Выпуск №6(131), 2018
Обращение главного редактора
Pourquoi? Essayons ensemble de répondre à cette question. Pour ce faire, on va d’abord voir la façon dont le Conseil est organisé, comment il fonctionne, quels sont ses objectifs, quels intérêts il sert, ce qu’il pourrait apporter à notre pays,...
Pourquoi? Essayons ensemble de répondre à cette question. Pour ce faire, on va d’abord voir la façon dont le Conseil est organisé, comment il fonctionne, quels sont ses objectifs, quels intérêts il sert, ce qu’il pourrait apporter à notre pays, si nous adoptions à son égard une politique un peu plus cohérente et crédible. Procédons dans l’ordre. Mais mettons-nous d’accord dès le départ : on va réfléchir ensemble, c’est pour cette raison que notre exposé est parsemé de solutions alternatives à certains problèmes, et nous vous invitons à y faire votre choix en toute indépendance. La plus belle femme en Europe L’esprit commun reste toujours prisonnier de deux idées aberrantes et diamétralement opposées : qu’on ne laisse pas les femmes accéder aux postes supérieurs du pouvoir et que les femmes n’arrivent pas à gouverner aussi bien que les hommes. C’est du non-sens. A l’époque où la Russie a déposé une demande d’adhésion et se battait pour devenir membre du Conseil de l’Europe (CdE), Catherine Lalumière, une femme étonnante, intelligente, belle et charmante, remplissait la fonction de Directeur Général du Conseil. Sa carrière, comme tout ce qu’elle a globalement réussi à accomplir dans la politique, anéantit à 100%, ou même à 200%, ces clichés étriqués. Catherine bénéficiait d’un appui sans réserve de François Maurice Adrien Marie Mitterrand, un Président français des plus puissants, qui a géré le pays durant deux septennats, d’abord du 21 mai 1981 au 21 mai 1988, ensuite jusqu’au 17 mai 1995. Elle a eu la chance de travailler sous sa direction. François Mitterrand lui a beaucoup appris, il a assuré son élection à la tête du CdE. Voici un épisode qui constitue la preuve de son attrait: Moscou commençait tout juste à observer Strasbourg, mais y envoyait déjà diverses délégations et toutes sortes de missions. Madame Lalumière devait prononcer un discours et animer les débats dans l’hémicycle de l’Assemblée Parlementaire. Pour pouvoir l’écouter, les représentants russes sont montés à la galerie réservée au public (à l’époque, comme actuellement, on pouvait pénétrer dans la salle plénière uniquement en ayant un badge d'accès spécifique). Les traducteurs français, omniscients, omniprésents et, bien évidemment, des dragueurs impénitents, étaient déjà installés dans les tribunes. Dès que Catherine a fait son apparition, ils ont commencé à pousser des Oh ! et des Ah ! et à faire claquer leur langue en s’exclamant « Mon Dieu, mais quelle femme ! Quelle femme ! Ah ! Ah ! Ah !». Les nôtres, qui, comme d’habitude, ne voyaient que la fonction et non la personne, ont du coup « ouvert leurs quinquets » et ont su apprécier ses mérites à leur juste valeur. Orateur remarquable, elle avait un magnétisme intellectuel ; elle formulait ses idées d’une façon splendide et logique, mais en plus elle avait la grâce d'un top model. C’est à cette époque-là qu’avait eu lieu la première rencontre entre elle et les jeunes diplomates russes, rencontre qui par la suite a joué un rôle crucial. Peu de temps après que Moscou a déposé sa demande d’adhésion au CdE, Catherine Lalumière s’est rendue en Russie en visite officielle. Les objectifs formels de cette visite consistaient à rencontrer les hauts dirigeants russes et à juger si le pays-candidat répondait aux critères d’admission prévus au Statut. L’un de ces critères est une appartenance à l’Europe – géographique et civilisationnelle. Mme Lalumière poursuivait aussi un but officieux : décider si elle-même devait appuyer la demande ou adopter une attitude plutôt critique. Le programme a été réalisé dans sa totalité, toutes les rencontres prévues ont eu lieu, et le Secrétaire général du CdE s’apprêter à quitter la Russie. Mme Lalumière quittait la place Smolenskaïa [Ministère des affaires étrangères] pour se rendre à l’aéroport de Cheremetièvo, quand elle a été interpellée à propos de son avis par les jeunes diplomates, chargés de sa visite, qui l’avaient récemment rencontrée à Strasbourg. Elle a répondu à leur interrogation sans la moindre hésitation : « La Russie n’est pas un pays européen ». Il s’est avéré qu’on ne l’a conduite que par l’avenue Koutouzov et l’avenue Lénine, toutes deux d’architecture stalinienne, et autour du Kremlin. Alors les jeunes diplomates sont montés dans sa limousine et lui ont fait découvrir des ruelles étroites de la vielle ville, avec de belles demeures aristocrates de peu d’étages, agréables à l’œil, des quartiers qui à l’époque n’étaient pas encore mutilés par des buildings intercalés dans le tissu urbain. Après avoir contemplé ce côté de la ville qui a failli lui échapper, la Française a constaté qu’entre Moscou et son Paris préféré il y avait beaucoup de points communs et de ressemblances. Désormais en sa personne Moscou a trouvé un allié inconditionnel. Même après avoir quitté le CdE et avoir été élue au Parlement Européen, Catherine Lalumière n’a pas cessé son appui ni coupé ses contacts. Mandat Nos partenaires occidentaux au sein du CdE affirment unanimement que la vocation du Conseil consiste à défendre et à promouvoir les idéaux et les principes de la démocratie pluraliste, de la prééminence du droit et de l’attachement aux droits de l’homme (ce qu’on appelle en russe « triade du CdE»). Le Conseil ne doit se consacrer qu'à ça. L’opinion publique occidentale et la communauté d’experts partagent quasiment le même avis. D’une certaine façon, ils ont raison, mais pas tout à fait. En réalité, le but statutaire du CdE est de parvenir à une convergence entre les nations européennes. C’est l’essentiel. Les idéaux et les principes ne servent qu’à définir l’objectif et la façon d’agir. L’article 1 du Statut stipule : Le but du Conseil de l’Europe est de réaliser une union plus étroite entre ses Membres afin de sauvegarder et de promouvoir les idéaux et les principes qui sont leur patrimoine commun et de favoriser leur progrès économique et social. Ce but sera poursuivi au moyen des organes du Conseil, par l’examen des questions d’intérêt commun, par la conclusion d’accords et par l’adoption d’une action commune dans les domaines économique, social, culturel, scientifique, juridique et administratif, ainsi que par la sauvegarde et le développement des droits de l’homme et des libertés fondamentales. Comme nous le voyons, les affirmations qui disent que le CdE sert essentiellement à promouvoir la démocratie, à affirmer la prééminence du droit et à défendre les droits de l’homme sont pertinentes, mais c’est une interprétation manifestement très étriquée et lacunaire de la vocation du Conseil. C’est une clause très importante qui à un moment donné est devenu une pierre d’achoppement dans les relations entre le noyau du CdE et la Russie, ainsi que les autres Etats qui étaient prêts à s'associer à la position russe. Le noyau exigeait que le Conseil s’occupe uniquement et exclusivement de ce qu’on qualifie de « triade », tandis que Moscou insistait pour que le Conseil œuvre dans tous les domaines qui représentent une importance pour tous les Etats-membres, et relève des défis nouveaux auxquels ils seraient confrontés. Comme le proclame son Statut, le CdE est une organisation nationale d’une compétence générale. Seules les questions relatives à la défense sont exclues de ses attributions. Le Conseil non seulement pourrait mais devrait donc s’occuper de tout le reste, ce dont il a été chargé originellement. Le fait que le CdE réussisse mieux ou soit plus habitué à agir dans certains domaines, ne signifie pas qu’il lui est interdit de travailler sur d’autres points de l'actualité internationale. Actuellement les Etats sont amenés à gérer la migration, à trouver des accords de coopération internationale convenable afin de combattre le terrorisme international et la criminalité transnationale. Viennent s’y adjoindre les problèmes de recherche des paramètres optimaux de fonctionnement d’Internet et des réseaux sociaux, d’adaptation de la société aux changements apportés par la nouvelle révolution technologique, de répression du volontarisme dans l’application et de la pratique du droit international et ainsi de suite. La liste des questions ayant une importance vitale, qui exigent une coopération internationale, ne cesse de s’allonger. Donc le Conseil doit évoluer en conséquence. D’autant plus qu’il a déjà des avancées dans tous les domaines : le droit d’auteur sur plus de 200 conventions internationales, un travail considérable et fructueux accompli dans divers domaines tels la que coopération policière et judiciaire, le droit civil et pénal, la cohésion sociale et l'inclusivité, la protection des données personnelles et la lutte contre la corruption, la préservation du patrimoine culturel et la coopération culturelle internationale. Parmi ses réalisations exceptionnelles se trouve la Convention Européenne des droits de l’homme, mais aussi la Charte sociale européenne révisée et la Convention-cadre pour la protection des minorités nationales. Le CdE a aussi contribué, et avec succès, au renforcement du dispositif judiciaire du règlement des différends internationaux, à la création du cadre légal de la lutte contre la criminalité sur Internet et à bien d’autres choses encore. Comme nous le voyons, le clivage dans l’interprétation de la raison d’être et de la portée du CdE est fondamental. Il y a plus de dix ans, le Conseil s’est pratiquement retrouvé en « position de zugzwang » (un dilemme aux échecs où le meilleur mouvement est de ne pas bouger du tout), au pied du mur quand il est impossible de laisser la situation inchangée et aucune issue n’est envisageable. A l’époque tout le monde voulait que la Russie les invite chez elle et organise un troisième sommet. Le premier, celui de Vienne en 1933, a eu un impact politique très important et a permis d’engager la transformation du CdE en structure paneuropéenne. Quelques années plus tard, le deuxième sommet à Strasbourg a dressé le bilan de l’élargissement du Conseil et de l’admission en son sein de l’Europe de l’Est et de la majorité des ex-républiques européennes de l’URSS, mais n’a pas vraiment marqué les esprits. Il n’y avait pas d’ordre du jour sérieux ni audacieux pour le troisième sommet. Moscou ne s’est pas laissé convaincre, et c’est alors Varsovie qui a repris la main pour l’organiser en Pologne. Mais les documents publiés à l’issue du forum, établissant les axes de développement du CdE, ont mis ce dernier en position ambigüe. D’un côté, ces documents confirmaient que le Conseil pouvait s’occuper de tout. D’un autre côté, ils soulignaient que les principaux domaines d’activité du CdE sont définis par la « triade ». Par conséquent, la Russie continue à encourager le Conseil à s’occuper de tout ce qui, à l’heure actuelle, est le plus pertinent, recherché et utile, tandis que le noyau du CdE s’est employé à faire concentrer les activités du Conseil sur la « triade ». Depuis lors, comme vous pouvez le deviner, il n’y a eu aucune avancée. Gestion et culture particulière de collaboration Formellement, le CdE a un système presque classique de ses organes principaux, avec une certaine spécificité qui n’est pas cruciale. Ce système comprend un Comité des ministres, une Assemblée, un Congrès des pouvoirs locaux et régionaux et un Secrétariat général. De plus, sous le « parapluie » du CdE œuvrent une multitude d’organes et d’organismes spéciaux, affiliés au CdE, incorporés au Conseil, à son siège et à son secrétariat. Ces organismes sont tous fortement différents. Par exemple, la Commission de Venise pour la démocratie par le droit est un organe consultatif doté d’une autorité imparable en matière de droit constitutionnel (elle a accueilli favorablement le projet de Constitution russe en 1993; a élaboré un éventail de possibilités de concrétiser le droit à un Etat pour chaque nation; dernièrement, la Commission a émis des critiques constructives et mesurées des législations polonaise, hongroise, ukrainienne, moldave et russe, récemment adoptées. Ces législations concernent le droit à l’utilisation de la langue maternelle dans l’enseignement, la réforme du système de justice, le contrôle par l’Etat du domaine de l’information, les innovations dans l’organisation des élections parlementaires, la mise en application d’un filtre constitutionnel assurant la protection contre le diktat des instances judiciaires internationales.) La pharmacopée européenne érige des barrières contre la pénétration sur le marché de médicaments contrefaits. Le Fonds Social Européen fonctionne sur le mode d’une banque internationale, avec une notation financière des plus élevées; le CdE peut lui « suggérer » dans quels projets d’intérêt public ce Fonds devrait investir. Parmi cette multitudes d’organes et organismes il y en a qui luttent contre la corruption et le trafic de drogues, qui s’occupent de la résorption des conséquences des catastrophes naturelles et technologiques et de leur prévention, qui assurent l’apprentissage et la promotion des langues européennes, qui encouragent et soutiennent l’industrie cinématographique européenne, etc. Le Comité des ministres et le Secrétariat général sont les structures-clés du CdE. En principe, dans le système des organes d’administration du Conseil c’est essentiellement le Comité des ministres qui est habilité à rendre des décisions qui ont un caractère contraignant. Il adopte le budget et le programme des activités du Conseil, repartit les ressources, contrôle, approuve etc. Le Comité constitue le sommet de la pyramide des organes de coopération intergouvernementale, des organes qu’il crée sous son égide afin d’assurer l’exercice de ses compétences. Parmi ces organes qui constituent la pyramide, les plus importants sont : le Comité directeur pour les droits de l’homme, le Comité des conseillers juridiques des ministres des affaires étrangères, de multiples organes de surveillance de l’exécution des obligations imposées par les Conventions, etc. Tous ces organismes agissent en vertu d’un mandat donné par le CdE et dans les limites établies par ce mandat. A leur tour, ils créent eux aussi des comités subsidiaires, des groupes d’experts, de rédaction etc. Certains organismes permanents œuvrent pour le Comité des ministres du Conseil de l’Europe en préparant pour lui des projets de documents qui ensuite sont diffusés en tant que documents adoptés par le Comité ; d’autres organismes sont plus autonomes, néanmoins les documents qu’ils préparent sont de toute façon transmis au Comité qui les légitimise. Il apparaît donc que le Comité des ministres exécute un important volume d’activités. Si le grand public le savait, le Comité des ministres jouirait d'un respect et d'une popularité nettement plus importants. Le paradoxe réside dans le fait que le grand public n’est pratiquement pas au courant de son activité. Le Comité des ministres fonctionne en huis clos. Les fuites d’informations sont susceptibles de scandales interétatiques gravissimes. D’année en année, le Comité des ministres se prononce pour l’amélioration du travail de popularisation de son activité. Il semblerait qu’on ne soit pas encore sorti de l’auberge. [Voyons pourquoi il en est ainsi. Veuillez nommer les rapports du CdE que vous connaissez. Pas la Convention des droits de l’homme et des multiples Protocoles s’y rapportant, mais au moins quelques-uns des dizaines et des centaines de documents approuvés par le Comité des Ministres du Conseil de l’Europe]. Le Comité des ministres du Conseil de l’Europe adresse aux Etats les normes de comportement souhaité et approprié, approuvées par le Comité, qui leur donne forme de traités internationaux (ils peuvent porter le nom de convention, de convention-cadre, de charte, de protocole, d’accord – comme on le veut, leur valeur juridique reste immuable) ou de recommandations internationales. Les uns comme les autres sont des instruments classiques de droit international dur (les normes) ou souple (les recommandations). Les normes de traités deviennent contraignantes pour les membres du CdE après leur entrée en vigueur et ratification par les Etats concernés. Les conditions de leur entrée en vigueur sont définies dans les traités-mêmes. En fonction de son caractère, le document devient opérationnel après qu’un nombre défini d’instruments de ratifications soit transmis au dépositaire, ou bien quand y adhèrent tous les Etats à qui il s’adresse. Les conditions d’universalité sont habituellement respectées dans les cas où il s’agit d’apporter des modifications dans les conventions adoptées antérieurement ou dans des mécanismes internationaux de supervision. D’ailleurs, c’est précisément pour cette raison qu'on qualifie la Convention européenne des droits de l’homme d'instrument juridique international à géométrie variable. Presque pour chaque Etat-membre il existe un assortiment de droits de l’homme qui lui est propre. Par exemple, la Suisse s’est soustraite à la ratification du protocole consacrant le droit à la propriété privée. Dans le texte initial de la Convention européenne des droits de l’homme ne figure pas le droit individuel de l’homme à la « paisible jouissance » des biens qui lui appartiennent. La Russie n’a pas accepté de ratifier les protocoles d’abolition de la peine de mort ni d’abolition de la peine de mort en toutes circonstances, et ainsi de suite. L’unanimité des membres du CdE n’est pas requise pour l’approbation des traités qui engagent la procédure de leur ouverture à la signature et de leur ratification ultérieure. Sauf disposition contraire, la majorité qualifiée suffit pour qu’ils soient adoptés. Pour mieux comprendre les rouages de la négociation des traités, prenons l’exemple d’un protocole se rapportant à la Convention européenne des droits de l’homme qui prescrit l’interdiction générale de la discrimination. Le texte de base a été rédigé par un groupe d’experts. [Essayer de deviner, quels Etats-membres du CdE ont fait du lobbying en faveur de ce protocole. Le Danemark ? La Grande Bretagne ? La France ? Vous ne le devinerez jamais !] Ce sont des citoyens des pays, qui habituellement défendent et agissent en faveur des droits de l’homme de façon active et vigoureuse (y compris l’Allemagne, la Suisse, la Belgique, les Pays-Bas et certains autres), qui se sont opposés à ce projet de façon tout à fait inattendue. Ils affirmaient que l’interdiction générale de la discrimination c’est plutôt un slogan, le doter d’une force normative relativiserait les droits de l’homme et porterait atteinte à leur sécurité juridique. Cependant leurs objections n’ont pas été prises en considération. Au niveau des experts gouvernementaux, les huit pays absentéistes sont de nouveau restés au sein d'une minorité non-bloquante. Dans un premier temps, la Russie a accueilli l’harmonisation d’un tel protocole avec un profond scepticisme, en considérant que la thèse de l’interdiction générale de la discrimination est trop floue, et de surcroit irréalisable. Néanmoins, compte tenu de l’évolution de la situation, et après avoir soigneusement pesé le pour et le contre, la Russie a changé de point de vue. Elle a considéré qu’un pareil accord serait favorable à la protection des droits de la population russophone de tous les pays de l’espace postsoviétique, y compris la Lettonie, l’Estonie, la Lituanie, la Moldavie et l’Ukraine. De surcroit, Moscou, dans ce cas précis, a eu envie de faire la nique aux anciens du CdE et aux fondamentalistes de l’establishment de défense des droits de l’homme. Troisième étape : le projet a été soumis au Comité des ministres proprement dit. Au sein du Comité, les mêmes 8 pays radicaux s’y sont opposés. Néanmoins, ils n’ont pas réussi à bloquer le document. Enfin, le moment du vote décisif est venu. Dans son arsenal, le Comité des ministres dispose d’un stratagème qui s’appelle « vote indicatif ». Il permet d’évaluer le rapport des forces. Le fait de connaître la balance entre ceux qui sont pour et ceux qui sont contre peut exercer, et parfois exerce, une grande incidence sur la décision définitive prise par les Etats. Alors ce vote indicatif a démontré que tous sont pour, sauf 8 qui sont contre. La majorité qualifiée était donc largement garantie. L’approbation du protocole a été soumise aux voix. Alors les huit, pour ne pas perdre la face, ont utilisé un habile subterfuge : ils se sont abstenus. Il a donc était inscrit sur les tablettes de l’histoire que cet ambitieux protocole (d’ailleurs ce n’est qu’en ce moment qu’il entre en vigueur) a été adopté par consensus, puisque personne n’a voté contre. Mais quand on apprend tous les dessous, on se rend compte que derrière la façade d’une telle ou telle décision peut se cacher quelque chose qui remet en question des idées préconçues. Il existe une autre façon d’officialiser les normes de comportement approprié et souhaité : les recommandations du Comité des ministres du CdE. En Russie, par habitude, on est dédaigneux envers ce genre de documents. Elle découle d’une attitude condescendante à l’égard des normes du droit non contraignant. Bien évidemment, les résolutions du Comité des ministres créent un droit « souple », non contraignant. Elles n’imposent aucune obligation à personne. Leur exécution est exclusivement volontaire. Aucune responsabilité n’est engagée en cas de leur non-respect. Mais se détourner de leur exécution immédiatement après leur adoption et ne rien faire signifierait « cracher contre le vent ». [Essayez, pour vous-mêmes, d’en expliquer la raison. Conformément à une doctrine russe classique de droit international, le droit non contraignant n’est pas vraiment un droit. Car il n’y a pas de contrainte, ni d’astreinte, ni de sanction. Cela étant, le droit non contraignant conduit en général à un nihilisme juridique, à une érosion des fondements du droit et de son application, à une imprécision qui est formellement contre-indiquée au droit proprement dit. Qu’est-ce que vous en pensez, vous ?] Les résolutions, foncièrement, ont un caractère indicatif non contraignant. C’est leur nature. Mais leur raison d’être consiste à définir les vecteurs de développement, le façonnage indicatif d’un avenir bien précis. Au bout d’un certain temps, ceux qui ont pris la résolution au sérieux, vont former l’avenir en question. Toute résolution propose un choix, et ce n’est pas un choix entre son caractère contraignant ou non contraignant. Le choix que vous faites est de collaborer, ou non, avec les autres dans la création de cet avenir, d'y participer, de vivre avec son époque ou pas. Sinon dans l’avenir vous allez découvrir que vous êtes hors du coup, coincé dans le passé, que vous avez perdu de l’élan, de la compétitivité et que vous devez rattraper les autres. C’est ça le vrai choix que vous êtes amenés à faire. Les principales catégories de résolutions prises par le Comité des ministres du Conseil de l’Europe sont les suivantes : (1) résolution réglementaire, qui implique, dans le cas où la pratique de son usage amplifie, une transformation ultérieure des normes de droit non contraignant en droit international ou supranational. Le danger est dans le fait que l’apparition de ce genre de résolution pourrait vous surprendre, et la société n’y serait pas prête ; (2)résolution qui a pour objet l’alignement des politiques, quand tous s’apprêtent à marcher au pas, mais vous, à vos dépens, refusez de suivre le mouvement ; (3) résolution qui vous oriente à suivre les meilleures pratiques: là encore c’est à vous de décider – utiliser des solutions (organisationnelles, institutionnelles, logistiques, culturelles ou autres) optimales éprouvées ou rester accroché à des traditions ancestrales et continuer de vivre comme au bon vieux temps. Ainsi donc tout dépend de votre point de vue. On peut considérer que vous avez d’énormes marges d’appréciation, et vous n’avez que faire des recommandations. Mais on peut aussi amplifier les gains que vous auriez à tirer de l’intensification de la coopération internationale, de rapprochement et d’harmonisation de la politique et de la législation, et œuvrer à l’assimilation créative de la positivité que les résolutions du Comité des ministres sont en mesure de vous apporter. En ce moment, tout ne fait qu’empirer à cause de l’aggravation de la confrontation dans les relations entre la Russie et les pays de l’Union Européenne. Auparavant, la culture particulière de formulation et d’adoption de décisions opérationnelles, politiques et organisationnelles pouvait être considérée comme une réussite systémique remarquable du Comité des ministres, et du Conseil de l’Europe dans sa totalité. Cette culture reposait sur le principe de ne rien imposer à personne, d’essayer de parvenir à un accord, aux solutions négociées et mutuellement acceptables. Cela s’appelait une culture spécifique de consensus. Pour tous, il était nettement plus important de convaincre, d’œuvrer de concert, de trouver une solution acceptable par tous, sans pour autant abaisser la barre des exigences ni entraver l’efficacité des décisions. C’est la conception d’une famille unie regroupant tous les pays et peuples européens qui prévalait, une famille qui ne comprenait que les très proches, « les nôtres ». C’est pour cette raison qu’il fallait tout gérer en bon père de famille, avec sagesse et bienveillance, pour ne pas perturber la parenté, mais au contraire – la consolider. C’est pour cette raison que le Comité des ministres du CdE, contrairement à la majorité des autres organes et organisations internationaux, n’a jamais condamné la Russie pour une violation massive des droits de l’homme et du droit humanitaire, même pendant la deuxième guerre tchétchène. Au tout début, quand la Russie venait d’adhérer au CdE, ses diplomates agissaient fréquemment – par inertie – de façon dure, tranchaient net, bloquaient l’adoption des décisions indésirables au lieu d’attirer les autres vers leur point de vue en douceur, de manière réfléchie et bienveillante : l’expérience de la confrontation au sein de l’OSCE était fort récente, quand il fallait trop souvent torpiller un consensus envisagé qui était contraire aux approches russes. Avec le temps, ils ont compris qu’agir à l’amiable est beaucoup plus efficace et bénéfique. A présent, l’ancienne culture de consensus est pratiquement anéantie. Si on veut préserver le CdE, le remettre dans l’avenir au service des besoins et des nécessités de la Russie, mais aussi de tout le continent européen, qui y a objectivement intérêt, il faudra rétablir la culture de consensus et la façon de régler tous les problèmes au sein du Comité des ministres « en bon père de famille ». C’est l’un des principaux impératifs. Portée de la fonction publique internationale Dans la hiérarchie des organes principaux du CdE, le Comité des ministres est suivi par l’Assemblée parlementaire et le Congrès des pouvoirs locaux et régionaux. Ils sont honorés et respectés, bien évidemment. Mais en réalité, c’est le Secrétariat général dirigé, bien entendu, par un Secrétaire général, qui constitue la structure porteuse du Conseil. Le fait que c’est l’Assemblée Parlementaire du Conseil de l’Europe qui élit les plus hauts fonctionnaires du CdE et les juges de la Cour européenne des droits de l’homme, n’y change rien. D’ailleurs, l’Assemblée élit les juges en tant qu’organe de Convention des droits de l’homme, et non en tant qu’organe du CdE ; du coup c’est tout à fait en vain que Moscou joue sur le fait que la délégation parlementaire russe ne participe pas à leur élection : c’est elle-même qui a refusé d’y participer. Même s’il faut reconnaître l’existence d’un écheveau de contradictions, il aurait été possible de jouer cette carte plus finement. Le fait que le Congrès des pouvoirs locaux et régionaux prétend représenter les institutions démocratiques fondamentales de la société, n’altère en rien non plus l’importance du Secrétariat. Prétendre ne veut pas dire représenter. Théoriquement, le Congrès a des possibilités illimitées. Toute activité pratique réelle en Europe est menée par les pouvoirs locaux et régionaux. La façon de l’exercer ne dépend que de ces pouvoirs, les autorités centrales ne font que définir les paramètres généraux. Mais le Congrès n’a pas réussi à définir ses propres priorités, à trouver « sa raison d’être »[en français dans le texte]. Il s’est mis à marcher sur les pas de l’Assemblée parlementaire, à copier ce qu’elle fait. On a obtenu pour corollaire une pâle copie de l’Assemblée, ce qui cependant n’empêche pas le Congrès de faire beaucoup de choses utiles et nécessaires, mais à un autre niveau, même s’il n’a pas encore dit son dernier mot : il dispose d’un potentiel énorme d’aviver ses activités et son influence. Quant au budget, celui du CdE n’est même pas comparable à celui de l’Union Européenne, l’ordre de grandeur des chiffres est inégalable. Face à l’UE, le Conseil de l’Europe donne l'impression d’être un nain. La comparaison entre la fonction publique du Cde et celle de l’UE pourrait paraître inappropriée, mais ce n’est pas tout à fait exact. L’Union Européenne fonctionne en 22-23 langues, les effectifs de toutes ses institutions sont gonflés à cause des traducteurs, ce qui a été prémédité. Le CdE ne dispose que de 2 langues officielles: le français et l’anglais (le russe, l’allemand et quelques autres sont, ou plutôt ont été utilisées rarement, et dans des cas exceptionnels). Par conséquent, parmi presque 2000 fonctionnaires de l’appareil central du CdE la partie prépondérante comprend ceux qui constituent son pilier, qui assurent son fonctionnement, qui font du Conseil une des structures internationales les plus professionnelles. La colonne vertébrale du Secrétariat général est constituée de ressortissants de tous les pays-membres du Conseil, qui avaient été engagés juste à leur sortie de l’Université et y ont consacré plusieurs années. Personne ne sait mieux qu’eux quelle doit être la vocation du Conseil. Ce sont des porteurs de connaissances, d’expérience et de traditions, qui suivent régulièrement des formations et des remises à niveau, qui préparent des rapports fondamentaux et des documents politiques en les alimentant d’informations fournies par tous les pays et organismes internationaux. Ce sont des spécialistes d’exceptions, uniques en leur genre. Voici un petit exemple en guise d’illustration. La mise au point d’une énième résolution du Comité des ministres est en cours au niveau des experts. Jour après jour, réunion après réunion, les représentants des Etats travaillent sur la rédaction d’un projet. Tous les documents de base, toutes les propositions soumises à leur discernement, sont préparés par le personnel du Secrétariat général. La procédure est élémentaire. Le personnel passe en revue les résultats des négociations et fait la synthèse des discussions. Ensuite les experts gouvernementaux le rectifient et le retouchent légèrement. Tout d’un coup les négociateurs qui défendent les intérêts nationaux de leurs pays, disons, de la Grèce, de la Pologne, de la Lituanie, s’insurgent contre cette façon de procéder. Tout le monde leur dit : « De grâce, présentez vos formulations alternatives ». La séance est suspendue « pour des raisons techniques » pendant quelques heures. Au bout d’un certain temps, la séance reprend. Les « révolutionnaires » et les « briseurs d’idoles », yeux baissés, proposent de reprendre le travail sur base du projet qui a été préparé par le Secrétariat. Ils n’ont tout bonnement pas réussi à pondre quelque chose de congru, d’intelligible, qui aurait une minuscule chance d’être soutenu par les autres. Parce qu’ils doivent encore énormément évoluer pour atteindre le niveau du personnel du Secrétariat : ceux qui travaillent au CdE et jouent le rôle de secrétaires, c’est-à-dire d’employés des organisations de coopération intergouvernementale, en connaissent un rayon dans la rédaction des textes de compromis et dans le rapprochement et la réconciliation des positions des dizaines d’Etats. Ils connaissent à la perfection la matière et les thèmes connexes et apparentés, ils sont formés pour ce genre d’exercice dix fois mieux que ceux qui n’évoluent qu’à un niveau national. Ce sont des professionnels dans le meilleur sens du terme. Un autre moment, probablement même déterminant. L’usage veut que les délégations permanentes des Etats-membres auprès du CdE soient petites (à l’exception de la Turquie, la Russie et l’Ukraine): ces représentations ne comportent généralement que deux ou trois personnes : chef de mission, Secrétaire extraordinaire et plénipotentiaire, son adjoint au rang de conseiller, et un deuxième ou encore un troisième secrétaire, c’est tout. Il n’en faut pas plus, car tous les pays ont leurs hommes dans le Secrétariat général, qui par définition œuvrent pour promouvoir les intérêts nationaux. En plus, il existe une règle dite «de locomotive» : les personnes qui occupent un poste important dans la hiérarchie, font grimper les échelons à « leurs hommes », leur donnent un coup de pouce, les poussent vers le haut de l’échelle, font du lobbying en leur faveur, sans quoi il est extrêmement difficile de gravir les échelons. D’un autre côté, les leaders renforcent aussi leur autorité, influence et envergure. C’est pour cette raison que les représentants de certains pays se serrent les coudes entre eux, forment des communautés discrètes, imprègnent en long et en large les structures du Conseil. La représentativité des grands pays est plus importante. Ils ont assez d’hommes au sein du Secrétariat général pour veiller sur leurs intérêts nationaux et pour les servir. Mais les petits et moyens pays européens ne se font pas du tout de souci à propos de leur représentativité qu’elle soit petite ou même minuscule. Ils savent qu’ils trouveront toujours une protection, qu’on tiendra compte de leurs besoins ou nécessités spécifiques, puisque le Secrétariat général œuvre dans l’intérêt général, c’est-à-dire y compris dans leur intérêt individuel. D’une manière générale, le Conseil agissant en bon père de famille ne peut pas faire autrement. D’une certaine manière, la Russie, malheureusement, fait exception. Premièrement, durant toutes ces années, Moscou est resté sous-représenté dans les postes politiques et administratifs de haut niveau. Les représentants russes sont nombreux, si l’on peut dire, à occuper des postes subalternes au secrétariat de la Cour européenne des droits de l’homme, puisque le plus grand nombre de plaintes concernant la violation des dispositions de la Conventions Européenne des droits de l’homme proviennent de la Russie. Deuxièmement, ceux qui sont du côté des Russes, ne s’entraident pas et ne se soutiennent pas aussi unanimement que les autres communautés nationales ; ils ne forment pas non plus de communautés officieuses. Troisièmement, ils n’ont pas d’objectif commun de servir et promouvoir les intérêts nationaux. Quatrièmement, ils sont sous menace imminente d’une décision de licenciement de 120 employés du CdE de nationalité russe sous prétexte que cela fait deux ans que Moscou refuse de payer sa contribution au budget du Conseil. La corrélation entre cette décision et le statut de la fonction publique et les obligations contractuelles envers les employés n’est pas très claire. Cinquièmement, et pour terminer, les Russes ne se sentent pas à l’aise au sein du Conseil, bien que leurs compétences professionnelles soient parfois supérieures à celles des challengers. Une certaine distanciation, par rapport à ce qui se passe en Russie ou ce qui l’incarne, prend ses racines dans le milieu des années 1990. Environ un tiers du Secrétariat général s’est fermement prononcé contre son adhésion au Conseil. Des centaines de fonctionnaires du CdE en activité ont signé une lettre indiquant que cette adhésion est contraire à la vocation du Conseil et entrainera la détérioration des références élevées, qui constituent sa valeur essentielle. Mais quand la Russie a adhéré au CdE, ils n’ont pas présenté leur démission du Conseil. Une des exceptions rarissimes était le retour au Canada de Monsieur Lauprecht, chef de la Direction générale des droits de l’homme, qui a fait preuve d’un sens élevé des principes. Honnêtement, cela laisse des traces et se fait ressentir de temps à autre, parfois d’une façon sous-jacente, parfois ouvertement. Un exemple particulièrement significatif : le comportement d’un Polonais qui est monté au grade de Secrétaire général de l’assemblée parlementaire. Lui personnellement était derrière l’exacerbation des tensions dans les relations entre le CdE et la Russie. Et dire qu’il y en a encore des personnes qui croient aux contes de neutralité et d’impartialité des fonctionnaires internationaux. Il existe encore une chose que certains fonctionnaires du Secrétariat général, sans l’avouer, n’arrivent pas, de façon strictement psychologique, à pardonner à la fédération de Russie. Au sein du CdE nombreux étaient ceux qui ont parié sur le fait que Moscou, après avoir réussi à adhérer au Conseil, voudrait y jouer un rôle central et chercher à le dominer, tenterait de reformater le CdE et influencer son agenda de manière déterminante. Si c’est le cas, alors les fonctionnaires qui maitrisent la langue russe, en plus des deux langues officielles du Conseil, seraient les plus recherchés, et une perspective de carrière rapide s’ouvrirait devant eux. Par conséquent, beaucoup se sont précipités pour apprendre le russe, une langue qui est loin d’être facile. Quelle n’a pas été leur déception! La Russie n’a manifesté aucune envie de tirer la couverture à soi, elle n’est pas entrée dans une course au pouvoir. Elle n’a jamais appris à travailler de telle sorte que les autres pays la suivent et prennent en considération ses avis. A présent, on ne peut que le regretter. Le capital dont le CdE disposait en matière d’expertise, de politique et d’organisation, était colossal. Si la Russie avait repris la main, elle aurait pu ouvrir une voie différente au développement de la coopération internationale en Europe. En tout cas, on n’aurait certainement pas eu un résultat aussi désastreux que celui qu’on a maintenant. Le Conseil aurait servi d’instrument efficace d’interaction entre la Russie et l’UE et de la construction d’une Europe élargie. L’Histoire n’admet pas de « si » [avec des « si » on mettrait Paris en bouteille], ce n’est pas une imitation d’un jeu d’échec où on peut reprendre un coup erroné. L’Histoire ne pardonne pas l’erreur. Dans les conditions de confrontation il est impossible de changer d’attitude envers le Conseil, puisque sont perdues la culture de consensus et l’atmosphère familiale de discussions et de résolutions de problèmes émergents. Néanmoins, si on réussissait à préserver le CdE et notre participation dans ses activités, il faudrait obligatoirement réajuster le Conseil en fonction de notre scénario du développement de la coopération sur le continent, en fonction de notre vision non pas de l’Europe mais cette fois de l’Eurasie élargie. Dans le cas contraire, ce jeu ne vaudrait pas la chandelle. Le CdE resterait un jouet entre les mains des forces destructrices, comme maintenant quand ces forces dominent au sein de l’Assemblée Parlementaire. Dimension parlementaire de la coopération et de la collaboration paneuropéennes brisées Il ne faut pas sous-estimer l’Assemblée du Conseil de l’Europe. Une attitude dédaigneuse à son égard, l’incompréhension du fait qu’en son sein il faut vraiment bosser en retroussant les manches, nous ont explosé à la figure. Le conflit avec l’Assemblée parlementaire, puis l’envie de se venger sur le Conseil de ce conflit en ne payant pas de cotisation, ont remis de l’huile sur le feu de la confrontation multidimensionnelle croissante entre la Russie et le Conseil de l’Europe et ses Etats-membres. Le fait que les documents, adoptés par l’Assemblée Parlementaire, ses résolutions, ses ordonnances, ses prescriptions ont seulement valeur de recommandations, ne doit pas induire en erreur. L’Assemblée est un organisme international très influent. Elle façonne et reflète l’opinion publique, qui, dans les conditions actuelles, représente un repère primordial que les politiques pratiques (qu’elles soient vraies ou feintes) ne peuvent pas, n’osent pas ne pas prendre en considération. L'APCE est composée de délégations parlementaires nationales, représentant tous les partis parlementaires des Etats-membres. En toute logique, les députés de l’Assemblée Parlementaire doivent rendre compte à leurs partis, coordonner avec eux les positions qu’ils défendent ensuite en Assemblée, ou en tout cas ils sont tenus d'informer leurs partis respectifs de leurs activités au sein de l’Assemblée, ainsi que des opinions qui y prévalent. Ainsi s’avère-t-il que l’Assemblée Parlementaire du Conseil de l’Europe, dans une certaine mesure, est étroitement liée à tous les parlements nationaux des pays européens, et c’est bien plus qu’une quelconque structure interparlementaire « qui mijote dans son propre jus ». De surcroit, l’Assemblée parlementaire du Conseil de l’Europe affiche clairement un avantage en comparaison avec les organes parlementaires similaires de l’OSCE et de l’OTAN : elle est beaucoup plus active, plus productive, son agenda est plus exhaustif ; elle organise des débats portant aussi bien sur des questions politiques « brûlantes » que sur des questions sectorielles, spéciales et tout simplement routinières, mais pas pour autant moins substantielles, dont la liste est interminable. L’Assemblée du CdE invite à ses séances plénières des présidents, des premiers ministres, des leaders nationaux et dirigeants des organisations internationales, elle a une meilleure image dans l’espace informationnel. C’est que l’Assemblée entretient des liens étroits avec les médias internationaux, attire sans cesse leur attention par des scandales permanents et par sa réaction rapide aux événements internationaux, fonctionne en mode foncièrement public. L’Assemblée parlementaire du CdE est bien structurée. Elle agit par l’intermédiaire des groupes politiques (d’où ses liens avec les partis) et par l’intermédiaire d’un grand nombre de commissions et sous-commissions [il faudrait parler plutôt des « comités », mais nous utilisons le terme « commission » pour éviter toute confusion avec les organes parallèles de coopération intergouvernementale]. Les commissions les plus en vue sont celles des questions politiques, des droits de l’homme, du suivi des engagements pris par les Etats-membres. Rivalisent avec elles, par le volume de leurs activités, les commissions des questions économiques et du développement; des questions sociales, de la santé et de la famille ; des migrations, des réfugiés et de la population ; de la culture, de la science et de l’éducation ; de l’environnement, de l’agriculture, des questions locales et régionales ; sur l’égalité des chances des hommes et des femmes. Il fut un temps, les parlementaires russes, ayant de faibles positions dans les commissions principales, se rattrapaient, entre autre, en s’impliquant intensément dans l’activité des autres commissions. Ils organisaient « des réunions sur le terrain » en Russie pour faire connaître leur pays, créaient avec leurs collègues des liens professionnels étroits, entretenaient des contacts bilatéraux avec les délégations nationales. Par conséquent, il devenait un peu plus difficile de manipuler la masse inerte plus ou moins neutre faisant partie de l’Assemblée parlementaire et braquer les parlementaires européens non-engagés contre la Russie. La masse critique des votes nécessaires à la délégation russe était assurée par ceux qui avaient en Russie de bons amis et partenaires, et non ceux qui avaient une position dominante au sein d’une commission politique ou juridique. Par la suite tout s’est amenuisé et a disparu d’une façon tout à fait incompréhensible. Pour cette raison, mais aussi pour de nombreuses autres, et compte tenu du contexte international général, Moscou a fait l’objet des critiques les plus virulentes au sein de l’Assemblée Parlementaire. Prenons uniquement la période la plus récente. En 2012, l’Assemblée a tenu des débats sur un rapport analytique fondamental au sujet du respect, ou plutôt du non-respect, par la Russie de ses obligations devant le CdE. Le 2 octobre, l’Assemblée a adopté une résolution par laquelle elle prolongeait la procédure de surveillance de la Russie. Cette résolution était très stricte. L’establishment russe l’a perçue comme très partiale et déséquilibrée. La résolution recensait méticuleusement toutes les idées préconçues sur les « transgressions » de la Russie, réelles comme imaginaires. Voici une partie des griefs formulés par l’Assemblée du CdE. La Russie n’a toujours pas aboli, par voie législative, la peine de mort. [Et alors ? puisque la prononciation des condamnations à mort a été supprimée d’une autre manière et la peine de mort n’est plus appliquée depuis des lustres ?] La Russie n’a pas mené jusqu’au bout ou dans la mesure nécessaire l’enquête sur la violation des droits de l’homme au Caucase du Nord [Ces évaluations ne peuvent, évidemment, être faites que sous l’angle de la réalisation des objectifs de la réconciliation nationale, du relèvement de la région après conflit et de la stabilité politique] La Russie n’a pas retiré ses troupe de la Transnistrie, de l’Ossétie du Sud ni de l’Abkhazie [Les réflexions à ce sujet sont inappropriées sans analyse préalable des causes de la guerre déclenchée sur le territoire de la Moldavie et de la Géorgie, les guerres qui ont été arrêtées grâce aux actions coercitives entreprises par Moscou pour réinstaurer la paix ] Moscou a instauré la pratique de refus d’autorisation d’organiser les Gay Prides, a interdit par la loi la propagande de l’homosexualité auprès de mineurs et ainsi de suite [Ce sont des éléments civilisationnels, l’imposition - sans aucun discernement – des normes dans ce domaine semble très peu appropriée. D’autant plus que des sondages impartiaux d’opinion publique et des référendums indiquent que l’attitude vis-à-vis de ces problèmes en Europe occidentale est très ambiguë. Une partie importante de la population, même des pays les plus évolués, continue à croire en les valeurs chrétiennes traditionnelles] On pourrait argumenter sur chacun des griefs, y compris sur les allégations de violations commises par les autorités à l’encontre des personnes nommément définies, mais les parlementaires russes n’y sont pas parvenus. L’Assemblée Parlementaire s’est particulièrement démarquée dans le dossier ukrainien. Dans sa résolution du 9 avril 2014, elle a fermement condamné « l’agression militaire russe et l’annexion ultérieure de la Crimée » en les qualifiant de « violation manifeste » de la Charte des Nations Unies, de l’Acte final d’Helsinki de l’OSCE, du Statut du Conseil de l’Europe etc. Le référendum de Crimée a été déclaré contraire aux Constitutions de la Crimée comme de l’Ukraine. La réunification a été considérée comme n’ayant pas d’effet juridique. Par la résolution de l’APCE du 10 avril 2016, la délégation russe a été privée de son droit de vote et exclue de toutes les instances dirigeantes de l’Assemblée et de ses missions d’observation, et ce jusqu’à la fin de l’année. Les 28 janvier 2015 l’APCE a suspendu le droit de vote de la délégation russe jusqu’à la session du mois d’avril, en riposte à cette décision la délégation russe a quitté l’APCE jusqu’à la fin de l’année et puis carrément annoncé son boycottage, qui se poursuit encore à l’heure actuelle. L’absence de la Russie permet à l’Assemblée d’adopter de nouvelles résolutions à contenu similaire, parmi lesquelles la résolution du 25 juin 2015 sur les personnes portées disparues lors du conflit en Ukraine (qui parle de « l’agression russe » et des « territoires occupés »), celle du 13 octobre 2016 qui appelle la Russie à retirer ses troupes du territoire ukrainien etc. Finalement, la Russie a mis des conditions à son retour au sein de l’APCE : elle exige non seulement la reconnaissance des pouvoirs de la délégation russe dans leur intégralité, mais aussi la modification du Règlement intérieur de l’Assemblée qui lui permet de contester les pouvoirs des délégations nationales, de les suspendre, de priver les délégations de leurs pouvoirs, d’imposer des sanctions à leur encontre etc. La position russe est entièrement justifiée et logique, voire même nécessaire. (C’est dommage qu’elle ait été adoptée si tardivement). L’APCE a été créée pour assurer la collaboration et non la persécution mutuelle ; pour apporter l’assistance aux Etats-membres dans la résolution des problèmes politiques, économiques, existentiels des plus complexes et non pour les bloquer ; pour favoriser des contacts, organiser des consultations, élaborer des approches objectives et non pour susciter des hostilités et des tensions. Les parlementaires sont des représentants du peuple, ils incarnent le peuple. Il est inadmissible de punir le peuple quelle que soit la forme de représailles, ce serait un retour au stalinisme. La position russe est à tel point rationnelle, que les dirigeants de l’APCE représentés par le Bureau élargi des présidents des groupes politiques, lors de différentes rencontres et négociations avec la délégation, en ont accepté le principe mais a indiqué que des changements ne seront pas immédiats, ils se feront en plusieurs étapes et avec la participation de la délégation russe. Il y a peu de chance de réussir autrement. Il faudra obtenir un nombre suffisant de voix en faveur des changements. Pour l’instant la situation reste dans l’impasse. La délégation russe n’a pas participé à la session inaugurale de 2018 qui confirme ou reconfirme les pouvoirs des députés. [Qu’en pensez-vous ? Aurait-il été judicieux de s’y rendre ? De batailler ? De risquer le coup ? Dans quelle mesure ce risque aurait-il été justifié ? puisque le groupe antirusse de parlementaires européens, tapageur et actif, est nettement minoritaire à l’APCE. Vous trouverez ci-dessous matière à réflexion qui pourrait être utile si on veut obtenir une réponse objective à ces questions.] Néanmoins cette impasse a une toute autre lecture. L’APCE dénombre 318 députés, plus 3018 suppléants qui ont le droit de participer au travail de l’Assemblée, mais qui ne participent au vote qu’en l'absence des députés, cela veut dire votent à leur place. Il s’avère que toutes les résolutions condamnant la Russie ont été adoptées par une franche minorité de députés en poste. La résolution susmentionnée du 9 avril 2014 a été adoptée par 140 voix de députés contre 32 et 9 abstentions. La décision a été prise par 154 voix de députés contre 26 et 14 abstentions. La résolution du 10 avril - par 145 voix de députés contre 21 et 22 abstentions, celle du 25 janvier 2015 par 54 voix des 58 participants à la séance (!) etc. Donc on ne peut inverser la situation que de l’intérieur de l’Assemblée. C’est tout à fait dans les moyens des parlementaires intelligents et énergiques, forts dans leurs convictions et ayant le don de persuasion. Les hésitants et indécis sont nombreux, comme ceux qui suivent l’avis des autres par inertie, tout simplement en se reposant sur eux. Il faut juste travailler avec eux, les persuader encore et encore. Mais comment faire ? Citons quelques exemples éloquents de solutions efficaces aux objectifs que la Russie se fixait. Revenons au milieu des années 1990. L’APCE aborde le deuxième round de préparation des conclusions relatives à la demande russe d’adhésion au Conseil de l’Europe. La procédure de l’examen de la demande vient d’être dégelée. Les conclusions, comme de coutume, sont étudiées par la Commission politique et la Commission des questions juridiques et des droits de l’homme. Son adoption est inscrite à l’ordre du jour de la session de janvier 1996, lors de laquelle doivent avoir lieu une délibération finale des conclusions faites par les structures de l’APCE, comme c’est détaillé ci-dessus (par les commissions et les groupes politiques) et le vote durant la séance plénière. C’est alors que nous obtenons, par des sources non-officielles dignes de confiance, des informations faisant état d’une rencontre préliminaire des groupes politiques parlementaires les plus influents, qui se tient dans notre dos dans une des stations balnéaires de la Forêt Noire, à l’abri des regards indiscrets. Ces groupes s’y sont réunis pour définir leur position commune. En tant qu’experts et rapporteurs on a invité à participer à cette rencontre des kremlinologues, nouveaux et anciens, des spécialistes de la question russe, n’importe qui sauf les parlementaires russes. Nous arrivons à maîtriser la situation au dernier moment : lors de la « partie ouverte » de cette rencontre secrète la parole a aussi été donnée au Président du Comité des affaires étrangères de la Douma. Les résultats de la polémique nous ont été présentés par les présidents des groupes politiques et le président de l’APCE, une femme (sic! de nouveau une femme !) proche d'Helmut Kohl et de dirigeants du parti allemand, une femme à compréhension fine et profonde de la politique européenne, et non seulement européenne. Les résultats sont décourageants. Le vote indicatif (le sens de ce terme est expliqué ci-dessus), qui a eu lieu juste avant la fin de la rencontre, démontre un rapport de force suivant : 70% de parlementaires qui ont participé à la rencontre, se sont prononcés contre l’adhésion de la Russie, et uniquement 30% ont voté pour. Que faire ? Les hauts dirigeants politiques du pays décident de se battre, ne pas se laisser dériver, prendre leur courage à deux main et jouer pour gagner. Le Président recherche l’appui de ses collègues. A l’initiative du ministre des affaires étrangères russe, le Conseil de l’Europe fait approuver par les ministres des affaires étrangères une résolution en faveur de l’adhésion la plus prompte de la Russie au CdE. La délégation russe envoyée pour participer à la session de l’APCE, inclut les présidents de tous les partis politiques, représentés à la Douma. Tout le monde se met au travail, à peine arrivés à Strasbourg, les députés et les membres de la délégation, à une cadence folle, sans pauses ni relâchement, rencontrent leurs collègues parlementaires, font des discours lors des réunions des groupes politiques et des séances de commissions, s’entretiennent, persuadent, font basculer des préjugés. Explicitement, avec méthode, chacun d’après son propre scénario. Zyuganov {parti communiste} : l’Europe a besoin de nous, et l’adhésion au CdE nous est nécessaire afin d’empêcher les horreurs et les sacrifices du passé de se reproduire à l’époque contemporaine, éviter la réapparition des goulags destinés cette fois à accueillir la gauche, les communistes, tous ceux qui œuvre en faveur de la justice sociale. Yavlinski {Parti libre russe « Yabloko »} : « nous sommes du même sang, vous et nous » {d’après R. Kipling « Le livre de la jungle »}, puisque nous partageons les mêmes valeurs que nous défendrons ensemble, épaule contre épaule. Tchernomyrdine [bloc politique appelé Notre maison la Russie] : le bloc « Notre maison la Russie » construit avec vous une Europe moderne, démocratique et forte, puisque dans le fond nous sommes en accord avec d’autres partis au pouvoir sur le continent, nous visons des objectifs similaires. Et enfin Jirinovski [parti libéral démocrate], plus brillant et incendiaire que tous les autres : Votez contre la Russie, votez comme vous le suggère la haine que vous cultivez depuis des décennies, et vous verrez se rassembler sous mes drapeaux des millions de nouveaux Russes, nouveaux véritables patriotes de leur pays ». Cela dit, ces mêmes dirigeants des partis refusaient de monter dans la même voiture, ne rataient pas l’occasion de se lancer des piques (et même plus incisif que ça), évitaient soigneusement tout geste qui ressemblerait à une poignée de main, au moins en public. Les sessions de l’APCE se déroulent selon une procédure établie de longue date : l’ouverture a lieu un lundi. La veille se réunit le Comité des présidents des groupes politiques, et éventuellement le bureau des présidents, où on harmonise les directives des partis en fonction de l’ordre du jour et des questions courantes. Le vote décisif a lieu un jeudi afin de pouvoir débattre contradictoirement des résolutions sur la question du jour durant les réunions des groupes politiques et des commissions, et ensuite les peaufiner à la lumière des positions avancées par les différentes structures de l’APCE. La situation avant lundi est peu encourageante: comme c’était déjà le cas lors d’un vote indicatif, 70% des parlementaires sont contre l’adhésion de la Russie au CdE, et uniquement 30% pour. Mardi, le ratio change : des efforts lobbyistes de la délégation parlementaire russe et les recommandations envoyées des capitales des Etats-membres ont porté leurs fruits : 60% contre, 40% pour. Mercredi s’installe une parité : 50 – 50. Enfin il arrive un jeudi, donc le jour du vote décisif, et la majorité de l’Assemblée se prononce en faveur de l’invitation de notre pays à devenir membre du Conseil. Voilà comment il faut travailler ! Poursuivre les objectifs fixés ! Défendre les intérêts nationaux ! C’était une brillante et exemplaire opération de politique extérieure ! S’il pouvait y en avoir plus, surtout par les temps difficiles qui courent. Aujourd’hui l’adhésion de la Russie au Conseil est appréciée différemment. Certains hommes politiques et experts la critiquent furieusement ; on mène contre cette adhésion, pour des raisons obscures, une campagne de dénigrement aux yeux de l’opinion publique et des dirigeants du pays. A l’époque un consensus absolu au sein de la société et de l’establishment politique au sujet de l’adhésion au CdE a été confirmé par la rapidité avec laquelle Moscou a ratifié le Statut du Conseil et les documents qui lui accordaient des privilèges et immunités, et a déposé son instrument de ratification auprès du Secrétariat général du CdE. Cela a été fait par Evguéni Primakov [à l’époque ministre des affaires étrangères de la Russie] le 28 février. C’est la date du début du chronométrage du membership difficile de la Russie au CdE. Un mois avait suffi au Gouvernement, à l’Assemblée fédérale et au Président pour mener à terme une procédure qui parfois demande un an et même plus. [Qu’en pensez-vous ? Si vous n’êtes pas d’accord avec cette appréciation, quels contre-arguments pourriez-vous avancer ? Que La Russie n’a rien à faire en Europe ? Que nous n’avons pas besoin d'un espace juridique et humanitaire commun ? Que c’était une fuite en avant ? Que ni maintenant, ni à l’époque les normes du CdE et La CEDH {la Convention Européenne des droits de l’homme} ne sont pas et n’ont jamais été à notre portée? Ce n’est pas convaincant, c’est même dans une certaine mesure déficient. A différents moments, nous avons mené des enquêtes auprès de nos étudiants : personne n’a levé la main pour soutenir ces contre-arguments. ] Un autre exemple sur un sujet très proche – comment peut-on et comment doit-on travailler au sein de l’APCE. Durant les premières années la délégation de l’Assemblée fédérale de la Russie au CdE n’avait pas beaucoup de chance. Elle peinait à tisser des relations de collaboration entre les parlementaires qui en faisaient partie. Elle était déchirée par les dissensions. Elle menait son activité en baignant dans les prises de bec, les rancunes et les scandales. On en arrivait à des motions de censure à l’égard des dirigeants de la délégation. Les sénateurs et les députés avaient beaucoup de mal à trouver un terrain d’entente. En somme, un spectacle désastreux qui affaiblissait notoirement notre influence non seulement à l’Assemblée, mais aussi au sein du Conseil en général, qui affouillait les efforts entrepris sur divers fronts. La situation a radicalement changé quand une nouvelle pléiade de décideurs politiques russes a pris les commandes. On va vous expliquer comment en une semaine on a réussi à mettre sur orbite du CdE un nouveau président du Comité des affaires internationales du Conseil de la Fédération. Le problème résidait dans le fait que pour être bien coté au sein de l’Assemblée, c’est à dire pour pouvoir occuper des postes éligibles à la tête des commissions de l’APCE, ou au sein du Bureau d’une des commission, il fallait y avoir travaillé au moins pendant un an. Trois ou quatre mois avant sa première visite officielle à Strasbourg, le Président du Comité s’est rendu au CdE pour comprendre sur place ce que représentent l’APCE et le CdE, comment ils fonctionnent, à quoi il faut s’attendre de leur part et ce qu’on peut obtenir avec leur aide. (Un bon exemple à suivre, remarquons-le au passage). Après avoir tout compris, il a formé une équipe animée par le même esprit et il est arrivé à sa première session armé jusqu’aux dentes. Les diplomates, les anciens du CdE et les parlementaires ont conjointement concocté un scénario qui permettait, si on le suivait, de contourner des obstacles formels, l’ont soumis à l’approbation des dirigeants de l’APCE et du Secrétariat Général du CdE (rappelez-vous ce qu’on avait dit à propos de l’importance du Secrétariat dans la structure du CdE) et ont obtenu leur soutien. Voilà ce qu’ils ont inventé : la délégation de l’Assemblée Fédérale, de concert avec d’autres parlementaires européens, a proposé de compléter l’ordre du jour courant par un point sur la collaboration dans la lutte contre le terrorisme international, sous prétexte d’un examen d’une question particulièrement sensible de la politique européenne/mondiale courante. Le Bureau de l’APCE a, bien entendu, approuvé cette proposition. La procédure d’examen de ce genre de question est particulièrement spécifique: la question devient centrale pour une session de l’Assemblée. On dispose de trois jours pour préparer la résolution (qui énonce la position de l’APCE) et les recommandations (adressées aux Etats-membres, au Comité des ministres du CdE et aux organismes internationaux) et le vote décisif a lieu jeudi. Les travaux consacrés au projet ont un « couloir vert » dans les Commissions et les groupes politiques. Mais le Bureau non seulement a modifié l’ordre du jour et le programme de la session, il a en même temps désigné notre parlementaire comme rapporteur de la question, inscrite à l’ordre du jour dans le cadre d’une procédure extraordinaire. C’est la tradition. Le rapporteur est une figure-clé aussi bien à l’APCE qu’au parlement Européen. Il est porteur d’un intérêt général et se prononce au nom de l’Europe dans sa globalité. C’est lui qui définit les principaux paramètres des documents à préparer. Les meilleurs spécialistes de la commission appropriée du Secrétariat l’assistent dans son travail préparatoire qui consiste à étayer de preuves tout ce qui sera repris dans les projets de résolution et des recommandations. Pour demander d’inclure dans le texte telle ou telle disposition, telle ou telle nuance, c’est vers lui que se tournent les membres de toutes les délégations nationales et de tous les groupes politiques, tous ceux qui voudraient démontrer leur importance ou faire du lobbying des intérêts qu’il représentent. Le rapporteur par définition (c’est un mécanisme de fonctionnement des organismes internationaux interparlementaires) pour un certain moment se transforme en un centre local de la politique internationale, en un véritable croupier toujours gagnant de la roulette politique, en un premier violon d’un concert politique. Le président du Comité des affaires internationales du Conseil de la Fédération a interprété subtilement le rôle qu’on a décroché pour lui, comme s’il avait été créé pour le faire, comme s’il l’avait répété toute sa vie. Cela ne se produit presque jamais. Les documents qu’il avait préparés ont satisfait tout le monde, ont fait un carton. Le vote s’est transformé en un triomphe. Son discours, prononcé en parfait anglais (malheureusement, américain), a été accueilli de façon particulièrement bienveillante. Personne n’a apporté d’amendements aux projets. Ce n’était pas la peine, ils reflétaient à 100% la position de l’Europe, de la société européenne relative à la lutte contre le terrorisme international, et non l'avis d'un seul Etat ou d’un parti politique. Personne n’a eu besoin de voter contre. En une semaine, la délégation parlementaire russe a fait preuve de ses capacités et démontré qu’elle ne diffère en rien des grands de l’APCE. En quatre jours, le chef de la délégation a fait une entrée fracassante dans le clan de ceux qui définissent la politique au sein de l’Assemblée, à qui on s’adresse pour demander de l’aide ou un conseil, dont la voix est inévitablement prise en compte. Il ne restait qu'à consolider le succès obtenu, ce qui a été réalisé en un jour et demi dont on disposait avant la fin de cette session marathon. On a réfléchi ensemble : qui pourrait être remplacé aux postes dirigeants de la Commission politique de l’APCE, compte tenu de la distribution des portefeuilles entre les délégations, du profil de la nouvelle « star » de l’APCE et des limitations formelles existantes. Le choix est tombé sur les Anglais. A l’époque ils étaient assez loyaux, personne ne pouvait penser que quelques années plus tard on se servirait d’eux pour ruiner un concert européen en gestation et un sain rapprochement entre la Russie et l’Union Européenne qui prenait de l’essor grâce au changement de dirigeants au Kremlin. Traditionnellement, les Anglais contrôlaient complétement la Sous-commission pour le Proche Orient et le faisaient de manière abusive, jusqu’à l’indécence. Le fauteuil du président de la Sous-commission leur appartenait aussi bien que le poste de rapporteur. Nous leur avons proposé de céder l’un ou l’autre. Ils ont gardé le fauteuil, ce qui leur permettait de définir les priorités et les orientations générales des activités. Nous avons obtenu le mandat de rapporteur, c’est-à-dire la possibilité de rencontrer toutes les parties prenantes internationales et régionales de règlement au Moyen-Orient et de la politique moyenne-orientale, de s’exprimer en même temps au nom de la Russie et de l’Europe – de cette Europe Élargie que nous avions jadis commencé à construire en sachant le faire bien. En principe, on pourrait se référer à un certain nombre d’autres exemples non moins brillants. Mais ceux qu’on a cités sont largement suffisants pour en tirer des conclusions qui nous semblent convaincantes et argumentées. Premièrement, notre diplomatie, nos cercles dirigeants, nos structures parlementaires et partis politiques ont une expérience positive considérable d’interaction avec l’APCE et le CdE, qu’on peut toujours remettre à profit. Deuxièmement, pour pouvoir promouvoir ses intérêts auprès des organisations internationales, il faut respecter ces organisations, comprendre leur spécificité, discerner leurs faiblesses et leurs atouts, bien voir sur quels boutons appuyer. Troisièmement, il faut disposer d’une stratégie d’action, bien définir les résultats que nous voulons obtenir, connaître le prix à payer pour les atteindre et prendre conscience des ressources que nous sommes prêts à y affecter. Quatrièmement, c’est uniquement en étant membre d’une organisation internationale qu’on peut jouer pour gagner, arriver à ses fins, renforcer son influence internationale, anticiper les événements, y compris mettre fin, prévenir, réduire à néant les attaques hostiles menées contre soi, et non seulement s’indigner et protester ; il est très difficile, voire impossible d’agir de la sorte en restant à l’extérieur d’une organisation. Cinquièmement, toute organisation internationale a intérêt à se positionner comme leader, à rassembler autour d’elle une cohorte puissante de gens qui partagent les mêmes idées, à donner le «la», à maintenir l’initiative entre ses mains, à définir les priorités : dans ce cas il sera plus facile de faire face à la croissance des tendances négatives, et les bénéfices de la participation dans ses activités seront nettement plus substantiels. En ce qui concerne l’APCE - le CdE et nos relations avec eux, toutes ces conclusions peuvent être résumées en une seule phrase : au sein de ces organismes il faut travailler durement et sans relâche, avec dévouement, en prenant conscience que nous œuvrons en faveur de la Russie d’aujourd’hui et de demain. La façon de le faire, nous l’avons expliquée ci-dessus. Toute autre approche, quelle que soit son apparence patriotique, est contraire à nos intérêts à long terme, nous affaiblit, limite nos possibilités, qui, dans les conditions actuelles, valent leur pesant d’or. © Mark ENTINE, chef du département de droit européen l’Institut d’Etat des relations internationales de Moscou (MGIMO), professeur-chercheur de l’Université fédérale balte Emmanuel Kant Ekaterina ENTINA, maître de conférences de l’Université nationale de recherche «Ecole des hautes études en sciences économiques» (Russie), maître de recherche de l’Institut de l’Europe de l’Académie des sciences de la Russie
В фокусе Полный текст выступлений на Форуме КОАН Гуманитарный диалог высокого класса «Один пояс и Один путь» / High Level Cultural Dialogue of One Belt One Road. Пекин, 14 июня 2018 г. В первом из них чуть подробнее разбираются содержательные аспекты российской...
Полный текст выступлений на Форуме КОАН Гуманитарный диалог высокого класса «Один пояс и Один путь» / High Level Cultural Dialogue of One Belt One Road. Пекин, 14 июня 2018 г. В первом из них чуть подробнее разбираются содержательные аспекты российской геополитической инициативы создания Всеобъемлющего Большого Евразийского Партнерства, акцентируется историческая закономерность сближения Москвы и Пекина. Во втором более основательно используются материалы июньского 2018 г. российско-китайского саммита. Для того чтобы построить прочное долговечное здание, в том числе и политическое, в первую очередь, нужны добротный фундамент и хороший дизайн. Москва и Пекин шаг за шагом всё более уверенно встают на путь формирования Всеобъемлющего Большого Евразийского Партнерства (в дальнейшем для краткости используется сокращение ВсеБЕАП[1]) как сочленения Экономического кольца Шелкового пути и деятельности Евразийского экономического союза (ЕАЭС), достраиваемого всеми другими полезными форматами трансрегионального сотрудничества. Фундамент под такой проект годится только один – общность между народами России и Китая, всех народов этого огромного суперрегиона. Общность складывается из совместной истории, близости культур и традиций, уважительного отношения друг к другу, сходного восприятия окружающего мира, совместимости интересов и целей, которые мы преследуем. Давайте шаг за шагом рассмотрим перечисленные слагаемые. Но перед этим разберемся, хотя бы схематично, что Россия, Китай, страны ЕАЭС, к которым постепенно присоединяются другие внутрирегиональные игроки намерены строить. Общие контуры ВсеБЕАПа При оценке Экономического кольца Шелкового пути говорить лишь о концепции «Одного пути» совершено недостаточно. Более панорамное, многоаспектное звучание ему придает концепция «Единой судьбы человечества». Из пусть и трансрегионального, но всё же преимущественно инфраструктурного проекта, она превращает Экономическое кольцо в инструмент построения глобального мира, базирующегося на тех ценностях, которые неизменно отстаивают Россия и Китай, и ускоренного экономического роста всех стран Большой Евразии, которым делается крайне привлекательное предложение о соразвитии. Об этом же, только другими словами, с самого начала шла речь в инициативе, выдвинутой руководством Российской Федерации, о формировании ВсеБЕАПа. Выдвижению инициативы предшествовали теоретическая проработка идеологических основ подобного проекта[2] и конкретные внешнеполитические шаги. Отправной точкой послужила договоренность между лидерами России и Китая о сочленении Экономического кольца и деятельности ЕАЭС, которая затем получила закрепление в двусторонних политических документах. Сразу вслед за этим Россия заручилась поддержкой остальных стран ЕАЭС, вместе с которыми поручила Евразийской Экономической комиссии приступить к переговорам с Китаем. Только после этого инициатива была озвучена на Санкт-Петербургском экономическом форуме в мае 2015 года и через несколько месяцев на Восточном экономическом форуме. Последовали переговоры в самых разнообразных форматах с подключением большинства стран Большой Евразии. Работа закипела. Некоторые промежуточные итоги были подведены в ходе только что состоявшегося государственного визита в Китай вновь избранного президента России В.В. Путина[3] и последовавших двусторонних переговоров и саммита Шанхайской Организации Сотрудничества (ШОС)[4]. Стороны в самом позитивном ключе оценили двустороннее соглашение между ЕАЭС и Китаем об экономическом сотрудничестве. Оно было заключено в мае в Астане. (По сути дела это соглашение о негативной интеграции – устранении препятствий и ограничений на пути экономического взаимодействия.) Акцентировали важность совместного технико-экономического обоснования Соглашения о Евразийском экономическом партнерстве, подготовленного профильными министерствами[5]. О чём ВсеБЕАП. Его пространственная сфера – все страны суперрегиона от Тихого океана до Атлантики, включая Юго-Восточную и Южную Азию, Среднюю Азию и Большой Ближний Восток, Северную Африку, Западную и Восточную Европу. Предметная – в области экономики: осуществление больших трансрегиональных инфраструктурных проектов, способных связать между собой все точки производства товаров и предоставления услуг с рынками их потребления; построение общего экономического пространства, в котором все чувствовали бы себя комфортно; реализация больших экономических проектов и программ, которые бы форсировали зарождение повсюду новых точек роста и формирование новой экономики, основанной на знаниях, экологически чистой и климатически нейтральной. В области политики, обороны и безопасности – обеспечение политической стабильности, решение назревших проблем регионов Большой Евразии своими силами без диктата извне, предоставление взаимных гарантий безопасности и невмешательства, предотвращение смены политических режимов насильственными методами, взаимоприемлемое урегулирование конфликтов и кризисных ситуаций. Одновременно – объединение усилий в борьбе с общими врагами: распространением ОМП, терроризмом, сепаратизмом экстремизмом, а также оргпреступностью, наркотрафиком, коррупцией, нелегальной миграцией и отмыванием грязных денег. Правовые основы ВсеБЕАПа – Устав ООН и созданное на его основе современное международное право. Они запрещают применение силы и угрозы силой в международных делах и вверяют ответственность за поддержание мира и безопасности и монополию на принуждение Совету Безопасности ООН. Они подкрепляются нормами и правилами многополярного мира, императивно требующими уважительного отношения ко всем культурам, цивилизациям, историческим особенностям развития отдельных стран и народов. Что немаловажно, они отрицают экспорт революций и контрреволюций. Естественно, его общекультурным измерением являются борьба с нищетой и бедностью, помощь развитию, поощрение контактов между людьми, общественными организациями, учеными, предпринимателями, укрепление гражданского общества, взаимообогащение культур. Институционально ВсеБЕАП мог бы опереться на уже существующие структуры и механизмы сотрудничества и интеграции, в том числе – ШОС, БРИКС, ЕАЭС, ОДКБ, АСЕАН, ЕС и др. В целом, ВсеБЕАП – о прочном мире, нормальном взаимовыгодном межгосударственном сотрудничестве, всеобщем процветании, повсеместном создании условий для простого человеческого счастья. Позитивные страницы российско-китайских отношений Что в этот идеальный мир мы могли бы взять из позитивного опыта отношений между нашими странами, нашими народами. Сначала личностная зарисовка. Огромное неизгладимое впечатление на весь мир оказала операция российских Военно-космических сил в Сирии. Своей неожиданностью. Своей эффективностью. Своей смелостью. Достигнутыми результатами. Такой же неожиданностью для милитаристской Японии явилось господство в воздухе российской авиации в боях за Центральный Китай в 1938 году. Тогда в районе Уханя, его древней столицы, была создана материальная база и переброшены эскадрильи, которые сумели остановить наступление Квантунской армии. Нынешним поколениям об этом подвиге напоминает мемориал в центральном парке города в честь российских летчиков, отдавших жизнь за свободу Китая. Перед глазами таблички, на которых выбиты их имена и годы жизни. Всем им, погибшим, по 24-25, 24-25, 24-25 лет. И пусть потом, чтобы предотвратить войну на два фронта – не только с гитлеровской Германией, но и с милитаристской Японией – Советскому Союза пришлось остановить полноводный поток военной помощи Китаю, всё равно этот подвиг российских летчиков навсегда должен остаться в наших сердцах. Теоретики от истории отношений между Россией и Китаем делят их на три периода – нынешний и два предшествующих, отмечая, что каждый раз они переживали бурный расцвет, чтобы потом смениться полным провалом. Действительно в 19-м веке от решения сугубо приграничных вопросов они прогрессировали вплоть до создания военного союза. С российской стороны этому способствовала политика сближения царя Александра Ш, которую затем продолжил полновластный министр финансов граф Витте. При его непосредственном участии был создан активно действовавший Российско-китайский банк. Военный союз понадобился в тех условиях для того, чтобы сообща противостоять общей угрозе нападения Японии на Россию, Китай и Корею. На следующем витке истории Китай среди первых признал Советский Союз. С 1924 года, когда это случилось, отношения опять-таки быстро эволюционировали от восстановления дипломатических отношений до создания военного союза и массированной военной помощи, которую оказал СССР. Очень большую роль в истории Китая и революционного движения в Китае сыграл Коминтерн. После возникновения Китайской Народной Республики отношения вышли на качественно новый уровень. СССР много сделал для экономического возрождения КНР и создания тяжелой промышленности в стране. Еще один конкретный пример, имеющий отношение к Уханю. Первый современный мост через реку Янцзы был построен в 1957 году при определяющем участии российских инженеров и строителей. Но это сухие исторические выкладки. Не будем забывать, что Шелковый путь, как и путь из Варяг в Греки – это то, с чего в российских школах все дети начинают изучение истории. Для кого-кого, а для нас Шелковый путь – это что-то очень понятное, логичное и родное. Не будем забывать и то, что в нашей совместной истории был эпизод взаимной эйфории. Тогда лозунг «русские и китайцы – братья навеки» казался настолько естественным, что воспринимался как само собой разумеющийся. Поэтому, когда лидеры современной России и Китая торжественно заявляют, что наши отношения сейчас на пике, они их явно перехваливают или, лучше сказать, дают им аванс[6]. Современное прочтение евразийства Но если в истории раз за разом, чтобы ни случилось, вверх брали тенденции к сближению, к военным союзам и стратегическому партнерству, значит, это не случайно. Значит, в этом есть определенная закономерность. Существуют объективные предпосылки, которые подталкивают Россию и Китай в объятия друг друга, подвигают все народы Большой Евразии к сотрудничеству, а не вражде, объединению усилий, а не поиску односторонних выгод. Эти закономерности были выявлены, изучены и обобщены в стройную политическую, даже несколько шире в цивилизационную теорию создателями и адептами евразийства. Многие ее элементы были концептуально обоснованы еще во второй половине 19-го века. Но в цельную идеологию они сложились после Октябрьской революции 1917 года, поставившей крест на Российской Империи в ее прежнем виде. Востребованность такой идеологической конструкции объяснялась стремлением обосновать необходимость сохранения или восстановления той общности народов, которую олицетворяла Империя. Свой вклад в становление и развитие евразийства внес весь цвет творческого класса той поры – писатели и философы от князя Трубецкого до непревзойденного Достоевского, от классика отечественной философии Бердяева до знаменитых художников братьев Рерихов, от ведущего популяризатора евразийства Савицкого до автора этногенеза историка Гумилева. Новое дыхание позитивной части идеологии евразийства дали современные мыслители, которых можно отнести условно к его четвертой волне. Кратко, что важно взять из евразийства для построения ВсеБЕАПа. Как минимум три элемента. Первый – постулат о равенстве и уважительном отношении ко всем цивилизациям. В разных формулировках он вошел во все последние двусторонние декларации и заявления лидеров России и Китая, ШОС и БРИКС, в том числе в итоговые документы только что прошедших саммитов[7]. Евразийцы убедительно доказывали, что нет высших и низших цивилизаций. Они настаивали, что история носит нелинейный характер. Соответственно нет тех, кто венчают пирамиду эволюции и вправе указывать остальным, как и куда им идти. Все цивилизации вносят свой очень важный и уникальный вклад в общую копилку человечества. Второй – вывод об объективном характере стремления социума Большой Евразии к объединению. На протяжении веков народы Большой Евразии объединялись в большие общности. Они принимали формы империй или союзов. Они исчезали и возрождались. В их числе созданные Тамерланом, династиями чингизидов, Петром Великим, В.И. Лениным и др. За этой повторяемостью истории лежит объективная необходимость объединения народов для противостояния общим врагам и решения больших общемировых проблем, с которыми сталкивается человечество. С середины 1990-х годов и по настоящее время большой личный вклад в утверждение идей общности народов Большой Евразии внес политический лидер Казахстана Нурсултан Назарбаев. Всю свою жизнь он выступал в пользу объединения, создания союзов, продвижение по пути интеграции. Третий – ставка на государство. Евразийцы неизменно настаивали на определяющей роли сильного государства и государственных структур в осуществлении преобразований, в стимулировании социального прогресса и ускоренного экономического развития. При планировании и формировании ВсеБЕАПа нам никак не обойтись без опоры на современное государство и межгосударственное сотрудничество. В данном случае государство – не обуза, а драйвер перемен, не притеснитель свобод, а гарант продвижения к тому демократическому, равноправному, инклюзивному мироустройству, которое мы приближаем созданием ВсеБЕАПа. Общность интересов и устремлений История и идеология не могут быть оторваны от сегодняшнего дня. Каждое новое поколение дает им свое прочтение. Кто-то выпячивает мрачные, темные, тяжелые моменты нашего общего прошлого. В противовес им, другие привлекают внимание к светлым, оптимистичным, подпитывающим надежду. В современных условиях акцент на дружбе, стратегическом партнерстве, союзе, общей истории и концептуальном обосновании близости диктуется общностью политических, экономических и стратегических интересов наших стран. Они выступают за уважение и приверженность праву и институтам многополярного мира. Они намерены развивать трансрегиональное сотрудничество во благо всех народов нашего гигантского суперрегиона. Они на практике наращивают двустороннее сотрудничество по всем азимутам. Поэтому в заключение можно подвести итог буквально одной фразой: при наличии политической воли все проанализированные общности – истории, видения окружающего мира, национальных интересов создают добротный фундамент и хороший задел для построения того идеального мира, о котором все мы мечтаем, определяющей частью которого должен стать ВсеБЕАП. © Екатерина ЭНТИНА Национальный исследовательский университет - Высшая школа экономики Малая Ордынка ул., 17-1, Москва, 119017, Российская Федерация e.entina@hse.ru Институт Европы РАН ORCID: 0000-0003-4198-4870 [1] Впервые введенное нами в серии публикаций по проблематике ВсеБЕАПа в 2016-2017 гг. [2] В том числе четыре доклада международного дискуссионного клуба «Валдай» о необходимости системного поворота России на Восток под объединительным броским заголовком «К Великому Океану…», многочисленные статьи, выступления и высказывания почетного председателя Совета по внешней и оборонной политике (СВОП) С.А. Караганова. [3] Документы, подписанные по итогам российско-китайских переговоров // Сайт Президента Российской Федерации. 8 июня 2018 // http://kremlin.ru/events/president/news/page/13 [4] Неплохое представление о том, как его итоги были восприняты Москвой, дает следующая статья: Сергей Филатов. Разделяющийся Запад. Объединяющийся Восток // Международная жизнь/International affairs. 13 июня 2018 // https://interaffairs.ru/news/printable/20035 [5] Краткая характеристика, данная ему Департаментом торговых переговоров Министерства экономического развития Российской Федерации, звучит так: «Планируется, что Соглашение будет сфокусировано на таких вопросах как либерализация торговли услугами и инвестиций, защита капиталовложений, передвижение физических лиц, электронная коммерция, интеллектуальная собственность, конкуренция, транспарентность, сохранение энергии и энергоэффективность, технико-экономическое сотрудничество, малые и средние предприятия, государственные закупки, а также отдельные аспекты торговли товарами в пределах компетенции Сторон». Она приводится в материале: Россия и Китай завершили совместное технико-экономическое обоснование Соглашения о Евразийском экономическом партнерстве // Сайт Министерства экономического развития. 8 июня 2018 // http://economy.gov.ru/minec/about/structure/deptorg/201808062 [6] Что, кстати, прямо вытекает из принятого на российско-китайском саммите 8 июня 2018 г. Совместного заявления. В нем в частности говорится: «Непоколебимо стремление двух государств и их народов неуклонно укреплять дружбу, передаваемую из поколения в поколение, и развивать взаимовыгодное сотрудничество. Это придает мощный импульс здоровому и стабильному развитию двусторонних отношений. Стороны подтверждают готовность продолжать рассматривать российско-китайские отношения в качестве одного из ключевых приоритетов своей внешней политики, совместно прилагать усилия, направленные на вывод отношений между двумя странами на новый, еще более высокий уровень». Цитируется по: Совместное заявление Российской Федерации и Китайской Народной Республики от 8 июня 2018 г. // Сайт Президента Российской Федерации. 8 июня 2018 // http://kremlin.ru/events/president/news/page/6#sel=4:95:0,4:95:0 [7] В качестве примера можно сослаться на Циндаоскую декларацию Совета глав государств – членов Шанхайской организации сотрудничества от 10 июня 2018 года. В одном из его положений прямо указывается: «ШОС, опираясь на добрососедство, дружбу и сотрудничество, взаимное уважение культурно-цивилизационного разнообразия и общественных ценностей государств-членов, доверительный диалог и конструктивное партнерство, демонстрирует пример тесного плодотворного взаимодействия в целях строительства более справедливого и сбалансированного миропорядка, основанного на равной, совместной, неделимой, комплексной и устойчивой безопасности, обеспечении интересов всех и каждого государства в соответствии с нормами и принципами международного права». Цитируется по: http://kremlin.ru/supplement/5315
В фокусе We are all under strong impression of the latest developments in Russia-China relations. The visit by President of the Russian Federation Vladimir Putin to China and the weekend’s annual summit of the Shanghai Cooperation Organization (SCO), an eight-country association founded...
We are all under strong impression of the latest developments in Russia-China relations. The visit by President of the Russian Federation Vladimir Putin to China and the weekend’s annual summit of the Shanghai Cooperation Organization (SCO), an eight-country association founded by Russia and China to further their shared interests, have been crowned with important results and have given a powerful impetus to the development of bilateral ties. As President of the People’s Republic of China Xi Jinping pointed out in his press statement following Russian-Chinese talks, “China has the world’s largest population and Russia has the world’s largest territory. As neighbors we have a huge advantage and internal impetus for cooperation in all areas”[1]. It is China that President Putin has made his first state visit to during his new presidential term as a special sign of paying close attention to the promotion of China-Russia multidimensional cooperation. As President Xi Jinping has stressed, “President Putin and I agree that our comprehensive partnership and strategic cooperation is fairly mature, stable and strong. It is distinguished among relations between great powers by its high level, rich content and highly important strategic significance. Both sides value the achievements of bilateral relations, reaffirming their readiness to continue strengthening their resolve and take more practical steps in the spirit of centuries-old friendship and strategic cooperation to further expand and deepen the multi-faceted cooperation and produce new results in bilateral relations in the new era”[2]. When awarding the Order of Friendship of the People’s Republic of China to “old and great friend of Chinese people” President Vladimir Putin, the first case since China introduced a system of awards for merit to the state, he reiterated: “In 2001, President Putin signed the Treaty of Good-Neighborliness, Friendship and Cooperation between China and Russia, which created a solid legal framework for the centuries-old friendship between our countries”[3]. We would like to attract your attention to these words: “in the spirit of centuries-old friendship between our countries”. They are of crucial importance. Centuries of emotional and historical links The Great Silk Road, the Silk Road Economic Belt and other similar terms and notions are not strange at all to the Russian ear. They sound very familiar. Why? It is because all children in Russia start learning history with historical facts about the way from Vikings to Greeks and the Great Silk Road. Indeed some Russian-Chinese connections had their origin in the days of the Great Silk Road, the time the land trade routes between Europe and Asia were developing. When describing Russian-Chinese relations old and modern historians tend to forget that both of our nations were, over a period of time, part of a big continental empire created by Mongolian dynasties. It is not insignificant. Indian politicians and representatives of expert society are proud to repeat that India has a responsibility for nations of Central Asia. When asked ‘why?’ they answer: “The explanation is obvious. We remember that all of us belonged to the same empire of Tamerlane (Timur) and he was of Uzbek origin”. This is an approach worth remembering. Formally the history of Russian-Chinese relations goes back to the 17th century. Of course, it is full of ups and downs which are natural for any kind of relationship. Ties remained weak until the middle of the 19th century. Relations became more dynamic when Tsar Alexander III ascended to the throne. According to our historians dr. Vladimir Paramonov and dr. Aleksey Strokov, “between that time up and the break-up of the Soviet Union there were two distinct periods of good relations, each of which was followed by a sharp deterioration”. Now, let us add, we witness the highest level of the third period of good or even very good relations. They developed from cooperation limited to border issues in the early 1860s to a military alliance at the end of 1890s. In 1881, in St. Petersburg a treaty on “settlement of border questions” was signed which transferred Kashgar province to China. Tsar Alexander III and later Russian minister of finance count S. Witte warmly supported active development of commercial and military ties between the countries. Count S. Witte personally helped to establish Russo-Chinese bank in St. Petersburg in 1895. A year later, a bilateral treaty was signed on the “alliance and construction of the “Chinese Eastern Railway Society”. The treaty envisaged the formation of a military alliance between Russia and China against Japan’s looming attack on Russia, China or Korea. Starting from 1924, when China among the first countries recognized the USSR and diplomatic relations were established, till late 1950s Soviet Union and China progressed from renewed diplomatic relations to the creation of a real political and military alliance. The USSR provided China with large military support to withstand Japan aggression and took part in liberating China from occupation later in 1945. Relations between Russia and China became even closer when revolutionary People’s Republic was established and Russia greatly assisted in rebuilding its economy and infrastructure. Each generation has a tendency and a privilege to take a new look at history. There are two significant events among many others in our common history that are touching our hearts. In 1938, the Russian air forces stopped the advance of the Quantun army near Wuhan where a Russian military base was established and disrupted Japan’s plans to conquer Central China. There is a memorial in the center of Wuhan to the honor of Russian pilots who died to protect China. The first modern bridge over the Yangtze River in this large urban center was built by Russian technicians and designers. Now we praise Russian-Chinese relations, saying that they are at their highest level, that they are better than ever. But those who belong to older generations in Russia remember the time when the slogan “Russians and Chinese are brothers forever” was so popular that ordinary people and political leadership took it for granted. It means that we are to learn a lot from our common history. Conceptual basis for transforming Russian-Chinese ties into the cradle of Great Eurasia project There exist both prerequisites for strengthening relations of trust, good neighborhood and friendship between Great Eurasia nations. One of them consists of well-developed conceptual basis for connectivity between the Silk Road Economic Belt and the Eurasian Economic Union and for creation of All-embracing Greater Eurasian Partnership. The second is provided by common interests. This conceptual basis is formed by the theories of Eurasianism which received an up-to-date interpretation. The strength and attractiveness of Eurasians ideas resides in three main sets of thoughts. They are able to unite Russia, China, Shanghai Cooperation Organization and all other nations of Great Eurasia super-region. They were developed by brilliant Russian thinkers and philosophers starting from the second part of 19th century and fused into concise ideology after the disappearance of the Russian Empire when reunifying ideas were so welcome. They are associated with such names as prince Nikolai Trubetskoy (formulated ideas of the development of Eurasia as doomed to become a unified entity), Fyodor Dostoevsky (one of the greatest writers who had a profound impact on world literature and our way of feeling and thinking), Nikolai Berdyaev (one of the most important thinkers of the 20th century), Pyotr Savitsky (played a key role in the evolution of Eurasianism as based on geographical determinism), Roerichs (enlighteners and philosophers who dreamed about qualitatively new spiritual science of the future) and Lev Gumilev, (the author of Ethnogenesis and the Biosphere). The first set of thoughts reflects a respectful attitude towards all cultures, all civilizations, in explaining that superior civilizations do not exist, it is a nonsense, and all civilizations make valuable contribution to common human civilization. In accordance with them all nations are equal and deserve independent development honoring their historical traditions without interference from other countries. These noble principles of interstate behavior are thoroughly reflected in Russian-Chinese statements and the Shanghai Cooperation Organization’s and BRICS’ declarations and final acts. The second set of thoughts reminds us that during many centuries nations of Great Eurasia had a habit and an inclination to unite their efforts to withstand external pressure and consequences of natural disasters. By the way, historical episodes when Russia and China were together and created military alliances are an eloquent evidence of that. This tradition could be reincarnated in All-embracing Greater Eurasia Partnership which is extremely needed to restore peace and peaceful political and economic relations on Earth, to find solutions to numerous international conflicts, to combat international terrorism, separatism and extremism, as well as organized crime and drug trafficking, and to prevent ecological and climate collapse and dissemination of weapons of mass destruction. The third element may be described as a well-grounded belief in strong state structures. A strong and efficient state is particularly required now during a transition period to a more equal, democratic and inclusive world order along the path to putting the narrative of shared destiny of mankind into practice. Today’s sources All of them can be found and are well explained in the speeches of political leaders of Russia and China made by them during the recent state visit of President Vladimir Putin to China and the final acts of bilateral and multilateral summits with their participation. Let us consider just three main components. First, Russia and China as responsible key world players, nuclear powers and members of the United Nations Security Council together with other BRICs, SCO and EAEU countries, and respectful members of international community are interested in protecting the multipolar world order and the system of international relations based on the norms and principles of the UN Charter; in building long-lasting peace, universal and indivisible security, joint prosperity and mutual respect among nations; in solving all acute global and international problems through genuine multilateralism. Secondly, they believe that there is a need to counter instability and uncertainty in the world economy and promote irreversible trends of regional and trans-regional economic integration as well as integration of integrations. In this sense they will firmly go ahead with developing One Belt, One Road joint project and interconnectedness between the Silk Road Economic Belt and activity of the Eurasian Economic Union which ultimately should lead to the creation of All-embracing Greater Eurasia Partnership. Such Partnership will serve as guidance to others, an instrument of shared opportunities and an impetus to everybody’s economic growth. In the opinion of Russia’s leadership, “a big step towards this was made in Astana this May with the signing of an agreement on trade and economic cooperation between EAEU member states and China”. Further steps could be expected as a follow-up to the joint statement on the completion of the feasibility study and the agreement on the Eurasian economic partnership. Thirdly, they want to strengthen material foundations of bilateral relations and make the merging of interests even deeper by enhancing the effectiveness of cooperation in economic and related areas. As the Chinese side highlights it “the trade structure of our countries is substantially improving”; “major strategic projects in the investment, energy, transport, infrastructure, aviation and aerospace areas are making rapid headway”; “new points of growth are appearing in science and technology, as well as in agriculture and e-commerce”[4]. The following facts are the most impressive concrete examples according to the Russian side. Chinese consumers received the first gas from the Yamal field in December 2017 where both countries energy companies are building a LNG center. Rosatom will build two more power units for the Tianwan NPP. The construction of another Russian-designed nuclear power plant in China will begin soon. Russia will assist China in creating a demonstration fast reactor. Russia’s cutting-edge achievements will be applied in China’s Moon exploration programme. The construction of long-haul aircraft and a heavy-lift helicopter is advancing rapidly. Russia and China intend to secure the implementation of the Eurasia cargo and passenger rail corridor and the Primorye 1 and 2 transport corridors infrastructure projects. Joint development of the Northern Sea Route, the Trans-Siberian Railway and the Baikal-Amur Mainline is envisaged[5]. Conclusions Shaking hands with one’s heart, there is no need for summing up. Close relationship between Russian, Chinese and other Greater Eurasian nations has deep roots in history, perception of today’s world and mutual interests. These deep roots must be incarnated in All-embracing Greater Eurasia Partnership. In this case they will serve as a firm guarantee of the success of this future oriented project. © Ekaterina ENTINA Associate Professor at National Research University Higher School of Economics 17-1, ul. Malaya Ordynka, Moscow, Russian Federation, 119017, Russian Academy of Science Institute of Europe senior scientific researcher ORCID: 0000-0003-4198-4870 Mark ENTIN Professor at MGIMO University, Moscow State Institute of International Relations (University) MFA Russia 76, pr. Vernadskogo, Moscow, Russian Federation, 119454, Immanuel Kant Baltic Federal University professor-reseacher entinmark@gmail.com; ORCID: 0000-0001-9562-8340 [1] President of the People’s Republic of China Xi Jinping (retranslated) statement on June 8, 2018 / Press statements following Russian-Chinese talks. June 8, 2018, Beijing // http://en.kremlin.ru/events/president/transcripts/page/4 [2] Ibidem. [3] President of the People's Republic of China Xi Jinping (retranslated) speech on June 8, 2018 / Vladimir Putin awarded the Chinese Order of Friendship. President of China Xi Jinping awarded the Order of Friendship of the People’s Republic of China to Vladimir Putin. The President of Russia is the first foreign leader to be awarded this high national order of China. June 8, 2018, Beijing // http://en.kremlin.ru/events/president/news/page/5 [4] President of the People’s Republic of China Xi Jinping (retranslated) statement on June 8, 2018 / Press statements following Russian-Chinese talks. June 8, 2018, Beijing // http://en.kremlin.ru/events/president/transcripts/page/4 [5] President of Russia Vladimir Putin statement on June 8, 2018 / Press statements following Russian-Chinese talks. June 8, 2018, Beijing // http://en.kremlin.ru/events/president/transcripts/page/4
В фокусе Не заплатив и не попрощавшись Вестминстерские сидельцы из числа «сепаратистов», тех, кто принял для себя безоговорочное и окончательное решение сепарироваться от континентальной Европы, одержали маленькую, но значимую победу. С перевесом всего в 16 голосов палата общин 20 июня отвергла предложение...
Не заплатив и не попрощавшись Вестминстерские сидельцы из числа «сепаратистов», тех, кто принял для себя безоговорочное и окончательное решение сепарироваться от континентальной Европы, одержали маленькую, но значимую победу. С перевесом всего в 16 голосов палата общин 20 июня отвергла предложение «мятежников», как их окрестила проправительственная пресса, что в случае провала переговоров по условиям выхода Британии из Евросоюза («Брекзит») парламентарии получают особые полномочия, чтобы выступать «руководящей и направляющей» инстанцией для правительства Терезы Мэй. Наделение депутатов дополнительными правами означало бы сужение свободы манёвра для кабинета тори в ходе переговорного процесса, чему те самым отчаянными образом воспротивились (см. «Брекзит»: английский национализм взял верх», №6(111), 2016). У истоков этого эпизода оказался план, одобренный в палате лордов в мае, повысить роль законодателей в принятии или непринятии результатов вязкого торга с континентальными европейцами вокруг исхода восвояси бывшей Британской империи. В нижней палате воодушевлённые «сепаратисты» попытались закрепить этот успех, но встретили почти беспрецедентный афронт. Традиционно сочетали уговоры и угрозы. По признанию одного заднескамеечника, анонимно процитированного лондонской «Индепендент», партийные «кнуты» (party whips), выполняющие функцию загонщиков для непослушных депутатов из своего стада, пустились во все тяжкие. Как выразился этот аноним, в ход пошла «обычная тёмная магия, принятая в Вестминстере», когда одних подкупают, а других придавливают. Всё дело в том, что диссиденты из числа сторонников сохранения членства в Евросоюзе аргументировали свои сомнения вполне убедительно. Так, депутат Антуанет Сэндбак, состоящая, кстати, в Консервативной партии, считает, что в отсутствии какого-либо соглашения между сторонами разразится «катастрофа». Её логика обезоруживающе корректна: «Не продумать процедуру, как поступать в случае провала переговоров, это значит проявить безответственность». Схожий охранительный инстинкт диктовал строки в Твиттере другого депутата, Сары Уолластон: «Я по-прежнему обеспокоена риском, что мы окажемся в случае отсутствия соглашения по «Брекзиту» в положении цепляющегося за краешек скалы, что, по моему мнению, будет иметь разрушительные последствия для рядовых граждан, бизнеса и общин». Министр лейбористского (теневого) кабинета, отвечающий за «Брекзит», сэр Кейр Стармер напомнил, что его партия «давно настаивала, чтобы за парламентом была закреплена соответствующая роль при переговорах по «Брекзиту» и право проголосовать (то есть, либо утвердить, либо отвергнуть. – В.М.) по условиям, на которых мы будем выходить из Европейского Союза». Контраргументы «брекзитёров» (Brexiteers) озвучил министр в правительстве Мэй, ведающий сецессией, Дэвид Дэвис. Как непосредственный участник мучительного переговорного марафона, он раскрыл не самые благовидные детали торга (см. «Брекзит»: развод будет жёстким и скоротечным», №1(117), 2017). Само по себе имеет место быть красноречивое откровение. Среди переговорщиков от лица Евросоюза немало тех, кто «хотели бы нас наказать», признался мистер Дэвис. Более того, они хотели бы «нанести нам вред» (“to do us harm”). Эти злонамеренные континенталы заведомо готовят для бедных британцев «беспримесно невыгодное соглашение» (“ an unambiguously bad deal ”), чтобы это послужило уроком и предупреждением для любых иных государств, которые могли бы пожелать покинуть союз. Среди других мотивов такой предосудительной тактики континентальных европейцев, по разумению мистера Дэвиса, можно обнаружить коварное стремление «заставить нас потерять самообладание и вернуться в Европейский Союз». Помимо запугивания коварством континенталов, министр Дэвис протянул мятежным парламентариям пряник и оливковую ветвь в виде официального письма от имени правительства, которое гарантирует законодателям возможность тщательно изучить итоговый документ, определяющий условия бракоразводного процесса, чем многие, надо признать, удовольствовались. Впрочем, соотношение голосов 319 на 303 в какой-то мере проецируется или, напротив, отражает итоги референдума, где 52% высказались за самостоятельное одиночное плавание, а 48% пожелали оставаться на борту панъевропейского лайнера. Тем не менее, возликовав, «брекзитёры» мгновенно окрестили результаты голосования «поворотным моментом». Причина радости в том, что теперь высока вероятность выхода из союза без заключения каких бы то ни было договорённостей. Достаточно… хлопнуть дверью. И в этом смысл подавленного бунта (см. «Брекзит»: Игра в блиц плохо идёт у Терезы Мэй», №6(131), 2018). Сторонники сохранения членства в ЕС в парламенте лишились права наложить вето на соглашение о разводе, которое их не устроит. Верх взяли «сепаратисты», принявшие видимо, раз и навсегда, решение покинуть, чего бы это ни стоило, общеевропейскую семью народов… Владимир МИХЕЕВ
В фокусе Но пока не вся Глава нового испанского правительства социалист Педро Санчес нередко называл себя феминистом, и, как оказалось, отнюдь не шутил. Ключевые посты в новом кабинете министров он доверил женщинам. И вообще равенство полов там очевидно – соотношение дам и...
Но пока не вся Глава нового испанского правительства социалист Педро Санчес нередко называл себя феминистом, и, как оказалось, отнюдь не шутил. Ключевые посты в новом кабинете министров он доверил женщинам. И вообще равенство полов там очевидно – соотношение дам и господ 50:50. Более того, в правительстве Испании теперь только один заместитель председателя, и это сеньора Кармен Кальво. Портфели министров экономики и финансов также попали в нежные руки – их обладательницами стали соответственно Надиа Кальвиньо и Мария-Хесус Монтеро. Правительство весьма компактно и «дёшево», в нём всего 16 мест, при том, что размер испанской экономики ныне вполне сопоставим с российским. В Мадриде сформирован уже третий «паритетный» кабинет по числу министерских постов для мужчин и женщин. Предпоследним было тоже правительство социалистов (с 2004 года), под водительством Хосе-Луиса Родригеса Сапатеро. Испанские телекомпании и сегодня не упускают случая показать своим зрителям забавный эпизод: первый министр обороны в юбке Карме Чакон на 7-м месяце беременности принимает парад вверенных ей войск… А вот ушедший недавно в отставку бывший лидер правоцентристской партии Мариано Рахой о такой гендерной пропорции совершенно не заботился. Объяснить очевидную тенденцию просто: большинство голосующих за Испанскую социалистическую рабочую партию – представительницы прекрасного пола. Да и, согласно статистическим данным, женское население в стране преобладает над мужским в соотношении 51:49%. К тому же Педро Санчес пообещал добиться принятия закона, обеспечивающего равную оплату труда женщинам и мужчинам, а также ряд других мер, привлекательных для представительниц слабого пола. Однако успеет ли новое правительство сдержать слово? Ведь государственный бюджет ограничен, и поле для требующихся социально-экономических нововведений узковато. А жизнь нынешнему кабинету министров прочат не дольше, чем до 2020 года. Впрочем, сторонники женской эмансипации в Испании требуют пойти ещё дальше, чтобы «покончить с монополией мужчин на власть». Довольно «пиджаков и галстуков» на официальных фотографиях! Они мечтают о том историческом дне, когда правительство возглавит дама. И напоминают: до сих пор в этой стране представительницы слабого пола никогда не руководили ни Верховным судом, ни крупными профсоюзами, ни центральным банком. А в списке членов советов директоров компаний, котирующихся на бирже, женщины и вовсе составляют лишь скромные 25%. Александр СОКОЛОВ
Политика Но шанс затянуть прыжок в сторону из ЕС появился Начертана временная красная линия – конец текущего года. До этого крайнего срока (“ultimate date”) правительству главной консерваторши Терезы Мэй предложено согласовать с руководством Евросоюза все параметры выхода Британии из Евросоюза, то...
Но шанс затянуть прыжок в сторону из ЕС появился Начертана временная красная линия – конец текущего года. До этого крайнего срока (“ultimate date”) правительству главной консерваторши Терезы Мэй предложено согласовать с руководством Евросоюза все параметры выхода Британии из Евросоюза, то есть условия «Брекзита». В противном случае придётся пересматривать уже оговоренный график, предполагающий, что 29 марта 2019 года Британия окончательно отчалит от континентальной Европы и снова превратится в окраинный самопогружённый остров, дрейфующий, а вернее, гуляющий, как киплинговский кот, сам по себе. С таким грозным заявлением выступил не кто-нибудь, а главный либерал в Европарламенте Ги Верхофстадт (премьер-министр Бельгии с июля 1999 года по март 2008 года), возглавляющий ныне Координационную группу по «Брекзиту». Объяснение простое: парламентариям для изучения бракоразводного контракта потребуется как минимум три месяца. Могут не поспеть к дате. Задача евродепутатов проштамповать «развод и девичью фамилию» на пленарном заседании. Но прежде потребуется вникнуть в детали. Конец года – подлинный дедлайн, до которого островитянам и континенталам надлежит утрясти все формальности и даже все неформальности, предупредил фламандский обер-либерал, добавив: «За пределы 2018 года выйти нельзя» (“You cannot go beyond 2018”). Задача поставлена, но скептики резонно указывают на то, что до сих пор расхождения между переговорщиками не преодолены, по крайней мере, по трём немаловажным пунктам. Сохранение привилегий Британии в рамках таможенного союза для льготного доступа к единому рынку ЕС. Статус и характер границы между Ольстером (Северной Ирландией) на севере и Ирландской республикой на юге – единственной остающейся сухопутной границей между двумя субъектами международной торговли, учитывая, что Лондон хочет существенной «прозрачности» (см. «Брекзит»: отгородят ли Ирландию от Ольстера?» , №2(127), 2018). И юрисдикция Европейского суда справедливости, из-под которой Лондон хотел бы поскорее выскользнуть. Идея, запущенная, видимо, как пробный шар британцами, о некоем «таможенном партнёрстве», не вызвала энтузиазма у континенталов. Либерал Верхофстадт не менее решительно отверг и предлагаемую схему «максимального облегчения» (“maximum facilitation” – max fac) для пересечения товарами межирландской границы. Даже несмотря на предлагаемую красивую упаковку: никаких инфраструктурных объектов, а система деклараций, проверок и контроля осуществляется исключительно в электронном виде и даже с применением технологий «блокчейн». Последний вариант (max fac) вызывает опасение у экспертов, в том числе и у Верхофстадта, что радикалы по обе стороны, затаившиеся, но не раскаявшиеся, снова возьмутся за оружие. И тогда хрупкий мир, пришедший на эту уставшую от террора землю после Соглашения Страстной пятницы, будет разорван в клочья. Столь же решительно фламандский бельгиец Верхофстадт пригвоздил идею, запущенную в Лондоне, о возможной отсрочке на один год таможенной границы между двумя Ирландиями. Не согласился он и с прогнозом британского переговорщика Дэвида Дэвиса, что заключить новый всеобъемлющий торговый договор между Британией и ЕС можно будет уже к марту следующего года, то есть к моменту окончательного «Брекзита». Ничего подобного, сказал, как отрезал Ги Верхофстадт: этот процесс продлится «весь переходный период», то есть до 2020 года (см. «Брекзит»: статус «вассала» ЕС в течение 21 месяца», №2(127), 2018). Взамен прозвучало дерзкое рационализаторское предложение: пусть, мол, Британия заключит соглашение об «ассоциированном членстве» в Евросоюзе, как это сделала Украина, поскольку это не потребует ратификации во всех странах-членах сообщества. Забавно: а если британцев в конечном итоге ждёт схожий результат, как четыре года ассоциации Украины и ЕС (торжественно отмеченный в Киеве 27 июня)? А именно: падение годового дохода средней украинской семьи в сравнении с 2014 годом в два раза; сокращение зарплаты с 420 долларов до 250, а пенсии – с 190 долларов до 85; рост средней платежки за услуги ЖКХ в четыре раза, а цен на продукты – на 100%. Знаком ли с этой печальной статистикой обер-либерал Верхофстадт? Едва ли. В любом случае, логика бельгийского политика понятна. Статус ассоциированного члена, как он пояснил, выступая перед депутатами в Вестминстерском дворце, позволит избежать появления «кошмарной паутины» из более чем ста двусторонних договоров, которые ныне регулируют отношения между ЕС и Швейцарией. Однако, оригинальная идея ассоциированного статуса по аналогии с Украиной спотыкается о законодательное требование, что в этом случае высшей инстанцией выступает тот самый Европейский суд справедливости, стоящий у британских властителей поперёк горла. Единственный позитивный сигнал, который был послан Лондону из уст Ги Верхофстадта, сводился к тому, что если Британия вдруг с какого-то перепуга и в последний момент одумается и даст задний ход, то эта новость будет с пониманием воспринята в Брюсселе (см. «Брекзит»: уходя, не уходи», №1(126), 2018). Вадим ВИХРОВ
Политика Германский кабинет министров просуществовал первые сто дней, что существенно меньше пяти месяцев, потребовавшихся для его формирования. Один бог знает, почему любители круглых цифр решили, что первые итоги деятельности каждого нового правительства надо подводить именно спустя три с небольшим месяца после...
Германский кабинет министров просуществовал первые сто дней, что существенно меньше пяти месяцев, потребовавшихся для его формирования. Один бог знает, почему любители круглых цифр решили, что первые итоги деятельности каждого нового правительства надо подводить именно спустя три с небольшим месяца после его вступления в должность. Так или иначе, в нашем случае эти итоги будут явно неутешительными. Ладно бы это было только моё мнение, но вот то, что две трети опрошенных немцев недовольны тем, как идут дела у нового-старого коалиционного правительства – это уже говорит о многом (см. «Кабинет незадачливых министров», №131(6), 2018). И главная причина того, что основные дискуссии в четвёртом правительстве Ангелы Меркель крутятся вокруг одной темы, причём той самой, которую большинство членов кабинета ещё в период предвыборной кампании с удовольствием оттеснили бы возможно дальше, на самый задний план. Да, вы правильно догадались: речь идёт о миграционном кризисе, именно из-за него сейчас в германском кабинете министров с оглушительным треском ломаются копья. Причём фрау канцлерин без всякой жалости достаётся именно от тех, кто, казалось бы, должен быть самым надёжным союзником и боевым товарищем – от Христианско-социального союза, точнее – от его лидера Хорста Зеехофера, получившего в правительстве портфель министра внутренних дел. Мало того, дело доходит до таких демаршей, которых не бывало со времён Франца-Йозефа Штрауса. Но даже этот «сотрясатель основ», когда входил в конце 1960-х годов в правительство Курта Кизингера (между прочим, тоже сформированного на основе «большой коалиции»), не позволял себе в отношении главы кабинета и фактического товарища по партии таких демаршей как Зеехофер по отношению к Меркель (см. «Скандал в благородном семействе», №131(6), 2018). Да оно и понятно, ведь союз ХДС и ХСС без преувеличения всегда был и остаётся одной из несущих опор всей политической системы ФРГ и серьёзный разлад между этими партиями может иметь самые разрушительные последствия. Так что же, любовь к мигрантам для госпожи Меркель оказывается более важной, чем устойчивость политической конструкции страны? Да ещё в такой момент, когда во внешнем мире творятся такие пертурбации, от которых не знаешь, чего и ждать? Не говоря уже о том, какие последствия это может иметь для всего Европейского Союза, в котором Германия играет первую скрипку. Вообще-то, у Меркель было целых три года, чтобы найти пути преодоления разрушительных последствий своего шапкозакидательского высказывания «Мы сумеем сделать это», после которого на страну накатилось мигрантское цунами. Причём большинство из «понаехавших» со всей очевидностью не интересовала ни безопасность, и уж, конечно, ни интеграция в новую социокультурную среду, а влекла в основном возможность присосаться к невероятно щедрой, по их меркам, германской системе социального обеспечения. Ничего этого фрау канцлерин сделать не сумела – ни в собственной стране, ни в масштабах Европейского Союза. Ситуацию резко усугубила череда скандалов в миграционном ведомстве (см. «Безрадостная хроника», №131(6), 2018) и ряд криминальных историй, апофеозом которых стало дело Сюзанны Ф. – зверское убийство четырнадцатилетней девочки псевдомигрантом из Ирака, ловко смывшимся от ответственности в родные края, откуда германская Фемида никак не может его выковырнуть. Стоит ли говорить, что теперь вышеупомянутое безответственное заявление Меркель звучит для большинства её сограждан совершенным издевательством? Какая к чёрту лысому интеграция, когда крупнейшая и богатейшая страна Европейского Союза оказалась не в состоянии сделать две очевидные вещи – быстро и основательно проверить заявки на предоставление убежища, а затем последовательно и безжалостно выдворить за свои пределы тех, кому в этом убежище было отказано? Из запланированного А.Меркель распределения легальных мигрантов между странами Союза по принципу «всем сестрам по серьгам» тоже пока ничего не выходит, и уже можно вполне основательно предполагать, что время безвозвратно упущено. Вместо согласованных действий в откровенно кризисной ситуации началось нудное перетягивание каната и споры всех со всеми. Недаром многоопытный политик, бывший председатель Европейской Комиссии Романо Проди назвал весь этот базар «самой большой бомбой, заложенной под Европу». Если эта адская машина и в самом деле рванёт, то мало не покажется ни ХДС, ни самой Ангеле Меркель, ни обитателям Европейского квартала Брюсселя. Однако глава берлинского кабинета министров до последнего продолжает надеяться, что «европейское решение» так-таки будет найдено. Одна беда: конкретное содержание этого «решения» пока внятно не проговаривается – таков уж фирменный стиль госпожи Меркель. В результате может получиться, что решение это будет не совсем тем или даже совсем не тем, которое кажется приемлемым для обязавшихся его поддерживать товарищей по партии. И тем не менее, отступать Меркель просто некуда: на кону стоит её репутация. Андрей ГОРЮХИН
Политика Правительству в Берлине понадобилось всего сто дней, чтобы две трети немцев оказались недовольны его работой. Опрос общественного мнения проводился социологической службой ЮГав по заказу информационного агентства ДПА. Положительно «большую коалицию», состоящую из ХДС/ХСС и СДПГ, оценивает только 21% опрошенных. Недовольных...
Правительству в Берлине понадобилось всего сто дней, чтобы две трети немцев оказались недовольны его работой. Опрос общественного мнения проводился социологической службой ЮГав по заказу информационного агентства ДПА. Положительно «большую коалицию», состоящую из ХДС/ХСС и СДПГ, оценивает только 21% опрошенных. Недовольных же набралось 36%, а тех, кто «весьма недоволен» результатами работы правительства почти столько же – 33%. Даже среди тех избирателей, которые отдали свои голоса правящим ныне партиям, большинство отрицательно оценивает нынешнюю коалицию и результаты её деятельности. Среди сторонников ХДС/ХСС таких больше половины – 54%. Среди приверженцев социал-демократов эта цифра и вовсе достигает критического значения – 74%. Это ли не отражение серьёзного кризиса, в котором находится некогда мощная и влиятельная германская партия? Однако «ямайская» коалиция, состоящая из ХДС/ХСС, «зелёных» и СвДП – такова была по итогам выборов вторая возможность создания устойчивого правительства – тоже не вдохновляет германских избирателей. Более приемлемой её считают только 30% опрошенных. Противников «чёрно-жёлто-зелёных», не верящих в них, как в более приемлемый для страны вариант, набралось 42%. Довольно много оказалось тех, кто по этому поводу не имеет своего мнения – 28%. Сергей ПЛЯСУНОВ
Политика Приведение к присяге «антисистемного» правительства Италии успокоило взбудораженные политическим кризисом рынки. Но не руководство Европейского Союза, которое с явным недоверием и неодобрением наблюдает за судьбоносными событиями в Риме, породившими первое в крупных странах ЕС популистское лидерство (см. «Италия: и всё-таки...
Приведение к присяге «антисистемного» правительства Италии успокоило взбудораженные политическим кризисом рынки. Но не руководство Европейского Союза, которое с явным недоверием и неодобрением наблюдает за судьбоносными событиями в Риме, породившими первое в крупных странах ЕС популистское лидерство (см. «Италия: и всё-таки правительству быть», №5(130), 2018). Впрочем, Рим отвечает Брюсселю в том же тоне. Многие аналитики считают, что реальная власть находится у обоих заместителей председателя правительства – решительно настроенных вождей Лиги и Движения 5 Звёзд, соответственно Луиджи Ди Майо и Маттео Сальвини. А сам кабинет министров якобы представляет собой «странный коктейль консерваторов и технократов», объединённых критическим отношением к «единой Европе» (в Брюсселе с облегчением выдохнули, когда министром финансов всё-таки не стал Паоло Савона, ярый противник евро). При этом основа внутренней политики правительства – сильные налоговые стимулы с опорой на поддержку со стороны Европейского центрального банка, – видимо, уже лишает сна Берлин. Ещё одна странность: кабинет министров сформирован таким образом, чтобы он мог сразу же заняться подготовкой ближайших всеобщих выборов. То есть, предвыборную кампанию в Италии можно считать стартовавшей в день приведения к присяге! Тем временем Рим демонстрирует невиданно жёсткую политику в отношении нелегальной миграции, пытаясь переложить часть своих тягот на партнёров, не страдающих от этого явления так сильно, как итальянцы. В ходе предвыборной борьбы обе партии, именуемые их критиками антисистемными и популистскими, щедро раздавали потенциально очень затратные обещания. Достаточно упомянуть фиксированный налог на доходы (потери казны оценивались бы в 50 миллиардов евро в год), введение минимальной почасовой оплаты труда (ещё 17 миллиардов), остановка пенсионной реформы и ряд других мер. Всё это совокупно оценивается не менее чем в 100 миллиардов, а, возможно, и в 120 миллиардов евро в год. И это при государственном долге в 2,3 триллиона евро (почти 132% ВВП). В случае выполнения всех обещаний эксперты пророчат неизбежный долговой кризис в Италии, который ощутимо ударит по всей экономике ЕС. Так же неизбежным в таком случае считается и конфликт в финансовых отношениях Италии с ЕЦБ и Брюсселем. Как это случилось сравнительно недавно с Грецией. Однако многие наблюдатели полагают, что дело до этого вряд ли дойдёт, поскольку выполнение самых «дорогих» обещаний будет традиционно отложено до лучших времён. Скорее всего, Италия повторит путь Португалии: Рим не станет бросать вызов Евросоюзу в финансово-экономической области, а предпочтёт сделать ставку на ужесточение иммиграционной политики. В качестве главного «аргумента» на переговорах он будет угрожать – но не более того – отказом от евро, что стало бы катастрофой для всей еврозоны. Не случайно недавний политический кризис в Италии привёл к тому, что предлагаемая президентом Франции Эмманюэлем Макроном реформа системы евро уже, кажется, тихо похоронена. Сегодня не только в штаб-квартире ЕС, но и в европейских столицах внимательно следят за первыми шагами итальянского правительства, анализируют все принимаемые решения. Ведь в последние годы Апеннинский полуостров снискал себе звание «лаборатории» всего Евросоюза. Сергей ИЛЬИН
Политика «Я больше не могу работать с этой женщиной». Именно такими словами выразил своё настроение министр внутренних дел Хорст Зеехофер, лидер Христианско-социального союза – баварской сестринской партии, всегдашней надёжной союзницы Христианского социального союза, предводительствуемого Ангелой Меркель. Что же вызвало столь явный...
«Я больше не могу работать с этой женщиной». Именно такими словами выразил своё настроение министр внутренних дел Хорст Зеехофер, лидер Христианско-социального союза – баварской сестринской партии, всегдашней надёжной союзницы Христианского социального союза, предводительствуемого Ангелой Меркель. Что же вызвало столь явный скандал в благородном семействе? Тема, вызвавшая выплеснувшие наружу противоречия, легко предугадывается. Конечно, это всё тот же злополучный миграционный кризис, точнее поиск путей его решения. Однако, по мнению экспертов, никакого стратегического замысла в этой склоке между Меркель и Зеехофером вовсе нет. Похоже, что по оплошности фрау канцлерин обе стороны потеряли контроль над ситуацией и события стали развиваться сами по себе. Хорст Зеехофер, как ему и положено по должности, готовил документ, в котором должны были содержаться новые правила, определённым образом ужесточающие миграционную политику ФРГ – дело, давно назревшее и даже перезревшее. Ангела Меркель в беседе с тележурналисткой Анне Вилль открыто сказала о противоречиях, существующих между нею и министром внутренних дел. При этом она даже заявила, что его планы высылки мигрантов нарушают европейские нормы и правила, что может стать преградой для их проведения в жизнь. В результате этого не самого обдуманного высказывания глава МВД попал в ситуацию, которая в шахматах называется цугцванг. Если бы он представил свой план на обсуждение, изъяв из него спорный пункт, то это выглядело бы как капитуляция, а возглавляемая им партия могла бы быть отнесена к категории покорного подпевалы, эдакого «чего изволите, Ваше степенство?» Рассчитывала ли на это Меркель, может сказать только она сама. Но реакция Зеехофера была, прямо скажем, неожиданной. Министр снял документ с обсуждения, спрятал его в сейф и на встречу с экспертами не явился. Главе кабинета он фактически выдвинул ультиматум, заявив, что если Меркель не добьётся решения этого вопроса на европейском уровне, то через две недели он просто приведёт новые правила в действие – своим решением и в одностороннем порядке. Что оставалось делать Меркель? Ей пришлось согласиться с необходимостью ужесточения режима и принятия дополнительных ограничений, при этом расшаркавшись перед ЕС, то есть, выступив с предостережением: дескать, не надо совершать шагов, которые могут ухудшить ситуацию в других странах Союза. Но Зеехофер уже закусил удила и обвинил Меркель в том, что свои договорённости с президентом Франции Эмманюэлем Макроном, касающиеся реформ зоны евро, она не согласовала с ХСС. «Это плохой стиль, когда заключаются такие договорённости, а ХСС не принимает в этом участия. Так дело не пойдёт», – сказал он в интервью газете «Пассауэр нойе прессе». Его партия – партнёр по коалиции и потому она ожидает, что «такие важные вопросы как реформы Европейского Союза» будут с ней согласовываться. Он подчеркнул, что ХСС даст своё согласие на проведение в жизнь предлагаемых реформ только тогда, когда будет точно и детально знать, во что обойдётся каждое нововведение. В споре по миграционным вопросам Зеехофер по-прежнему жёстко стоит на своём. Если договорённости на европейском уровне не будут достигнуты, мы станем действовать в одиночку, заявляет он. Разумеется, он тут же услышал от оппонентов, что его упорство только на руку завзятым злодеям из Альтернативы для Германии, но не согласился с этим обвинением. Попрёки в том, что его действия продиктованы стремлением набрать популярность в ходе предвыборной кампании в ландтаг, политик тоже отмёл. Его партия проводит ясный курс независимо от того, насколько близок день выборов, подчеркнул он. Если вы думаете, что на сем дело и кончилось, то ошибаетесь. Фрау канцлерин всё же решила несколько осадить вольнодумца и показать ему, кто на корабле капитан. Для этого она напомнила, что её полномочия согласно конституции заключаются в определении основных направлений политики правительства, а потому Зеехоферу лучше бы было не бузить. На это ей было отвечено, что ХСС полноценный коалиционный партнёр, а за министром стоит его партия. И посему, если Меркель что-то не нравится, то надо выходить из коалиции. Оппозиционные партии уже взялись потирать руки, иронически желая ХДС и ХСС успеха на новых выборах. Но Зеехофер и тут отказался уступить давлению главы кабинета министров. Если на саммите ЕС не будет найдено действенного решения, то мигрантов, которые уже зарегистрированы в одной из стран ЕС, на границе Германии будут заворачивать обратно, сказал он. Символическое решение нас не устраивает, подчеркнул строптивец. Есть ли шансы на то, что Меркель всё же удастся добиться желанного «европейского решения»? Кое-какие есть, но, если судить по результатам предварительной встречи, на которую она созывала представителей особо заинтересованных стран, шансы эти не особенно велики. Возможно, Зеехоферу и Меркель всё же придётся столкнуться в лобовую. И тогда мы посмотрим, кто же из них отвернёт первым. Марина СМИРНОВА
Политика В начале мая Европейская комиссия выступила с конкретными инициативами по наведению порядка в Европейском союзе. Если они получат одобрение, Брюссель сможет с 2021 года принуждать входящие в него государства к выполнению коллективно принятых решений и неукоснительному соблюдению своих обязательств перед...
В начале мая Европейская комиссия выступила с конкретными инициативами по наведению порядка в Европейском союзе. Если они получат одобрение, Брюссель сможет с 2021 года принуждать входящие в него государства к выполнению коллективно принятых решений и неукоснительному соблюдению своих обязательств перед ЕС под угрозой сокращения финансирования из средств и фондов ЕС. Первая естественная реакция на эту новость внешних наблюдателей и евроскептиков оказалась вполне ожидаемой. У тех, против кого такие меры могут быть направлены, они вызвали естественное отторжение. Те, кто высказываются за большую свободу и самостоятельность государств-членов в рамках ЕС и больший учёт национальной специфики, восприняли её в качестве убедительного подтверждения стремления Брюсселя и стоящего за ним Берлина к диктату. Для них всё это, пользуясь нашим сленгом, ни что иное, как «закручивание гаек». Коннотации, которые сразу приходят на ум, связаны с удивительно точными и яркими строками Александра Сергеевича Грибоедова, поставившего убийственный диагноз подобным начинаниям уже очень давно. В незабвенной пьесе «Горе от ума» он вложил в уста более чем характерного героя Скалозуба вытесанную из камня фразу: «Учёностью меня не обморочишь; Скликай других, а если хочешь, Я князь-Григорию и вам Фельдфебеля в Вольтеры дам, Он в три шеренги вас построит, А пикните, так мигом успокоит». Но так ли приведённая реакция оправдана? Нет ли в ней некоторой доли лукавства? Давайте начнём с того, что не подлежит двусмысленному прочтению. Положив руку на сердце, ответьте: вы за то, чтобы законы исполнялись? Вспомните незыблемый фундамент римского права, которое в безусловной форме настаивало, что, каким бы суровым ни был закон, все всё равно обязаны ему следовать. Далее. Вы за соблюдение партнёрами, коллегами, любимыми, наконец, того, что они вам обещали? Вы за то, чтобы договоры и взятые на себя обязательства не оставались пустым звуком? А в международных делах, в отношениях между государствами? Тысячелетия тяжёлой кровавой человеческой истории вынудили народы признать, что «договоры должны соблюдаться». Эта максима положена в основу Устава ООН – конституции современного мира. На ней строится всё современное международное право. Стоило Вашингтону поставить её под сомнение и попробовать вывести себя из-под её действия, как весь современный миропорядок посыпался, как карточный домик. Почему же для интеграционного объединения должно быть как-то иначе? Скорее наоборот. Если я заронил зерно сомнения, и вы готовы размышлять спокойно, без эмоциональной экзальтации, давайте проанализируем эту новость под иным углом зрения. Попробуем ответить на два других вопроса. Первый – являются ли внутренние санкции для ЕС совершенно новыми? Второй – являются ли инициативы Европейской комиссии чем-то неожиданным? Ответ на каждый из них – нет, нет и ещё раз нет. С откровенным нарушением своих базовых ценностей ЕС столкнулся ещё около двух десятилетий назад. В Австрии в правительство вошли крайне правые. ЕС не мог бездействовать. Он подверг Вену фактически «дипломатическому остракизму» (наблюдал за этим собственными глазами, работая в тот период и.о. постоянного представителя России в Страсбурге). Всегда активных и самоуверенных австрийцев не было ни видно, ни слышно. Они пробирались на заседания по стеночке. Их сторонились. Их игнорировали. Братья по цеху старались их не замечать. Однако очень скоро в ЕС сообразили, что сами себе придумали головную боль, избавиться от которой оказалось не так-то просто. Поэтому в учредительные договоры был вписан специальный санкционный механизм в отношении государств-членов, практическая политика которых пошла бы вразрез с императивными уставными требованиями, которым они обязаны соответствовать. Сейчас этот механизм запущен против Польши. Он имеет многоцелевой характер – давления, принуждения, превенции и наказания. По этому поводу была поднята большая шумиха, которая нынче, похоже, сошла на нет. Но это самый общий санкционный механизм. Гораздо меньше известно о других, специализированных, некоторые из которых уже неоднократно были опробованы на практике. По сравнению со всеми иными международными и наднациональными судебными органами суд Европейского союза стоит особняком. Он на порядок более эффективен. Причём как в области правоприменения, так и судебного нормотворчества. Выносимые им постановления – закон для национальных судов и администрации государств-членов. Тем не менее и в его отношении Брюссель придумал, как «поощрять» государства-члены выполнять его постановления быстрее, аккуратнее и в полном объёме. Если государства медлят или занимаются обструкцией, их можно привлечь к ответственности, а суд ЕС вправе наложить на них штрафные санкции – наказать «рублём» и весьма убедительно. Принципиально новые санкционные механизмы заработали в ЕС в интересах консолидации зоны евро, соблюдения Пакта стабильности и принуждения государств-членов строго придерживаться бюджетной дисциплины. Институтам ЕС доверено вводить против государств-нарушителей финансовые санкции, достигающие 0,2% их ВВП. Специфика механизмов – замораживание средств, которые могут быть затем окончательно изъяты, осуществляется в упреждающем порядке. Чтобы затруднить их блокирование, используется принципиально новая процедура принятия решений. Санкции вводятся автоматически (!), и, чтобы их отменить, а не одобрить (!), необходимо единогласие. Наконец, по поводу неожиданности или непредсказуемости. Выступая в Страсбурге с программной речью в сентябре 2017 года, Жан-Клод Юнкер совершенно чётко заявил, что ЕС не потерпит нарушений интеграционного права. Одновременно он предложил размен – Новая Европа будет в дальнейшем придерживаться общего порядка без каких-либо изъятий, а Старая гарантирует ей преодоление неравенства в уровне оплаты труда, социальных гарантий и качестве поставляемых товаров. Напрашивающийся вывод – новые шаги по оснащению ЕС финансовыми инструментами консолидации единого экономического пространства и принуждения к соблюдению наднационального права являются естественными, логичными, легитимными и ожидаемыми. На десерт, однако, вопросы совершенно иного порядка – а не повредит ли единству ЕС ужесточение внутренней дисциплины? Не нанесёт ли оно ещё один удар по всё более хрупкому зданию европейской интеграции? Не выстрелит ли в обратную сторону? Ответом на них послужит внутриеэсовская полемика… © Марк ЭНТИН, профессор МГИМО МИД России, профессор-исследователь БФУ, Екатерина ЭНТИНА, доцент НИУ ВШЭ, старший научный сотрудник Института Европы РАН
Политика In early May, the European Commission came up with concrete initiatives to bring order to the European Union. If they get approval, from 2021 Brussels will be able to force the member states to implement collectively adopted decisions and strictly adhere...
In early May, the European Commission came up with concrete initiatives to bring order to the European Union. If they get approval, from 2021 Brussels will be able to force the member states to implement collectively adopted decisions and strictly adhere to their EU obligations under the threat of the EU funding reduction. The first reaction to this news from observers and Eurosceptics was as expected. Those, against whom such measures can be directed, naturally rejected them. Those, who are in favor of greater freedom and independence within the EU with national specifics, considered them as a convincing confirmation of Brussels' and Berlin's aspirations toward dictatorship. For them, all this is nothing more than "tightening the screws". But is such reaction justified? Is there some sort of crookedness? Let's start with something that is not subject to ambiguous reading. Putting your hand on your heart, please answer the question: are you for the enforced laws? Please remember the unshakable foundation of Roman law, which in absolute form insisted, that no matter how stern the law might be, everyone must follow it. Are you for the fact that treaties and commitments must not remain meaningless pieces of paper in international affairs, in relations between states? Millennia of bloody human history forced the peoples to recognize that "treaties must be respected". This maxim is the basis of the UN Charter – the constitution of the modern world. All modern international laws are based on it. When Washington questioned it and tried to pull out from its influence, the whole modern world order fell like a house of cards. Why, for the sake of integration, everything should be somehow different? Rather, on the contrary. Let's try to answer two other questions. First, are the EU's internal sanctions completely new elements? Second, were the initiatives of the European Commission unexpected? The answer to each of them is no, no, and no again. The EU faced a blatant violation of its basic values about two decades ago. In Austria, the extreme right entered the government. The EU could not stay idle. He introduced against Vienna some kind of diplomatic ostracism." I watched this with my own eyes, working at that time as acting permanent representative of Russia in Strasbourg. Always active and self-confident Austrians were neither visible nor audible. They were avoided. They were ignored. Their allies tried not to notice them. However, very soon the EU bureaucrats realized that they had invented a headache for themselves, but getting rid of it was not so simple. Therefore, in the constituent treaties a special sanctions mechanism was introduced against member states, whose practical policies would be contrary to the EU imperative statutory requirements. Now this mechanism is launched against Poland. It has a multipurpose nature – pressure, coercion, prevention and punishment. On this occasion, a great hype was raised, which seems now to have come to ought. But this is the most common sanction mechanism. Much less is known about other, specialized ones, some of them have already been tested in practice. Compared to all other international and supranational judicial bodies, the Court of the European Union stands apart. It is much more efficient in the field of law enforcement and judicial rule-making. The decisions it takes are laws for national courts and administrations of member states. Nevertheless, in its respect, Brussels invented how to "encourage" member states to implement its decisions faster, more accurately and in full scale. If states are engaged in obstruction, they can be punished, and the EU Court has the right to impose fines against them. Fundamentally new sanctions mechanisms functioned in the EU in the interests of the euro zone consolidation, observance of the Stability and Growth Pact, and making the member states strictly adhere to budgetary discipline. The EU institutions are entrusted to impose financial sanctions against the violating states, which can reach 0.2% of their GDP. Specific mechanisms – freezing of funds and their final withdrawal, are carried out in a proactive manner. To complicate their blocking, a fundamentally new decision-making procedure is used. Sanctions are introduced automatically (!), and to cancel them (not to approve!) a consensus is necessary. Finally, something about the unexpected or unpredictable things. Speaking in Strasbourg with a keynote speech in September 2017, Jean-Claude Juncker made it very clear that the EU will not tolerate violations of the integration law. At the same time, he proposed a change – the New Europe will continue to adhere to the general order without any exceptions, while the Old one guarantees it to overcome the inequality in the wages, social guarantees and the quality of the supplied goods. The conclusion is that new steps to equip the EU with financial tools to consolidate a unified economic space and enforce supranational laws are natural, logical, legitimate and expected. For dessert, some other questions: Will the toughening of internal discipline harm the unity of the EU? Will it strike another blow to the increasingly fragile European integration building? Will it shoot in the opposite direction? The answers will lie the intra-EU polemic... © Mark ENTIN, professor of the Moscow State Institute of International Relations (MGIMO-University), Ekaterina ENTINA, Associate professor of the National Research University Higher School of Economics (Russia)
Политика Предлагаем вашему вниманию серию материалов – итоги работы заседаний европейской сети экспертов за нормализацию отношений России и ЕС. Looking beyond sanctions? Prospects for economic interaction between the EU and Russia The EU and Russia in the Wider Middle East...
Предлагаем вашему вниманию серию материалов – итоги работы заседаний европейской сети экспертов за нормализацию отношений России и ЕС. Looking beyond sanctions? Prospects for economic interaction between the EU and Russia The EU and Russia in the Wider Middle East The relationship between the EU, Russia, and the US Russia-EU-China. Perceptions of China's changing role The EU's and Russia's common neighbourhood: shared or contested?
Интеграция Во многих европейских столицах удержание власти президентом Эрдоганом и правящей Партией справедливости и развития (ПСР), по итогам выборов 24 июня, вызвало обычное разочарование и раздражение. Стремление Евросоюза держать Турцию на расстоянии вытянутой руки, при этом предписывая ей переформатирование по своим...
Во многих европейских столицах удержание власти президентом Эрдоганом и правящей Партией справедливости и развития (ПСР), по итогам выборов 24 июня, вызвало обычное разочарование и раздражение. Стремление Евросоюза держать Турцию на расстоянии вытянутой руки, при этом предписывая ей переформатирование по своим идейным канонам и лекалам, давно привело к кризису доверия между двумя сторонами. Тем любопытнее, что Эрдоган не далее, чем в марте повторил: вхождение в ЕС на правах государства-члена сообщества остаётся «стратегической целью», а тем временем Анкара желала бы углубления торговых связей и безвизового режима. Эрдоган, человек решительный, выразил готовность устранить «политические и искусственные» барьеры, которые остановили переговорный процесс и процедуры сравнения – с целью унификации – законодательных основ. В числе «барьеров» значится решение Европарламента в ноябре 2016 года заморозить процесс вступления Турции в ЕС в качестве показательного наказания Эрдогана за чистки и репрессии по следам неудавшегося путча. Не менее эмоционально властные элиты в странах ЕС реагировали и реагируют на подчас не политкорректную риторику из уст турецких политиков. Тот же Эрдоган вызвал бурю возмущения однажды, когда назвал Европу «нацистской». В свою очередь, Анкара восприняла как дискриминацию запрет на выступления своих политиков перед турецкими общинами в странах Западной Европы (см. «Турция: Эрдоган попросил ЕС не «совать нос в его дела», №1(95), 2015). Понятно, что рутинные обвинения в адрес харизматичного и сильного лидера служат ещё и способом давления на Анкару. И одновременно инструментом успокоения консервативных слоёв населения в европейской «семье единой». Последнее не менее важно, поскольку на фоне непереваривания более чем миллиона иноконфессиональных мигрантов многие рядовые граждане не допускают даже мысли о кооптировании евразийской державы, чьё руководство все последние 15 лет демонстрирует склонность к демонтажу светской системы, завещанной Ататюрком. Иллюстративным может служить интервью парижской «Фигаро» французского геополитолога и публициста, специалиста в области международных отношений Александра Дель Валя. Комментируя итоги выборов 24 июня (см. «Что сулит туркам четвёртая пятилетка Эрдогана?», №6(131), 2018), респектабельный эксперт утверждает, что Эрдоган на самом деле никогда и не планировал вступление своей страны в Евросоюз. Иначе бы он давно ликвидировал главное юридическое препятствие – вывел бы турецкие войска с Кипра, где они оберегают никем не признанную Турецкую республику Северного Кипра, на которую, в действительности, никто и не собирается нападать. В своей книге «Турецкая дилемма» (“Le Dilemme turc, ou les vrais enjeux de la candidature d'Ankara” – «Турецкая дилемма, или подоплеки турецкой кандидатуры в ЕС») Дель Валь в принципе признаёт рациональное зерно и высшую целесообразность в том, чтобы Турция в один прекрасный день стала частью объединённой Европы. Цитата: «Существуют сугубо геополитические соображения выгоды «азиатской» экспансии Евросоюза: мост между христианским и исламским мирами, укрепление восточных границ Европы, её контроль над нефтепроводами Каспийского моря; кроме того, Турция в составе ЕС улучшит имидж Европы в глазах исламских государств, перестав быть замкнутым христианским клубом». Однако, на все эти аргументы «за» есть и свои «против». Ещё цитата: «Геополитические принципы в данной ситуации ошибочны – это вопрос взаимодействия цивилизаций, менталитетов и культур. Исторические, генетические связи Турции с восточным, нехристианским миром слишком прочны, чтобы она могла за несколько десятилетий перестроиться и подняться до уровня развитого Запада – политически, экономически, культурно». В беседе с журналистом «Фигаро» Дель Валь даже более категоричен. Он считает, что несовместимость Турции и Евросоюза сегодня кроется в постепенно, но неуклонно реализуемой Эрдоганом стратегии отказа от реформ Ататюрка и реисламизации страны. «Новый султан поведёт нацию к возрождённому величию в форме новоявленной Оттоманской империи». Эрдоган убеждён, что кемалистские элиты «разрушили мусульманскую Турцию, изменили культурный код, сделав из Турции кальку Запада». Таким образом, согласно Дель Валю, Турция и Евросоюз при Эрдогане будут расходиться по разным углам, что не позволит им срастись в радости единой под крышей европейского дома. Но это вовсе не означает, что им не следует партнёрствовать, предупреждает Дель Валь. И в первую голову необходимо сотрудничать для решения злободневной проблемы нелегальной и легальной миграции. Как бы не относились к автократическим тенденциям в сегодняшней Турции (см. «Султанизация Эрдогана», №12(105), 2015), страна с 80-миллионым населением, динамично развивающейся экономикой и второй по мощи армией в объединённой Европе обладает потенциалом для решения – совместного – множества проблем, стоящих как перед ЕС, так и перед регионом Ближнего Востока. Владимир МИХЕЕВ
Полемика & Скандалы Продолжающийся скандал в бременском отделении Федерального ведомства по делам мигрантов и беженцев (немецкая аббревиатура – БАМФ) – лишь один из многих, сотрясавших это государственное учреждение на протяжении последних нескольких лет. Причём вскрывались эти безобразия с удивительной периодичностью, чуть ли не...
Продолжающийся скандал в бременском отделении Федерального ведомства по делам мигрантов и беженцев (немецкая аббревиатура – БАМФ) – лишь один из многих, сотрясавших это государственное учреждение на протяжении последних нескольких лет. Причём вскрывались эти безобразия с удивительной периодичностью, чуть ли не каждые две-три недели. Может быть, вы считаете, что уже прошло достаточно времени, чтобы, наконец, навести в этом хозяйстве должный порядок? А вот и нет… В Бремене, к примеру, более тысячи мигрантов получили документы, признававшие за ними статус беженца, хотя по действующему законодательству не имели на это никакого права. Первый звонок прозвучал в сентябре 2017 года, когда тогдашний министр внутренних дел Томас де Мезьер отправил главу БАМФ Манфреда Шмидта в отставку – «по личным обстоятельствам». Надо сказать, что к этому моменту ведомство уже довольно длительное время подвергалось критике, но в германском МВД реальному решению проблем предпочитали страусиную позицию – сунем голову в песок и будем надеяться, что пронесёт. Мигранты валом валили в страну, сотнями тысяч, непрерывным потоком. Ведомство не справлялось даже с тем, чтобы просто зарегистрировать прибывающих, о тщательном рассмотрении их дел и речи не могло быть. Если подойти к делу ответственно, то надо было признать ошибочным, если не сказать больше, благодушно-наивное заявление Ангелы Меркель – «Мы сумеем сделать это!». Но эта дама с большим трудом признаёт свои ошибки и категорически не склонна брать на себя ответственность за собственные высказывания. В итоге виноватого долго искать не пришлось: БАМФ обвинили в том, что это оно неправильно оценило ситуацию, рассчитывало на прибытие слишком малого числа мигрантов и потому плохо подготовилось к реальной ситуации. Такой оценке не помешало даже то, что отставленный глава ведомства Шмидт за многие годы до кризиса предупреждал: его контора перегружена работой и надо набирать персонал. Вместо этого де Мезьер быстро подыскал нового начальника – Франка-Юргена Вайзе. Правда, министру это не сильно помогло: координацию миграционной политики у МВД забрали, передав в Ведомство федерального канцлера. Видимо, имея в виду судьбу предшественника, Франц-Юрген Вайзе принялся ретиво исполнять всё то, чего от него требовали политики. А требовали они, чтобы дела мигрантов рассматривались всё быстрее и быстрее. Правда, и денег ему на это выделяли больше, чем прежде. За 2016 год число сотрудников БАМФ выросло втрое – с 3300 человек до 10 тысяч. Однако сказать, что при новом шефе дела пошли просто на загляденье, было бы большущим преувеличением. Ещё в ноябре 2015 года в открытом письме сотрудники БАМФ пожаловались на то, что в работе им приходится отходить от норм правового государства. Особенно проблематичным выглядел отказ от проверки, действительно ли мигрант прибыл из Сирии или просто выдаёт себя за сирийца, чтобы побыстрее покончить со всеми процедурами проверки. Позднее выяснилось, что многие предъявляли поддельные паспорта, изготовить которые при нынешнем уровне развития полиграфии большого труда не составит. К тому же среди спешно набранных новичков было много людей, которые явно не соответствовали необходимым требованиям, но при этом получили право решать чужие судьбы. Но желание политиков было выполнено: рассмотрение дел в БАМФ ускорилось, о чем Вайзе с де Мезьером гордо доложили в июле 2016 года. И в самом деле, половину решений удавалось принять в течение недели, а самые сложные случаи рассматривали около четырёх месяцев. О том, каково было качество принимавшихся решений, отчитывавшиеся скромно умолчали. Тем более, и тот, и другой явно не собирались оставаться на своих местах. Де Мезьеру предстояло занимать свой пост до выборов 2017 года, а Вайзе ещё в мае 2016 года объявил, что наладит работу БАМФ и покинет это учреждение. Тем более, что ему приходилось играть роль многостаночника: он параллельно с БАМФ руководил ещё и Ведомством по труду. Разумеется, Вайзе как весьма опытный чиновник отлично отдавал себе отчёт в том, что навести в БАМФ должный порядок ему не удастся. Это и подтвердилось в январе 2017 года, когда он передавал руководящие полномочия Ютте Кордт. При её назначении де Мезьер отметил, что все равно пока ещё остаются сотни тысяч случаев, когда мигранты длительное время висят между небом и землёй. Если быть точным, то на момент прихода Кордт таких нерешённых дел было 435 тысяч. Да мало того, «новой метле» пришлось пообещать, что при наличии обоснованных сомнений в справедливости прежнего решения, старые дела будут пересмотрены. Это было сделано, чтобы снизить накал критики в адрес БАМФ за принятые ею неверные решения. Такова была цена ускорения по методу Вайзе: на плечи сотрудников легла двойная нагрузка. Им пришлось исправлять халтурно сделанную прежнюю работу и заниматься новыми делами. Причём, этого требовали те же самые политики, которые раньше добивались того, чтобы все решалось быстро и ещё быстрее. Для этого оголтелым исламистам понадобилось устроить теракты в Вюрцбурге, Ансбахе и в рождественском Берлине. Тогда многомудрое руководство страны, наконец, признало: помимо страдающих сироток в страну вполне успешно могут проникнуть матёрые террористы. Аховую ситуацию в БАМФ особенно ярко высветила тогда история А.Франко, арестованного полицией в апреле 2017 года. Этот изворотливый господин подал в Оффенбахе заявку на получение убежища, зарегистрировавшись при этом как «Давид Беньямин». Ему успешно удалось перекантоваться в нескольких лагерях для беженцев в Баварии, и кто знает, чем бы кончилось дело, не заинтересуйся им полиция – из-за того, что он решил нелегально добыть себе оружие. Когда его взяли за воротник, то выяснилось, что «Давид Беньямин» ни капельки не сириец, а вовсе даже… немец и бывший офицер бундесвера. В БАМФ пришлось провести внутреннее расследование, итоги которого, естественно, официально не обнародовались, но в прессу протекли. Фрау Кордт, поскольку все это происходило в период предвыборной кампании, публично клялась, что обратит самое пристальное внимание на повышение качества работы сотрудников БАМФ. Для иллюстрации: в судах различных инстанций тогда рассматривалось 372 тысячи жалоб на решения БАМФ. И во многих случаях принятые ведомством решения были опротестованы. И наконец, после периода некоторого спокойствия в апреле 2018 года разразился бременский скандал. В этом филиале за расследование ситуации взялась прокуратура. Ещё бы! Ведь в тысяче случаев было принято положительное решение о предоставлении убежища, хотя должных оснований для этого не было. Причём все эти безобразия творились, начиная с 2013 года. Возникли даже подозрения в коррупции, хотя пока они так и не доказаны. Однако, при всей одиозности бременской истории, в обществе её воспринимают как всего лишь вершину айсберга. И объяснения политиков расценивают как запоздалые оправдания. Тем более, что спросить с того же Петера Альтмайера, который курировал тогда в ведомстве федерального канцлера миграционную политику, уже не удастся: ему теперь доверен другой участок, в новом правительстве он стал министром экономики и энергетики. А в итоге все эти мучения вокруг миграционной проблемы привели к тому, что в бундестаге в качестве основной оппозиционной силы прочно утвердилась Альтернатива для Германии, для которой все эти скандалы – соль на раны противников. А БАМФ окончательно удостоилась роли «мальчика для битья», на которого списывают все промахи нерасчётливых политиков. Александр ВАРВАРИН
Саммит Участники форума в Риме высказались за расширение сотрудничества По инициативе целеустремлённо и неутомимо действующей итальянской некоммерческой Ассоциации «Познаём Евразию» проведён очередной, шестой евразийский семинар в Вечном городе. Встреча 15 июня была посвящена роли Евразии как моста между Востоком и Западом,...
Участники форума в Риме высказались за расширение сотрудничества По инициативе целеустремлённо и неутомимо действующей итальянской некоммерческой Ассоциации «Познаём Евразию» проведён очередной, шестой евразийский семинар в Вечном городе. Встреча 15 июня была посвящена роли Евразии как моста между Востоком и Западом, а также нынешнему состоянию и перспективам развития экономических отношений между Италией и Евразийским экономическим союзом (ЕАЭС), образующим зону свободной торговли, значению этого альянса России, Белоруссии, Казахстана, Армении и Киргизии как геополитического полюса многополярного мира. Семинар в Риме был организован совместно с «Росконгрессом», Петербургским международным экономическим форумом, Торговой палатой Белоруссии при содействии банка Интеза Санпаоло и Банка Интеза Россия, а также при участии юридического бюро «Джанни, Оригони, Гриппо, Капели и Партнёры». Особое значение и актуальность эта встреча приобрела в связи с недавней сменой правительства в Италии, которое выступает против продления европейских санкций в отношении России, за расширение торгово-экономических и культурных связей с РФ. Выступая перед собравшимися, президент Ассоциации «Познаём Евразию», председатель Совета директоров Банка Интеза профессор Антонио Фаллико отметил, что торговый обмен между Италией и ЕАЭС превысил в первом квартале 2018 года 5,7 миллиарда евро. При этом итальянские поставки различных товаров в пять стран объединения составили более 2 миллиардов евро, увеличившись на 1,7% по сравнению с аналогичным периодом прошлого года. Такие статистические данные, по словам А.Фаллико, подтверждают важность торговли с этими партнёрами, ведь в 2017 году итальянский экспорт в ЕАЭС достиг 9,1 миллиарда евро (плюс 15,1% по сравнению с 2016-м), а общий оборот – 22,9 миллиарда евро (плюс 13,7%). «Итальянские компании, – подчеркнул он, – наращивают свою деятельность не только в России, где прагматизм бизнеса продолжает сталкиваться с трудностями, навязанными геополитикой, но и на других рынках ЕАЭС. Евразии принадлежит главенствующая роль в отношениях между Востоком и Западом, а также на глобальной геополитической шахматной доске. Чётким подтверждением этого служат недавние соглашения по тарифам между ЕАЭС, Китаем и Ираном. Италия не может не участвовать в этой шахматной партии. Она должна взять на себя и определяющую роль в европейской дискуссии об отмене санкций против России, которая сократила импорт из Италии в первом квартале текущего года на 1,1%, а в апреле – на 1,3%. А.Фаллико привёл данные, свидетельствующие о важности российской экономики для итальянских компаний, работающих в ЕАЭС. В 2017 году РФ импортировала из Италии различных товаров почти на 8 миллиардов евро (на 19,3% больше, чем годом ранее). По словам вице-президента объединения итальянских предпринимателей «Конфиндустрия» Личии Маттиоли, «в самый мрачный период санкций торговый обмен между Италией и Россией заметно сократился, и это ударило по нашей экономике. Поэтому очевидна и понятна наша заинтересованность в возобновлении диалога на европейском уровне (об отмене санкций), поскольку на локальном уровне эта проблема не разрешима». Выступившая на встрече заместитель министра экономики Италии Лаура Кастелли подчеркнула, что партнёры по правительственной коалиции – Лига и «Движение 5 Звёзд» – совпадают во мнении о необходимости преодолеть антироссийские санкции. Посол РФ в Италии Сергей Разов выразил готовность России развивать всесторонние отношения с новым итальянским правительством. «Италия – наш ключевой и самый важный партнёр в Европе», – подчеркнул он. Дипломат высказался за скорейшее возобновление работы двусторонней Межправительственной комиссии по экономическому сотрудничеству. На семинаре отмечалось, что наилучшую динамику в развитии двусторонней торговли Италии с отдельными государствами ЕАЭС сейчас демонстрирует рынок Белоруссии – прирост достиг 31,7%. За этой страной следуют Армения – плюс 23,9% и Киргизия – плюс 2%. А Казахстан, после значительного сокращения итальянского импорта в 2017 году, в первом квартале текущего года продемонстрировал рост на 18,2% по сравнению с тем же периодом предыдущего года. Участники встречи активно обсуждали также перспективы дальнейшего развития торгово-экономических связей, в частности, с Белоруссией и Узбекистаном. С этой страной объём торговли с Италией пока не достигает в денежном выражении и 200 миллионов евро.
Комментарий Забавными оказались результаты недавних досрочных парламентских выборов в крошечной Словении, 2-миллионной республике, первой возникшей на обломках бывшей Югославии. На избирательные участки пришли чуть больше половины тех, кто на это имели право. Четверть голосов получила оппозиционная Словенская демократическая партия, которую обычно...
Забавными оказались результаты недавних досрочных парламентских выборов в крошечной Словении, 2-миллионной республике, первой возникшей на обломках бывшей Югославии. На избирательные участки пришли чуть больше половины тех, кто на это имели право. Четверть голосов получила оппозиционная Словенская демократическая партия, которую обычно описывают как консервативную. Ее лидер Янез Янша получил право формировать правительство, хотя обеспечить ему парламентское большинство будет трудно, если вообще возможно в условиях полной фрагментации словенской политической жизни: вместе с союзниками он может рассчитывать на поддержку 32 депутатов из 90. Этого недостаточно для получения поддержки законодателей. Но эти процессы начнутся только после того, как парламент нового созыва соберется на первую сессию. Эти расклады относятся к внутриполитической кухне крошечной страны. Результаты ее выборов любопытны с других позиций. Во-первых, интересна личность самого победителя, а, во-вторых, еще интереснее обстоятельства его победы. Я.Янша был диссидентом-либералом еще в югославские времена и даже побывал тогда за решеткой. В 1991 году стал одним из лидеров битвы за независимость Словении, которая по итогам 10-дневного противостояния с Белградом завершилась началом распада этого некогда значительного европейского государства. После этого он занимал правительственные посты, а с 2004 по 2008 и с 2012 по 2013 годы возглавлял словенский кабинет министров. Свою должность покинул вынужденно. Его обвинили во взяточничестве, он опять оказался за решеткой, но затем вышел на свободу в результате процедурных столкновений. Сам бывший премьер обвинения не признал. Теперь Янша вновь оказался в седле, опираясь на структурированную партию, которую возглавлял и, что самое главное, на совершенно другую предвыборную платформу. Именно она понравилась словенцам, которые обеспечили ему относительное большинство голосов. Платформа националистическая и антииммигрантская! Она во многом перекликается с той, которую занимает глава правительства Венгрии Виктор Орбан. Кстати, венгерского лидера видели на одном из предвыборных митингов Янши, а связанные с будапештским правительством СМИ обвиняли в финансовой и иной поддержке тех СМИ в Словении, которые вели кампанию в пользу экс-премьера. А еще будущий победитель обещал снизить налоги и провести приватизацию, и вообще: «Наша партия ставит Словению и словенцев на первое место». Никого заокеанского не напоминает? Парадокс ситуации в том, что иммигрантов в этой крошечной балканской стране практически нет. Да, через нее в прямом смысле слова прошли полмиллиона человек, следовавших в обетованные европейские земли по «Балканскому маршруту». Однако в самой Словении их осталась, по официальным данным, тысяча человек. Согласитесь – немного… Однако столь велик страх значительной части населения перед нежелательными чужаками, перед тем, что из далекого Брюсселя, как от Гудвина Великого и Ужасного, может прийти распоряжение принять даже малую их толику, что предвыборная стратегия Янши сработала. Если ему удастся сформировать правительство, что вовсе не обязательно, то еще одним нежелательным руководителем в Евросоюзе станет больше. Только усмирили греческого бунтаря Ципраса, как в Венгрии закрепился Орбан, в Варшаве воцарились националисты, в Чехии происходит не пойми что, Австрия не слушается, а про Италию и вообще говорить не будем. А тут еще болгарский президент отправился в Москву, каяться за то, что несколько лет назад послушал старших товарищей и отказался от газопровода «Южный поток». А если вспомнить проделки Вашингтона по отношению к смотрящим из Берлина, Парижа и Лондона, то не знаешь, что и подумать… Если обобщить череду этих политических событий, то вывод напрашивается такой. В Евросоюзе, как и за океаном, происходит острый внутриполитический кризис. Вряд ли следует серьезно говорить о реальности угрозы распада этого объединения: слишком много выгод он несет с собой участникам. Даже в Италии сторонники партий, которые ведущие СМИ определяют как популистские и антиевропейские, не хотят выхода из евро и из Евросоюза (см. «Италия не собирается выходить из еврозоны», №7(131), 2018). Они хотят изменения правил игры, а это – не одно и то же! Прежний политический класс (терпеть не могу слово «элиты» – самозванцы какие-то), включающий как набор первых лиц, так и обслуживающий их персонал, все хуже справляется со своими задачами. Кое-где, как недавно в Нидерландах, ему удается остаться у руля, правда, позаимствовав часть платформы у противников; или во Франции, где была блестяще проведения «операция Макрон», в результате которой будущий президент был вытащен из ниоткуда, как черт из табакерки, и буквально введен в Елисейский дворец; или в Германии, где у власти осталась коалиция проигравших партий. Но это можно считать арьергардными боями. В Евросоюзе назрела смена политического класса. Она началась, как началась и смена политических приоритетов и лозунгов, которые приводят к власти. Словения – очередная костяшка домино в этом долгом процессе. Валерий ВАСИЛЬЕВСКИЙ
Комментарий На президентских выборах 24 июня новоявленному султану, как его «трактует» западный политикум, отдали свои голоса и симпатии, вручив мандат доверия, 52,55% сограждан (см. «Султанат Эрдогана как продукт пост-демократии», №3(119), 2017). При 90%-й явке к избирательным урнам такой результат, по студенческому...
На президентских выборах 24 июня новоявленному султану, как его «трактует» западный политикум, отдали свои голоса и симпатии, вручив мандат доверия, 52,55% сограждан (см. «Султанат Эрдогана как продукт пост-демократии», №3(119), 2017). При 90%-й явке к избирательным урнам такой результат, по студенческому новоязу, «зачётен», и служит весомым аргументом в пользу долгожительства в большой политике 64-летнего Реджепа Тайипа Эрдогана. Задача-минимум решена успешно После 15 лет непрерывного пребывания на вершине власти, в условиях двойного вооружённого конфликта – вторжения в северные районы соседней Сирии и вялотекущего террора-антитеррора в противостоянии с курдскими радикалами у себя дома, при финансовом обременении от пребывания на турецкой земле 3,5 миллиона сирийских беженцев, при замедлении экономического роста и на фоне длящегося почти сто лет спора между сторонниками светского характера государства и религиозными фундаменталистами – словом, при таком хитросплетении негативных факторов, казалось бы, Эрдоган не мог и не должен был одержать верх на созванных им досрочных и внеочередных выборах, президентских и парламентских. Но, удивитесь, Эрдоган это сделал. Пусть победа и не оглушительно триумфальная, пусть многие комментаторы обзывают её «пирровой», но вплоть до 2023 года именно политические кланы, группирующиеся вокруг Эрдогана и его партии, будут предопределять вектор развития государства и общества. Почему? Во-первых, потому, что если бы не удалось собрать больше половины голосов, а опросы накануне сулили Эрдогану не более 48%, то предстоял второй тур, умножавший энтропию. Такая перспектива не только бы взбодрила оппозицию и внесла нервозность в межпартийные баталии, но сказалась бы на степени доверия к правящей Партии справедливости и развития (ПСР) и лично к президенту. Это непременно бы аукнулось в дальнейшем. Во-вторых, Эрдоган подтвердил банальную истину, что «класс определяется стабильностью»: если в 2014 году за него высказалось 51,79% избирателей, то ныне – 52,55%. Маленький, но прирост. Итак, вопреки предвкушению оппозиции сценарий второго тура не был реализован. А потому лидер Народно-республиканской партии (НРП) Мухаррем Индже, собрав неплохой урожай голосов – более 30% электората, признал поражение и в дипломатичной форме выразил надежду, что Эрдоган будет президентом, выражающим и защищающим интересы 81 миллиона турок, а не только своих верных избирателей. Но при этом не преминул добавить, что в Турции утвердился «режим правления одного человека». Тем не менее, возглавляемые Индже республиканцы, ведущие родословную от секуляристов-кемалистов, удовольствовалась 21% от электорального пирога, что в два раза меньше, чем у партии Эрдогана. Это есть факт. ПСР сохранила доминирующие позиции, заручившись поддержкой 43% выборщиков. На прежнем уровне влияния за счёт своей электоральной базы в курдских районах юго-востока осталась Партия демократии народов (ПДН), получив свою «десятину» – 10%, и потому сохранила свою фракцию в парламенте. Да, возможности партии Эрдогана по навязыванию своей повестки дня и проведению своих законопроектов отныне сужены. В прежнем высшем законодательном органе пасьянс был выигрышный: 317 мест из 550. В новом расширенном парламенте ПСР обладает всего 294 из 600 мандатов. Спасает то, что на выборах ПСР шла единым блоком, назывался он Альянс народа, с Партией националистического движения (ПНД). Поэтому даже несмотря на потерю эрдогановцами большинства, совокупно альянс набрал 53,69%. Шатко и валко, но достаточно для утверждения законопроектов, не требующих квалифицированного большинства (две трети голосов депутатов). Нынешний расклад сил на верхних этажах власти позволят делать вывод, что задача минимум ПСР и Эрдогана решена успешно. Что день грядущий им готовит В день выборов, заранее почуяв в воздухе флюиды триумфа, Эрдоган поспешно покинул Стамбул, чтобы с балкона штаб-квартиры ПСР в Анкаре в три часа утра провозгласить своим лоялистам: «Начиная с завтрашнего дня, мы начнём работать, чтобы исполнять свои обещания, данные народу». Какие именно? На первом месте среди обещаний – спокойной и безопасной жизни для граждан – фигурирует незавершённая война с террористами. Напрямую с этим связана силовая операция в северных районах Сирии, что должно позволить вернуться домой миллионам «временно перемещённых лиц», нашедших приют в Турции. При этом деликатно умалчивалось о геополитическом контексте, в частности, о принципиальных разногласиях с другим членом НАТО – Соединёнными Штатами, которые предупредили: если турецкие войска нанесут удар по сирийскому Манбиджу, где находятся опекаемые американцами курдские вооружённые формирования, то последствия будут катастрофическими. На что президент Эрдоган 13 февраля этого года поднял градус антиамериканской риторики: «Те, кто говорят о резком ответе, никогда в жизни не получали “османскую пощечину”» (или Osmanli Tokadi, удар открытой ладонью, принятый у янычар, который зачастую оказывался летальным). Между Анкарой и Вашингтоном давно искрит с беспрецедентным остервенением. Чего стоят одни только демарши турок на попытки американцам заблокировать покупку у России зенитно-ракетного комплекса С-400. Но зато Эрдоган не сжигает мосты, ведущие в единую Европу, хотя на этом направлении у него столько искусственных надолбов и ежей, а также естественных рвов и рытвин, что затея смотрится форменной утопией (см. «ЕС и Турция: по разным углам, но скованные одной цепью», №6(131), 2018). Показательно и то, что в перечне клятвенных заверений и растолкований, почему в следующую пятилетку правления Эрдогана и ПСР всё будет хорошо и даже лучше, не входили проекты экономических реформ. Несмотря на снижение темпов роста в этом году, по прогнозам, до 3,2% (хотя эксперты «Голдман Сакс» прочат все 4%), дела в экономике и впрямь идут в бравурной тональности. В 2017 году, по данным Туркстата, прирост ВВП составил 7,4%, что превышает аналогичные показатели всех стран, входящих в Евросоюз, ОЭСР и «двадцатку». Турция демонстрирует устойчивый рост все последние восемь лет. Если суверенный долг у ведущих экономик стран Евросоюза составляет от 64% до 134% ВВП (понятно, что выносим за скобки многопечальную Грецию с её 178%), то у Турции этот индекс финансового здоровья (или – нездоровья) равен менее 30%. При этом суммарный ВВП, как с гордостью поведал вице-премьер и министр экономики Мехмет Шимшек, вырос, по сравнению с 2016 годом, на 19% и достиг 850 млрд долларов. Однако, не всё так безоблачно, как видится через призму статистики, считает французский геополитолог Александр Дель Валь. Слабость стратегии развития, по мнению этого исследователя, который преподаёт в частной Школе бизнеса в Париже (IPAG – Grande ecole de commerce) в том, что акцент делается на мега-проекты, реализуемые по кейнсианским схемам и за большие государственные деньги. В числе подобной гигантомании – объявленное создание параллельно Босфору искусственной водной артерии, которую успели окрестить «Стамбульским каналом» (см. «Стамбул обзаведется вторым Босфором», №5(55), 2011). Пуск должен быть приурочен к 100-летию образования Турецкой республики, что будет пышно отмечаться в 2023 году. Но «нельзя делать ставку только на строительство дорог и сооружений», – полагает Дель Валь, автор обстоятельного исследования «Турецкая дилемма», посвящённого пользе и вреду, а главное вероятности вступления страны на стыке Европы и Азии в Евросоюз. Добавим, что достойные макроэкономические показатели не отменяют наличие множественных иных проблем. Притом многие из них – застарелые, не решаемые в нынешнем геополитическом контексте, и подчас имеющие тенденцию к эволюции от плохого к худшему, прямо по универсальному Закону Мэрфи. Так, поскольку почти извечный «курдский вопрос» находится в Турции в фазе обострения, то сам факт, что председатель прокурдской Демократической партии народов Селахаттин Демирташ, даже будучи за тюремной решёткой, занял в общем зачёте, то есть в президентской гонке, почётное третье место (8,36%), означает консолидацию турецких граждан, сохраняющих эту свою особую этническую идентичность. Оптимального решения этой занозистой и токсичной проблемы нет, и пока не предвидится. Тем более, что абсолютно непредсказуемый эндшпиль сирийской драмы с нахождением компромиссного решения для местных курдов, которых вооружили американцы, придаёт внутри-турецкому «курдскому вопросу» трансграничный характер. Никто не возьмётся спрогнозировать ни формулу окончательного замирения в самой Сирии, ни конфигурацию её послевоенных границ. * * * …Таким образом, резюме сводится к тому, что Эрдоган, с одной стороны, сохранив за собой и своей партией командные высоты, а с другой, – имея на руках непонятно как решаемые внутренние и внешнеполитические задачи, не станет делать резких движений. Никакого рузвельтовского «нового курса». Никакого горбачёвского «нового мышления». Одна только стабильность. Стабильность, олицетворяемая, как полагается в традиционалистских – и настрадавшихся – обществах, отцом нации (см. «Турция: Эрдоган будет править до 2029 года?», №11(115), 2016). Единственно, что можно гарантировать с некоторой долей уверенности, так это дальнейшую – умеренную и ползучую – исламизацию публичной сферы. И укрепление режима личной власти в условиях реально расколотого на фракции общества. Владимир МИХЕЕВ
Комментарий В конце июня министры финансов стран зоны евро после многочасовых согласований в первом часу ночи (или утра) одобрили условия завершения программы помощи для всё ещё мыкающейся в долгах, как в шелках Греции. После восьми лет накачивания деньгами обескровленной финансовой системы...
В конце июня министры финансов стран зоны евро после многочасовых согласований в первом часу ночи (или утра) одобрили условия завершения программы помощи для всё ещё мыкающейся в долгах, как в шелках Греции. После восьми лет накачивания деньгами обескровленной финансовой системы прародительницы европейской цивилизации (всего экстренная подпитка составила 273 млрд евро) кредиторы порешили, что больная пошла на поправку. Согласованный на встрече в Люксембурге последний, четвёртый транш на сумму 15 млрд евро поставил точку в восьмилетней кредитной линии финансовой помощи Греции. Долговой кризис в Греции, как резюмировал министр экономики и финансов Франции Брюно Ле Мэр, исчерпан, а достигнутые договорённости «позволяют Греции с надеждой смотреть в будущее, инвестировать в развитие и обеспечить себе рост». Проблему долга мы оставили позади». С 20 августа отменяется и исключается всякая дополнительная финансовая поддержка Греции со стороны кредиторов, представленных «тройкой» (государства ЕС в еврозоне (Еврогруппа), Европейский центробанк и Международный валютный фонд). И это несмотря на то, что суммарная задолженность (внешний суверенный долг) наследницы Эллады составляет, по данным на апрель, рекордные в масштабе Евросоюза 178% от ВВП. Причём, за этот срединный весенний месяц долг увеличился на 3 миллиарда 358 миллионов евро. Но отныне Афины, случись очередная беда, смогут заимствовать только на международных финансовых рынках, где им выставят, скорее всего, более суровые условия. Полагаться на Европейский механизм стабильности (ESM) уже не придётся (см. «Греция: экзистенциальный кризис еврозоны», №7-8(101), 2015). Однако, сегодня зарубежные заимодавцы посчитали, что ими сделано достаточно, если не максимально возможное для преодоления критического безденежья потомков гордых эллинов. Тем более, что удалось согласовать формы реструктуризации долга. Вопреки упрямой обструкции со стороны Германии, во многом благодаря заступничеству Франции. Для справки: даже по официальной статистике, начиная с 2011 года, банковско-финансовое структуры Германии приплюсовали в доход за счёт процентов с кредитов для Греции около 3 миллиардов евро. Чему удивляться, если окарикатуренные фотошопом портреты Ангелы Меркель на греческих плакатах уподобляются нацистскому фюреру. Но вернёмся к сладкому слову «реструктуризация» долгов. Значительная доля заёмных денег, а это 96 млрд евро, Афины должны будут начать возвращать с 2032 года, а набежавшие проценты можно будет неспешно, но регулярно выплачивать… аж до 2069 года. Как следствие, в среднесрочной перспективе выплаты не превысят 15% от ВВП, а в долгосрочной – 20% от ВВП. Таков прогноз. Однако, едва ли такое «светлое будущее» в долговых тенетах на следующие полстолетия обрадует греков, поскольку это означает: более двух поколений обречены жить по строго регламентированным правилам расходования денег. Ради этих «выкупных» правительство Ципраса (см. «Алексис Ципрас как зеркало европейской революции» , №7-8(101), 2015) провело, вернее, мучительно продавило через парламент сотни законодательных актов и регламентаций, сужающих свободу маневра с бюджетными средствами. Цена вызволения греческой экономики из долговой ямы непомерно высока, и это будет ещё долго сказываться. Тем не менее, правители еврозоны остались довольны тем, что кабинет Ципраса после того, как в июне 2015 года греки на референдуме сказали своё «Охи!» («Нет!»), отвергнув драконовские условия финансовых «подъёмных» со стороны «тройки», сумел провести общество через тернистый путь безжалостного режима экономии (экономии на гражданах). «Мы должны признать, что Греция отлично поработала», подвёл итоги Брюно Ле Мэр. В свою очередь, бывший бунтарь с левацкими замашками Алексис Ципрас поспешил успокоить сограждан, правда, с оговорками (цитата по парижской «Фигаро»): «Мы очень близки к тому, чтобы начать пожинать плоды многих лет, в течение которых мы приносили жертвы, и трудных решений». Насколько греки «близки» к тому, что им воздастся за минувшие восемь лет немалых лишений и потерь? Последняя подпитка в размере 15 млрд евро увеличит т.н. «подушку безопасности» до 24 млрд евро, что позволит беспроблемно просуществовать следующие 22 месяца. А дальше? «Принимая большой кредит, правительство пригвождает себя к стене бесконечных выплат по процентам. А это, как мы знаем по множеству примеров в Европе, Африке и Латинской Америке, приводит к намного большему долгу, чем в начале. Это просто не работает». Такой неутешительный приговор вынесла американский экономист, профессор Колумбийского университета в Нью-Йорке Саския Сассен. К слову: профессор Сассен является автором исследования под говорящим названием: «Изгнание: жестокость и сложность в глобальной экономике», объясняющим как феномен безработицы, так и усугубляющееся социальное неравенство в мире. Более конкретным и бескомпромиссным стал анализ новых реалий – завершение внешнего финансирования, который сделал профессор экономики в Фессалийском университете в Греции Михаил Зубулакис. Греческий профессор принял в зачёт следующие факторы, а они никуда не делись: только слегка рассосавшаяся безработица (средний уровень – 20%, что в два раза выше условно допустимого); налоговый прессинг на частный сектор, лишающий стимулов для инвестиций; обедневший средний класс; патриархальная пенсионная система, не справляющаяся с нагрузкой. Взятые в совокупности на фоне растерянной экономики, потерявшей с 2008 года более четверти ВВП, эти сплошь негативные факторы не внушают уверенности в том, что Греция сможет в ближайшие годы демонстрировать пусть даже скромный, но устойчивый рост. Теоретически выкладки кредиторов от «тройки» строятся на том, что греческая экономика якобы сможет удерживать «первичный дефицит в 3,5% ВВП до 2020 года и 2,2% ВВП в среднем в 2023-2060 годах». Профессор Зубулакис ехидно высмеивает такие допущения, замечая: «…ни один экономист не имеет понятия о том, какой будет мировая экономика через 42 года. Просто подумайте – это как прогнозы относительно сегодняшней России в 1976 году при Брежневе» (см. «Тройка» сулит грекам беспросветное будущее», №2(118), 2017). Опять же, «подушка», или «буфер» безопасности в размере 24 млрд евро смотрится почти смехотворно с учётом того, что Греция должна будет до конца 2020 года выплатить международным заимодавцам… 18,7 млрд долларов для погашения долгов (см. «Греция: на пороховой бочке», №2(118), 2017). К тому же «учёт и контроль» не только не ослабнет после 20 августа, но останется даже более взыскательным и придирчивым, чем мониторинг ситуации в других проблемных странах, таких как Ирландия, Португалия и Кипр. Что это значит? Это значит, что, когда еврокомиссар Пьер Московиси пафосно произнёс 22 июня 2018 года – «Греческий кризис заканчивается сегодня вечером в Люксембурге», он в лучшем случае пребывал в этом момент в иллюзиях, а в худшем – лукавил. Долговая кабала для греков не избыта. Кризис не миновал. Кризис затаился. Владимир МИХЕЕВ
Ситуация Для открытия пути по приему Бывшей югославской республики Македония в Евросоюз и особенно НАТО новое правительство этой страны и соседней Греции попытались быстро решить 27-летний спор, который был главным препятствием для осуществления этого плана. Премьер-министры двух стран, после тянувшихся год...
Для открытия пути по приему Бывшей югославской республики Македония в Евросоюз и особенно НАТО новое правительство этой страны и соседней Греции попытались быстро решить 27-летний спор, который был главным препятствием для осуществления этого плана. Премьер-министры двух стран, после тянувшихся год переговоров, проходивших под неусыпным оком посольств США в Скопье и Афинах, согласовали новое название для этой бедной балканской республики: Северная Македония. Именно название было причиной затянувшейся распри. Греция считает термин «Македония» и всё, что с ним связано, включая историю и Александра Македонского, принадлежащим только греческой нации. В стремлении северного соседа присвоить себе это наименование Афины и большинство греков видели чуть ли не скрытое стремление к территориальной экспансии. По этой причине почти три десятилетия Греция блокировала любые попытки своих западных партнеров и покровителей включить 2-миллионную республику, возникшую на обломках Югославии, в любые блоки и союзы. Недавняя победа на парламентских выборах прозападных сил в Македонии и полная финансовая зависимость Афин от внешних кредиторов создали условия для того, чтобы форсировать решение проблемы наименования. Оставим в стороне юную историю македонской государственности: эта территория никогда не была самостоятельной и даже на протяжении ХХ века не раз переходила из рук в руки. Македонией ее назвали в 1944 году в составе Югославии, а язык, на котором говорит славянское большинство тамошнего населения, считается диалектом болгарского. После обретения независимости в Скопье увидели в претензиях на македонские корни возможность строительства национальной идентичности, необходимость которой диктовалась, в том числе, и агрессивным национализмом албанского меньшинства, составляющего четверть населения. Эти настроения в стране не исчезли. Ее президент Георге Иванов отказался подписывать документы о переименовании, в чем был поддержан значительной частью жителей. В самой Греции согласие на то, чтобы эта страна называлась хоть Северной, но все же Македонией, тоже было встречено в штыки. Прокатились антиправительственные манифестации, а главная оппозиционная партия Новая демократия, которая сейчас лидирует по популярности в стране, заняла в этом вопросе жесткую антиправительственную позицию. Опять получается тупик. Сторонники прозападной ориентации Македонии предпринимают решительные действия, чтобы поскорее провернуть историю с переименованием и начать процесс вступления в Евросоюз (когда-нибудь) и НАТО (поскорее). Их покровители из Брюсселя и Вашингтона торопятся, поскольку считают необходимым поскорее интегрировать все балканские страны, которые остаются пока за бортом этих двух организаций. В противном случае они опасаются, что там будет возрастать влияние их соперников – России, Китая, Турции и других ближневосточных стран. Если оставаться в рамках конфронтационной логики, то такой подход можно понять. Таким образом, борьба за название этой отсталой, маленькой, нищей республики только начинается. Андрей СЕМИРЕНКО
Ситуация Сколько простых смертных завидует «сладкой жизни» народных избранников во всех странах мира! И мало кто знает, с какими неожиданными трудностями и проблемами сталкиваются иные из них в неустанной заботе о благе электората. Примеры? Вот лишь некоторые. …В однопалатном парламенте Португалии...
Сколько простых смертных завидует «сладкой жизни» народных избранников во всех странах мира! И мало кто знает, с какими неожиданными трудностями и проблемами сталкиваются иные из них в неустанной заботе о благе электората. Примеры? Вот лишь некоторые. …В однопалатном парламенте Португалии депутаты из комитета по труду и социальному страхованию собрались, как обычно, в зале своего старинного здания, дожидаясь появления важной дамы – генерального инспектора, контролирующего условия труда жителей страны. И внезапно были атакованы полчищем тараканов, которые почему-то выбрали именно этот момент, чтобы наводнить первый этаж дворца Сан-Бенту, в котором располагается Собрание Республики. Встречу с инспекторшей пришлось на время прервать и вызвать профессиональных борцов с омерзительными существами, зато чиновница смогла воочию убедиться, в каких тяжёлых условиях вынуждены работать сами законодатели. Однако на этом инцидент исчерпать не удалось. Применение химических средств лишь раззадорило кукарач, их нашествие стало более массовым, и важную встречу пришлось отменить. Судя по всему, насекомые решили заявить о себе во время визита чиновницы по собственной инициативе. Во всяком случае, сведения о том, что их вожаки прежде подвергались дрессировке кем-то из парламентариев, пока отсутствуют… Дворец Сан-Бенту служит законодательному органу с 1834 года, но ещё с XVI века это здание принадлежало бенедиктинскому монастырю. В его подвалах сохранились многие крипты, которые, видимо, служат идеальным местом обитания тараканов. Но подобные неудобства могут вызвать лишь ироничную улыбку у португальских коллег в других странах. Прежде всего, у британских «слуг народа». Ещё два года назад правительственная комиссия пришла к выводу, что «Вестминстерский дворец представляет собой настоящие руины, поэтому в любой момент может произойти катастрофа с большим числом жертв». В здании викторианской эпохи постоянно протекает крыша, обваливается штукатурка, а электропроводка эксплуатируется с периода между Первой и Второй мировыми войнами, угрожая пожаром. На фоне такого экспертного заключения обилие крыс не кажется чем-то из ряда вон выходящим. С ними ведёт заранее проигранную войну кошачий отряд на казённой службе… Правда, британским законодателям обещан переезд, но не ранее 2025 года. Капитальный ремонт и реставрация Вестминстерского дворца обойдутся налогоплательщикам в 4 миллиарда евро (в пересчёте на эту валюту). Игорь ЧЕРНЫШОВ
Экономика Первое публичное появление нового итальянского министра по европейским делам профессора Паоло Савоны ожидалось с нетерпением. Это объяснялось тем, что именно намерение назначить его министром экономики Италии чуть не привело к провалу попытки формирования правительства двумя партиями, победившими на мартовских парламентских...
Первое публичное появление нового итальянского министра по европейским делам профессора Паоло Савоны ожидалось с нетерпением. Это объяснялось тем, что именно намерение назначить его министром экономики Италии чуть не привело к провалу попытки формирования правительства двумя партиями, победившими на мартовских парламентских выборах 2018 года. Тогда президент республики Серджо Маттарелла заявил, что не может утвердить состав кабинета с Савоной на предложенном посту, поскольку он считается сторонником выхода страны из евро. Компромисс все же был найден (см. «Италия: что новенького в "лаборатории" ЕС?», №6(131), 2018), а пожилому профессору предложен другой министерский пост, который он и занял. Его первая встреча с прессой, уже в новом качестве, состоялась в Риме в Ассоциации иностранной печати, где он представил свою новую книгу «Как кошмар или как мечта». В ней, в частности, высказывается пожелание, чтобы каждая страна еврозоны имела на всякий случай план возвращения к национальной денежной единице. Общаясь с журналистами, он сразу провел черту между своими научными взглядами и курсом, который намерен проводить как член правительства, равно как и правительства в целом. «Я представляю не мои личные взгляды, которые изложены в книге, но идеи правительства, в состав которого я вхожу, – сказал репортерам министр. – Но мне кажется, что вы уделяете мне слишком много внимания. Мне как-то неловко»… При этом, по его мнению, необходимо видеть различие между призывом иметь программу на случай выхода из евро и призывом выходить из евро. «Я никогда не требовал выхода из евро, – уточнил П.Савона. – Сколько мне это надо повторять? Моя позиция абсолютно ясна». Он полагает, что единая валюта является необходимой в Евросоюзе, где существует единый рынок. Однако пока она опирается на недостаточно мощные инструменты. В частности, отметил министр, «ЕЦБ должен получить устав, который напоминал бы устав Федеральной резервной системы США, получил бы возможность влиять на обменный курс, что является ключевым элементом». Кроме того, обязательно надо соблюдать равновесие по отношению к национальным бюджетам стран-членов. В целом, П.Савона показал себя сторонником предложений Франции по реформированию Евросоюза и его институтов. «Пора прекратить тратить время на выяснение того, кто является сторонником евроинтеграции, а кто противником, – заключил он. – Надо начать дискуссию о будущем ЕС, чтобы гарантировать Италии и всему континенту стабильность во имя экономического роста и социального процветания». В Брюсселе и многих других столицах стран Евросоюза с настороженностью восприняли новое правительство Италии, которое было объявлено популистским и антиевропейским. Светлана ФИРСОВА
Валюта Европейский центральный банк (ЕЦБ) объявил о генеральной стратегии до конца года. На заседании, состоявшемся в Риге в середине июня 2018 года, он принял решение о сворачивании программы т.н. количественного смягчения, иными словами, денежной эмиссии путем выкупа публичных и частных долговых...
Европейский центральный банк (ЕЦБ) объявил о генеральной стратегии до конца года. На заседании, состоявшемся в Риге в середине июня 2018 года, он принял решение о сворачивании программы т.н. количественного смягчения, иными словами, денежной эмиссии путем выкупа публичных и частных долговых обязательств в странах еврозоны. По словам главы ЕЦБ Марио Драги, до сентября включительно, как и сейчас, будут ежемесячно выкупаться бумаги на общую сумму 20 миллиардов евро, а с октября по декабрь она сократится до 15 миллиардов в месяц. В новом году программа продолжена не будет, если сохранятся нынешние тенденции по инфляции в странах зоны евро. Такой ход стал возможен как раз из-за того, что, по мнению ЕЦБ, отодвинулась угроза дефляции. Именно из-за нее в январе 2015 года была объявлена программа количественного смягчения. Сначала долговые обязательства выкупались на 80 миллиардов евро в месяц, затем сумма была снижена до 60 миллиардов, а затем до нынешних 30 миллиардов. Всего за прошедший период на рынок через этот механизм было закачано 2,4 триллиона евро. Эти деньги были предназначены для финансирования домохозяйств и предприятий – как потребления, так и инвестиций. В свою очередь, это должно было обеспечить экономический рост и не допустить дефляции. При этом ЕЦБ держал ключевую ставку на отметке близкой к нулю (сейчас она как раз равна нулю), а некоторые другие показатели достигали даже отрицательных значений. Предоставление такой колоссальной ликвидности смогло обеспечить за эти годы небольшие темпы роста экономики в еврозоне, непропорциональные объему финансовых вливаний. Теперь макроэкономические показатели достигли, по мнению ЕЦБ, приемлемых значений, поэтому программу количественного смягчения можно прекращать. Однако банк не намерен пока пересматривать курс на нулевые учетные ставки. Эта политика может быть пересмотрена только после свертывания количественного смягчения. Предположительно, это может произойти не раньше лета 2019 года. Алексей СТРАШЕВ
Валюта Наличные деньги остаются любимым средством платежа швейцарцев. Такой вывод содержится в исследовании Национального банка Швейцарии. Если исключить безналичные платежи в цифровой форме, то основным средством платежа остается дебетовая карта. Ее используют в 22% финансовых транзакций, тогда как кредитные карты –...
Наличные деньги остаются любимым средством платежа швейцарцев. Такой вывод содержится в исследовании Национального банка Швейцарии. Если исключить безналичные платежи в цифровой форме, то основным средством платежа остается дебетовая карта. Ее используют в 22% финансовых транзакций, тогда как кредитные карты – 5%. В пропорциональном отношении цифровые платежи составляют 70% всех транзакций, но охватывают лишь 45% общей суммы платежей. Это означает, что для небольших сумм основным платежным средством остаются наличные деньги. В среднем каждый швейцарец совершает в день 1,6 финансовых транзакций на среднюю сумму в 41 швейцарский франк. В стране по-прежнему популярны крупные купюры. Примерно 40% опрошенных располагали или располагают купюрами достоинством в тысячу франков. А 200-франковые купюры имеют 66%. Новые средства платежа, через различные приложения или бесконтактным способом, в Швейцарии остаются непопулярными. Примерно половина опрошенных жителей страны заявила, что и в будущем планирует хранить верность наличным деньгам. Исследования показывают, что в германоязычных странах Европы и на юге континента предпочитают наличность. Франкофонные и северные государства склоняются к безналичным, но не цифровым платежам. Алексей СТРАШЕВ …а британцы уже нет В 2017 году число платежей, совершенных в Великобритании наличными, оказалось меньше, чем дебетовыми или кредитными картами. К такому выводу пришли авторы доклада ассоциации «Ю.Кей Файнэнс». По ее данным, с помощью карт совершили 13,2 триллиона платежей, тогда как наличными – 13,1 триллиона. Отрыв случился за счет последнего квартала ушедшего года. При этом, отмечается в исследовании, решающим фактором стал рост числа бесконтактных платежей, которых зарегистрировано 5,6 триллиона. В целом 63% британцев пользуются бесконтактными технологиями платежей, отмечает «Ю.Кей Файнэнс», совершая в среднем 9 таких операций в месяц (5 операций в 2016 году). К 2027 году планируется их рост до 22. Эта технология пользуется особой популярностью у возрастной категории от 25 до 34 лет – к ней прибегают 77% из них. Но и половина британцев старше 65 лет также совершала хотя бы один бесконтактный платеж в месяц. По прогнозу авторов доклада, доля наличных денег будет постепенно снижаться в Великобритании, однако до общества без наличных очень далеко. Этот способ платежа остается и останется вторым по популярности в стране. В 2017 году 2,2 миллиона британцев пользовались только купюрами и монетами при совершении ежедневных покупок. Андрей СЕМИРЕНКО
Транспорт Нидерланды – один из мировых лидеров по количеству велосипедистов на улицах городов, что видно невооружённым глазом. Однако правительству это кажется недостаточным, и оно решило принять стимулирующие меры, чтобы ежедневно на работу ездили на двухколесных машинах ещё как минимум 200 тысяч...
Нидерланды – один из мировых лидеров по количеству велосипедистов на улицах городов, что видно невооружённым глазом. Однако правительству это кажется недостаточным, и оно решило принять стимулирующие меры, чтобы ежедневно на работу ездили на двухколесных машинах ещё как минимум 200 тысяч голландцев. Если власти этого добьются, то совокупный велопробег всех граждан небольшого западноевропейского государства увеличится на 3 миллиарда километров в год. Правительство предпочло пряник кнуту: потенциальных велосипедистов должны материально стимулировать работодатели. Они раскошелятся, чтобы выплачивать своим сортрудникам 19 евроцентов за каждый преодолённый километр пути в офис. Кроме того, рассматривается вопрос о налоговых поблажках для компаний, которые профинансируют своим работникам покупку этих экологически чистых средств передвижения. Сегодня в Нидерландах насчитывается около 22,5 миллиона двухколёсных машин на человеческой тяге при населении немногим более 17 миллионов человек, причём уже более четверти из них предпочитают добираться до рабочих мест на велосипедах. А в Амстердаме таковых почти треть. В выигрыше оказываются и работодатели, ведь им не приходится тратиться на обеспечение мест на дорогих стоянках для автомобилей. Однако и без стимулирующих мер, как показывают опросы общественного мнения, всё больше голландцев собираются пересесть за руль велосипеда. Многие из них считают, что тем самым они проявляют заботу о собственном здоровье. Решение задачи полной «велосипедизации» в Нидерландах облегчается тем, что свыше половины её экономически активного населения проживает на расстоянии менее 15 километров от мест своей работы. Андрей СМИРНОВ
Привычки и Нравы На фоне более или менее бурных событий, связанных со стремлением каталонцев и шотландцев, фламандцев и в некоторой степени жителей северной Италии к образованию в Европе новых самостоятельных государств, события в далеких северных морях совершенно незаметны. Между тем, с истинно скандинавской...
На фоне более или менее бурных событий, связанных со стремлением каталонцев и шотландцев, фламандцев и в некоторой степени жителей северной Италии к образованию в Европе новых самостоятельных государств, события в далеких северных морях совершенно незаметны. Между тем, с истинно скандинавской флегматичностью на Фарерских островах, входящих в состав Датского королевства, растут настроения в пользу отделения от Копенгагена и образования собственной страны. Речь идет о 50 тысячах человек, населяющих небольшую группу островов, расположенных в тысяче с лишним километров к северо-западу от метрополии. С 1948 года они официально обладают собственным флагом, их диалект, близкий к языку древних викингов, также имеет официальный статус (с 1937 года), а местное правительство решает большинство вопросов повседневной жизни. В ближайшее время в его компетенцию перейдет также миграционная проблематика. Датские власти, по существу, сохраняют компетенцию в области обороны и частично в области внешней, валютной и судебной политики. Фарерцы с независимостью не торопятся, да и в их рядах нет единодушия по этому вопросу. Сторонники самостоятельного «плавания» полагают, что сначала надо подготовить прочную платформу, а для этого необходимо выстроить новую систему повседневной жизни. Эта часть общества не считает себя датчанами и полагает, что с каждым днем учится вести свои дела самостоятельно, отдаляясь от Дании, которая часто забывает учитывать интересы далеких соотечественников. Противники такого подхода рассуждают иначе. По их мнению, 50-тысячному народу проще жить, ощущая себя частью более крупного, 5-миллионного общества. На протяжении нескольких лет представители этих течений работают над компромиссным документом – проектом конституции Фарерских островов. Не исключено, что появление такого текста, содержание которого не вызывало бы споров в местном обществе, может стать основой для реального требования и последующего обретения независимости. В пользу такой перспективы могут быть два дополнительных аргумента. Во-первых, между Фарерами и Данией происходили конфликты интересов, которые оставили тяжелый осадок у местных жителей. Прежде всего, это касалось споров относительно квот на вылов рыбы, происходившие в начале текущего десятилетия. На местных рыбаков распространились соответствующие требования Евросоюза (формально острова в его состав не входят). Во-вторых, для самостоятельной жизни созданы достаточно прочные социально-экономические условия. Безработицы практически нет, ВВП на душу населения выше, чем в Дании или еще в одной зависимой от нее территории – Гренландии. Помимо рыболовства доход приносят сельское хозяйство и туризм, хотя надежды на начало добычи углеводородов в прибрежных водах пока не сбылись. Первые позывы к независимости на Фарерских островах появились в конце XIX века. Укреплению таких настроений способствовал опыт, накопленный во Второй мировой войне. Тогда эта территория была занята англичанами, а Дания попала под гитлеровскую оккупацию. Те несколько лет научили фарерцев делать первые шаги на пути самостоятельной жизни. Правда, тогда этот порыв закончился неудачно. В 1946 году там прошел референдум о независимости, сторонники сохранения островов в составе Дании победили с небольшим перевесом. Как получится теперь? Светлана ФИРСОВА
Привычки и Нравы Фоторепортаж из самого молодого из древних городов России Фольклорный вымысел, будто бы название города есть сумма наименований двух древнеславянских языческих племён, названных в честь тотемных животных, вороны и ежа, не выдерживает никакой академической критики. Миф, он и есть миф, пусть...
Фоторепортаж из самого молодого из древних городов России Фольклорный вымысел, будто бы название города есть сумма наименований двух древнеславянских языческих племён, названных в честь тотемных животных, вороны и ежа, не выдерживает никакой академической критики. Миф, он и есть миф, пусть забавный. Впрочем, и нескончаемые споры учёных мужей и дам, титулованных гуру топонимики, по поводу этимологии слова «Воронеж» не дают никакого шанса остановиться на одной более или менее убедительной версии. Хотя… Есть соблазн склониться к гипотезе, что поскольку «ворон» обозначал у предков чёрный или просто тёмный цвет, а «-онеж» понимался как территория или окрестная земля, то смысл топонима таков: «тёмные, чёрные территории, земли, что находятся в собственности у неизвестных, враждебных владельцев». В примордиальные времена этот край для русичей представлял собой слабо освоенные земли, сродни «дикому полю». Шли года. Смеркалось. Рассветало. Снова смеркалось. И вот явился на свет указ царя и великого князя всея Руси Фёдора Ивановича и «приговор бояр князя Фёдора Ивановича Мстиславского с товарищы», что повелевал: срубить крепость и «поставить» город Воронеж на одноимённой реке (длина 342 км), что впадает в Дон. Писано сие было 1 марта 1586 года в рамках указа о реорганизации сторожевой службы на южной окраине Московского государства. Далее – пошло-поехало. Если выборочно выхватить из летописного свода занятные эпизоды, сложится пикантный калейдоскоп. В смутное время местная знать и посадские люди не больно жаловали московских государей. Зато приняли как родных обоих самозванцев, и Лжедмитрия I, и Лжедмитрия II, причём последний собирался пользовать город как тыловую базу обеспечения, но не дожил, помре. Шуйского, что воцарился в Первопрестольной, воронежцы отвергли. Хотя и польскому королевичу Владиславу тоже не стали присягать. Гордые были, самодостаточные и вольнодумные. Более важной вехой стало превращение Воронежа в колыбель русского военно-морского флота. После провального первого Азовского похода (турки, засевшие в крепости Азов, исправно получали боеприпасы и продовольствие по морю) пришло осознание: флот нужен. В подмосковном селе Преображенское по указу Петра ещё зимой в преддверии второго Азовского похода срубили и смонтировали 22 галеры и 4 брандера – их затем разобрали и по частям перевезли на берег реки Воронеж, и там сложили заново. Попутно уже сами воронежцы изготовили около полутора тысяч стругов, морских лодок и плотов, даже один цельный боевой корабль. В хрониках значится «постановление» 1696 года – тогда Боярская Дума распорядилась приступить к созданию «регулярного» военно-морского флота. В дальнейшем указом Петра Первого образовано Воронежское адмиралтейство, получившее полномочия строить верфи во всех городах, что стоят по берегам двух рек (Воронеж и Дон). Следующее Смутное время отмечено террором, развязанным социалистами-революционерами, примерявшими на себя облик благородных мстителей за приговорённых к казни зачинщиков крестьянских бунтов. В 1908 году эсерка М.М. Фёдорова метила бомбой в воронежского губернатора М.М. Бибикова, который в тот день направлялся в карете в храм Митрофановского монастыря на службу. Случилось нападение на Большой Дворянской улице, позднее переименованной в проспект Революции (название остаётся до сих пор). Губернатор был ранен, его жена контужена, пострадали ещё шестеро прохожих, среди них трое детей. Террористку поймали и не пожалели, приговорив к смерти через повешение. В ходе Великой отечественной войны здесь шли ожесточённые бои. Немцы бомбили город. К моменту освобождения (с 7 июля 1942 года по 25 января 1943 года город частично находился под немецкой оккупацией) в Воронеже было разрушено 18 тысяч домов, что составляло 92% всего жилого фонда. В последующие годы Воронеж сперва записал на свой счёт такие свершения, как выпуск серийного сверхзвукового пассажирского самолета Ту-144 и ракетного двигателя летательного аппарата, выведшего Юрия Гагарина на околоземную орбиту, а СССР – в лидеры аэрокосмической технологии. А затем, уже в первые пятилетки XXI века, Воронеж превратился в один из динамично развивающихся регионов: гармонично сочетает индустриальный и агарный сектора, привлекает к себе инвестиции, технологии и менеджерские таланты. Стоит упомянуть легендарный монолит размером более 8 кубометров воронежского чернозёма, представленный в 1889 году на Всемирной выставке в Париже. Как завещал нам основатель науки почвоведения В.В. Докучаев, «чернозём… для России дороже всякой нефти, всякого каменного угля, дороже золотых и железных руд; в нём – вековечное неистощимое русское богатство!» Воронеж сегодня, как выражаются путеводители и официальные лица, но это сущая правда – крупнейший деловой, образовательный и культурный центр юга России. 17 декабря 2012 года стал 15-м по счёту городом-миллионером. Увы, эти сухие дефиниции не способны передать ни самобытного колорита, чудом сохранившегося в черте старого города, ни «скрытой теплоты патриотизма» (по Льву Толстому) его жителей – довелось пообщаться с представителями разных профессий, пола и возрастов, ни преображающегося архитектурного облика с заимствованием всего ассортимента современного урбанистического комфорта и гламура. Пожалуй, достаточно вводных слов. Пора приступить к беглым размашистым комментариям к фотографическому ряду… На уже упомянутой Большой Дворянской можно набрести на старые купеческие особняки и доходные дома. Сохранилось здание гостиницы «Бристоль», возведённое по проекту московского архитектора М.Е. Фурманова в начале прошлого столетия. Архитектурный стиль: «модернъ». Достопримечательность: будучи заодно и инженером, Фурманов вмонтировал в сооружение пассажирский и грузовой лифты, что можно считать хай-теком. Чем дальше от центра, тем чаще попадаются экземпляры «советского ампира» и замысловатые конструкты постперестроечной поры с обожанием всего, что напоминает по стилистике торжество конструктивизма, например, башню Татлина… Родственной душой может считаться и выполненное в советско-античном стиле (одни восемь колонн с капителью коринфского ордера чего стоят!) здание главной музыкальной сцены Воронежа, записавшей на свой творческий счёт постановку более чем 200 произведений из классического балетного и оперного репертуаров. Судя по числу свешивающихся рекламных плакатов, и сегодня у поклонников Терпсихоры сохраняется щедрый выбор. В числе обязательных к посещению мест на почётном месте расположилась у причала Адмиралтейской набережной реплика (точная копия) первого построенного отечественными мастерами 58-пушечного парусного линейного корабля, окрещённого «Гото Предестинация». Переводится как «Божье предвидение». Среди проектировщиков записан «царь Пётр». Спущен на воду 27 апреля (по старому стилю) 1700 года. Был приписан к Азовскому флоту, у которого в числе боевых заслуг – участие во взятии турецкой крепости Азов. Ныне – плавучий музей. Включил в подборку блеклое панорамное изображение (снято сквозь стекло седьмого этажа гостиницы «Марриотт») только потому, что пейзаж объединяет сразу две «реперные» достопримечательности: Благовещенский кафедральный собор по левому краю и вытянутое зеркало Воронежского водохранилища, искусственного водоёма протяжённость около 30 км. Новое рождение собора в 2009 году, построенного в русско-византийском стиле по проекту В.П. Шевелёва, стало заметным событием не только церковной жизни. Своё имя он унаследовал от разрушенного храма Митрофановского монастыря. Вещавшего с его кафедры архиепископа Тихона, дело было в 1919 году, воинствующие безбожники повесили на воротах. Война нанесла шрамы практически не совместимые с полноценной жизнью, и в 1950-е годы храм снесли. Сегодня Благовещенский собор по величине (взнесён на высоту 97 метров) числится третьим в России. Богатое внутренне убранство и дворцовый по стилистике фасад внушают благоговейные чувства… Святитель Митрофаний, первый воронежский епископ, чьи мощи покоятся в соборе, освящал строившиеся здесь на верфях боевые корабли, был близок к Петру Первому и считался его сподвижником. Вокруг храма раскинулся Первомайский сад, появившийся на карте города ещё в… 1840-е годы. Едва ли могло сыскаться более популярное место, заслужившее со временем громкую славу. Сюда съезжались любители драматического и эстрадного искусства: здесь существовал летний театр на 600 мест. Сюда регулярно наведывались городские франты, чтобы сразиться в бильярд и покатать шары в кегельбане, а зимой – прочертить узоры на заливном катке. Обязательный элемент стародавних увеселительных площадок – ротонда для духового оркестра. Звучали вальсы и мазурки, кружились пары, завязывались в сумеречной зыбкости скоротечные романы… Помните у Брюсова: «Еще бельмами ламп не запятнались террасы, Чайный флирт прикрывать иль мигать в преферанс…» В деревянной постройке в театральный сезон 1879 года публика могла лицезреть столичных знаменитостей: будущую величайшую актрису Малого театра Марию Николаевну Ермолову (тогда ей было всего 24 года) и бытописателя редкостного дарования Владимира Алексеевича Гиляровского. А в 1930-е годы на воссозданной на месте сгоревшего театра сцене ставил спектакли революционный авангардист-новатор Всеволод Мейерхольд… Сегодня в Первомайском парке под кронами старинных дерев, на фоне импозантного и величественного Благовещенского собора случаются встречи с людьми разной степени воцерковленности, но объединённые уважительной симпатией к общему прошлому. Нельзя умолчать: Воронеж всё чаще принимает у себя гостей разного калибра и достоинства, превращаясь в удобную и престижную площадку для проведения международных форумов. Одним из них стала 31-я сессия Региональной конференции для Европы, которую впервые проводила в России Продовольственная и сельскохозяйственная организация ООН (ФАО) – по приглашению российской стороны, в частности, руководства Воронежской области. Понятный ажиотаж у репортёрского сообщества вызвал шанс на пресс-подход к Алексею Васильевичу Гордееву, назначенному буквально в дни конференции вице-премьером в ново-старом правительстве, который прежде девять лет был губернатором Воронежской области. В своём прежнем качестве министра сельского хозяйства РФ именно А.В. Гордеев в 2006 году вернул Россию в ФАО, которую СССР создал как отец-основатель даже чуть раньше, чем ООН. Тематика дискуссий делегатов и экспертов ФАО отличалась как разнообразием, так и злободневностью: • Устойчивое развитие сельского хозяйства и продовольственных систем в условиях меняющегося климата. • «Электронное сельское хозяйство» с акцентом на применение информационных и коммуникационных технологий по всей цепочке продовольственных систем, причём ФАО делает акцент на том, чтобы к цифровизации были подключены все без исключений и на равных условиях, и чтобы небольшие фермерские хозяйства не оказались в конечном итоге на обочине этого процесса. • Не менее увлекательна была и тема поощрения качества продовольствия – путём развития органического земледелия и системы географических указаний. • Или же – взаимосвязь между гендерными особенностями, бедностью и миграцией. Или – тревожная статистика ожирения, дополняемая другими формами недоброкачественного питания. В течение трёх дней делегации от 43 из 53 стран региона (включает не только Европу, но Центральную Азию и Россию) и от Европейского Союза, наблюдатели и представители организаций гражданского общества, частного сектора, научно-исследовательских и академических центров приняли участие в обсуждении проблем, связанных с главными вызовами для продовольственной безопасности в регионах. Большим подспорьем для организаторов стали студенты-волонтёры воронежских вузов: неутомимые, мотивированные, дружелюбные. Древний Воронеж – и это бросается в глаза – на самом деле, молодой, точнее, молодёжный город. Насчитывает 37 высших учебных заведений и 53 средних специальных учебных заведения. Что означает: здесь обитают, вернее, учатся, трудятся, выбирают пути-дороги (судьбу) и получают путёвку в жизнь 127 тысяч студентов и учащихся. Стоит пройтись по улицам и сходу зарядиться их энергией (не поймите неправильно – «Ред бул» не в счёт!): И потому финальным мемом моей поездки может служить сакральная надпись на бетонном столбе на набережной «Воронежского моря», не теряющая, к счастью, своей актуальности: «Я тебя люблю»! Владимир МИХЕЕВ Воронеж – Москва
Привычки и Нравы Какие мы, европейцы, всё-таки разные. А судьба у нас очень даже схожая. …Эгегею Мощному были присущи две отличительные черты – трусость и нерешительность. Он был органически неспособен принимать самостоятельные решения. Характер у него был такой. Между прочим, мало чем отличающийся...
Какие мы, европейцы, всё-таки разные. А судьба у нас очень даже схожая. …Эгегею Мощному были присущи две отличительные черты – трусость и нерешительность. Он был органически неспособен принимать самостоятельные решения. Характер у него был такой. Между прочим, мало чем отличающийся от свойственного большинству человечества. В остальном он был «конфеткой». В переносном смысле этого слова, конечно же. Писаный красавчик – глаз не отвести. Высокий. Стройный. Импозантный. Привлекательный. Кровь с молоком. К тому же обаятельный. Вызывающий доверие. Шармёр, если на французский манер. В переводе – как-то по-особенному действующий на женщин: вызывающий экстаз у слабого пола. Вот и получалось, что всё его существование было соткано из противоречий. Когда он вступил во взрослую жизнь, ему стоило большого труда отделаться от прозвища, которым его одарили сверстники. Они звали его Мощами, добавляя всякие цензурные и нецензурные, но хорошо клеящиеся прилагательные, вместо того, чтобы как по паспорту. Он мог бы достичь любых высот в спорте – у него были все задатки. Но понимающие толк в людях тренеры отбраковывали его после первого же занятия. Он мог бы легко возглавить любое политическое или общественное движение – о лидерах с такой внешностью все только и мечтают. Но он так боялся, что ему всучат микрофон и заставят говорить на публике, что бежал самых выгодных предложений, за которые с восторгом ухватился бы любой другой на его месте. Он мог бы стать дивой шоу-бизнеса, но от одного вида софитов и съемочных камер его начинало так трясти и выворачивать наизнанку, что операторы никогда не знали, стоит ли овчинка выделки и как лучше поступить – попробовать продолжать или сразу вызывать «скорую помощь» вместе с реанимацией. В общем, с его внешностью и задатками он мог бы владеть дворцами, виллами, разбросанными по всему свету, и жить припеваючи, а он ютился в махонькой однокомнатной малогабаритной квартирке. Вы все в таких, наверняка, бывали. Расположение всего назубок знаете. Полтора квадратных метра прихожей. Кишка, ведущая мимо туалета и ванной в крохотную кухоньку. Многофункциональная пенальчик-комната – она же гостиная, спальня и рабочий кабинет в зависимости от наличия гостей и времени суток. Особенно Эгегей горевал по поводу того, что в комнате не было никаких украшений. У всех друзей были, и в большом количестве, а у него не было. Получалось голо и неуютно. Поэтому он страшно обрадовался, когда не успевшие разочароваться в нем поклонницы подарили ему отменный настенный барельеф. Всё в нем было на зависть. Барельеф был отменной работы. Из дорогих пород дерева. Что-то там пафосное изображал. Одно «но» – оказался страшно тяжелым. Поэтому Эгегей сразу сообразил: куда-то высоко его вешать никак нельзя, и остановился на простейшем варианте – закрепить его на уровне пояса на голой стене напротив дивана. Поколебавшись, как если бы были другие варианты, Эгегей решился вешать барельеф самостоятельно. Это оказалось не так просто. Обычные гвозди гнулись в его «умелых» руках, но в стену не входили. Дюбели в ней тонули. С тех, что удавалось забить, барельеф с грохотом срывался. Отчаявшись, в состоянии аффекта, Мощный саданул по крюку, который он раздобыл по блату, так, что тот пробил стену насквозь и сразу же вывалился. С перепугу Эгегей сбежал из дома, боясь, что соседи призовут его к ответу. Но ему повезло: видимо, во время его экспериментов с истязанием стены никого в соседних апартаментах не было. Когда же он вернулся, то обнаружил, что с его стороны всё выглядит печально, но дырочка к соседям получилась вполне аккуратной, как на заказ, незаметной, не больше замочной скважины. На всякий случай он прильнул к ней и оторопел. Видно было не очень, но он разглядел, что с той стороны по просторной, роскошно убранной студии прогуливается совершенно обнаженная красотка таких форм и такой внешности, что в любом возрасте не нужно никакой мертвой и живой воды и молодильных яблочек. Далее заработали инстинкты. Эгегей раздобыл отменного качества подзорную трубу и приделал ее к скважине. Труба давала полный эффект присутствия. О большем можно было и не мечтать. К трубе он подтащил диван. Рядом поставил барный столик. В общем, в лучшем виде оборудовал всё для просмотров. И начал радоваться жизни, наслаждаться ею совершенно неожиданным образом и получать все тридцать три удовольствия. Посередине студии была установлена великолепная лежанка овальной формы, которая легко дала бы пристанище и десятку страждущих. Так вот, любимым занятием красотки, принципиально не желающей на себя ничего набрасывать, было мастурбировать, причем как – о-го-го, уютно устроившись напротив скважины. Развалившись. Принимая тысячи поз. В поисках самых волнительных неземных ощущений. В жизни Эгегея с той поры всё переменилось. Большую часть времени он проводил теперь, вперившись в подзорную трубу. Все остальные занятия он забросил. Ничего в жизни его больше не интересовало. Он жаждал лишь самого вкусного кушанья – наслаждаться нескончаемым восхитительным спектаклем, который ему показывали с той стороны. Участвовать в нем, хоть и пассивно. Сопереживать. Пытаться повторить увиденное со своей стороны помещения. Он настолько сроднился с красоткой, что порой ему начинало казаться, будто они всю жизнь провели вместе, будто она существует лишь для него, и стоит протянуть руку, как… Несколько раз он не выдерживал соблазна, срывался, выпрыгивал в коридор и застывал перед соседней дверью. Но постучать и войти так и не решился. Ведь это был он: Эгегей Мощный – трус и недотепа. Наверное, зря, что он с ней так и не познакомился поближе. Случись это, может быть, спираль последующей истории закрутилась совсем иначе. В тот день Эгегей по привычке прильнул к трубе, надеясь насладиться изысканным зрелищем, будоражащим кровь, но увидел совсем другое. По периметру постели устроилась группа мужиков, поставив в центр макет их города. В этом отношении никак нельзя было ошибиться. Эгегей прожил в нем всю свою сознательную жизнь. Макет был отменный. Хорошо, с любовью сделанный. Четко передающий все особенности архитектуры и хитросплетения улиц и площадей. Мощный не верил свои ушам. Мужики хладнокровно, даже свысока, пошагово обсуждали, каким образом им устранить правителя. Физически устранить. Кто и откуда будет стрелять. Что и в какой последовательности будет взрываться. Как они или кто-то там еще заманят правителя в западню. Как и под каким ракурсом расправятся с ним. Сделают это для надежности еще и еще раз. Как запечатлеют всё для истории. Эгегей отвалился от трубы. Выдрал ее из привычного гнезда. Заложил отверстие и поврежденную стену толстым листом фанеры. Его колотил озноб, который никак не проходил. В голове как в колоколе бились сомнения: бежать сразу куда следует или затаиться. Немедленно сдать соседей или возобновить наблюдение с тем, чтобы добыть неопровержимые улики. Но восстановить слежку значило стать соучастником. Медлить же с доносительством тоже было никак нельзя. А что, если ему всё только привиделось? Если это обман зрения? Мираж? Наваждение? Да и идти сдаваться – не лучший вариант. Вдруг его самого заметут, полагая, что он не всё рассказал. Станут пытать, выбивая дополнительные сведения. Самому добровольно идти под топор – кого такое может прельстить? Дни и ночи Эгегея проходили в тяжких раздумьях. То он склонялся к тому, что надо идти. Это его священный долг. Вдруг с его помощью удастся предотвратить неслыханное преступление. То убеждал себя в обратном. Его-то какое дело. Он ничего не знает. Ничего не видел. Ни о чем не подозревает. Пусть докажут противоположное, если сумеют. Ведь по нему нет никаких улик. Ну, и сиди себе тихо. Не высовывайся. Из газет всё узнаешь. Так бы продолжалось еще и еще, но Эгегей, увы, опоздал. В дверь позвонили. «Всё, – понял он. – Допрыгался. За мной пришли. Что же я такой невезучий». Однако вошедшие люди в черном никуда его не поволокли. Ни в чем не стали его упрекать. И вообще о том, чего он так боялся, ни разу не упомянули. Когда Мощный пришел в себя, он сообразил, что они ведут речь совсем о другом. Но о таком, что хоть стой, хоть падай. Мягко, улыбчиво, уважительно, демонстрируя в то же время стальную хватку, они делали ему предложение, от которого нельзя было отказаться. Во всяком случае, в том положении, в котором он находился, когда выбрать можно было только между тюрьмой до конца жизни и светлым будущим, которое перед ним рисовали. По словам непрошенных гостей, которые «хуже татарина», разрозненную в прошлом оппозицию удалось объединить. Кого-то из старых несговорчивых лидеров пришлось убрать. Кого-то из более сговорчивых элементарно перекупили. Проведенный ими замер общественного мнения показывал, что объединенная оппозиция уверенно победит на предстоящих выборах. Но для этого ей нужна презентабельная визитная карточка – национальный лидер, который бы всех удовлетворил. Эгегей подходил на эту роль как никто другой. Звучностью своей фамилии, напоминавшей былинных героев прошлого. Располагающей внешностью первого любовника, ради которого все женщины побежали бы к урнам как одна. Загадочностью образа, поскольку все путались в догадках, отчего он до сих пор что-нибудь эдакое не возглавил. Скромностью и пуританством – ни о каких его скабрезных похождениях ничего не было известно, и никакая роскошная недвижимость за рубежом на него не была записана. В общем – идеальный кандидат. В обмен на согласие, в котором он никак не мог отказать, ему гарантировались все подобающие почести. Больше от него ничего не требовалось. Длиннющими регулярными выступлениями, обращениями, пресс-конференциями, пусть он не пугается, нацию баловать он не будет – ему создадут образ работяги, который делает дело, а не бросает слова на ветер. Доносить его мнение до народа будут доверенные лица. Обо всём этом они позаботятся. Так что живи в свое удовольствие, ничем особым не утруждаясь, и наслаждайся всеми атрибутами власти. Сложись всё как-то иначе, Эгегей запросил бы месяц, а то и год на размышление, потом долго-долго бы ломал голову над тем, согласиться или отказаться, и, если отказаться, то чем это объяснить, а если согласиться, то какие бы еще условия выторговать. Но сейчас никакой альтернативы у него не было. Выкинь он какой-нибудь фортель, накаченные ребята с характерными замашками быстро бы отодрали фанерку, которой он заложил пробоину в стене, ткнули его носом в проделанную им скважину и заломили руки за спину. Выборы прошли как по маслу. За него проголосовали с большим отрывом. Следуя написанному для него сценарию, он понимающе надувал щеки, посылал воздушные поцелуи, жал руки и фотографировался с народом. Программные заявления от его имени делали другие. Этого оказалось вполне достаточно. Для Эгегея началась новая жизнь, правда, мало отличающаяся от прежней. Его время от времени демонстрировали народу. Он заседал в президиумах. Возлагал венки. Вручал правительственные награды. В остальном мог спокойно сидеть в своей роскошной резиденции и блаженствовать. Однако по какому поводу блаженствовать, он так и не смог разобраться. На практике получалось, что он сделался еще более одиноким, чем раньше. То, чем он мог бы заняться, ему запрещал протокол. Никакой дельной работы он для себя не придумал. К решению государственных дел его, естественно, не подпускали. В результате он себя чувствовал всё более ненужным и несчастным. У него не было даже той отдушины, того развлечения, которое раньше давало подглядыванье. Эгегей крепился-крепился, а потом не выдержал. Оставив в резиденции периодически включающуюся помесь диктофона и магнитофона, на которые он записал весь набор вздохов и сетований, которые от него привыкли слышать, он скрытно от охраны и опекунов рванул к себе домой. Только вошел не в свою квартиру, а, набравшись храбрости, которой за месяцы заключения в «золотой клетке» накопилось предостаточно, ворвался в соседнюю студию. Завидев его, миловидная служанка застыла как загипнотизированная. А потом началось светопреставление. Солнце, заполнявшее уютную студию с огромной кроватью, так сильно било в глаза, что Эгегей даже не понял, как всё произошло. Нагая обольстительница подскочила к нему, схватила за галстук и одним выверенным движением втянула в глубь комнаты. С такой же прытью она избавила его от никчемной одежды, бросила на ложе и вскочила на него будто заправская наездница. Это был самый упоительный заезд в его жизни. Красотка с бешеной скоростью и подобающей случаю сноровкой безостановочно превращала его то в рысака, то в быка-производителя, заставляя ощущать себя то Ниагарским водопадом, то извергающимся вулканом, то взрывающейся сверхновой и вообще кем угодно. Она вытворяла с ним такое, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Пока он не упал на кровать, обессилев от любовных утех, и не отключился. Стоило ему, однако, проснуться, как он сообразил, почему ему казалось, будто солнце столь обильно заливает студию своим светом и дарит ей так много тепла. Помещение до отказа было забито софитами и передвижной съемочной аппаратурой. А на стене, отделявшей студию от его квартиры, была навешена куча зафиксированных стационарных объективов – вот почему красотка каждый раз устраивалась прямо напротив него, и он оказывался в первом ряду виповской ложи открывавшегося перед ним спектакля. Раньше бы Эгегей задрожал и упал в обморок – его нынешние похождения и подвиги, очень вероятно, транслировались на всю страну, если не на весь мир, и от последствий было не отмахнуться. Но теперь после испытанного ему всё было трын-трава. Поэтому он не дал красотке опередить себя, властно бросил в свои объятия, и всё понеслось по-новой. С той же страстностью и в том же темпе, которые были заданы ею с самого начала. Только теперь не она, а он вытворял с ними всё, что приходило в голову, всё, что можно себе представить, если у вас хорошо развито воображение. В то же время, не отвлекаясь от основного занятия и не подавая вида, Эгегей обдумывал сложившуюся ситуацию. «Похоже, придется подавать в отставку, иначе сраму не оберешься», – сначала почти индифферентно поделился он сам с собой. Однако почти сразу задал себе риторический вопрос: «Но собственно почему?» А уже через мгновение сам же ответил на него: «Да никогда в жизни. Наоборот. Вот теперь всё встанет на свои места. Вот теперь-то я покажу всем этим шалавам, какая я марионетка». Прямо из вызванного им бронированного лимузина Эгегей распорядился привести армию в боевую готовность и арестовать зачинщиков неудавшегося государственного переворота. И для него, и для страны начиналась новая эра. Полная терпких неожиданностей и невообразимых возможностей. Студию же он перевел в новенькую с иголочки виллу, примыкающую к его резиденции. Теперь он был здесь хозяин. © Н.И.ТНЭЛМ
Привычки и Нравы Создатель пребывал в ворчливом расположении духа. Он устал. Он всё делал сам. Ему никто не помогал. Некому было восхищаться его удивительными неповторимыми творческими решениями. К тому же приходилось безостановочно мотаться из конца в конец планеты, обустраивая Землю как никакую другую...
Создатель пребывал в ворчливом расположении духа. Он устал. Он всё делал сам. Ему никто не помогал. Некому было восхищаться его удивительными неповторимыми творческими решениями. К тому же приходилось безостановочно мотаться из конца в конец планеты, обустраивая Землю как никакую другую экзопланету на свете. И тогда он создал простейшее транспортное средство. Ведь он был Создатель. По своему образу и подобию. Получилось славненько. Ему понравилось. Даже не столько сам результат, сколько процесс. Естественно, что он решил продолжить. К первому агрегату он прикрепил второй с тем, чтобы свободно перемещаться по временному континууму и заранее подправлять, если что пойдет не так. Однако и на этом он не остановился. Ему быстро надоело, что каждый шаг, даже самое элементарное движение, приходится просчитывать самому. Поэтому он разработал многофункциональную самообучающуюся систему управления обоими устройствами. Она значительно облегчила ему жизнь. Если бы в то время существовала публичная сфера, он бы присудил себе нечто похожее на Нобелевскую премию во всех областях знания. Тем не менее, у сотворенного им устройства сохранялся большой дефект. У него не было сенсорики. Оно было слепым, глухим и немым и, стоило оставить его без внимания, на всё натыкалось. Всевышний придумал осязание, обоняние, слух, зрение и массу всего иного, нужного и полезного. Только весь набор пришлось присоединять к и без того громоздкому паноптикуму устройств и агрегатов. Всё это было здорово, но явно не отвечало уровню Творца, его эстетическим запросам и потребностям. Нагромождение резало глаз. Вызывало недовольство своим безразличием и холодностью. Оно «не грело». С ним было скучно. Тоскливо. Безысходно. «Давай создадим эмоции, – предложил Всевышний самому себе. – Посмотрим, что из этого выйдет». Он, естественно, послушался самого себя и сотворил всё многообразие эмоций, генераторов эмоций и, конечно же, причин, их вызывающих. Он выпустил в мир любовь и ненависть, нежность и грубость, зависть и злобу, благодарность и подобострастие, и многое-многое другое, что наполнило нашу жизнь страданиями и радостями, горестями и благоговением. «Ну, это же совсем другое дело, – похвалил он самого себя. – Всё-таки я молодец». Теперь у Всевышнего появился верный помощник и слуга, наперсник и оппонент, последователь и восхищенная аудитория. Однако общаться с таким монстром было не с руки. И тогда он сделал последний шаг. Ведь он был Творцом. Он оптимизировал конструкцию. Упростил взаимосвязи. Модернизировал элементную базу. Поменял энергоустановку. Воспользовался возможностями миниатюризации. Объединил всё на более надежной платформе, построенной на иных физических и биологических законах… И сотворил человека, одарив его самым ценным и непревзойденным – необозримым горизонтом эволюции и трансформации. (Из мифологии раннего Мондорфа ) Ребенок был совсем-совсем маленьким. Он только научился ходить и за собой ухаживать, хотя по-прежнему предпочитал ползать, когда чья-то властная рука подхватила его, просунула в дверь и захлопнула ее за ним. Ребенок поплакал для порядка, а потом – интересно же ведь – пополз вперед. Его окружал полумрак. Плитки пола были ледяными. Поэтому он постарался как можно быстрее перебраться в следующие помещения. Стало теплее, но очертания предметов, как и раньше, тонули в полутьме. Не удовлетворившись достигнутым, он поспешил продолжить путь. Появились свет и тени. Окружающее обрело объем, глубину и перспективу. Но мир оставался черно-белым. «Нет, это не то», – сказал он себе и уверенно двинулся вперед. Всё вокруг засияло дивными, яркими, сочными красками, запестрело тысячами, миллионами оттенков, неуловимых для человеческого глаза, от многообразия и красоты которых перехватывало дух. В нос ударили дивные неподражаемые ароматы. «Ну, вот это другое дело», – похвалил он то ли Создателя, то ли самого себя и размашисто зашагал в намеченном направлении. Анфилада комнат закончилась. Он вышел на открытую площадку, расправил крылья и полетел. Ощущение свободы нахлынуло на него. С каждым взмахом крылья становились крепче и мощнее. Наслаждаясь полетом, он круто поднимался ввысь под облака – выше и выше, выше и выше, не оглядываясь и не сомневаясь. Ветер послушно наполнял его тело силой. Земля отдавала ему все свои богатства без остатка. Свои просторы. Разнообразие. Мягкость и податливость. Солнце и небо делились горячностью и необъятностью. «Я всё могу», – закричал он, упиваясь обретенным могуществом и безграничностью сущего. Но тут он ударился обо что-то твердое. Его крылья заскребли по прутьям решетки. «Нет, этого не может быть. Это неправда. Мы так не договаривались», – заскулил он, пытаясь сломать их или протиснуться между ними, хотя крылья в этом случае служили плохим подспорьем. Увы, он что-то там, видимо, нарушил. По прутьям пробежал разряд, и крылья вспыхнули, как факел, моментально сгорели в дым, и он обрушился вниз. Некому и нечему было остановить падение. Его скорость нарастала. О том, чтобы замедлить и самортизировать падение, он не позаботился. Когда на бешеной скорости он достиг земли, она лишь услужливо расступилась и приняла его, не оставив от него ни следа. Ни зарубки. Ни воспоминания. (Из свода былин Среднего Мондорфа) Хлопок был чудовищной силы. Ему показалось, что выстрел прогремел над самым его ухом. Или в непосредственной близости от него разорвалась граната. Он стрелой соскочил с постели и заметался в замкнутом пространстве кубрика. Ошибки быть не могло: их корабль протаранило другое судно, он получил пробоину и сейчас пойдет ко дну. Но где другие члены экипажа? Куда они подевались? Почему бросили его одного? Может, это был уже второй удар? После первого его не в силах были добудиться? Или всем было просто наплевать на него? Скорее всего, так. Гады! Сволочи! Он им еще покажет. Всхлипывая от сострадания к самому себе, он, наконец-то, нащупал дверь и вырвался наружу. Пол, потолок, стены, панели, перекрытия – всё показалось ему странным: они как будто зазеленели, покрылись патиной веков, заросли чем-то непонятным. Но ему было не до второстепенных мелочей. Бесясь от ненависти и отчаяния, он целенаправленно искал хотя бы кого-то из остальных членов экипажа. Врывался в каюты. Переворачивал всё вверх дном. Бил стекла. Орал благим матом. Всё напрасно. Никого не было. Всё объяснилось, когда он выскочил на палубу. В туманной дымке он увидел корму другого корабля, который на полных парах уплывал в даль дальнюю. Всё ясно! Мерзавцы! Протаранили нас и скрываются бегством. Чтоб вам! Но что мне делать? Скорее в трюм – закрыть брешь. Может, еще не поздно. Может, еще не всё потеряно. Он кубарем ринулся вниз, соскальзывая по ступенькам и вновь ловя равновесие. Однако ситуация в трюме оказалась не столь катастрофичной, как он предполагал. Конечно, в нем по колено стояла вода. В ней плавали бочки, контейнеры, ящики, обломки. Но вода ни откуда не хлестала. К своему удивлению он обнаружил, что огромная пробоина в боку, от которой корабль должен был давно затонуть, тщательно заложена и забита так основательно и профессионально, что больше уже не представляла угрозы. Однако это его нисколько не обрадовало. Получалось, что кто-то на борту точно есть. Причем очень сильный и действенный. Но кто? Он ведь прочесал весь корабль и никого не нашел. Значит, этот кто-то умышленно от него скрывался! Он задрожал от страха. Всё вокруг стало подозрительным и враждебным. Не подставляя спину под коварный удар, он попятился, а затем, плюнув на всё, как заяц, виляя из стороны в сторону, помчался к себе в кубрик. Там в тумбочке лежал новенький компактный пистолет-автомат. На него была вся надежда. Он еле успел. Только он захлопнул за собой дверь и заложил ее всем, что подвернулось под руку, как кто-то жуткий навалился на нее с той стороны и вовсю забарабанил по ней. Ужас. Ужас. Ужас. Выхода нет. Не размышляя и не задумываясь, он выхватил ствол и разрядил его в дверь. С той стороны раздался тяжелый стон, и, в этом не было никаких сомнений, тело монстра, в которое вошло столько пуль, оплыло и с характерным стуком упало на пол. Наступила абсолютная тишина. С той стороны не доносилось ни стона. Ни вздоха. Ни шороха. Он еще немножко выждал и открыл дверь кубрика. Ситуация так быстро менялась в этот день. Он испытал очередной психологический шок. На полу, раскинув руки, лежала молодая женщина, от красоты которой дух захватывало. Выходило, что с перепуга он застрелил не монстра, не кровожадное чудовище, а своё спасение. Ругая себя на чем свет стоит, проклиная капитана, экипаж, всё и всех подряд, он подхватил безжизненное тело на руки и поднялся на палубу. Влажный освежающий ветерок остудил его лицо. Он огляделся. Давешнего корабля-убийцы нигде не было видно. Что теперь? Он отвлекся, задумался – и очень зря. Когда тело, которое он по-прежнему держал на руках, ожило, он ничего не успел предпринять. Красавица изогнулась, нежно прильнула к его плечу и вонзила зубки ему в горло. Свет померк в его глазах. Когда сознание вернулось, ему не нужно было ничего объяснять. Он и красавица синхронно ударились о палубу, превратились в ночных созданий и поспешили в ту сторону, в которую уплыло чужое судно. Месть, которой они вскоре отдадутся, месть, которой они вдосталь насладятся, тешила их душу, окрас которой не имел больше никакого значения. Не прошло и часа, как они настигли супостатов и с упоением бросились на них. Однако, не причиняя им никакого вреда, они проходили сквозь их тела, сквозь канаты и шпангоуты судна. И тогда до него, наконец, дошло, почему его родной корабль был покрыт вековым зеленым налетом и несмываемой патиной истории. (Из позднемондорфского фольклора) Рёву было не до шуток. Нельзя обнять необъятное. Год за годом он сбрасывал всё то, что наполняет смыслом жизнь других людей, греет им души, чтобы сконцентрироваться на главном. Он перестал ходить в кино и театры. Оставил пылиться на полках непрочитанные книги. Обесточил телевизор. Забросил веселые беззаботные посиделки с друзьями. Даже отношения с прекрасным полом свел к минимуму. Главным для него, идеей фикс в жизни стал биатлон с его искрометным бегом и бесконечными стрельбами. Это ради него он отказался от всего остального и о другом даже не помышлял. Ради него вбил всё свое существование в одну колею. Ввел железный распорядок. Тренировался с утра до ночи. Оттачивал мастерство. Брал высоты за высотами. Вырабатывал в себе стопроцентное хладнокровие, умение отвлечься от всего остального, ни о чем не думать, сосредоточиваться только на результате. И вот как раз по этому – по фундаменту всего, на чем зиждились его жизнь, его занятия биатлоном, и был нанесен сокрушительный удар. В какой-то момент ему стало казаться, что мишени, в которые он всаживал пулю за пулей, превращаются в живых людей. О каком хладнокровии при таких обстоятельствах могла идти речь! В тот день, когда безумие выплеснулось наружу, всё не заладилось с самого ранья. Рёв всю ночь ворочался с боку на бок и из постели вылез совершенно разбитым. Потом машина отказалась заводиться, и пришлось ехать на общественном транспорте. Наконец, формы на обычном месте не оказалось, что его дополнительно взбесило, и он с трудом вспомнил, что отдал ее почистить и привести в порядок. Короче, когда Рёв надел наушники и взял в руки ствол, они уже подрагивали. Но то, что последовало дальше, выходило за пределы разумного. Вообще за любые пределы. Он снял предохранитель и нажал на курок. Пули кучно легли в цель. Но из мишени в разные стороны полетели не кусочки картона и фанеры, а капли крови. Рёв в испуге выронил ружье. Пошел стрельнуть успокоительного и выпил его до дна. Понял, что продолжать стрельбы, вымучивать из себя подобие тренировки нет никакого смысла, и ретировался отлеживаться домой. Через неделю он убедил себя в том, что ему всё привиделось. Однако, когда он пришел в клуб, всё повторилось один к одному. А еще через неделю в местных газетах появилось большое развернутое интервью полицейского начальника, в котором он предупреждал о том, что в окрестностях появился серийный убийца. Подонок расстреливает жертвы прицельными высокопрофессиональными выстрелами – как на тренировке – и уверен, что его не найдут. Не вычислят. Не поймают. Но напрасно! Найдут и посадят. Все служивые считают для себя это делом чести. Читая интервью, Рёв не верил своим глазам. Неужели это он? Не может быть, чтобы такое было возможно. Это же какой-то бред. Он стрелял по мишеням. Нет, нет, нет. Этого не могло случиться. Какое-то абсолютно дикое совпадение. Не иначе. Чтобы обрести душевное равновесие, Рёв отпросился у тренера, взял с собой единственную оставшуюся у него возлюбленную и уехал в горы. Погулять. Подышать сказочным горным воздухом. Попить душистую ледяную минералку из источников. Забыться в женских объятиях. Нельзя сказать, что у него получилось всё задуманное. На пустом месте он поругался с возлюбленной, которая ни с того, ни с сего начала предъявлять на него права. Даже повздорил с ней. Но всё равно вернулся в команду окрепшим и посвежевшим. И сразу побежал в тир. Однако стоило ему сделать несколько выстрелов, как по мишени потекли потоки крови. Рёв схватился за грудь. Его увезла «скорая». А на следующий день соцсети и сарафанное радио разнесли историю о зверски убитой молодой женщине. Перед тем как пристрелить ее, убийца, извращенец и садист, злостно надругался над ней. Возвращаться домой не было никакого смысла. Оставаться в регионе – никак нельзя. Поэтому Рёв всё бросил и, выписавшись из больницы, в чем был, уехал на другой край земли. В такую дыру, где его бы никогда не достали. Каково же было его удивление, когда его по прибытии встретила нарядно одетая толпа и под звон литавр и барабанный бой отвела в великолепно украшенный небольшой дворец. Несмотря на все его отговорки и попытки сбежать, уже на следующий день народ провозгласил его местным правителем, царем и божественным посланником в одном лице. Рёв смирился и отдался на волю волн. Правда, через какое-то время он освоился, вжился в предложенный ему образ и даже стал находить в этом удовольствие. А потом всё встало на свои места. Он понял, в чем дело. Всё оказалось так просто. Ведь всё в жизни устроено так просто. Стоило ему пролить воду, как начинали идти проливные дожди. Сломать изгородь – как все соседние племена, ищущие, чем бы поживиться на стороне, в панике ретировались. Погладить картинку с изображением девушки – как у нее рождался замечательный пухленький розовый карапуз. Обладая таким даром, даже не берясь за оружие, можно было осчастливить всё человечество и установить на планете разумный, рациональный и достойный человека миропорядок. Этим Рёв и решил заняться, спокойно, методично, в соответствии с тщательно продуманным планом, как только окончательно сообразит, что к чему, и обмозгует все детали. Ждать, похоже, осталось недолго. Любопытно, что в итоге у Рёва получится. Или он уже взялся за реализацию плана чужими руками? Пока получается не очень. Даже катастрофически не очень. © Н.И.ТНЭЛМ
Привычки и Нравы Свен соскучился по хорошей компании. Настоящий. Своей. Когда всё в лыко. Хочется слушать и заслушиваться. Говорить взахлеб. Быть таким, как есть, не лебезя и не надувая щеки. Не приструнивать себя и ни в чем себя не ограничивать. Его назначили начальником...
Свен соскучился по хорошей компании. Настоящий. Своей. Когда всё в лыко. Хочется слушать и заслушиваться. Говорить взахлеб. Быть таким, как есть, не лебезя и не надувая щеки. Не приструнивать себя и ни в чем себя не ограничивать. Его назначили начальником тюрьмы полтора года назад. Сначала он упивался своим повышением. В данном случае слово «начальник» не было пустым звуком. Оно значило очень много. Проще говоря, абсолютно все. Царь и Бог, он же надсмотрщик над рабами и отец родной – так он воспринимался теми, с кем Свен оказался в одном и том же замкнутом пространстве. Так, в зависимости от обстоятельств, ощущал себя и он сам. Однако очень скоро Свен убедился в том, что его радужные мечты об обретенной им неограниченной свободе не имеют под собой никаких оснований. Тюрьма есть тюрьма. И для тех, кто сидит в ней, и для тех, кто приставлен надзирать за ними. С тех пор его единственным желанием стало сбежать. Послать всё куда подальше. Вырваться. Но ни отставка, ни перевод в другое место ему не светили. Не удивительно, что на вечеринке, вдохновленный теплой дружественной обстановкой, Свен назюзюкался до поросячьего визга. Он жаждал напиться – он и напился. Зачем же было себе в этом отказывать. Когда он вернулся в тюрьму, ему страшно захотелось не расплескать захваченное с собой сладкое упоительное чувство, которым он проникся, которым пропитался, которым насытился в согревшей его душу компании. Поэтому он уверенно прошел в самую дальнюю камеру и захлопнул за собой дверь. Ни решетки, ни стальные двери, ни электронные замки не могли его остановить: он был образцовым руководителем и помнил все цифры назубок. В камере оказалось очень даже неплохо. Он отдохнул. Отоспался. Отлежался. Полностью восстановил силы и внутреннее равновесие. Даже вполне терпимо перекусил тем, что доставила ему без какого-либо его участия автоматизированная система распознавания и снабжения. А затем ему захотелось вернуться к отправлению своих обязанностей, перебраться в свой высокий начальственный кабинет. Вот с этим-то и возникла заминка. Он знал внешние коды. Однако открыть что-либо изнутри было невозможно. Он попытался любым способом привлечь к себе внимание. Увы, стоило ему забарабанить в стены и дверь, как камера напомнила ему, что научно-технический прогресс ушел далеко вперед – его шибануло током и чем-то там еще, и на этом все закончилось. Кричать тоже было бессмысленно и бесполезно. Оставался только один способ – использовать систему экстренной связи, которая устанавливалась повсюду. И тут Свен вспомнил, что самые отдаленные камеры, в одну из которых он забрался, были предназначены для отбывающих пожизненный срок. По причинам, которые он сейчас уже не мог припомнить, он велел такие системы в этих камерах демонтировать. Оставалось лишь сидеть и ждать. Похоже, всю оставшуюся жизнь. (Гуманитарное наследие. Из мемуаров обреченного) После того, как предыдущий начальник тюрьмы бесследно исчез, ему на смену назначили Силивена. Сначала он тоже очень радовался и наслаждался тем, что стоит над всеми остальными. А затем с ним произошла точно такая же трансформация, что и с его предшественником. Он затосковал. Но в отличие от предшественника, у Силивена была мечта. На полпути к районному центру дорога заворачивала к совершенно сказочному, уникальному месту на побережье. Аки палец там из земли торчала гора, отвесно обрывающаяся к морю. Прыгнуть вниз с площадки на вершине могли только самые тренированные люди. Пару раз в год здесь с большой помпой проводились турниры и чемпионаты. Изредка сюда приезжали съемочные группы, чтобы запечатлеть для истории подвиги спортсменов и каскадеров. Всё остальное время площадка пустовала. Никакой инфраструктуры вокруг не было. Может, потому, что ни скалы, ни порывы ветра, ни т.н. «узкое горлышко» смельчакам не угрожали. С первого же дня, как Силивена привезли показать местную достопримечательность, он ею заболел. Ничего другого с той поры ему больше не было нужно. Он хотел только одного, жаждал этого, грезил, не переставая – прыгнуть. Силивен закрывал глаза и ощущал, как восходящий поток воздуха подхватывает его и несет, и он парит, купаясь в лучах солнца, столь же красиво, как чайки и альбатросы, а потом устремляется вниз, срываясь в пике, почище самого современного бомбардировщика. Его грудь превращается в мощнейшие меха. Сердце начинает биться громко и ритмично, будто мотор стальной птицы. Тепло разливается по всему телу. Его охватывает ни с чем не сравнимое блаженство. Однако он открывал глаза и видел вокруг себя всё те же опостылевшие ему стены, вышки, белесую плитку, колючую проволоку. Он мечтал о полете, а сидел в клетке. И то, что его подопечным намного хуже, нисколько не грело его душу. Всё в нем рвалось туда – к площадке на вершине. И вот однажды задуманное удалось. На вечеринке он так ловко накачал свое сопровождение, что у него получилось поехать обратно одному. Он подогнал машину к самому краю площадки, разделся, забросил в нее вещи, разбежался и прыгнул. Всё получилось так, как он и ожидал. Дивное чувство полета переполнило его. Да и падая вниз, он сумел удержать все взбудораженные эмоции под контролем. Он вошел в воду образцово. Ушел вглубь. Вынырнул. Восстановил дыхание. Ровными выверенными саженками поплыл к берегу – манящему, удобному, гостеприимному пляжу, спрятавшемуся под обрывом. Зачем он это делает, Силивен не думал. После совершенного подвига всё казалось ему таким простым и доступным. Однако выбравшись на сушу, он вынужден был задать себе вполне естественный вопрос «а что дальше?». Ответа на него у Силивена не было. Он надеялся найти ступеньки наверх. Их не оказалось. Сброшенной сверху лестницы или хотя бы веревки тоже не было видно. И тут он вспомнил, что организаторы турниров, спортсмены, съемочные группы и каскадеры приплывали в лагуну по морю. Без катера выбраться из нее было немыслимо. На гору не вскарабкаться – ее не смогли бы осилить и самые опытные альпинисты. Обойти по берегу ни у кого бы тоже не получилось – правая и левая оконечности лагуны выдавались далеко в море и были усеяны такими острыми осколками скал, что и самые лихие циркачи от такой затеи наотрез открестились бы. Смеркалось. Проклиная всё на свете, Силивен в отчаяньи бегал от одной кромки пляжа к другой. От попыток отыскать выход он вскоре отказался. До него, наконец, дошло, что и одежда, и мобильник остались в машине наверху, и ему надеяться не на что. А тут еще, в довершение свалившихся на него бед, с закатом солнца начался такой колотун, что мамочка моя родная. Как Силивен пережил эту ночь, как не отдал концы от страха, холода и безысходности, он объяснить бы никому не смог. Однако с утра, как рассвело, началось теперь уже настоящее безумие. Он раз за разом пытался выплыть из лагуны, но то ли волны и ветер, то ли течение или еще что, а, может, всё вместе неумолимо сносили его обратно к берегу, или что еще хуже – прибивали к скалам. Когда методом тыка он отыскал, в какое время из лагуны можно выплыть, силы оставили его. Пришлось делать паузу, чтобы передохнуть, сжать волю в кулак и дождаться следующего отлива. Плюс голод и нехватка питьевой воды навалились на него. Ощущая нарастающие признаки безумия, Силивен всё-таки осуществил удачную попытку вырваться. Но его ждало очередное разочарование. Он инстинктивно поплыл направо. Это было не лучшее решение. Вскоре он убедился, что до горизонта берег усыпан всё теми же острыми, как лезвие бритвы, осколками скал, по которым не выползти, и вынужден был вернуться обратно. Правда, вернуться обратно тоже оказалось нелегким делом. Время шло. Силивен превратился в комочек боли, отчаянья и ненависти к самому себе. Ничего человеческого в нем не осталось. Он метался в бреду. И, тем не менее, в конце концов, ему удался подвиг, по сравнению с которым прыжок, с которого всё началось, выглядел детской забавой. Единственно, до площадки наверху он добрался совершенно другим человеком. В прямом смысле этого слова. Седым. Постаревшим чуть ли не вдвое. Обезображенным ударами о скалы и перенесенными страданиями. Машины там, где он ее оставил, естественно, не было. Первые же встречи с людьми показали ему, что убедить кого-либо, будто он – это он, у него нет ни малейшего шанса. Коротать век в психушке его не грело. Поэтому даже от мысли об этом он отказался. Имя Силивен больше никогда нигде не звучало и не упоминалось. (Гуманитарное наследие. Из мемуаров о превратностях судьбы) Загадочное исчезновение второго по счету смотрителя тюрьмы переполошило высокое начальство. Оно долго перебирало варианты, изучало подноготную кандидатов, а потом сделало, как ей показалось, правильный выбор. Сильвавен слыл трудягой. Ничего, кроме работы, для него не существовало. Абсолютно ни в чем порочащем он замечен не был. Своим горбом прошел по всем ступенькам карьерной лестницы. По жизни и по складу характера был анахоретом. Короче, во всех отношениях идеально соответствовал предложенной должности. Заступив на пост, он, как и ожидали, бросился со всей страстью проявлять рвение. Он отремонтировал всё, что можно было обновить. Внедрил самые современные процедуры. Установил новое оборудование. Заставил персонал пройти курсы переподготовки. Создал для заключенных более качественные рабочие места. Подумал об их досуге. А затем всё пошло по накатанной колее, проторенной его предшественниками. Сильвавен переделал всё, что мог, всё, что только могло прийти в голову, и начал маяться. Сначала про себя. Взаперти. Места себе не находя. Затем всё более открыто. Зло. Вызывающе. Мучая себя и окружающих. Склоняясь шаг за шагом к тому, чтобы послать всё куда подальше. Исчезнуть. Испариться. Придумать себя каким-то совсем иным. С другим призванием и жизненным кредо. В тот день он надолго задержался в райцентре. С утра ему нужно было зачитать несколько официальных речей на всяких никому не нужных церемониях, к которым, правда, пришлось готовиться всю ночь. Затем пришлось надувать щеки, сидя на званой трапезе. После всего, чтобы развеяться и ослабить навалившуюся сонливость, он отправился бродить по городу. Сильвавен ужасно устал. Ему хотелось просто упасть на зеленую травку и забыться. Но он заставил себя накручивать километр за километром как бы в наказание за то, что так много пришлось кривить душой. Домой, если тюрьму можно назвать таким сокровенным и возвышенным словом, Сильвавен поехал уже в сумерках. Часть пути он привычно крутил баранку, отключив сознание. Но в машине усталость навалилась на него с новой силой. Прошло еще немного времени, и он понял, что ему не доехать: он уснет прямо за рулем, в лучшем случае – разобьет машину вдребезги, в худшем – разнесет кого-нибудь еще. Пока хоть какие-то проблески сознания в нем еще теплились, он свернул с трассы, заехал на близлежащий хутор, припарковался у крыльца вполне добротного каменного дома и постучал в дверь. Это был максимум, на который он был способен. Сознание отключилось, с удовольствием уступив место автопилоту. Первым, что он испытал, когда оно забрезжило вновь, было ощущение блаженства, подобного которому он не испытывал никогда в жизни. Блаженство словно распирало его. Заставляло сердце празднично колотиться. Придавало всему телу столь не свойственные ему упругость, невесомость и эластичность. Почему всё так здорово, и что с ним происходит, Сильвавен даже не успел себя спросить. Стоило ему пошевельнуться, как теплое податливое женское тело, от которого исходил аромат молока и незабудок, прильнуло к нему и перевернуло на себя. Потом они долго сидели в домотканых рубахах за уютно изгибающимся дубовым столом, прижавшись друг к другу. Вкусно ели пышущий свежестью хлеб, макая его попеременно в мёд и варенье, настоящее, домашнее, вкус которого он открывал для себя заново. Наслаждались отменно заваренным чаем, настоянным на травах, одни названия которых уже завораживали, удесятеряющим силы и желание. Осматривали постройки и вполне обширное, к тому же по уму устроенное хозяйство. Впитывали чистый упоительный девственный воздух, которым невозможно было пресытиться. Провожали заходящее солнце, весело играющее с ними в прятки. А потом, забравшись обратно в гостеприимное чрево ночи, дарили друг другу блаженство. Без устали и не считаясь. – Каким же я был идиотом, – шептал Сильвавен зацелованными губами. – Это же надо, превратить свою жизнь своими собственными руками в полнейшее убожество и убедить себя в том, что она такой и должна быть. Да никогда больше. Настоящее счастье, настоящая свобода – вот они. Ни за что их не упущу. Упертости мне не занимать. Все работы по хозяйству освою. Они как раз по мне. Здесь есть, чем заняться. Есть, где развернуться. Решено. Высокое начальство он поставил в известность, чтобы его не искали. Числящуюся за ним слишком уж вызывающую машину хорошенько припрятал. А больше ничего менять ему не пришлось. Судьба распорядилась за него. Он ей всего лишь подыграл. (Гуманитарное наследие. Из картотеки оптимистических сценариев) – Да это какое-то гиблое место, а не образцовая тюрьма (всё-таки Сильвавен с ней неплохо поработал), – пришло к заключению высокое начальство по результатам административного расследования. – Со всеми лучшими кадрами, которых ставят во главу заведения, вскоре обязательно что-то происходит. Они теряют голову или просто бесследно исчезают. Прямо наваждение какое-то. Насколько они оказались правы, показала история, которая приключилась с очередным начальником заколдованного места, оно же – место лишения свободы. После того, как Слабовен достаточно освоился на новом месте, и всё могло крутиться самостоятельно без постоянного пригляда, его вызвали на кустовую встречу, ежегодно проводимую федеральным агентством. Брать с собой кого-то, даже водителя, Слабовену не хотелось. Поэтому он решил поехать один. Он любил сидеть за баранкой, ощущать под ногой послушные ему 250 лошадиных сил, всматриваться вдаль. Возможность сменить обстановку окрыляла его. От поездки он ожидал исключительно позитивных эмоций. Развлекаться и гулять по городу он не собирался, кроме делового костюма ему ничего не было нужно, соответственно забросив в багажник полупустой чемодан, он рванул вперед. Однако почти с самого начала всё пошло наперекосяк. Не успел он отъехать от расположения и сотни километров, как его остановил дорожный патруль. То ли за превышение скорости, то ли просто так – ради куража. Чтобы не терять времени на пустые разговоры, он опустил боковое стекло и протянул в их сторону свою яркую характерную ксиву, не выпуская ее из рук. И тут вдруг произошло неожиданное и непонятное: в мозгу у него что-то взорвалось, и он отключился. Когда Слабовен пришел в себя, никого вокруг не было. Его машина мирно стояла на обочине. Ковбоев из дорожного патруля и след простыл. Слабовен вылез из машины, осмотрел ее и огляделся вокруг. Не найдя ничего подозрительного, покачал головой в недоумении и продолжил поездку. Однако его приключения на этом не закончились. Они только начинались. Слабовен на рысях подъехал к пятизвездочнику, в котором организаторы для него забронировали номер. По привычке он хотел было бросить ключи от машины выскочившему навстречу служителю, но вовремя сообразил, что лучше всё делать самому, и свернул на подземную парковку. Это спасло его от немедленного ареста и разоблачения. Слабовен открыл багажник, чтобы вытащить из него нехитрые пожитки, и обомлел. В нем лежал труп молодой и некогда, похоже, очень красивой женщины. Вот чем объяснялось нападение, которому он подвергся на большой дороге. Пока он был в беспамятстве, дорожная полиция, вернее, те, кто вырядились в нее, подставили его самым диким и немыслимым образом. К своему ужасу Слабовен сразу понял: то, что труп ему подсунули, он доказать ни за что не сможет. Ему никто не поверит. Вот же он, вещдок. Значит, идти сдаваться в полицию – несусветная глупость. Что же остается – избавиться от него любой ценой? Так, и никак иначе. Днем Слабовен досконально изучил окрестности города, а под утро, когда все еще досматривают сладкие сны, незаметно выгнал свою машину из гаража, добрался до намеченного им илистого водоема, и утопил в нем авто вместе с останками безымянной жертвы. Дальше всё пошло как по маслу. На общем сборе начальников тюрем его поощрили почетной грамотой. Написанное им заявление о пропаже авто в полиции приняли без звука. На время поисков ему выделили новую с иголочки машину. Короче, всё складывалось как нельзя лучше. Но одно дело – утопить авто, и совсем другое – стереть в памяти кровавую лужу, которая растеклась у него по багажнику. Одно дело – расточать всем улыбки и всем своим видом показывать, что всё в порядке, и совсем другое – оставшись наедине с самим собой, задаваться вопросом, когда же за тобой придут. Когда из повелителя ты превратишься в презираемого всеми червя. Когда и насколько за тобой с треском захлопнется тюремная камера. В общем, очень скоро, буквально через несколько месяцев, «крыша» у Слабовена совсем поехала. Скрыть это было невозможно. За ним пришли не совсем те, кого он опасался. Но результат оказался очень схожим. Его повязали и упекли до конца жизни. (Гуманитарное наследие. Из записок сумасшедшего) Роковая тюрьма вновь, в который уже раз, оказалась без пригляда. Понимая, что привычными методами отыскать человека, который сумел бы удержаться на посту ее начальника, у них не получится, высокое начальство обратилось за помощью к медиумам. Те быстро сообразили, что к чему, и объяснили грушеголовым, что им нужен мечтатель. Не служака, не карьерист, а человек, у которого имеется хобби, у которого есть другие увлечения. Создание, для которого новая работа явилась бы довеском к существованию в воображаемом им мире. Выбор пал на Себевена. Он подпадал под описание идеального кандидата, данное медиумами, как нельзя лучше. Часть своей жизни он проводил, как и все его сослуживцы, нося мундир, выезжая на задания, поднимаясь, пользуясь выслугой лет, по ступенькам служебной лестницы. Но не она была для него главной. Второй частью он дорожил в гораздо большей степени. В ней он был гением. Властителем дум. Первооткрывателем. В свободное от работы время Себевен кропал романы и повести. Утвердившись в начальственном кресле, он первым делом выбрался в райцентр и вступил в тамошнее общество писателей, кинематографистов и литераторов. Члены общества собирались раз в неделю в погребке. Они заслушивали опус одного из своих или выдержки из него, обсуждали «нетленку», а потом дружно обмывали. Вскоре очередь дошла и до Себевена. Он как раз закончил очередную историю, которой с радостью поделился с товарищами по клану. Наиболее выигрышными, наиболее яркими страницами своего творения он счел зарисовки из жизни вампиров. С них он и начал чтение. В погребке царил полумрак. Чадили ароматизированные восковые свечи, расставленные на столах для придания всему богемной атмосферы. На стенах плясали и извивались причудливые тени, вроде бы, отбрасываемые писателями, кинематографистами и литераторами. Хотя так это или не так, можно было поспорить. Себевен с упоением читал строки, повествующие о ритуале, совершаемом вампирами, и не замечал, как недавно обретенные им друзья потихоньку сдвигаются поближе к нему. Пересаживаются. Сжимают кольцо вокруг него всё плотнее и плотнее. Когда до него дошло, что происходит, и он понял, что означают отблески огня на топорщащихся клыках, поднимающих верхнюю губу, было слишком поздно. – Ты замечательно пишешь, прямо заслушаешься, – сказали они ему, осторожно, но крепко держа за руки. – А теперь мы тебе покажем, как это всё происходит в действительности. (Гуманитарное наследие. Из ждущего своего часа неопубликованного дневника) Когда этот ужас случился, Рву было всего восемь-девять лет. Ужас напрочь стёр все более ранние воспоминания. С него начался для Рва отсчет времени. Правильнее было бы говорить Рёву и для Рёва, потому что на самом деле мальчика звали Рёв, но никто не собирался выговаривать лишний звук и ломать себе язык. Был тихий спокойный летний день конца августа, как обычно в тех краях. Жаркий. Сонный. Неспешный. Абсолютно ничего не предвещало трагедию. Вместе с родителями Рёв возвращался с отдыха на югах. Сгрудившись в аэропорту, народ расслабленно попивал холодную минералку прямо из горлышка в ожидании посадки, когда началась террористическая атака. С разных концов здания раздались автоматные очереди. Громкоговоритель сначала пронзительно взвизгнул, а потом легко узнаваемый мужской голос с характерным акцентом предложил всем не дергаться, лечь на пол, положив руки за голову и, трясясь от страха, дожидаться, пока за ними придут и разберутся – расстрелять или помиловать именем Аллаха. Однако никто разбираться не стал. Последовала чуть ли не войсковая операция. С неба посыпались десантники в камуфляжах, и в здании, набитом людьми, завязался самый настоящий бой. Рва спасло то, что родители прикрыли его своими телами. Истекая кровью, они попросили его о двух вещах: оставаться лежать погребенным под ними и не двигаться, пока всё не кончится, и никогда их не забывать. Рёв выполнил оба обещания на все сто. Он настолько неотличимо притворился мертвым, а его одежда настолько сильно пропиталась кровью, что его чуть не увезли вместе с телами остальных жертв. А потом в реабилитационном центре ему помогло выжить и восстановиться лишь одно – он не сошел с ума только потому, что родители были всё время рядом. В его сознании, конечно. Они утешали его. Подсказывали, что говорить и делать. Он с ними безостановочно и обо всем советовался. И так продолжалось, сколько он себя помнил. В интернате, куда его сначала определили. Потом в семье дальних родственников, которые забрали его к себе. Затем в большом мире взрослых, в котором Рву, из-за всё еще трепещущей в душе психологической драмы, было так тяжело освоиться. Как известно, со временем всё проходит. Время – лучший врачеватель. Рёв возмужал. Окреп. Вырос в статного привлекательного юношу. Не изменилась лишь его всегдашняя привычка всё обсуждать с родителями. Он спрашивал их, что лучше надеть. Что ответить на вопрос, заданный учителем. Как правильно решить задачу. Куда повести приглянувшуюся ему девушку. Они по-прежнему всегда и во всём были с ним. Ничего не поменялось ни когда он стал жить с одной из них – она не возражала: лишь бы он был рядом, ни когда очень серьезно увлекся научными исследованиями. В университете выяснилось, что у него чертовски удачно устроены мозги. Там, где другие видели не более чем набор разрозненных предметов, он улавливал взаимосвязи. Там, где другие запутывались в мелочах и деталях, он легко угадывал целое. Наверное, потому, что у него были такие знающие и опытные помощники – это родители показывали ему все нити, соединяющие явления, и идущие от них ответвления. Это они сплетали их для него в невидимые для чужих глаз цепочки закономерностей. По окончании магистратуры его уговорили остаться в большом исследовательском центре при университете. Сразу дали лабораторию, целый сонм практикантов, возможность заказывать любое оборудование по своему усмотрению. Он особенно не сопротивлялся – родители с энтузиазмом одобрили сделанный им выбор. То, чем он занимался, трудно объяснить непосвященным. Однако попробую. Ученые до него исходили из того, что каждый человек подчиняется одному биоритму. У него одна физиология. У него единый рисунок импульсов, исходящих от головного мозга. Рёв на ментальном уровне видел, что это не так. Это несостоятельное и недопустимое упрощение. Каждый человек живет одновременно в нескольких системах координат. Он плавно и естественно кочует, следуя широкой гамме зависимостей, от одной к другой. У него одновременно целая куча биоритмов. Просто они накладываются друг на друга, поэтому их чрезвычайно сложно разделить и идентифицировать. И от головного мозга идут вовсе не когерентные импульсы, а, по крайней мере, несколько различных потоков, иногда, в зависимости от личности, даже десятки. Возглавив лабораторию, Рёв поставил серию опытов, блестяще подтвердивших, что это именно так и никак иначе. Они затем были убедительно повторены учеными, работающими в этой же и сходных областях знаний, из разных стран. Причем лидерство Рва в их проведении никому даже в голову не приходило оспаривать. Его догадки были гениальны. У него появилась целая плеяда выдающихся последователей. Фактически они подготовили коренной переворот в науке о человеке, в наших представлениях о том, как он устроен, как всё в нем происходит. Но доказать многообразие, заключенное в единстве личности, было всего лишь первым шагом. Надо было идти дальше. Нужно было объяснить, почему. Установить из кого, из чего оно складывается. И тут помощь родителей по традиции оказалась как нельзя кстати. – Доверься своему подсознанию, – сказали они ему. – Не трусь. Спустись на его нижние этажи. Если что пойдет не так, мы поможем тебе вырваться. Можешь положиться на нас. Рёв немного поколебался, а потом всё же рискнул. Брать никого с собой было нельзя. Приходилось идти одному. На всякий случай он прихватил с собой связку факелов и набор слесарных инструментов – чутье подсказывало, что они ему пригодятся. Рёв откинул полог, за которым пряталась огромная, покрытая ржавчиной входная дверь, и распахнул ее. Вниз вели зеленые, склизкие, поросшие мхом ступеньки. Они скручивались в винтовую лестницу, которая тонула в темноте. Они уходили далеко вниз. Но Рёв зажег факел, обвязался длинной веревкой, конец которой закрепил наверху, и отважно начал спуск. Он проходил пролет за пролетом, зажигал факел за факелом, а ступеньки все вели и вели вниз. Дальше и дальше. Ниже и ниже. Наконец, последняя ступенька была пройдена. Свод расступился. Рёв находился в просторном каземате. В отличие от винтовой лестницы, здесь было чисто и прибрано. Чувствовалось, что за ним кто-то ухаживает. В общий зал выходило, как он посчитал, девять дверей – китайская традиция цифровых символов, отметил он про себя. Как у Храма Неба (Тяньтань) в Пекине. – Что дальше? – спросил Рёв родителей. – Ты прекрасно знаешь и сам, – ответили они ему, – иначе бы не стал брать набор инструментов. Работа закипела. Рёв простукивал двери, понимал, как они устроены, и вскрывал их. Одну за другой. Одну за другой. Без перерыва. Не останавливаясь и не задумываясь. Он знал, что так нужно. Этого ему было достаточно. А когда он распахнул все девять дверей, к нему на площадку, щурясь от яркого света факелов, вышли девять мужчин и женщин, девять мальчишек и девчонок, похожих на него как две капли воды и одновременно совершенно иных. Они все обнялись и расплакались. Оковы пали. С заточением было покончено. Они, наконец-то, могли быть вместе. Могли дышать полной грудью, радоваться жизни, быть этой жизнью и творить ее. Лестница исчезла. Каземат растворился. Они все вместе были на поверхности. Рёв дал свободу множественности и разнообразию, сформировавшим его «я». Теперь предстояло дать свободу всем обитателям Земли. Но за эту свободу предстояло еще побороться. © Н.И.ТНЭЛМ
Print 
PDF
