финансовый шторм, обрушившийся с наибольшей силой на малые страны ЕС – Грецию, Португалию и Ирландию, вынуждает их правительства прибегать к чрезвычайным мерам, вызывающим зубовный скрежет у населения. Едва власти Союза с трудом договорились о чрезвычайных средствах спасения для Афин, как на повестку дня, похоже, выдвигается такая же проблема в отношении Португалии. Положение в этой пиренейской стране, действительно, оценивается как критическое. Ведущие консалтинговые агентства мира с удивительным единодушием пророчат португальской экономике медленную смерть, если правительство социалистов своевременно не предпримет драконовских мер для населения. Ведь бюджетный дефицит превышает уже 9% ВВП (при допустимом в зоне евро уровне в 3%), государственный долг достиг 80%, а безработица приближается к 10% экономически активного населения. Положение ухудшается в связи с быстрым сокращением золотовалютных резервов и повышением ставок новых займов для проблемных государств, пусть и входящих в еврозону. Кстати, именно членство в этой группе из 16 государств связывает руки казначейству, поскольку оно не может позволить себе роскошь прибегнуть к девальвации национальной валюты и тем самым удешевить внешний долг, а также стимулировать экспорт Португалии. В попытке навести хотя бы элементарный порядок в финансах правительство Жозе Сократиша вынуждено пренебречь важными предвыборными обещаниями. Оно пошло на такие непопулярные шаги, как резкое, хотя и временное – до 2013 года – повышение налогов для состоятельных людей (португальцам, зарабатывающим более 150 тысяч евро в год, теперь придется отдавать в казну не 42, а 45%). Заморожены зарплаты государственных служащих; маржа, получаемая на биржах, обложена 20-процентным налогом; на 40% сокращено финансирование весьма небольших вооруженных сил Португалии; положен под сукно план строительства нового аэропорта в столице; вопреки обещанию левым силам, решено продолжить приватизацию государственного сектора экономики, что может принести в казну около 6 миллиардов евро; объявлено о намерении отложить до 2017 года строительство высокоскоростной железнодорожной магистрали из Лиссабона в испанский город Виго. При этом пространство для политических маневров социалистической партии весьма ограничено, ведь большинство мест в парламенте сейчас принадлежит оппозиции. Словом, не случайно в Брюсселе все чаще говорят о необходимости предусмотреть срочный план спасения Португалии. Однако Ж.Сократиш пока заверяет коллег и чиновников из Европейской Комиссии, что его страну вовсе не ожидает участь Греции, так как Лиссабон своевременно провел ряд важных структурных реформ, в частности, сократил госсектор экономики и повысил пенсионный возраст, сделал более жесткой систему социального страхования. «В отличие от Афин, мы не нуждаемся в помощи ЕС», – твердит он. Пока?

Greece's collapse would come at a horrendous social and economic cost to the European Union The EU faces fresh economic turmoil, with Greece on the edge and a stuttering recovery in the rest of the eurozone. Europe's leaders have failed to set out a credible strategy for growth and debt control that can restore investors' trust in the economy. Increased market volatility now fills the growing political vacuum. The rescue plan for Greece announced last month by the EU and the IMF was never going to reassure international money markets. It lacked crucial detail and failed to address the key issue – how to drive down Greek costs of borrowing so that the country can cut its public deficit and limit economic contraction which would raise the real value of national debt and push the country towards bankruptcy? This week's hike in interest rates on Greek bonds from about 6.3% to 8% (before falling back to 7.35%) – the highest since the euro was introduced in 2002 – shows that investors' confidence in the current strategy is draining fast. With it is Greece's ability to refinance its maturing debt. Thursday saw another sad record: the spread or difference between Greek and German 10-year bonds increased by over half a point to 4.63%. If Athens can't raise €10.5bn by the end of May (including $5bn on the US market for "sovereign debt"), then some form of bailout will become necessary. The only option currently on the table is an IMF-led package of low-interest loans in exchange for an even more savage austerity programme. Whether Greece survives the current market pressure or calls in the IMF, the spectre of debt-deflation which has haunted Greece since last December is likely to become a self-fulfilling prophecy. A new economic recession would exacerbate the ongoing social recession, with soaring youth unemployment and more misery threatening the societal foundations of Greece's young democracy. With growing market fears over contagion to other highly indebted euro members such as Portugal, Spain and Italy, Europe's social models and the European way of life are under threat – exactly what the much-maligned EU council president Herman Van Rompuy warned about in February. But like ancient Greek mythology, this modern tragedy is by no means inevitable. The constricting shackles of fatalism can be broken by sound judgment and decisive action. Supporters of an IMF-type solution – led by the iron chancellor, Angela Merkel, and the hawkish Bundesbank – argue that articles 123 and 125 of the EU's Lisbon treaty exclude a bailout by the community, its member states or the European Central Banl (ECB). However, article 122 clearly states that the European council can assist any member-state that is "seriously threatened with severe difficulties caused by natural disasters or exceptional occurrences beyond its control". Greece's ballooning budget deficit was certainly not caused by divine intervention. But like public deficits across the world, it has been greatly exacerbated by the consequences of the global credit crunch and speculation at the margins. Now that the Greek crisis is engulfing the rest of the eurozone, surely there's a compelling case to invoke article 122. As for those who suggest that any bailout would be struck down by Germany's constitutional court and be rejected by the Bundesbank, it's perhaps worth remarking that in matters of public interest and the common good elected politicians should not leave final decisions to judges or central bankers. Rather, they should agree emergency measures and then revise the rules of the game in the light of recent and current experience. This is perhaps the final chance for Europe's leaders to agree on a credible plan restructuring Greek debt. Concrete options include the purchase of Greek bonds by state-owned banks such as Germany's KfW, subsidising Greek interest rates or some form of ECB quantitative easing benefitting highly indebted countries. Here example include easing rules on using government bonds as collaterals for ECB loans or setting up a stand-by facility as the de facto lender-of-last-resort. None of this is uncontroversial, but failure to act now will greatly aggravate Europe's current predicament and raise the costs of any future rescue plan. If Greece collapses and drags down the rest of the eurozone, the social costs and the political fallout will threaten the entire European edifice. That would cut short the nascent recovery and plunge the EU into a double-dip recession. Yesterday's announcements by the EU's statistics office Eurostat suggest that in the last quarter Europe's growth rate was zero and figures by the OECD show that economic growth in the first half of 2010 is predicted to be slow. Against this backdrop, calls by Van Rompuy for more European economic governance ring true – closer coordination of national fiscal policies (including debt reduction), coupled with shared public investment programmes for the benefit of all. All EU member-states have a stake in the success of the EU's economic strategy for 2020. Instead of leaving it to the European commission, national representatives and the new council president must take ownership and come up with radical reforms. The union cannot afford another failure like that of the now defunct Lisbon agenda. Adrian Pabst is a lecturer in politics in the University of Kent at Canterbury. Since 1998, he also been a research fellow at the Luxembourg Institute for European and International Studies. He is a frequent visitor to Central and Eastern Europe, Russia and Asia. Currently he is writing The Spectacle of Paradox, a book on market-states, crisis capitalism and the coming ideologies. He is a regular contributor to the international press on geopolitics, political economy, Europe and religion. © Adrian Pabst * First published by "The Guardian" (09.04.2010) at: http://www.guardian.co.uk/commentisfree/2010/apr/09/greece-cant-afford-fail

It is a platitude to say that the global financial and economic crisis which started in 2007 with the collapse of the subprime market in the United States is unprecedented, and second in magnitude only to the great depression of the thirties. “This time is different”: we hear this statement every day. If we look at the present situation in the proper historical perspective, as Carmen Reinhart and Kenneth Rogoff did in their monumental investigation of financial crises over eight centuries, covering sixty-six countries across five continents*1, a rather different picture emerges. The authors argue that there is one common theme to the vast range of crises they consider in their book: «it is that excessive debt accumulation, whether it be by the governments, banks, corporations, or consumers, often poses greater systemic risk than it seems during a boom […] Such large-scale debt buildups pose risks because they make an economy vulnerable to crises of confidence, particularly when debt is short term and needs to be constantly refinanced». Most debt-fueled booms, Reinhart and Rogoff argue from their careful study, end badly. They look at long spans of history «to catch sight of “rare” events that are all too often forgotten» and conclude that sovereign defaults, banking crises (bank runs and bank failures) or exchange rate crises, all related to excessive debt in some way or another, never ceased to exist. As they say «an event that was rare in [a] twenty-five year span may not be all that rare when placed in a longer historical context». But twenty-five years means one generation, enough time to forget the lessons of the past. Moreover – this is one of the major points made by Reinhart and Rogoff – governments have always been «little more transparent than modern-day banks with their off-balance sheet transactions and other accounting shenanigans». One more quote from this remarkable book: «we show that in the run-up to the subprime crisis, standard indicators for the United States, such as asset price inflation, rising leverage, large sustained current account deficits, and a slowing trajectory of economic growth, exhibited virtually all the signs of a country on the verge of a financial crisis - indeed a severe one. This view of the way into a crisis is sobering; we show that the way out can be quite perilous as well. The aftermath of system banking crises involves a protracted and pronounced contraction in economic activity and puts significant strains on government resources». All this being said, what is different each time a financial crisis occurs is the specific path which leads to this crisis. Commenting on the situation in the g erman newspaper Handelsblatt on October 13, 2008 – at a time of great anxiety – Tommaso Padoa-Schioppa, a respected Italian former minister of finance, established a relevant distinction between “a crisis in the system” – such as the Latin American or Asian crisis of the nineteen-nineties or the bursting of the high-tech bubble at the beginning of the new century – and “the crisis of a system”, such as the one triggered by the subprime collapse. Hence the importance which is now attached to the necessity of surveillance mechanisms to detect early signals of future systemic crises. Before pointing out some of the major issues at stake, let me underline that the current mess is primarily the outcome of an intellectual and ideological failure. Everybody remembers this famous quote of John Maynard Keynes: «The ideas of economists and political philosophers, both when they are right or when they are wrong, are more powerful than is commonly understood […] Indeed, the world is ruled by little else. Practical men, who believe themselves to be quite exempt from any intellectual influences, are usually the slaves of some defunct economist». In his best-seller The Myth of the Rational Market*2, Justin Fox puts the blame on the rational market postulate and more specifically on the efficient market hypothesis, formulated at the University of Chicago in the 1960s with reference to the US stock market. According to this hypothesis «financial markets possessed a wisdom that individuals, companies, and governments did not». This hypothesis, from which such models as the celebrated Black and Scholes formula for options pricing derive, is nothing more than the transposition to the financial sphere, thought as isolated from the real economy, of a simple version of the Arrow – Debreu's model of general economic equilibrium. The model of Arrow and Debreu is rightly considered as one of the greatest achievements of economic theory in the twentieth century, and I have practiced it myself extensively, but it is more useful to understand what reality is not than to describe what it is. Its purely financial version may have seemed more realistic to epistemologically imprudent authors such as Stephen Ross and others*3. For sure, Alan Greenspan never was a mathematical economist but he clearly became involved in the efficient market ideology, like so many “practical men”, to use Keynes' terminology. Justin Fox starts his book with the story of the former Federal Reserve Chairman sitting at the witnesses' table in a hearing room of the US House of Representatives, at the end of October 2008. Greenspan had to admit that he had misunderstood how the world works. The Chairman of the House Committee on Government Oversight and Reform summed up: «In other words», he said, «you found that your view of the world, your ideology, was not right. It was not working». «Precisely», replied Greenspan. «That's precisely the reason I was shocked, because I had been going for forty years or more with very considerable evidence that it was working exceptionally well». «As Fed Chairman», writes Justin Fox, «Greenspan had celebrated [the] financialization of the global economy. “These instruments enhance the ability to differentiate risk and allocate it to those investors most able and willing to take it”, he said in 1999, refering to derivatives in particular. Greenspan had once expressed the worry, in 1996, that stock markets might be losing themselves in a frenzy of “irrational exuberance”. When they kept rising after that, he took the lesson that the market knew more than he did». Believer as he was, before the fall of 2008, of the efficiency of market, Alan Greenspan welcomed uncritically financial innovation, rejected as undesirable if not impractical the idea of looking for monetary instruments to avoid the formation of financial bubbles, and similarly looked at balance of payments structural disequilibria with benign neglect. I have a personal memory of a private conversation with him in the nineties on this last point. He then had told me the substance: «I have been going for thirty years or more with very considerate evidence that things were going exceptionally well». His ideology was widely shared not only in Washington and on Wall Street, but also almost everywhere in the world, when the concept of market efficiency and globalization tended to be identified with each other. Indeed, at the turn of the millenium, the dominant view was that «the central problem of depression – prevention [had] been solved, for all practical purposes». Such was the statement of Robert Lucas, -1995 Nobel Laureate in Economics for his contribution to the concept of rational expectations - , speaking at the annual meeting of the American Economic Association in 2003. As Paul Krugman comments in his book Return of Depression Economics*4, «Lucas didn't claim that the business cycle, the irregular alternation of recessions and expansions that has been with us for at least a century and a half, was over. But he did claim that the cycle had been tamed, to the point that the benefits of any further taming were trivial: smoothing out the wiggles in the economy's growth, he argued, would produce only trivial gains in public welfare. So it was time to switch focus to things like long-term economic growth». Such was also the view of Ben Bernanke, who was to become Greenspan's successor. As always, there were a few dissidents. Krugman, recipient of the 2008 Nobel p rize in Economics, published the first edition of The Return of Depression Economics in 1999. The French economist Maurice Allais, who was awarded the Nobel p rize in 1988, never ceased to argue about the potential instability of the world economy due to excessive debt. But like some others their voices - especially that of Allais who never was a good communicator - were lost in the desert. To be fair, I must stress the fact that the debate about taming the economic cycle goes back to the heydays of keynesianism. Indeed, the essence of the Keynesian vulgate was to pretend having solved the «central problem of depression – prevention» thanks to the multiplier mechanism. In this view of the world, money and debt play no role. Such was not the view of Milton Friedman, whose empirical, theoretical and political fight over decades was about the primacy of monetary policy. He claimed to have demonstrated that depression like inflation are always monetary phenomena. But, contrary to the dreams of some of the best post World War II scholars, including the great Paul Samuelson himself – with whom I was fortunate to have once a conversation on this subject, in the eighties -, economics is not and probably never will be an exact science like classical mechanics or even thermodynamics, essentially because men do not act like robots. And in a way modern economic theory – including game theory - looks like robotics. As a human discipline, political economy is bound to remain a combination of art and science, as the central bankers know too well. Two related conclusions emerge from this discussion. Firstly, it is essential to take a long term historical perspective if we want to avoid the repetition of more or less serious financial and economic crises. Forgetting past mistakes ensure their reproduction and the endlessness of cycles. Secondly, we should not take economics too seriously, that is to the point of converting classes of theoretical models into ideologies, which may be a temptation for scholars in search of fame. Ideologies, too, follow cyclical patterns. At present, two forces are clearly at work, in opposite directions. On the one hand, the wrong perception that the crisis is over may increase resistance against the needed new governance mechanisms, and precipitate a new major financial earthquake. On the other hand, a return to indiscriminate state interventionism hidden behind an apologetic return to “keynesianism” is a no lesser risk. George Akerlof and Robert Schiller brilliantly remind us of the ”Animal Spirits” *5, a term coined by Keynes, but it would be unreasonable to swing from one extreme to the other and proclaim that all market are “irrational”. It should be a major goal for the G20 to help find an appropriate balance between these two ideological forces. This is an urgent task, because nothing is more difficult than be uproot a well-established ideology, short of a major shock. This is the reason why, although those who denounce the responsibility of public authorities (governments and international organizations) in the current crisis may be right, they should recognize that public authorities too are subject to dominant ideologies. Greenspan was no exception. Moreover, at the end of the day, in democracies, governments and event Central Bankers can hardly resist the wind when it blows too strongly. Let me now turn briefly to three specific and related policy issues, which are part of the bread and butter of the G20. First, an exit strategy must involve, in the major developed and emerging countries, medium to long term policies to resorb excess liquidity and to reduce pre-crisis and post-crisis debt levels. As I said at the beginning, financial crises are always related to a debt problem. Incidentally, if something is missing in the standard macroeconomic models, it is a proper treatment of debt, which has not found its place in the “neo-classical synthesis”. Debt reductions must be credible, and they should be gradual in order to avoid deflationary effects. Second, there is no doubt that the persistence over time of major macroeconomic disequilibria, such as the US balance of payment deficit and the Chinese surplus, are unsustainable. By buying huge amounts of dollars to avoid appreciation of their currencies, creditor countries have contributed to a massive increase of liquidity, and to artificially low interest rates. This, together with oversophisticated financial innovation and excessive securitization, lifted dramatically upwards the supply curve for credit. For the future, we need more conservative monetary policies and early care to prevent asset bubbles. But this will hardly be feasible without correcting macroeconomic disequilibria. This is turn implies typically an increase of saving rates in the US and of the consumption rate in China. Although some signs point to that direction, the spirit of macroeconomic coordination is clearly insufficient at present. In the same vein, we need to take a fresh look at the international monetary system, that is the discipline of Exchange Rates and the ways to reduce their volatility, and a better management of world liquidity. In an era of troubles, avoiding direct or indirect (typically through industrial policies) protectionism will be increasingly difficult in the absence of concerted fiscal and monetary policies, supported by an unbiased IMF. Third, rules must be strengthened, aiming at more transparency for government or non state actors financial activities, at improving capital and liquidity ratios, at abolishing at all levels the practice of off balance-sheets transactions, at revisiting accounting procedures too much impacted in the recent past by the “myth of rational market”. Following the advice of former fed Chairman Paul Volcker, President Obama now wants to restrict the size and activities of the US's biggest banks. The White House wants commercial banks that take deposits from customers to be barred from investing on behalf of the bank itself – what is known as proprietary trading – and says the administration will seek new limits on the size and concentration of financial institutions. Under the “Volcker rule”, banks would be prohibited from owning, investing in or advising hedge funds or private-equity firms. These ideas are clearly designed to combat “too big to fail” institutions. They may, however, go too far. Looking at these issues, it is clear that progress cannot be achieved without substantial and genuine coordination among the major world economies. This raises two key points, one on efficiency and one on legitimacy. Efficiency implies a relevant internal organization of the G20, a review of its relationship with other institutions such as the IMF or the World Bank, procedures to follow up etc. l egitimacy implies ways to take into account the interests of non-G20 countries. More fundamentally, like any other G playing a role in world governance, the G20 cannot function properly if its members do not share a cooperative spirit and do not look at their collective action as a positive sum game. It is far from clear that such is the case today. The best way to test the willingness of the group to act as a real community might be to elaborate a written covenant describing in a precise way the rights but also the duties of its members. The first steps of the G20 were promising, and helped to check panic in the aftermath of the Lehman Brothers bankruptcy. This fortunate fact was essentially psychological, and therefore related to the “animal spirits” of Mr. Keynes. To consolidate credibility on a more sustainable basis, we need more than that. There may be here a great challenge for Korea's leadership. Thierry de Montbrial February 24th, 2010 *1 Carmen M. Reinhart and Kenneth S. Rogoff. This Time is Different . Princeton University Press, 2009. *2 Justin Fox. The Myth of Rational Markets. Harper Business, 2009. *3 Stephen A. Ross. Neoclassical Finance. Princeton University Press. 2005. *4 Paul Krugman. The Return of Depression Economics. Norton, 1999 and 2009 *5 George A. Akerlof and Robert J. Shiller. Animal Spirits. Princeton University Press, 2009.

В Париже недавно установлен новый рекорд нарушения правил дорожного движения. Водитель взятого напрокат в Люксембурге автомобиля 206 раз был заснят автоматическими видеокамерами, зафиксировавшими превышение скорости. Если сложить вместе все штрафы, которые ему предстоит заплатить за свои художества, то получится кругленькая сумма в 15 тысяч евро. К тому же, словно ему этого достижения показалось мало, на 11 фотографиях нарушитель был запечатлен держащим у уха трубку сотового телефона. За это в централизованном перечне французских автогрешников на его счет должны быть записаны 450 пунктов. Заметим, что максимальное число штрафных очков там предусмотрено куда более скромное – двенадцать. Какое же наказание ждет водителя, который, кажется, решил поездить по французской столице, демонстративно пренебрегая правилами движения? Местная полиция полагает, что в итоге он лишится прав на три года. А вот 20-летний германский нарушитель, тоже поставивший своеобразный рекорд, вообще не имеет прав на управление «взрослым» транспортным средством, а потому разъезжает на мопеде, правда, с недозволенными усовершенствованиями. За это его задерживали ни много ни мало 58 раз. Думаете, это все? Если бы! Его неоднократно ловили за рулем в подпитии, причем последнее задержание завершилось для него четырьмя неделями ареста – естественно, по решению суда. А его «послужной список» во Фленсбургском центральном регистре составил аж 350 пунктов – на сей день это непревзойденный рекорд. Во Фленсбургском центральном регистре министерства транспорта ФРГ хранятся данные на 7 с лишним миллионов нарушителей, то есть практически на каждого седьмого германского водителя. Каждый, имеющий право вождения автомобиля, может бесплатно запросить «Фленсбург», как его называют на водительском жаргоне, и получить данные о том, сколько у него штрафных пунктов. Если особой охоты нет, то можно и не напрягаться: все равно вас проинформируют, когда вы наберете 8 пунктов. Правда, это обойдется в 17,9 евро – такова сумма государственного сбора. Если вы решите не останавливаться и продолжить небезопасную карьеру нарушителя ПДД, то по достижении 14 пунктов вас пригласят принять участие в специальном образовательном семинаре – плюс сбор в 25,6 евро. Кстати, фленсбургские пункты за незначительные нарушения правил автоматически «сгорают» по истечении двух лет. Более серьезные проступки – без отягчающих обстоятельств в виде употребления алкоголя и наркотиков – прощаются через пять лет. А с отягчающими – через десять. Непременное условие: за этот срок вы не должны совершать нарушений, караемых занесением во Фленсбургский регистр. Если наберете 18 пунктов, то можете сказать своим правам «прощай».

Смелый эксперимент поставили два эльзасца в британской столице. Они решили открыть в Лондоне сырный ресторан, который специализируется на этом молочном продукте. Местом избран фешенебельный район Челси, а заведение получило французское название – «Ар дю фромаж» – «Искусство сыра». Почему этот эксперимент рискованный? Не только потому, что к северу от Ла-Манша понятие о вкусной еде остается довольно условным, а сыр (вспомним Джерома К. Джерома) сводится к «чеддеру». Конечно, это замечательный пикантный сыр, но где сырное разнообразие? Вот молодые французы и решили попытаться приучить лондонцев к сырным изыскам. Недаром основатель современной Франции генерал де Голль говорил про нее: «Как можно управлять страной, где делают больше 300 видов сыра?». Шутки в сторону – эксперимент удался. Очень помогла лондонская ресторанная критика, которой внимают местные жители. Стоило авторитетному специалисту похвалить, например, предлагаемое в этом заведении сырное мороженое, от которого поначалу посетители шарахались, как оно стало любимым лакомством завсегдатаев. Получит ли распространение любовь к сыру в Лондоне, выйдет ли за пределы узкого круга посетителей этого ресторана? Британцам надо еще проделать большой путь, развивая гастрономический вкус. Председатель британской «Гильдии вкусной еды» Боб Фарранд признается, что его соотечественники даже не знают, когда сыр подавать на стол. «Во Франции все знают, что сыр положено вкушать перед десертом, – поясняет он. – В Испании его едят вместе с «тапас» до еды. А у нас сырная культура находится в зачаточном состоянии». Светлана ФИРСОВА №4(43), 2010

Можно только догадываться, как кляла потом свою забывчивость жительница германского Бохума, которая ночью решила обратиться за помощью в полицию. Её всерьез напугал непонятный шум, доносившийся из её спальни. Причем, шум этот был настолько силен, что дежурный в полицейском участке отчетливо его расслышал в телефонной трубке, хотя и не сумел определить источник жужжанья, пощелкивания и потрескивания. Предположили, как и положено, самое худшее – работу некоего часового механизма, отмеряющего время, оставшееся до взрыва. Кавалькада полицейских машин помчалась по указанному адресу, разрывая ночную тишину воем сирен. Эксперт по взрывным устройствам поднялся в квартиру и методично принялся обследовать комнату за комнатой. Наконец, источник шума был установлен со всей необходимой точностью – ящик комода, из которого доносились размеренные, но все более громкие звуки. Выдвинув ящик и аккуратно перебрав лежавшее в нем дамское белье, взрывотехник вдруг зашелся в приступе неудержимого хохота. Когда, отсмеявшись, он пригласил хозяйку, чтобы предъявить ей виновника всей этой суеты, она смогла только вымолвить «у-уппс» и, как сообщил впоследствии пресс-секретарь полицейского управления, «отреагировала на случившееся внезапным изменением цвета лица». По его словам, в ящике был обнаружен «весьма интимный электроприбор, приводимый в действие от батареек». Отчего эта «адская машина», в просторечии именуемая вибратором, самопроизвольно включилась, полицейские разбираться не стали, а поспешили откланяться. Возможно, стоило бы посоветовать девушке перейти на использование прибора, работающего от сети: его можно гарантированно обесточить. Если, конечно, девичья память опять не подведет.   Для самолета 200 верст – не крюк В лейпцигском аэропорту Альтенбург случилась малопонятная оказия. Руководство диспетчерской службы не смогло внятно спланировать время работы своих подчиненных, и в результате, когда надо было принимать регулярный рейс из Лондона, диспетчера на месте не оказалось. Как говорится, один уже ушел, а другой еще не пришел. Смех смехом, но сажать машину в Альтенбурге и в самом деле было некому, а потому три сотни пассажиров, прибывших на самолете бюджетной авиакомпании «Райян эйр», отослали в берлинский аэропорт Шёнефельд. Для крылатой машины крюк в двести верст – сущий пустяк. Но люди-то летели в столицу Саксонии, и то, что они оказались в столице Германии, было для них слабым утешением. Вообще, борт вполне можно было направить в аэропорт Лейпциг/Халле, расположенный несравненно ближе. Но, увы: «Райян эйр» как «дешевая» авиакомпания может садиться только в тех портах, куда она допущена. Оскандалившейся диспетчерской службе «Тауэр компани» – именно она обсуживает большинство региональных германских аэропортов – пришлось оплачивать доставку прилетевших пассажиров автобусом из Шёнефельда в Альтенбург. А улетавших, соответственно, транспортировать в обратном направлении.   Обокраденные библиотеки Двадцатисемилетний житель Баварии, оставшись без работы, решил поправить свое материальное положение с помощью преступного промысла, причем такого, который показался ему достаточно безопасным. Злоумышленник совершил гастроли по полутора десяткам библиотек Баварии и Баден – Вюртемберга и… обокрал их. Нацеливался он на дорогие книги, стоившие не менее 450 евро. Это была практически исключительно научно-техническая литература, издания весьма узкого профиля. Общая добыча, как выяснило следствие, составила внушительную сумму – около 20 тысяч евро. Попался преступник так, как попадается большинство его собратьев по этому неблагородному занятию – на сбыте краденого. Объявления о продаже он давал тоже с использованием современных технических средств, то есть размещал в Интернете. Так на него и вышла полиция, занимавшаяся поиском похищенного. Шестьдесят украденных книг были обнаружены у злоумышленника на квартире: он не успел их продать.   Ушастых ждет удачный год Зоологи и охотоведы считают, что зайцам в Германии живется неплохо. Кстати, плотность ушастого населения составляет сейчас в ФРГ 13 особей на квадратный километр, подсчитали эксперты. До рекордного 2007 года поголовье пока не дотягивает: сказалась весна 2008 года, выдавшаяся очень влажной. А заячий молодняк этого категорически не переносит. У юных обитателей полей и лугов, рождающихся весной, два главных врага – сырость и заморозки. Однако в последнее время косых все больше и больше донимает еще одна проблема – выбор пропитания. Эти гурманы питаются преимущественно зеленными травами, придирчиво выбирая из примерно 80 подходящих им растений именно те, что необходимы сейчас. При этом они не брезгуют наносить продовольственные визиты на крестьянские грядки, к чему хозяева относятся без малейшего энтузиазма. Биологическая роль зайца, поясняют охотоведы, состоит в том, чтобы служить пищей для хищников, сколь бы грустно ни было констатировать эту очевидность. Особенно это относится к молодым зайчишкам, зверькам размером с теннисный мячик, практически целый день проводящим без всякого присмотра: мама заходит к ним всего один раз в 24 часа. А злобных врагов, любящих полакомится свежей зайчатинкой, больше чем достаточно – и лисы, и свиньи, и куницы, и барсуки. Не отстают и крылатые злодеи – сороки и аисты. Еще одна сложность: на больших полях, засеянных одной культурой, зайцы не могут найти ни защиты, ни пропитания. Там, где земля хотя бы используется менее интенсивно, не говоря уж о том, чтобы оставить ее в естественном состоянии – цветущего луга или тучного пастбища – зайцы чувствуют себя вполне привольно. Самой «зайцелюбивой» из всех 16 земель ФРГ считается Северный Рейн – Вестфалия. Там зайцы жируют на специально оставляемых для них «цветущих полосах». Да и мягкий рейнский климат ушастым тоже на руку. Вот поэтому-то осенью 2009 года средняя плотность заячьего населения составляла там 29 особей на квадратный километр. №4(43), 2010

Статистика свидетельствует: на континенте среди женщин дольше всего живут француженки, а среди мужчин – шведы. Эту констатацию сделали ученые, которые по заказу британского министерства здравоохранения провели сравнительное исследование состояния здоровья и продолжительности жизни. Изучалось все, включая число самоубийств, детская смертность, распространенность различных заболеваний, курение, потребление спиртных напитков, качество питания, эффективность системы здравоохранения и так далее. Оказалось, что во Франции женщины в среднем живут до 85 лет, на втором месте Италия (84,4 года), на третьем – Испания (83,8 лет). Среди европейских мужчин долгожителями оказались шведы – 79,1 года. Итальянцы и здесь на втором месте – 78,8 года, на третьем – киприоты (78,3 года). Что касается англичан, то они оказались ближе к концу списка: средняя продолжительность жизни женщин составляет 81,9 года, мужчин – 77,7. Светлана ФИРСОВА

Да, согласен: заголовок выглядит банально. Но что поделать, если с самого 1974 года, когда турецкие войска вошли в этот некогда процветающий город, жизнь в его греческом квартале Вароша, расположенном за пределами старинной части города, окруженной крепостными стенами, словно остановилась. Да так и стоит с тех самых пор… А ведь за год до этого население Фамагусты составляло несколько десятков тысяч человек. Это был третий по величине город Кипра. Тогда он славился своими садами, разбросанными по всему городу и тянувшимися до самого побережья. Между прочим, цитрусовые в то время были одной из основных статей экспорта. Порт Фамагусты – грузовой и пассажирский – был тогда на острове самым крупным. И это служило мощным мотором городского развития. Основой экспорта были сельхозпродукты – от картофеля до винограда. А импорт – продукция машиностроения, металл, цемент, автомобили, нефть и горюче-смазочные и строительные материалы. Однако при всей важности грузо- и пассажирооборота, особенно бурно развивался в Фамагусте туризм, главным центром которого был этот древний город, ставший к тому времени основным туристическим направлением. Здесь находилось более трети всех отелей Кипра. После прихода оккупантов греческая часть города – с прекрасными отелями, богатыми магазинами, уютными виллами, ресторанами и кафе, с великолепными песчаными пляжами, стоит абсолютно пустая. А ведь люди, уходя из Вароши под дулами турецких автоматов, оставляли свои дома, как они думали, ненадолго, бросали все свое имущество на произвол судьбы. И процветающий город-курорт превратился в город-призрак, в котором уже 36 лет живут только змеи и крысы… Тем не менее, пока живы люди, считающие себя жителями Фамагусты, город тоже остается живым, хотя бы в их памяти. Между прочим, разбросанные по всему Кипру, да и по другим странам тоже, они продолжают считать себя единым целым, избирая свои муниципальные власти, временно разместившиеся в Лимасоле, и мэра. Сейчас это Алексис Галанос, многие годы возглавлявший кипрский парламент, в который он входил на протяжении пяти легислатур. «У наших горожан отняли их родной город, но они остаются жителями Фамагусты, и они выбрали меня мэром. За меня голосовали люди, проживавшие там до 1974 года, или же их подросшие дети. Да, города у нас нет, но остаются люди. И все вместе они и продолжают быть городом», – говорит он. Расцвет старой Фамагусты (греки-киприоты называют этот город Амохостос, а турки-киприоты – Магоза) пришелся на XIV – XVI века. В те времена окруженный мощными стенами город у единственной естественной гавани Кипра был важным и процветающим центром торговли в Средиземноморье, важнейшим перевалочным пунктом на богатом торговом пути из Европы на Ближний и Средний Восток. Кто только не правил в этом городе! С конца XII века здесь царила династия Лузиньянов, им на смену пришли генуэзцы, захватившие Фамагусту в 1374 году. К концу XV века город попал под власть венецианцев и оставался под ней до прихода турок в 1571 году. Кстати, осада Фамагусты длилась целый год, и оккупанты казнили 300 оставшихся в живых её защитников… Турецкое владычество длилось до 1878 года, когда в обезлюдевшую и обнищавшую Фамагусту пришли англичане. В Вароше тогда жили всего 2 тысячи человек… Можно ли вернуть Фамагусту к жизни? Алексис Галанос, недавно посетивший Москву, чтобы открыть фотовыставку под названием «Фамагуста – европейский город-призрак», считает, что можно. Он напомнил, что в мае 1979 года тогдашний президент Кипра Спирос Киприану и лидер турецкой общины Рауф Денкташ договорились, что, независимо от исхода переговоров по урегулированию кипрской проблемы, Фамагусту следует вернуть её законным владельцам. А в резолюции Совета Безопасности ООН № 550 от 1984 года, в частности, указывалось, что регион Фамагусты необходимо передать под контроль ООН. По мнению А. Галаноса, «турецкая сторона должна изменить свою позицию и свой образ действий в соответствии с принципами и резолюциями ООН, а также со взятыми на себя обязательствами в рамках переговоров по вступлению в ЕС». Андрей ГОРЮХИН

Его уважительно именуют «Толстяком». Еще бы, ведь это – главный куш, который может достигать нескольких десятков миллионов евро. А общая сумма выигрыша в рождественскую лотерею в Испании в прошлом году составила ни много, ни мало – 2,3 миллиарда евро! Однако испанская лотерея знаменита даже не столько подобными «убойными» цифрами, сколько своей образцовой бизнес-моделью. Действительно, испанцев вряд ли можно назвать самыми азартными, заядлыми игроками; им в этом далеко, например, до китайцев. Более того, они тратят на лотерейные билеты даже несколько меньше, чем в среднем жители стран Европейского Союза. При этом испанцы ежегодно покупают билеты примерно на 12 миллиардов евро, что превышает 1% валового внутреннего продукта (ВВП). Проведением лотерей в Испании занимается государственное агентство. Каждый билет «Толстяка» стоит 200 евро, но такую сумму может израсходовать для участия в розыгрыше далеко не каждая семья. Поэтому раскупаются, главным образом, «десятки», то есть, десятые части билета, и в игре обычно участвуют родственники, целые коллективы сотрудников, создаются мини-общины игроков, объединенных единой целью. Так что лотерея исполняет и определенную социальную, объединяющую роль, причем еще с XIX века, когда никто не мог и мечтать об Интернете и его «социальных сетях». Сегодня мало кто знает, что даже во время трехлетней гражданской войны каждая из воюющих сторон проводила собственную рождественскую лотерею! Естественно, что наряду с очень крупными выигрышами – «джекпотами» – эта лотерея предоставляет сегодня возможность получить и небольшие, так сказать, утешительные призы. Это тоже делает ее весьма привлекательной. Сколь крупными ни были бы рождественские «джекпоты», но все-таки главный приз неизбежно достается государству: в казну поступает 30% всей выручки от проданных билетов. За минусом организационных расходов, которые не так уж велики.  

Материал к выступлению на конференции «Новые вызовы партнерским отношениям ЕС и России» (12 апреля 2010 г., Брюссель) Уважаемые организаторы конференции, дамы и господа! Позвольте поблагодарить руководство Фонда «Единство России» и Фонда «Русский мир» за предоставленную возможность выступить с докладом, чтобы представить российское видение нынешнего состояния системы безопасности в евроатлантическом регионе и возможности выправления имеющихся здесь изъянов. Мне как Постоянному представителю Российской Федерации при Европейском Союзе по долгу службы предоставляются широкие возможности участия в международных дискуссиях по этой тематике. И я должен констатировать, что эти обсуждения подтвердили общую превалирующую неудовлетворенность - по разным причинам - нынешним состоянием дел с архитектурой евробезопасности. Растет, причем в том числе и на высоком уровне, понимание того, что сложившаяся система отношений в сфере безопасности несовершенна и что ее нынешние механизмы принятия решений нуждаются в реформировании. На евроатлантическом пространстве действует множество организаций, нацеленных на решение задач, связанных с современными вызовами безопасности. Но проблема в том, что отсутствуют как общая стратегия, так и единые международно-правовые стандарты их решения. Именно поэтому Президент России Д.А.Медведев выступил в июне 2008 г. с инициативой заключения нового системообразующего документа – юридически обязывающего Договора о европейской безопасности (ДЕБ). Высокий представитель ЕС К.Эштон, вступая в феврале с.г. на 46-й Международной конференции по безопасности в Мюнхене, подтвердила открытость Евросоюза к обсуждению идей, заложенных в российский проект ДЕБ. Мы также обратили внимание на ее верные оценки о том, что нынешним панъевропейским структурам безопасности недостает легитимности и эффективности. Именно о легитимности идет речь в российском проекте Договора, в котором предлагается закрепить обязательство о недопустимости укрепления собственной безопасности в ущерб безопасности других, а также зафиксировать механизм реализации принципа неделимости безопасности. Нам нередко задают вопрос: почему нельзя добиться этого в рамках существующих структур? Ответ очень прост. Европейский Союз, НАТО, ОДКБ, СНГ – все эти структуры представляют собой организации для обеспечения безопасности исключительно входящих в них стран. Идея же ДЕБ состоит в том, чтобы создать общие рамки безопасности для всех без исключения государств. Мы сознательно не навязываем партнерам готовые рецепты. Проект Договора, направленный в ноябре 2009 г. главам государств и правительств всех стран евроатлантического региона, а также руководителям организаций, занимающихся вопросами безопасности на евроатлантическом пространстве, – это прежде всего приглашение к предметному диалогу, анализу причин функциональных сбоев нынешней системы. Иными словами, мы открыты к предложениям по конкретным элементам проекта Договора. Хотел бы в этой связи отметить, что в начале ДЕБ мыслился и разрабатывался как комплексный документ, охватывающий все основные аспекты «жесткой» безопасности. Однако с учетом состоявшихся международных дискуссий и реакции партнеров проект Договора теперь сфокусирован на главной системообразующей теме - принципе неделимости безопасности, предусматривающем, что ни одна страна не должна укреплять свою безопасность за счет безопасности других. От западных партнеров мы нередко слышим, что главной опорой безопасности в регионе является НАТО. Несомненно, это важная международная организация. Но проблема в том, что возведенный в абсолют натоцентризм или любой другой «центризм» никогда не сможет стать универсальным средством укрепления безопасности. Кроме того, все мы реалисты и понимаем, что немало стран нашего региона все равно останется вне НАТО.  И будут задаваться резонным вопросом, как им реализовать свое неотъемлемое право на равную безопасность. Вопрос стоит принципиально: по-прежнему ли в евроатлантическом сообществе разделяют и поддерживают основополагающий принцип неделимости безопасности? Если ответ, как мы надеемся, «да», то что мешает переподтвердить уже принятые политические обязательства в юридически обязывающей форме? Мы не собираемся искусственно форсировать процесс – нужно набрать необходимую «критическую массу» политической воли. Но процесс должен быть инклюзивным, включать все международные факторы – как государства, так и организации. Отсюда логично возникает вопрос – какая площадка могла бы быть оптимальной для дискуссий и переговоров по ДЕБ? Формальный подход говорит в пользу ОБСЕ – она является хранительницей основных принципов и обязательств в области межгосударственных отношений на евроатлантическом пространстве, ее страновой состав покрывает весь регион. ОБСЕ является универсальной организацией, и это никто не подвергает сомнению. Однако в реальности в своем нынешнем состоянии ОБСЕ неспособна решить столь актуальную задачу. Причины очевидны – эгоизм отдельных стран или групп стран в отношении Организации, использование ее ресурса для решения исключительно национальных или блоковых задач. Наконец, ОБСЕ не обладает правоспособностью, и поэтому ее возможности весьма ограничены. Полностью отдавать в таких условиях ДЕБ на откуп ОБСЕ было бы по меньшей мере опрометчиво. Поэтому считаем важным задействовать для обсуждения проекта ДЕБ все имеющиеся на нашем пространстве многосторонние диалоговые форматы. Оптимально, чтобы Договор согласовывался на независимой площадке с участием государств и международных организаций (Евросоюза, НАТО, ОБСЕ, ОДКБ, СНГ). Хотел бы также подчеркнуть, что российский документ имеет самостоятельное значение по отношению к «корфускому процессу», который развивается в рамках ОБСЕ и нацелен на повышение эффективности этой организации. «Процесс Корфу» появился как реакция на российскую инициативу ДЕБ, и это – пересекающиеся, но не заменяющие друг друга треки. По обобщении поступающих на российскую инициативу откликов планируем провести с партнерами консультации о дальнейшей организации предметной работы, включая определение оптимальной переговорной площадки с учетом круга участников Договора. В этом плане весьма полезной была бы встреча руководителей действующих в сфере евроатлантической безопасности международных организаций - Евросоюза, НАТО, ОБСЕ, ОДКБ и СНГ - для сопоставления позиций о путях формирования в евроатлантике неделимого пространства безопасности. Исходим также из того, что р оссийские предложения могут стать основой для развития системного конструктивного диалога по широкому спектру вопросов безопасности – контроль над вооружениями и меры доверия, налаживание взаимодействия между всеми организациями и факторами, действующими в области евроатлантической безопасности, выработка общих подходов к урегулированию конфликтов, а также к противодействию глобальным угрозам безопасности. Здесь мы видим немало точек соприкосновения с Евросоюзом, наличие перспективных направлений для совместных усилий. Сегодня, конечно, рано предопределять окончательный вид будущего Договора о европейской безопасности. На нынешнем этапе главное – это нацеленный на результат переговорный процесс, в ходе которого стороны должны найти общий язык и договориться по самым чувствительным проблемам. Именно это необходимо для оздоровления общей атмосферы и укрепления доверия в регионе. Владимир ЧИЖОВ, Постоянный представитель Российской Федерации при Европейском Союзе